В 1898 году А. П. Чехов после курса лечения вернулся в свое имение Мелихово. Здесь его ждали всевозможные хозяйственные заботы: обустройство дома, строительство новой школы… Среди этой бытовой суеты Антон Павлович, верный своему литературному призванию, не оставляет перо и в сжатые сроки создает очередной хрестоматийный рассказ про так называемую «обывательщину» – «Ионыч».
Судя по черновым записям писателя, первоначальный замысел произведения был другим. Чехов в очередной раз решил показать духовную деградацию современников – в этот раз на примере семьи Филимоновых (в окончательном варианте – Туркиных). Главный же герой, доктор Старцев, сперва находился на периферии внимания Чехова. Но по ходу работы над композицией этот персонаж выдвинулся на первый план, потеснив Туркиных, которые из недалёких людей превратились в почти привлекательных, хотя и ограниченных личностей.
Перемена замысла объясняется просто: Чехов, который сам был врачом и даже ставил свою основную профессию выше художественного творчества, часто описывал непростые трудовые будни коллег. Он не по наслышке знал, что такое работа земского врача в конце 19 века: огромное число пациентов при минимуме средств для полноценного лечения, грубость нравов провинциальных обывателей, скудный заработок, а главное, – скучный, вялотекущий образ жизни, который безнадёжно затягивал своих слабых жертв в болото мелкого быта. Поэтому в конечном итоге именно доктор Старцев, а не дом интеллигентов местного разлива стал главным героем произведения.
Рассказ был опубликован в том же 1898 году в приложении журнала «Нива». Его появление было отмечено как положительной, так и отрицательной критикой. Д. Овсянико-Куликовский, Е. Ляцкий отмечали некоторую карикатурность повествования и схематичность в изображении персонажей. Но больше всего и публику, и рецензентов задевало отсутствие положительного героя, который бы вселял в читателя надежду на возможное светлое будущее. Преобладание серой безнадёжности и тупой апатии – вот что особенно не понравилось Ляцкому в рассказе «Ионыч». Иначе рассудил А. Глинка. Он, напротив, увидел в Старцеве героя своего времени, а в его истории – жизненную правду, которая встречалась на каждом шагу. Возможно, и Чехов, и Глинка были правы: в противном случае в России бы не случился 1917 год.