Остальные главы здесь
Сорвавшаяся на эмоции у стен академии, я ехала домой к капитану, к нам домой, в его машине, и не очень понимала, что будет дальше. Конечно, я была счастлива помириться с ним, ведь мои чувства были искренними, и я очень страдала в разлуке. К тому же, я вспоминала, как страшно мне было, когда наркоман с заправки чуть не взял меня силой, и как я молила Бога о том, чтобы суженый спас меня. И он спас! Бесценным казалось мне то, что даже сквозь расстояние и взаимные обиды, он не бросил и не оставил меня на произвол судьбы. Мне были всё–таки слегка непонятны его ко мне чувства, но забота и защита, что он давал, наверное, были важней. Моей любви, как мне это виделось тогда, должно было хватить на обоих. Однако я уже успела встать на новый путь. Там у меня была работа и собственный угол, где мне никто не говорил, как жить, как убираться, как себя вести, какую цель преследовать по жизни. Этот путь был сложным, но я уже ступила на него. С другой же стороны, признаюсь честно, лейтенант, что мне хотелось облегчения. Знаешь, когда у тебя нет выбора, ты делаешь то, что должен, как бы тяжело тебе оно не давалось. У меня же выбор был – самостоятельная жизнь вперёд к успеху и почёту, сквозь тернии и недосып, или жизнь замужняя, где можно спокойно плыть по течению, управляемому мужем, к тому же самому почёту и успеху. Второй вариант был однозначно проще, вот только подразумевал отказ от автономности и послушание супругу.
– Вы хотели жить и делать карьеру за счёт мужа? – удивлённо спросил я майора, не считая её содержанкой.
– Нет, я хотела иметь поддержку в его лице, и не быть одной. Я была из тех юных женщин, которые наивно полагают, что любимый мужчина – это опора по жизни. Но со временем я поняла, что эта опора дорого обходится. И когда платить стало нечем, я начала становиться самодостаточной личностью – сама себе опорой и поддержкой. Но это случилось чуть позже.
Мы с капитаном молчали всю дорогу, думая каждый о своём, но по его нахмуренным бровям я понимала, что он сильно недоволен, и даже знала чем. Несмотря на его неординарный и свободный подход к вопросу секса по расчёту, он вряд ли был счастлив услышать, что я спала с кем–то другим. Мужчины! Вы такие самовлюблённые эгоисты! Вам кажется, что вам дозволено «гулять», и вы готовы привести до сотни аргументов в оправдание себе, но стоит нам взглянуть налево, и вы не можете простить нам этот взгляд! Как бы то ни было, приехав домой, мы занялись любовью. Обычно обходительный и деликатный, он был со мной бесцеремонен и груб. Физически мне не было больно, но умом я, конечно, осознавала, что эта плата за моё хождение налево. Испытывая стыд за то, что поступила аморально, я дала ему право себя наказать.
– Знаете, когда я был знаком с Вами в качестве моей начальницы, Вы не казались мне такой мягкосердечной. Мне сложно представить, что Вы могли поступиться собственной гордостью и самолюбием во имя любви, – признался я майору.
– Дорогой, – рассмеялась она, – со стороны всегда «виднее», вот только когда ты находишься в собственной шкуре, тебе не так–то просто дать оценку ситуации. Так было и со мной. Влюблённость всегда затуманивает разум, и если кто–то скажет тебе, что это не так – не верь, ведь этот врун не знал настоящей любви или ему повезло с высокой самооценкой. А она не бывает врождённой! Её в ребенке взращивают мама с папой, затем учителя и окружение. Можно и самому поднять самооценку, но только для этого необходимо доказать себе, что ты способен на большее и достоин должного обращения. И следующая череда событий, о которой я поведаю тебе, как раз и придаст мне необходимой уверенности в собственных силах. На тот же момент, как я уже сказала, я начала сомневаться, что под крылом капитана мне будет спокойнее, чем одной.
– Сходи в душ! – приказал он после секса холодным тоном, вызвавшим огорчение и недовольство. Я ощутила себя грязной девкой, которая должна отмыться от стыда, нейтрализованного сакральным членом капитана.
– Я всегда моюсь после нашей близости!
– Вот и сейчас сделай, что говорю без лишних слов! – дерзко ответил мне он.
Я стояла под струёй воды, а на меня как будто рушилась тяжёлая лавина из чёрного и душащего снега. Эта лавина была всем тем, от чего я уже поотвыкла: команды, приказы, правила дома, его условия! Под ребрами вдруг затянулся узел отчётливого «больше не хочу!». Я смотрела на мокрые кольца своих волос, по которым стекали грустные капли, и решалась сказать офицеру всё то, что думаю. Выйдя из ванной комнаты, я застала его одевающим брюки с сорочкой.
– Я на работу, срочно вызвали! Смени простыни и приберись дома! Приеду, заберём твои вещи с общежития! – как обычно выстроил план капитан.
– Постой! – остановила я его касанием за руку. – Мне тоже нужно в таможню на работу.
– Я уже объяснял тебе, что учиться и работать одновременно тяжело и неэффективно. К тому же, ты, наверное, забыла, что в моём доме есть правила: я зарабатываю деньги, а ты следишь за домашним очагом. Других требований у меня к тебе нет! Учись и занимайся домом! Закончишь обучение, будешь работать в моём центре кинологии и делать карьеру.
– Я помню о правилах, но хочу идти своим путём. Мне нравится моя подработка в таможне, и я не готова её бросать. Но я понимаю, что это отразится на моей работе по дому, – осмелилась я и выказала своё желание. – Может, мы тогда не будем торопиться со свадьбой и поживём пока раздельно, не разрывая пары?
– Раздельно?
– Да, ты же сам в начале отношений был вовсе не против, чтобы я пожила в общежитие.
– Зайка, я зрелый мужчина, которому нужна жена в доме, а не подружка со студенческого общежития. Когда я предлагал тебе это, мы ещё не были настолько близки.
– Ты так говоришь, словно я тебе нужна только в качестве домохозяйки и помощницы в кинологическом центре. Мои желания и цели не в счет! Да ты не любишь меня!
– Взрослые люди, вступая в брак, ориентируются не только на чувства, но и на практическую сторону отношений.
– Да, но…
– Какие тут могут быть «но»? – прикрикнул он на меня и схватил за плечи. – Я человек с весом в обществе и погонами на плечах, а не безусый студент, чтобы бегать к тебе в общежитие и приглашать на свидания при луне с поцелуями и букетами роз! Мне нужна женщина, понимающая это и мыслящая по–взрослому! Это ясно?
– Не можешь простить мне пехотинца? – заметила я избыточную грубость в глазах, словах и поведение.
– Тему с ним мы закроем, как только ты сменишь постельное бельё. Займись делом и определись, чего ты хочешь от жизни, а я пошёл делать то, что мужчине положено – зарабатывать!
Рассерженный капитан покинул дом. Я вздрогнула, услышав, как он хлопнул дверью, и морозная дрожь побежала по коже. Растирая плечи в попытке согреться, я взглянула на часы и к ужасу заметила, что опаздываю на работу. Наспех одевшись и выскочив из квартиры, я бранила себя за халатность и надеялась, что начальница простит меня.
Не обнаружив инспектора–кинолога на площадке для тренировки собак, я не на шутку заволновалась. «Наверняка меня ожидает взбучка!» – испуганно думала я, стыдясь своего опоздания.
– Добрый день, рядовая! – вдруг услышала я её голос из открытого окна на первом этаже здания.
– Извините, я задержалась…
– Всё потом! У нас срочное совещание вот–вот начнётся! Сейчас же сюда! – махнула она мне рукой, и я двинулась в зал для собраний, из окна которого начальница меня и позвала.
Это была просторная комната со множеством столов и стульев, соединённых в букву «П», однако на тот момент в ней находилось четыре человека. Когда я вошла, разговоры приостановились и оценивающие взгляды двух мужчин – старшего инструктора–кинолога и майора таможенной службы, обрушились на запоздавшую меня.
– Простите! – опустив глаза, я поспешно села за стол.
Не ответив, один из мужчин протянул мне копии бумаг, в которые я стала внимательно вглядываться, но начальница приказала мне слушать.
– Итак, у нас нелегальный вывоз картин заграницу, – продолжил серьёзный майор, – некий посредник переправляет государственные ценности искусства из нашей страны в Центральную Европу, где впоследствии они продаются на мировых аукционах за цену немыслимую для нас. На сегодняшний день по данным разведки заграницей было реализовано более 12 дорогостоящих работ. Как они попадают на аукцион, исследуют зарубежные коллеги, а наше дело найти перевозчика здесь!
– Но как это возможно? – вмешалась я, попросив слово. – Ведь для транспортировки через границу необходимы соответствующие бумаги от лиц ответственных за искусство государственной ценности, а сам переправщик должен обладать полномочиями выезжать туда с целью продажи.
– Сообразительная ассистентка! – заметил тот же майор. – Вы верно подметили! Откуда такие познания у молодой особы?
– Я изучаю юриспруденцию в академии Министерства Внутренних Дел и вывоз картин сродни вывозу редких пород родословных ищеек. Извините за сравнение! – стыдливо наклонила я голову, понимая, что собаки и картины – товар несравнимый.
– Вас не за что извинять, Вы совершенно правы! – восхищённо отметил мужчина. – Транспортировка редких видов животных и ценных предметов искусства должна сопровождаться надлежащими документами с подписями и штампами официальных лиц. Очевидно, что таковые либо были подделаны, либо умышленно предоставлены. Однако этим занимается прокуратура Верховного Суда, задача же таможенников поймать на границе того, кто совершает перевозки.
В разговор вступил старший инструктор–кинолог:
– Как мы, кинологи, можем посодействовать в пресечение измены государству?
– По информации «сверху» наш перевозчик – дипломат, с разрешением на выезд и въезд. Он представляется владельцем личной коллекции искусства и путешествует под фиктивными данными. Само собой разумеется, что он обладает нужными связями для осуществления таких махинаций. Подходящих под профиль дипломатов в столице не так уж и много, и пока мы совершаем сбор данных по ним, ваше дело быть готовыми к операции. Как только мы получим образцы с индивидуальным запахом подозреваемых, ваши собаки приступят к одорологическому изучению материалов. А как поступит сигнал о возможной транспортировке картины, начнётся операция по взятию преступника.
– Простите, но разве сами пограничники не могут определить перевозчика по фото? – вновь влезла я с глупым вопросом.
– Пока не удавалось! Возможно, он меняет внешность вместе с документами, а, может, у него свой человек на границе. Это вы, кинологи, и поможете прояснить!
По окончанию совещания мужчины и начальницы вышли из зала, а мне было приказано сложить, разбросанные по столу бумаги в папку.
– Толковая девочка! – услышала я диалог майора с инспектором–кинологом.
– Она у меня новенькая. Пока я всем довольна!
– Мне кажется, я видел её на приёме с офицером в младших чинах, но могу и ошибаться. Что ж, до встречи!
Последнее замечание майора было лишним, ведь я не желала, чтобы начальница узнала обо мне и капитане. Я помнила, как негативно она относилась к тем, кто находил себе любовь на службе. Однако «слово уже вылетело», и назад его было не воротить!
После совещания я с инспектором–кинологом занялась обычными делами: обучению собак новым командам, физическим тренировкам, уходом за питомцами. Помимо этого тем вечером я помогла ей с бумажной волокитой, необходимость в которой возникла из–за поступившего задания. Дополнительные задачи задержали меня на работе, и я волновалась, что капитан мне выскажет за это.
– Милая, ты боишься опоздать куда–то? – спросила начальница по окончанию рабочего дня.
– С чего Вы взяли? – глупо улыбнулась я.
– Ты смотришь на часы и паникуешь. Это заметно по глазам.
– Просто мне ещё на завтра книжку читать надо, а уже десятый час.
– Садись в машину! Я подвезу тебя до станции метро.
– Нет, что Вы?! Я сама доберусь!
– Садись, говорю! Заодно поговорим! – настояла она и не оставила мне выбора.
Мы выехали на общую трассу. Я неотрывно смотрела в окно, будто впервые видела эту дорогу. Напряжение росло и я чувствовала, что разговор о капитане случится с минуты на минуту.
– Так что за младший офицер, с которым ты гуляла на приёме?
– Простите, но это личное! – совершила я попытку отвертеться.
– Милая моя, это было личным до тех пор, пока ты не пришла у нас работать. Я должна понимать, чего от тебя стоит ожидать. Подробности мне не нужны! Только твои планы на будущее, связанные с ним!
– У меня есть жених, капитан МВД, с которым я вместе уже два года. Сейчас у нас сложный период ссор и перемирий. Я Вам не соврала, сказав, что одинока, ведь на тот момент мы расстались, и я переселилась в общежитие.
– И я так понимаю, что сейчас Вы вновь сошлись, и ты домой торопишься?
– Это так, но всё непросто.
– И почему же?
– Он не желает, чтобы я совмещала работу и учёбу, считая, что тем самым я подпорчу оценки в академии.
– А чего желаешь ты?
– Я хочу жить полноценной жизнью: работать, учиться, быть рядом с ним.
– Так скажи ему об этом!
– Вы не понимаете, капитан имеет надо мной большое влияние. Единственный мужчина, который с лёгкостью меня подчиняет себе. Я сама не знаю почему, но всегда следую его указам и делаю так, как скажет он, даже если сама желаю иного. Он доминантный, строгих правил, приверженец собственных традиций. Но именно это меня и привлекает в нём! – неожиданно для самой себя выговорилась я начальнице.
– Твоего капитана я вовсе не знаю, но по описанию он очень похож на моего первого супруга. Тот тоже любил подчинять и отдавать команды, хотя военнослужащим он не был. По молодости лет я находила привлекательным его стальной и властный нрав. Со временем я поняла, что он мне отравляет жизнь. Это понимание пришло с годами, когда оглянувшись назад, я осознала, что жила не свою, а его судьбу. Желания, мечты, планы на жизнь – всё то, что я носила в сердце изначально, по–прежнему оставалось со мной неисполненным, забытым, отброшенным. Просто он внушал мне, что всё, чего я желаю – неверно, глупо, несоизмеримо с возможностями. Это губящие отношения с односторонним интересом. Я ни в коем случае не провоцирую тебя бросать жениха, но услышь мой совет пока не поздно: не позволяй никому руководить тобой и заставь окружающих уважать твоё мнение и твои желания!
– Вы знаете, родители внушали мне, что я обязана следить за младшими детьми в нашем семействе, и не грезить о личной свободе и, тем более, учёбе! Я сбежала из дома, но попала к тирану, твердившему мне, что я ни на что не способна. Я поступила в армию, где повстречала капитана – единственного, кто сказал мне, что я достойна большего, что я умна и что моё будущее может быть блестящим.
– Да, но твоё блестящее будущее конструирует он сам, не так ли?
– Думаю, Вы правы.
– Позволь мне сказать тебе, девочка, что твоя проблема в самооценке! В этом нет твоей вины, тебе занижали её с самого детства, вкладывая в маленькую голову идею о том, что ты не способна на многое. И тебе говорили, как жить! Поэтому подсознательно по детской привычке ты ищешь мужчину, который будет диктовать твою судьбу. Другой же, кто позволит решать самой, не вызовет и капли эмоции. Полагаю, что даже комплименты и знаки мужского внимания тебе непривычны, ведь ты считаешь себя недостойной их. Скорее всего, твой капитан на них ужасно скуп и именно поэтому ты чувствуешь себя комфортно с ним.
– Во многом Вы правы, но иногда мне хочется сбежать от офицерских правил и устоев в доме. Мне жаждется свободы, но обретая её, я вновь стремлюсь к нему в клетку. И я ужасно запуталась, и я не знаю, как мне поступить и что мне делать!
– Тебе придётся стать чуток эгоистичней и научиться ставить свои условия. Для этого тебе необходимо уважать себя, а самоуважение и есть высокая самооценка. Знаешь, что нужно, чтобы поднять её?
– Полюбить себя?
– Само собой, но как влюбиться в саму себя?
– Не знаю, – опустила я голову. – Мне помогает злость, тогда я не даю себя в обиду!
– Отлично! Но помимо злости, тебе необходимо доказать самой себе, что ты сама способна чего–то достичь, и ты сама в праве решать, чего достичь ты хочешь. Достигнув своей собственной цели, ты оценишь себя гораздо выше, чем можешь представить. И эту заслуженную самооценку никто уже не сможет у тебя забрать! Подумай, чего ты хочешь?
– Я хочу работать в таможне. Мне нравится тренировать собак, учиться у Вас этому делу. Я безумно хочу участвовать в поиске контрабандиста. Ещё – носить униформу и получать собственные деньги в виде зарплаты!
– С этого и начинай! Не проси, а поставь капитана в известность о своём решение продолжить работу.
– Но я живу у него в доме, а там его правила!
– Но ты женщина – хозяйка в его доме! Ты же не вещь на полке, а живой человек, который ему стирает, готовит, ублажает в постели. Так ведь? Ему нравится близость с тобой? У него же есть к тебе чувства?
– Думаю, да.
– Тогда и он обязан принять твои условия, а если нет, значит, его любовь и копейки не стоит! Посмотри на себя! Ты умная, красивая, способная и молодая! Знай себе цену! Это он потеряет, если ты оставишь его! Заставь его чувствовать, что ты не рабыня, а свободная женщина, которая может уйти!
Я кивнула в согласие и была благодарна инспектору–кинологу за этот разговор. Меня ведь никто не учил, какой должна быть женщина, как вести себя с мужчиной, как себя держать, где соглашаться с мужем, а где ставить его на место. У меня не было матери в социальном смысле слова! Я не могу сказать, что робела и лепетала перед другими мужиками, как ты, наверное, и мог заметить, лейтенант. Но капитан был особенным – сильней меня, любимым мной. Я понимала, что должна была научиться противостоять его мнению, если не согласна. И мотивация начальницы была как раз тем, что мне было необходимо!
Я вернулась домой, полная решимости серьёзно с ним поговорить. Зайдя в квартиру, я попала в темноту. «Наверное, уснул» – подумала я, пока не заметила его силуэт, сидящий на стуле на кухне. Мрак обстановки давал понять, что разговор будет не из приятных.
– Я не уволилась! – начала я первой. – Я хочу работать! И учиться хочу! Если ты не согласен, я перееду в общежитие! – договорила я, ощущая, как бегает по телу нервная дрожь.
– Я думал над этим! – встал офицер из–за стола и подошёл ко мне, не позволяя зажечь свет. – Будь по–твоему, работай! Вернуться в общежитие я тебе не позволю. У тебя есть дом, и есть я. Занимайся здесь в тишине и покое.
– Но как же твои правила? Три дня в неделю я буду поздно приходить! – удивлённо спросила я.
– Я буду сам привозить тебя! Негоже одной по городу ночному шастать!
– А как же ужин?
– Будешь готовить заранее или жевать что попало вместе со мной. Я готовить не умею и не мужское это дело! Раз ты так хочешь работать, я готов пойти на компромисс.
– Но с чего вдруг?
Не спеша, он взял меня за руку и, наклонившись к самому уху, как будто кроме нас на кухне ещё кто–то был, прошептал: «Я люблю тебя! Единственную, кого когда-либо любил!». А затем на мой безымянный палец капитан надел помолвочное кольцо и, нежно поцеловав в щёку, покинул кухню.
Я стояла полностью обезоруженная его словами и поступком, а сердце обливалось тёплым чувством счастья и любви. Так странно, но было ощущение, что он подслушал наш с начальницей открытый разговор, и решил предупредить планируемый женский бунт. Ведь я так чётко приказала себе настоять на своём, а если он не согласится, уйти. Теперь же я была безумно рада, что мне не нужно было исполнять свой собственный приказ.