Канун Нового года он ещё раз решил попытать счастья и вышел на улицу, в надежде встретить знакомых или соседей. Вдруг кто-либо одолжит денег. В новогоднюю ночь неожиданно пошёл снег, ветер усиливался и холодные мелкие снежинки неприятно щекотали лицо. В подъезде мужчина встретил соседку с необыкновенно красивым праздничным тортом. После смерти жены он забыл о вкусе этого праздничного лакомства. Но соседка ему отказала, виновато отвела взгляд в сторону.
— Нет, к сожалению, все деньги на карте, наличных нет.
В магазине он встретил старого школьного товарища.
— Не могу, друг, — в его взгляде были жалость, разочарование и удивление, скорее всего он и не узнал бы Коляна, не обратись он к нему со своей просьбой.
— Жена выдала список и деньги. Всё до копейки посчитала, может ещё и не хватит, сам же знаешь, какие эти бабы прижимистые, на всём экономят.
Товарищ ушёл, а Колян подошёл к витрине со спиртным и не поверил своим глазам. На серой, затоптанной разводами от тающего на обуви покупателей снега, лежала сложенная вчетверо десятирублёвая купюра.
— Вот и новогодний подарок от Деда Мороза, — подумал Михалыч и оглянулся по сторонам, не видит ли кто-нибудь ещё его находку. Но людей рядом не было и Михалыч быстро поднял бумажку.
Конечно же, Михалыч взял водку, праздник всё-таки, хлеб, долго выбирал закуску на остальные деньги. На такую сумму не разгонишься, но в Новый год хотелось чего-то особенного. Колбаса ему уже надоела, на дорогие деликатесы не хватит. Он вспомнил детство, маму и от этих ярких, счастливых воспоминаний, ему так сильно захотелось картошки, от которой шёл горячий пар, и настоящей селёдки, без каких-либо химических добавок, а такой, как тогда, в детстве, в котором не было такого изобилия, как сейчас, но в котором всё было настоящим… Он задержался у холодильника с рыбными продуктами. Здесь была и красная рыба, и селёдка в различных упаковках и банках, консервы, баночки с икрой. Но это всё было не то. Он подошёл к прилавку, пестревшему рыбным изобилием, сразу захотелось пива с таранкой, и он пожалел, что нашёл всего лишь десять рублей. Продавщицу он попросил выбрать из ведра, где лежала крупная сельдь самую жирную селёдку. Сильно накрашенная женщина с длинными, ненастоящими накладными ресницами и неестественно длинным маникюром положила крупную пучеглазую рыбину в пакет и, взвесив на весах, наклеила цену.
Отдав на кассе десять рублей, Михалыч довольный и почти счастливый вышел на улицу. Он шёл домой, мечтая уже о наступлении праздника. Ещё пятнадцать минут назад он думал, что этот Новый год будет самым ужасным праздником в его жизни. Он пожарит себе картошку и под бой курантов, когда все нормальные люди будут поднимать бокалы с шампанским, есть бутерброды с красной икрой, запечённую утку с яблоками, отбивные, салат оливье, ему даже нечем будет наполнить рюмку. А теперь он рисовал в своём воображении совсем другую картину: на столе дымящаяся картошка, настоящая селёдка с луком (у него ещё осталось ещё несколько луковиц), хлеб, бутылка водки, ещё и хватило денег на три мандаринки.
Михалыч вошёл в квартиру, глянул на часы — было почти девять. Нужно было торопиться, накрыть стол, проводить старый и встретить новый год.
С пакетом он прошёл на кухню, достал хлеб, водку, мандарины, а селёдки в пакете не было. Пакет оказался дырявым. Видимо в эту злосчастную дырку рыбина и нырнула, оставив его с носом. В очередной раз рушились все его планы.
Мужчина очень расстроился и с горя решил выпить. Он залпомопрокинул целую рюмку, потом ещё одну. Включил телевизор. На экране, как и год назад Надя поливала пьяного хирурга, случайно оказавшегося в её квартире, из чайника, потом он ел заливную рыбу и от этого Михалычу стало совсем тоскливо и скверно на душе. Захотелось удавиться и не жить. И от греха подальше он взял бутылку водки, оставшиеся две мандаринки и решил пойти к другу.
Колян был трезвый и не похожий на себя. Он побрился, вымылся и даже надел чистую постиранную рубашку. В грязной трёхлитровой банке стояли еловые ветки, украшенные советскими игрушками. Михалычу вспомнилось давно забытое ощущение праздника, похожее на то, что было в детстве. И даже показалось, что вот-вот обязательно должно произойти какое-то чудо… У Коляна на экране уже пьяный Ипполит мылся в пальто в Надиной ванной под душем, а на столе дымилась горячая картошка и стояла селёдочница с настоящей селёдкой, украшенной кольцами лука. На тарелке лежали маринованные огурцы и помидоры, и стояла миска с холодцом. Спиртного на столе не было.
— Ты, Колян, в общество трезвости, я вижу, решил вступить?
— Вынужденно, Михалыч, — с грустью — ответил Колян, — купил вчера к новогоднему столу, американскую водку, как она там называется? …О, вспомнил! Виски, да! — Колян скривился, — Любопытно было очень, чего они там пьют, вот и не удержался. Пить, конечно, можно, но наша лучше.
—У меня наша, родная, я Родину не предаю! Почти полная, — поставил свою начатую бутылку Михалыч на стол.
— Глаза Коляна оживились, в них появился огонёк и задор.
— Ну, совсем другое дело! Можно за год уходящий и рюмку выпить, и чтоб новый не хуже старого. Садись, Михаил, закуска не богатая, но чем богаты, как говорится...
— К Новому году была выпита почти вся водка, съедена селёдка и холодец без мяса.
— Что-то у тебя, Колян, холодец жидковат, один студень.
— Финансовый кризис, Михалыч, три ножки свиные купил, два уха, вот и холодец такой получился. А селёдку мне сегодня сам Бог послал.
— Как это?
— Подхожу я, значит, к подъезду, глядь, а у подъезда кошка на снегу шебуршит пакетом. Испугалась меня, убежала, я присмотрелся, а в пакете селёдка.
— Взял я его, кошка пакет уже прогрызла, тоже есть хочет бедолага. Ну ничего, я селёдку помыл, почистил, лучка добавил, остатками маслица полил. Закуска что надо!
— А может оно и к лучшему, — Михалыч усмехнулся, — Эту селёдку, Колян, я сегодня потерял.
— Да, ну?! — не поверил Колян, — Потерял, Михалыч, и нашёл, у меня на столе, на всё божья воля, а иначе ты бы ко мне не пришёл и сидел бы там один бобылём, а так и мне веселее.
— Может ты и прав, Колян.
— А всё-таки бабы, Михалыч, во всём виноваты, — глядя на красивую растерянную Надю, — говорил Колян, — не могут никак понять чего им надо.
— А может водка?
— Может и водка…
— Это не только бабы не могут понять, что им надо. Вот тебе, Колян, чего тебе надо?
— Ты, Михалыч — философ! Я в институтах не учился… Давай лучше выпьем. А над такими глобальными вопросами пусть умные люди думают… Там есть кому думать, — кивнул Колян в сторону телевизора, по которому уже начали показывать новогоднее поздравление президента.