...Счастье – это фантики
В коробочке под стёклышком
Давным-давно зарытые,
Зарытые-забытые
Под вишней во дворе...
А. Макаревич
Это присказка, не сказка –
Сказка будет впереди...
Как рассказать? Как рассказать о той, что была необыкновенной, не такой что прочие? С чего начать? Какие взять слова, чтобы затёртая до противного лоска вещь, получилась ЖИВОЙ? Нет, не только составить новые фразы, по-иному выложить ноты, а представить всю необыкновенность, неповторимость и почти невозможность такого!
Неповторимость...
Вишня… Доводилось ли вам пробовать июльскую вишню? Именно июльскую, когда каждая, уже яркая насыщенно-красная ягодка, прогревается лучами раскалённого июльского солнца до самой сердцевинки (включая саму косточку)? Пробовать ту ягоду, что уже налилась соком, а сок обрёл вкус и аромат вишни, но ещё не насыщенный, не глубокий, а с лёгкой кислинкой?
Я пробовал. Насквозь прогретая палящим солнцем, вишенка проливает своё нежное тепло на губы и язык, едва коснувшись их. Зубы, зажав её, медленно сжимаются, тонкая натянутая плёночка рвётся, и проливается алый сок, отдающий вкусом вишни и незрелой кислинкой. Зубы сжимают дальше, сок разливается, язык чувствует нежнейшую мякоть и вдруг… скрежет. Косточка. Твёрдая, неподдающаяся раскусыванию...
Сколько друзей... Сколько друзей было у меня до тебя, и сколько ещё будет после встречи с тобой! Скольких женщин я знал, но ни одна из них не любила меня так, как любила ты!
Миф… Легенда… Сказка… Сон…
Саша. Редкое имя для девочки. (И много значащее для меня!)
Саша... Как ласково и нежно оно звучит!
Са-Ша. Медленно, не спеша произношу эти два слога, чувствуя едва заметное движение воздуха, наслаждаясь ощущением, когда язык касается сначала твёрдых зубов, а потом нежного нёба... Прислушиваюсь к мягким бархатным звукам...
Саша! Теперь – спустя годы (да что там «годы»! Это в календаре – годы, это в математике – числа, а в жизни человека – эпохи! дороги! Жизни!) это имя выделяется в моём сознании средь всех женских имён, а та, что названа им – уже интересна мне. Она красками горит на сером фоне всех прочих! Я внимательнее наблюдаю за ней. Я читаю её с бóльшим наслаждением и интересом.
Сколько Саш я встретил за это время! Не очень много и – как много! И всегда они были разными, порой совершенно непохожими...
Знакомство.
Когда солнце миновало пик и спускается с неба, палящий полдневный зной спадает – мы выходим гулять во двор… Двор-ли? Сказочная страна! Чудесный остров! Волшебный Мир, в котором мы жили!
На площадку перед домом, где мы все живём вместе, площадку, усыпанную серым песком, утоптанную (и в сандалиях, и босыми!) ступнями многих поколений детей, ложатся тени от высоченных шумных тополей. Солнце скрылось за клёнами, что растут на дальнем краю двора - на краю моей чудесной страны - солнце скрылось и не печёт, и потому вечером можно гулять без головных уборов – какое удовольствие! Вся наша компания в сборе. Выходим во двор и сразу же – не теряя времени даром! – принимаемся за дела. Самая любимая общая игра у нас – прятки. (Да! Прятаться там было где!)
В один из таких вечеров мы придумали спрятаться там, где водящие игры – ребята по-младше - вряд-ли догадаются нас искать, там, куда зайти - не у каждого хватало духу: на дальней стороне двора, минуя согнувшиеся до земли клёны, где от их густой листвы всегда царят мрачные сумерки, и дальше – по мусору опавшей прошлогодней листвы, пустых бутылок, там – где забором стояла граница нашего двора. И ещё дальше – за край: сквозь забор (да, именно: сквозь забор!) на ту – другую сторону (в другой мир - что находился по другую сторону границы! за краем!) вели дырки в решётчатом заборе. Это не мы их сделали – они всегда там были. («Всегда были» - как считалось у нас тогда, а теперь догадываюсь, что дырки в заборе нам в наследство оставили «прошлые дети»!)
Дальше, уже на той – «другой» - стороне густились одичавшие кусты, а за ними нам открывался чужой двор чужого дома. К тому вечеру мы давно знали о нём. Как-то пару раз, когда с летним горячим ветром прилетало к нам жгучее желание ступить на какую-нибудь новую неизвестную землю, мы приходили сюда и из кустов заглядывали в этот иной мир - чужой, незнакомый, неизвестный, немного похожий на наш, но всё же совершенно другой, находящийся за гранью-границей. Заглядывали, но не больше.
Игра затянулась (водящие нас, конечно же, так и не смогли найти!), и мы вновь пробрались через густые заросли на другую сторону. А там… Дикари, неумытые, в рваных грязных одеждах, с треском продираются через заросли, выходят на свет. А там…
Вот здесь я увидел её, (а она – меня!). Чёрные брови прямыми полосками… нет – чёрточками, и тёмно-карие глаза, издали кажущиеся тоже чёрными. И чёрные волосы в хвостике. Всё это в ней было так удивительно! Так необыкновенно! Рядом находились и другие глаза, платья, и, пожалуй, ещё и третьи, но ЭТИ глаза смотрели именно на меня… Я видел только ЭТИ глаза…
Теперь каждый день, выходя вечером гулять в наш замечательный двор - я бегу из него, я пробираюсь через серые сумерки клёнов, где торчит из мёртвой листвы (а когда-то живой и цветущей!), обломком погибшей цивилизации торчит ржавый забор, где валяются в опавшей листве кем-то давно выпитые бутылки, некогда полные до краёв… Какое тоскливое, щемящее одиночество царит здесь (я помню его до сих пор!). Я прячусь за кустами, я жду, когда же, наконец, выйдут гулять жители той страны-стороны, а потом с трепетом ищу чёрные волосы и высокий звонкий голос моей незнакомки. А заметив её, я старался подойти (эдак как-будто бы непринуждённо и случайно!) подойти поближе, чтобы она меня видела, чтобы мне видеть её, слышать её и быть ближе к ней, даже если нас разделяют мелькающие точно стрекозы, её подружки.
Потом она, обязательно спросив разрешения у мамы, приходила в наш… в мой… в наш-мой двор и играла с нами и со мной. И тогда, спрятавшись от водящего – не важно где! – мы были очень близко друг к другу: я рассматривал её руки с резкими чёрными волосками, её лицо – брови, носик, глаза и губы, я чувствовал её запах – такой необычный и притягательный, я вдыхал его, словно… аромат цветка? – нет, в то время я совершенно не обращал внимания на цветы… аромат «жевачки со вкусом»? – вкус жевачки-со-вкусом я жадно проглатывал, а по окончании – выплёвывал. Я ДЫШАЛ её запахом! Я называл её по имени – Саша! Медленно, нежно и ласково – Саша…
Сашин двор.
У Саши есть старший брат – Ванька. Он старше её на год (всего лишь!), и они часто гуляют вместе. Однажды - когда я в очередной раз с треском возник среди ветвей на краю её двора - Саша и Ванька позвали меня с собой. Мы шли по двору, совершенно мне незнакомому двору, где БЫЛА ОНА, стране, где каждый камень, каждый листик самым теснейшим образом связан с ней! Они показали мне качели, песочницу, лесенки и горки во дворе. Дальше - за краем двора - находился заброшенный заросший ничейный огород. И как в продолжение экскурсии – они повели меня туда. Через проломанный забор влезли в сад и очутились в зарослях малины. Жаркая, душистая ягода обдаёт язык и губы приятной горячей сладостью. Съев все ягоды, что успели поспеть к нашему приходу, мы прошли в глубь сада. Там росли яблони. Одна яблоня повалилась на подломившемся стволе, и на ней можно сидеть или качаться. (Это мне рассказали и показали наглядно Саша и Ванька). Пожевали кислющих незрелых яблочек, пошли дальше. По тропинке через заросли репейника. Репейник выше головы! Дремучий лес! Вышли на полянку. Там не было ничего кроме лопухов, крапивы и клубники. (Удивительно: как она здесь росла и приносила плоды сама-по-себе, без всякого ухода!) Саша, увидев алеющую клубнику, молча, никому (мне и Ваньке) не сказав ни слова, прямо-таки «напала». Ванька, увидев, как она молча жрёт ягоды, что-то проворчал. Саша, поняв его слова, заулыбалась, не переставая загружать в рот и спелую, и недоспелую клубнику.
За поляной стоял деревянный старый дом. Очень запущенный. Они рассказали мне, что в этом доме живёт злой и страшный дед. Он наблюдает за нами через окно. Пусть его не видно, но он всё равно на нас смотрит! И ещё предупредили: если он выйдет – надо сразу же убегать, а то поймает и (конечно же! а как же иначе!) обязательно зажарит и съест! Я посмотрел на окна: мутные, местами выбитые стекла заколочены фанерой. Изнутри окна завешаны рваными грязными тряпками-занавесками. Никого как-будто бы там и нет.
У дома рос куст вишни. Вишня ещё не совсем спелая. Такая бывает только в конце июля – красная, уже налившаяся соком, но ещё немного кисленькая. Июльская вишня! Мы ели с куста грязную недоспелую вишню, как вдруг с другой стороны дома донёсся неясный негромкий стук. Саша и Ванька тут же бросились бежать. Мимо клубничной поляны. Спотыкаясь на узкой тропинке репейникового леса. Я – за ними. Мимо яблонь и через кусты малины что есть силы и без оглядки.
Как Саша мечтала стать Принцессой, а потом передумала.
Когда я только познакомился с ней, Саша была на редкость послушной и воспитанной девочкой. Однажды она сказала, что хочет стать Принцессой (в будущем, когда вырастет), и с тех пор её воспитывали, делая упор на то, как «ведут» и как «не ведут» себя настоящие принцессы. И Саша изо всех сил старалась вести себя только так, как полагается настоящим принцессам, чтобы однажды (спустя точно-не-ясно-какое, но, определённо, конечное время), стать ею. Но вот, по мере этого времени, Сашин характер стал сильно портится. Незваными-непрошеными неведомо-откуда появились и вредность, и противный каприз, и гадкая пакость. Лавина замечаний и наказаний обрушилась на Сашу. И теперь, когда я (скорее обозвал, чем назвал) её Принцессой – она сказала, что больше не хочет ею быть.
«Почему это вдруг передумала?»
«Потому что надо делать не то, чего хотелось бы, все то и дело ругают, и быть Принцессой очень трудно!»
«Но ты будешь Настоящей Принцессой, а не просто так…»
«Ну, хорошо, я буду, если ты так хочешь…»
А мне хотелось не того, чтобы моя Саша обязательно была Принцессой – это её дело, кем ей быть - а хотелось мне, чтобы у меня была, та, которую я могу так называть, если мне хочется. Пусть даже ведёт она себя совсем не так, как положено настоящим принцессам.
Как мы ловили улиток на речке.
Как-то раз, когда мы втроём – Саша, Ванька и я – гуляли во дворе, ни-с-того-ни-с-сего Саша вдруг вспомнила, как недавно они ходили в гости и по пути переходили речку по мосту, и видели, как ловят рыбу на удочку. А Ванька тут же добавил, будто он видел, как один мужик (слово «мужик» это, конечно, моё слово, Ванька на самом деле выразился мягче, культурнее) как один мужик поймал огромного карася. Я засомневался, что в этой речушке можно поймать такого карася, как показывал Ванька, но не стал спорить.
И мы решили пойти на речку. Речка протекала недалеко за Сашиным двором. На прокинутом через реку мостике стояли рыбаки с удочками. Мы поглазели на них немного и перешли на другой берег. Прошлись по нему и спустились на мостки.
Ванька опустился на колени на самом краю и принялся высматривать в воде рыб, задумав ловить их голыми руками. Саша некоторое время потопталась на берегу, капризничая, что боится заходить на шатающиеся и скользкие мостки. Похныкав, осторожно подошла к нам.
Ванька с криком: «Вот она!» принялся бить рукою по воде, пытаясь кого-то схватить – брызги полетели во все стороны. Конечно же, он никого не поймал.
Я заметил, что там встречаются улитки.
«Они все дохлые» - ответил Ванька.
«Есть дохлые, а есть те, которые просто в домик спрятались и там сидят, и, если подождать - они вылезут».
Эти слова воодушевили, и мы с азартом принялись ловить улиток. А поймать их в ладонь не составляло ни малейшего труда. На берегу нашли две пустые бутылки, наполнили их водой из речки, и посадили туда несчастных улиток. Саша ещё натолкала в бутылки травинок: «чтобы улитки могли кушать!»
А потом пускали по реке кораблики из щепок и палок: сбрасывали щепку с одной стороны моста, быстро перебегали на другую сторону и смотрели, как она выплывает. А ещё бросали несколько щепок сразу – каждый свою – и смотрели, чей корабль выплывет из-под моста первым.
Одну бутылку Саша и Ванька отнесли себе домой, а другую принесли во двор. Там уже собралась компания, и теперь все с интересом наблюдали за улитками в бутылке. Рассматривали, чем одна улитка отличается от другой. Когда же все отличия были найдены и наблюдения закончены, воду с улитками из бутылки вылили в кусты.
На другой вечер Саша рассказала мне, как днём они ездили в магазин и купили там аквариум с разными красивыми рыбками, и ещё с разными камешками и ракушками на дне. А улиток из бутылки они вылили в клумбу потому, что те «нехорошо пахли рекой»!
Монетка, которая исполняет самые заветные желания.
В те давние времена я собирал разные мелкие вещи (очень интересные и, конечно же, совершенно необходимые!), собирал их прямо в карманы, отчего те заметно оттопыривались. Саша заметила такой мой карман и потрогала ладонью: что там? Другой карман был пуст, но она проверила и его и, как ни странно, что-то там обнаружила. Я говорил, что карман пустой (а я и вправду так думал!), но Саша стояла на своём. Даже потянулась рукой ко входу, чтобы залезть в него, но Ванька, как человек старше её (на целый год!) и более сдержанный и воспитанный, строго напомнил: нельзя шариться по чужим карманам! И Сашина рука остановилась. Впрочем, Саша и не считала мой карман каким-то совсем уж чужим карманом. По её настоянию я опустил руку в пустой карман и… вынул оттуда десять рублей. И конечно же, Саша тут же потребовала что-нибудь купить. Ванька было строго на неё посмотрел, но ничего уж не сказал.
Мы пошли в ближайший магазинчик. Там долго выбирали, что бы можно было купить на десять рублей поинтереснее. Купили. Какую-то ерунду. Пошли в чужой двор, где нас не могли увидеть знакомые, и принялись делить купленное. В пачке было несколько разноцветных таблеточек – конфет. Саша раздавала по одной: одну мне, одну – Ваньке, одну – себе. Вторую мне, вторую - Ваньке, вторую – себе… Всё. Больше делить было нечего. Обёртку выбросили. Таблеточки разноцветные положили в рот. Съели или нет – даже не поняли: как-то быстро кончились. В общем - ерунда.
Остался рубль. Стали думать, чего бы ещё купить, но что купишь на один рубль? Тут я вспомнил одну штуку. Ничего им не рассказывая, я позвал их на речку. Зачем бежать с рублём на речку Саша и Ванька не поняли, но пошли со мной.
На берегу я им рассказал: если загадать желание и кинуть монетку в реку, то загаданное обязательно сбудется. Своё желание я уже загадал. Саша поинтересовалась: какое? Нет, рассказывать нельзя, а то не сбудется! (Ну как я мог при Ваньке сказать ей, ЧТО я загадал!) Ванька немного подумал и сообщил, будто готов. Саша ходила по берегу вперёд-назад и думала, чего же она больше всего хочет, улыбаясь своим мыслям. Мы с Ванькой стояли - ждали.
«Подождите! Сейчас!» - просила она и вновь принималась думать.
Но, видимо, все мечты (а их, наверняка, было немало!) в этот момент разлетелись. В конце концов, она подошла к нам и, смущённо улыбаясь, стала бормотать что-то про то, как однажды они ходили в магазин игрушек, и она – Саша – видела там огромного тигра-мягкую игрушку, такого огромного - что даже немного больше её самой, и этот тигр ей очень понравился, но его не купили. Мы с Ванькой поняли так, что желание она загадала. Вот только бросил Ванька монетку в реку или нет – я не видел.
А потом мы вновь пускали по реке кораблики из щепок и ещё ловили жуков-плавунцов. Это такие мелкие жучки. Они живут на воде. Не тонут, как другие, и не плавают, как остальные. Они на лапках катаются по воде, словно на коньках по льду. Очень быстро. Поймать их почти невозможно, хотя Ванька несколько раз говорил, будто поймал их в ладонь.
В тот день Саша была заплетена в две косички, собирающиеся на спине в хвост. Мне эта причёска её безумно нравилась. Её редко так заплетали. Обычно - в простой хвостик. Чисто чёрные волосы её глянцем сверкали, как сверкают волны реки, если смотреть на воду против солнца.
Как мы целовались.
Бывает Саша подходит ко мне близко-близко, улыбаясь, и медленно так, осторожно приближает своё лицо к моему. Ближе. Вот я уже не могу рассмотреть её лицо – оно за пределами фокуса моих глаз. Ещё ближе. Я чувствую её запах. Запах её лица и губ. (А она, в свою очередь, чувствует мой). Ещё. Я понимаю, что она хочет сделать, но не помогаю ей – не двигаюсь. Пусть сама.
И тут наши носы сталкиваются. И Саша, смущённо улыбнувшись, отодвигается.
Закладка во времени.
Это сейчас ТАК называется. А тогда… тогда никто из нас и не думал ни о чём таком… сложном. Просто-напросто кто-то из нас двоих предложил:
«А давай его закопаем! А потом, через много лет придём сюда…»
«Когда уже будем старые!»
«Да! Придём сюда, откопаем его и посмотрим!»
«И вспомним!»
Как-то примерно так. «Его» - это какую-то вещь. Не вспомнить ЧТО это было, и ГДЕ – не найти. Может быть, на следующий же день и «откопали», а быть может - до сих пор там…
Помнится лишь то восхитительное чувство оттого, что только мы вдвоём знаем тайну. Нашу тайну! В той тайне хранится частичка, кусочек того счастливого времени, счастливого оттого, что мы вместе, мы рядом сегодня и завтра - будем всегда! Осколок такого простого НАСТОЯЩЕГО счастья!
Послесловие.
А дальше был конец. Наши встречи закончились.
Чудесный остров! Сказочная страна! С нами-ли всё это было? И было-ли вообще? Быть может – привиделось… приснилось…
Встречи в конце детства
Сашин двор. Я его так назвал потому, что это двор того дома, где живёт она. Этот двор и сейчас мне нравится. Не очень уютный. Совершенно не ухоженный. Но всё равно мне очень нравится – здесь (и только здесь!) находится главное! И оттого именно в этом дворе мне тепло, уютно, приятно так... Как дома!
По-прежнему в углу двора под яблоней моя давняя знакомая – скамейка. Единственная скамейка на весь двор. Всегда пустая. Вот я - сижу в Сашином дворе на скамейке. Замечательный островок планеты для того, чтобы о чём-нибудь мечтать и над чем-нибудь думать. Думать и мечтать.
Вот она - идёт по дороге вдоль дома. Первое, что бросилось в глаза – длинные прямые волосы. Не припомню, чтобы у неё когда-либо были прямые волосы. Не кудрявые, не прямые – они всегда были волнистыми. И к тому же, как-то внезапно-быстро отросли почти до пояса. (Наверное, она их моет специальным шампунем для роста!). И голос изменился – стал тяжёлый. Исчезла та звонкость, лёгкость её прежнего – детского – голоса. Последний раз я слышал её голос той далёкой осенью...
Один-единственный раз (за всю жизнь!) я провожал её до школы. (Как жестоко, подло, чудовищно – мы с ней учимся в разных школах!!!) Мне очень сильно хотелось, и я решился променять (ох! что мне было потом! и ещё за тем!) променять свои уроки в школе на...
Я сидел на скамейке, на этой самой скамейке и ждал. Я ждал её, чтобы вместе с ней пройти до её школы. Столь короткий путь! И вот она спускается по ступенькам крыльца. Идёт по двору. Заметила меня, улыбнулась. И подошла ко мне. Она подошла ко мне! Поинтересовалась: что
это я тут сижу. Не помню, что я ей ответил. Наверное, что-то невнятное. Предложил:
« Ты в школу? Пошли вместе?»
«Пошли!»
И мы пошли. Вместе. Мы шли и разговаривали. Вспоминали наши давние встречи и истории. Прошли до конца двора, вышли на улицу, и тут из-за угла возникли её стрекозы-подружки... Такое совершенно не входило в мои планы. Я приубавил шаг, пытаясь отстать от них. Саша обернулась, глянула в сторону уходящих вперёд подружек и подождала меня. Какое это драгоценнейшее богатство – любовь женщины! Бесценный подарок тебе от... судьбы! Вот только - как жаль! - что понимаешь ты это только потом, когда уже...
Пока мы шли самым медленным шагом, я всё рассматривал её. Смотрел долго, а запомнились только её волнистые волосы, глянцем блестевшие в лучах осеннего солнца.
Задумал подарить на день её рождения розы. (Первый раз в жизни, между прочим!) Долго готовил такое мероприятие: заблаговременно копил деньги (сказать родителям, ДЛЯ ЧЕГО мне нужна такая сумма денег – ни в коем случае!). Заказал букет с доставкой. Три розы: красная – символ любви, белая – символ чистоты и невинности и белая роза с алыми краями лепестков – символ страсти. Букет держал в лапах тигрёнок. В ближайшем магазине игрушек, который я тогда знал, ждал (очевидно - именно меня ждал!) только один тигрёнок: необычный такой, с очень большими глазами, блестящими по краям. От этого у тигрёнка эдакий наивный детский взгляд, немного смахивающий на маленького щенка. Но всё же - тигр. Доставку заказал на десять вечера, чтобы Саша точно была дома. Сам сижу на любимой скамейке в любимом дворе. К десяти подъехала цветочница с букетом и моим тигрёнком. Набрала номер на домофоне. (Две заветные, самые важные кнопочки! Очень горячие!)
Ответили. Наверное, спросили:
«Кто там?»
А цветочница:
«Подарок для Александры!»
Сказали:
«Заходите!»
Цветочница вошла.
Я пошёл домой – опускались сумерки...
Осень. Остывшее, сгоревшее лето. Каждый летний день, родившийся в мае, теперь опадает, валяется в пыли, чтобы вскоре сравняться с землёй и исчезнуть. Я могу его поднять и сохранить в книге, но он уже никогда не родится вновь на ветке, и прежнее лето никогда не вернётся. И я сижу вновь на скамейке в Сашином дворе под яблоней. И мне нет интереса до всех вокруг. Я жду ЕЁ. Жду, когда она пройдёт по двору. Я помню то время, когда я вот также как сейчас, ждал момента, когда Моя Любовь выйдет гулять и, непременно, подойдёт ко мне – именно отсюда, с этой скамейки, каждый новый день мы начинали наши большие дела. Ну, а если будет спешить куда-то – обязательно улыбнётся и покажет мне раскрытую ладонь правой руки – знак.
Вот идёт она. Заколка в длинных распущенных по спине волосах. Окинула взглядом двор – может, заметила меня, а может... Прошла. Мне она давно не улыбается. И я знаю почему.
То лето и осень были последним временем нашего детства. Чистого детства. И как хорошо, что оно БЫЛО! Наше детство закончилось, и с ним закончилось наше, пожалуй, самое счастливое время. Медленно, крадучись, почти незаметно закончилось для неё. И быстро, резко, обрывом – для меня. Мы изменились. Мы стали другими. И будет ли она любить меня так, как любила раньше? Останется ли она такой же чувственной, открытой, доброй - необыкновенной, какой была? Останется ли она ТОЙ Сашей, которую я любил и люблю?
За краем дорог…
Саша и шваль, тусующаяся за гаражами.
Вечер. Иду по улице. На другой стороне – гаражи, и за ними тусуется шваль. Слышно их издалека. Пара потаскушек (от слова «таскать»), тройка пацанов (от слова «цапать-лапать») тянут одну-на-всех сигаретку. Одна стоит шарагой над костылями другого, и тот держит ту лапами за жопу. Та - с чёрными волосами до плеч, скорее всего не крашеными потому, что видны чёрные брови. Если со спины, то издалека на первый беглый взгляд (да, именно: только издалека и только на первый!) Можно подумать, что … Как хорошо! Как хорошо, что моя Саша не ходит в такие компании, что она другая, необыкновенная, не такая как все: иная – подобна мне, как будто только для меня созданная. Она лучше их, выше их, и одновременно, она обыкновенная - своя. Вот потому я дорожу ей (как не дорожил никакой другой!).
Моя Ева.
Заметил за собой одну интересную вещь: было время, когда я искал в толпе ту-самую-одну. Я совершенно не знал о ней ничего, и не представлял, какая она, и даже не мог понять, на кого похожа (впрочем, это было и неважно). Я искал, и страдал, что к своим стольким (стольким!) годам не нашёл её. Я жалел себя самого, я корил свою жизнь, я ругал свои пройденные дороги (сколько их было уже к тому времени!), дороги, что увели меня от неё, дороги, на которых я так и не встретил ту-самую-единственную свою. Я бродил по улицам и не встречал, я смотрел и не видел, я искал, и не находил.
Если считается, что у каждого есть своя Ева – одна-единственная, предназначенная только для тебя, а у каждой Евы есть свой Адам – один-единственный, и приходят на Землю обязательно вдвоём, чтобы там найти друг друга, то моя Ева, видимо, где-то заблудилась, отстала в пути. Или я свернул не туда, прошёл мимо, глядя вдаль восторженными от мечты глазами, и не заметил…
Как-то примерно так ползали во мне мысли и чувства. Я приходил к давним подружкам, я их любил (когда-то!), я знал их с детства (своего и даже их!). Я вспоминал о них внезапно каким-нибудь утром, я бросался их искать (и даже находил!) – но глядя в их глаза – так сильно изменившиеся с тех давних пор – я их не узнавал, не находил то, что помнил и жаждал найти, и понимал – всё уже не то. Нет, не та моя Ева. И уходил.
И не возвращался.
И не вспоминал.
И снова скучал. И снова съедала тоска. А решение было простым до банальности. И я – не видя впереди в тумане неопределённости ничего – задумал бросить путешествие по дорогам планеты моей юношеской мечты и стать как все.
Задумал, но не сделал. Не сумел. Не захотел. Но как удивительно! Теперь я не брожу в тоске по вечерним улицам. Но я скучаю. Я жадно ищу в толпе ЕЁ ОДНУ и, порой, встречаю. Я знаю, кого я ищу. Я помню её удивительный образ, оригинальные черты, я открываю её характер. Такой необыкновенный, иной, что у прочих, в нескольких чертах он похож на мой. Теперь я могу нарисовать мою Еву (и рисую её по памяти). Я даже могу, увидев её, догнать, и назвать по имени – такое сладкое, приятное на вкус произношение, наполненное большим смыслом (от того, что имеет большую историю!), могу позвать – и она обернётся!
И приятно думать, и хочется верить, и я думаю и верю, что ОНА и есть МОЯ ЕВА, та самая единственная, созданная именно для меня!
Где-то уже далеко...
Я рисую тебя
Вспоминаю её образ, её лицо в деталях и не могу представить. Не получается. Не прорисовывается. Как-то раз, всего лишь раз случайно, внезапно в шуме людной улицы на миг ясно увидел её, как если бы в действительности – сейчас – стояла передо мной та девочка Саша: чёткие детали, тонкие черты, мелкие чёрточки лица... И больше не получается - много и с разных точек смотрел на неё внимательно, близко и долго - достаточно, чтобы она запечатлелась, зафотографировалась, и эти снимки, конечно же, хранятся в архивах моей памяти (память – уникальная вещь!). Они не стёрлись: они лежат на полке под кипой других снимков, где-то далеко - на самом дне. Их нужно только суметь достать, и снимки проявятся непременно в хорошем качестве, как если бы сейчас здесь, в действительности. И быть может, когда я буду шагать уже по тому – дальнему – краю жизни, они сами собой всплывут в моём сознании, и я буду видеть её во сне и наяву, как если бы…
Две фотографии в альбоме, где она позирует специально для меня. И улыбается так широко, непринуждённо, радостно именно МНЕ. Две фотографии ничто в сравнении с настоящим. Смотрю и пытаюсь понять: почему она? Рисую, и пытаюсь вспомнить: почему именно ОНА?
Чёрненькая... Да – основная линия моего идеала красоты, беличьей кистью нанесённая ею самой. Чёрные волосы, черные линии бровей, тёмные глаза и её светлый тон тела и лица. И имя – ещё один штрих, добавленный карандашом. Штрихи собираются вместе и вот – проявился на пустом листе, сложился мой идеал женской красоты – рисунок мазками, линиями на холсте моего воображения. И ТА, что позировала мне.
Но почему так? Быть может, всё это обман? Выдумка? Миф, который я сам придумал, и сам в него поверил?
Так я и думал спустя пару-тройку лет после того, как мы с ней расстались, вынуждены были расстаться, оставив во дворе на скамейке незаконченную, недописанную повесть. Удалось совершенно забыть, не вспоминать, словно и не было. Не думать, не искать встречи, не надеяться... И удивительно... Удивительно: как в один кратчайший миг - видение на грани ирреальности - чёрные волосы в причёске «как у ней», мелькнувшие на самом краю моего поля зрения и тут же исчезнувшие навсегда (как я потом ни искал их обладательницу, но больше не встречал), это видение в миг из потухшего пепла (так ли потухшего? – спрашивается теперь!), в миг зажгло огонь во мне, огонь, что горит до сих пор. Я смотрю, но вижу другую, что носила такие же волосы в такой же причёске, которая очень нравилась мне; я помню иную, которая когда-то была мне нужна, что когда-то БЫЛА…
Была ли? В действительности на самом деле по-настоящему? Я вспоминаю сказочные моменты полные счастья из своего детства. Из её детства. Из нашего детства. Они – эти мгновения – рисунками всплывают в мягких тонах. Было ли всё это на самом деле, или же нет – не главное. Главное – эта сказка никогда не случится в настоящем, не повторится в сегодняшнем и завтрашнем дне. Никогда! Если и было – прошло. И в той стране (стране, где мы повстречались, где мы познакомились, где я увидел её, услышал её имя, где она увидела меня) в той стране-стороне никого больше нет, лишь только холодные стены, быть может, таят на себе следы ушедших времён, словно слои пыли, давно прошедших дней, ставших снами.
И тогда я бросил всё: глупые планы, дела (а на самом деле: мелкие делишки!). Зашвырнуть за шкаф этот бесконечный сборник жизненных задач! Я выбросил мусор суеты, захламивший мою жизнь, и я пришёл туда. Я ждал. И я увидел ЕЁ. Она! Живая легенда! В настоящей действительности. Мост, протянувшийся из сказочных снов прошлого сюда - в сегодняшнее настоящее. Она стала единственной нитью, связавшей мои мифы, сны, рисунки и фотографии с настоящей действительностью. Она ЕСТЬ! И всё ЭТО БЫЛО, существовало. Тот мой сказочный мир – не выдумка, не фантазия, не миф – всё это было со мной на самом деле. Я жил, я был ЖИВОЙ. Все мы жили там на самом деле, в действительности.
Я смотрел, я любовался, я узнавал черты. Она – главная героиня тех времён – она живёт и теперь, и я живу вместе с ней!
Я вновь встретил её в тяжёлые времена моей жизни, когда дни сливались в серое пятно. Когда меня не было, когда я не чувствовал, не дышал, не жил. В это время она вновь стала со мной, стала моим воздухом, чувствами. Она помнила меня, она любила меня, она радовалась мне, она улыбалась мне. Она питала во мне жизнь, и только с ней я жил. Ах, каким было то время! Трудным? Да – трудным, переломным. Но одиноким не было – ОНА заполняла его!
Камни
Стены, сложенные из кирпичей, словно из камней. Холодные пустые камни-кирпичи. Множество… Совершенно одинаковые… Просто камни. Одинаковые, если смотреть на стену, и разные, если вглядываться в каждый отдельно. Трещины. Сколы. Пятна. Следы времени… Сколько зим и лет прошло мимо них. Прошло сквозь них! Сколько пролилось осенних дождей, прогремело первых весенних гроз… Сколько раз на деревьях рождались листья, росли, желтели и улетали…
Приложи ладонь, ощути пальцами шершавость, провалы, бугры - почувствуй время, ощути следы настоящей жизни!
Сколько лиц прошло перед этими камнями! Сколько звучало смеха, голосов! Сколько блеснуло быстро высыхающих слёз… Где это всё? Где они - ТЕ герои ТЕХ времён? Вот эти осколки битого стекла под ногами? Эти обломки кирпичей? Эти злые зудящие старухи?
Нет!!! То были огромные окна, полные солнечного света! То были просторные комнаты, полные друзей! То были сказочные красавицы со светлыми глазами, с открытыми сердцами! Куда они ушли? В какую сторону?
Камни помнят… Пыль дорог, поднятая пробежавшими ногами, раз за разом оседала на этих камнях, и на каждом из них непременно есть песчинки, на которые ступал ЕЁ сандалик, МОЙ башмак, песчинки, которые пересыпали ЕЁ ладони, НАШИ ладони…
Ничего нет… И нас нет, и их нет, и той сказочной страны – нет. Лишь по ночам от света уличных фонарей тени призраками скользят. И я сейчас мёртвым призраком брожу среди камней, что помнят ТО время, которое ушло, помнят ТЕХ, которые остались только в памяти. В нашей ПАМЯТИ…
Осталось ли... что-нибудь? Остались ожившие камни – что помнят, хранят и разговаривают. И осталась ЛЮБОВЬ.
Автор: Александр Банщиков
Источник: https://litclubbs.ru/articles/43793-pesenka-pro-schaste.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: