Татьяна Иванова

В разговоре с Симой Шурка почувствовала такой прилив жизненных сил, такое крепкое вдохновение, желание жить по-новому, однако не подозревала, что этот порыв так быстро пройдёт. Её раздирали противоречивые мысли — остановиться, или заглушить боль, на короткое время почувствовать сомнительное облегчение. И вдруг она вспомнила про иконку. Сейчас она смотрела на неё, как на свою последнюю надежду. Видела умиротворённый, спокойный лик Спасителя и повторяла одно: «Господи, помоги…» И покой, что застыл на мудром, добром лице, словно передался ей...

Через месяц Борис пришёл домой очень пьяным. Верочка спала, Шурка готовила обед на завтра. — Мне сказали — ты тут без меня очень интересно время проводила? У тебя, подсказали, была сладкая жизнь, — ещё в дверях с ухмылкой говорил муж. — Говорят, устроилась штурманом на трассах? Ну и как тебе такая работка? Скулишь, что денег нет. У тебя же такой опыт. Давай, предлагай свои услуги, кредиты погасишь. Борис это говорил, медленно вышагивая расстояние от порога к Шурке; она отступила. От его взгляда, наполненного ненавистью и презрением, стало страшно...

Тётка жила безбедно. В квартире сделан евроремонт, мебель новая, в шкафу хрустальная посуда, телевизор с широким экраном. Одежда высокого качества, модная. На лице тётки Шурка заметила следы косметики, натруженные руки с толстыми венами удивили маникюром. Шуркина просьба насторожила тётю Люду, было понятно — она колеблется, но понимает, что отказ даст ещё большую трещину в отношениях между ними. — Деньги все у мужа. Он и бухгалтер, и кассир. Но есть у меня заначка, — она вышла в соседнюю комнату, вернулась, держа в руке деньги...

Человек без физического и умственного труда, который не знает, чем заняться, как правило, часто заглядывает на кухню в холодильник. У здорового мужчины с хорошими мускулами, немалым весом не было проблем с аппетитом, и в первый раз Шурка позволила себе не заплатить за кредит, всю зарплату потратила на продукты. Она надеялась — у Бориса появится какой-то заработок, в следующем месяце рассчитается за два. К Верочке Борис относился холодно, как и она к нему. Куда больше было взаимопонимания между дочерью и Игорем...

С этого мгновения жизнь Шурки снова стремительно покатилась под откос. Она словно хотела избавиться от своей неясной вины, заглушить душевную боль, умоляла Игоря развестись, найти девушку, что смогла бы сделать его счастливым. Игорь пытался за неё бороться, вытащить её из трясины, вернуть к нормальной жизни. Но лечение, кодирование принесли только кратковременный эффект. Чем больше он прикладывал усилий, тем более упрямым становилось сопротивление Шурки. Нетрезвая, она рассказывала такие подробности из своего прошлого, которые вместе с жалостью вызывали только презрение и отвращение...

Первые два года их совместной семейной жизни прошли как в тумане, который, возможно, люди и называют счастьем. Шурка каждую минуту, когда они были вместе, думала об Игоре, ждала его, хотела обнять, поцеловать. У неё словно проснулось желание жить, любить, дарить радость. Ей было о ком заботиться, и эта забота приносила большое удовлетворение. Она изучала новые рецепты, готовила почти ежедневно что-то новое, вкусное, чтобы еда радовала мужа. Раньше ей очень не хотелось браться за глажку белья, сейчас с удовольствием гладила рубашки мужа...

Вскоре Сима переехала в свою кооперативную квартиру. На её немаленькую семью двух комнат уже не хватало, только известно же — в тесноте не в обиде. Как-то незаметно в комнате Симы поселился новый жилец. Шурка не сразу поняла, что это её сосед. В общежитии всегда много незнакомого народа. Этого представительного и симпатичного мужчину Шурка встречала в коридоре, проходила мимо — да мало ли кто и к кому сюда заходит? Но однажды вечером выяснилось: время-то позднее, а Верочки дома нет. Волнение нарастало, не выдержав, Шурка пошла искать дочь...

С того дня, когда произошло судебное заседание Шурка, не притронулась к спиртному. Такое решение заставили принять не суд, не обвинительные речи, а та ненависть во взгляде Симы; от него и сейчас, когда прошло несколько дней, аж мороз по телу проходил, когда вспоминала те слова: «Разве ты мать?» «Неужели я не мать?» — спрашивала себя, Шурка. Первый шаг она сделала, но каждый день искушалась огромным, почти неодолимым желанием. Другой шаг — необходимо устроиться на работу. Пошла туда, где ещё брали таких — в ЖЭС...

На заседании суда Шурка не чувствовала ни унижения, ни стыда, ни зависти к тем людям, у которых судьба сложилась удачно. Они смотрели на Шурку с плохо скрытым презрением, кто с безразличием, кто с интересом. С какой-то отстранённостью следила Шурка за событиями в зале суда, порой плохо слышала и не всё понимала из приготовленных к заседанию речей, что были адресованы только ей. Директор приюта, пышных форм женщина, с очень модной причёской, сделанной специально накануне в парикмахерской, с массивной...

Рождение дочери принесло с собой и новые испытания. После тяжёлых обессиливающих родов возникли проблемы со здоровьем, о которых никто Шурку не предупредил и к которым никто её не подготовил. Полные забот, трудностей первые месяцы жизни ребёнка, бессонные ночи, казалось, никогда не закончатся. Её ещё детская психика была не подготовлена к взрослой самостоятельной жизни. Шурка не могла поверить, что жизнь сейчас для неё станет чередой нелёгких препятствий и лишений. На возможность счастья, на которое она надеялась с Борисом, она уже не рассчитывала...