Продолжаю изучать, переводить и пересказывать стихи Дхаммапады. Это весьма объёмная работа, поскольку каждой гатхе я уделяю отдельное внимание. Я знаю, что для многих этот текст выглядит просто последовательностью белых стихов, и все четыре сотни этих гатх запросто можно прочесть одним махом. Но таким подходом не проникнешь в суть, в глубину этого произведения буддийской мысли. Поэтому мой подход совершенно другой.
Каждая гатха для меня - предмет исследования и медитации. Каждая гатха сопровождается апокрифической зарисовкой, что позволяет увидеть и рассмотреть её в определённом контексте. Это придаёт простым стихам объём, и то, что кажется довольно плоским и тривиальным, начинает звучать глубже, насыщеннее. К тому же, изучая собственно палийский текст, я вижу дополнительные слои смысла. Я вижу недостатки и достоинства разных английских переводов, а также тех пары-тройки русских, которые мне попались. Самые известный из них - перевод профессора Топорова, который на мой вкус слишком сух и безжизнен.
Обращение к палийскому оригиналу позволило мне заметить, с какими трудностями сталкивались переводчики (даже те, кто просто делал русский подстрочник с английского). Это подтолкнуло меня к записи своего видения и прочтения самих этих текстов, и к той интерпретации, без которой, как я вижу, текст остаётся всего лишь блёклым, высохшим от древности артефактом. Я же хочу, чтобы он ожил, чтобы в нём заиграли краски - как той культуры, что его породила, так и нашей, современной культуры, в которой он вполне способен продолжать жить.
(далее текст подкаста "Дхаммапада Наоборот")
Сегодня мы читаем 415 и 416 гатхи. Вернее, это по сути одна и та же гатха, отличающаяся лишь одним словом. В первой версии говорится о каме, то есть сексуальном влечении, а во втором а танхе, что наиболее правильным будет перевести как «жажда жизни», причём в буддийском контексте эта жажда носит отнюдь не позитивный характер. Поскольку это более важное и сильное понятие в буддийской философии, рассмотрим именно эту, вторую гатху.
Её предваряют два интересных апокрифа.
В обоих случаях говорится о немолодых уже людях, решивших оставить этот мир суеты и страстей. Для понимания гатхи важен этот момент. В представлениях людей древней Магадхи был идеальный образ умудрённого жизнью старика-отшельника. Такие люди оставили всю мирскую суету и даже живут вне селения. Селяне про таких говорят — они ведут бездомную жизнь, пришло их время и они ушли из дома, оставив бремя семейной жизни. Как мы сейчас бы сказали, «ушли на покой».
Таких людей называли анаагааро парибадджика. Именно эти слова звучат и в этой гатхе. Слово Анаагааро буквально значит «бездомный», но смысл этого слова несколько шире. Имеется в виду человек, не живущий в селении, то есть обитающий вне шумного селения, где-то за его пределами — в лесу на окраине города или где-то в роще недалеко от большого села. Он приходит в город или село, чтобы получить немного пищи из добрых рук жителей. Иногда они с таким странником-отшельником разговаривают и он говорит им какие-то важные вещи. К таким людям жители исполнены уважения.
И почему же эти старики-отшельники вызывают у жителей такое уважение?
Потому, что они не от мира сего, они видят этот мир иначе, нежели погружённые в суету жители селения, и в их словах звучит мудрость. Иногда, конечно, их трудно понять. Некоторые ведут себя довольно эксцентрично. Могут вдруг начать смеяться или выкрикнут вдруг что-то, как будто хотят на что-то указать или о чём-то предупредить. Многие и вовсе молчат и улыбаются. Но многие и говорят что-то. Немного, но что-то важное. В любом ответе такого человека есть смысл, надо только его правильно понять…
Загадочные, в общем, эти отшельники.
Так вот, эти отшельники видят мир иначе, потому что они танха-пахатваана. То есть, «оставившие жажду жизни». Слово пахатваана означает того, кто оставил, то есть отказался от чего-то, к чему потерял интерес. Ну, вот как мы посмотрели какой-то миленький фильм, и всё, ещё раз смотреть его уже нет никакого интереса.
В данном же случае пахатваана, то есть оставление без интереса, связано с понятием «жажда жизни». Это сила, которая питает молодых, которая поддерживает молодящихся… но приходит время, когда эта сила более не волнует человека. О нём можно сказать «пресытился», но правильнее будет сказать — всё понял и больше не увлечён этой беспокойной жизнью, этой мирской суетой — оставил жажду жизни. Она его больше не волнует.
И в последнем эпитете Будда усиливает это значение. Он называет такого человека — танхаабхава-парикхикхина, то есть «полностью отрёкшийся от жажды жизни». О таких ещё говорят — сугата, «хорошо ушедший», то есть «ушедший навсегда, безвозвратно».
Вот такого человека — совершенно не подверженного более жажде жизни — Будда называет «настоящим брахманом», архатом, достойнейшим из достойных уважения.
...
Тебе может подуматься, что всё это не про тебя, а про каких-то идеализированных стариков-отшельников, разочаровавшихся в прелестях жизни. Да, это верно. Разочарование в прелестях мирской жизни — это характеристика того, кто вступил на путь мудрости, которая очень часто встречается в буддийских суттах и сутрах. И да, как правило, это у людей уже немолодых.
О таких людях говорится и в двух апокрифических рассказах. Один довольно прост. Жил-был некий не очень-то счастливый человек. Его мать была богатой знатной дамой, но понесла его в результате адюльтера, поэтому сразу же отказалась от бастарда — и его усыновила молодая служанка той дамы и нарекла его Джатилой. Это примечательное имя — так зовутся божества, живущие в самовозникших лингамах, то есть камнях, которые являются капищами или святилищами Шивы — это объекты поклонения в Индии с древнейших времён до на наших дней. А также это родовое имя пятерых вельмож при дворе магадхского царя Бимбисары, правившего как раз во времена Шакьямуни.
Когда он подрос, шефство над ним взял богатый купец, который сначала проверял бедного паренька в торговых делах, а потом доверил ему руку своей дочери, а затем завещал и свой дом. А через некоторое время Джатила обнаруживает в подвале этого дома огромную груду золота. Это делает его самым богатым человеком во всей столице и даже во всей стране. Однако… Джатила однажды встречается с Шакьямуни и понимает, что вся эта жизнь богатого бизнесмена ему не нужна. Он решает оставить семью, то есть жену и нескольких сыновей. Передаёт своё богатство младшему сыну и уходит в монашескую общину, где, как гласит легенда, всего за несколько дней становится самым уважаемым монахом. Заканчивается этот апокриф тем, что однажды сыновья Джатилы приглашают Шакьямуни с группой монахов к себе домой — то есть в бывшую усадьбу Джатилы — и монахи, видя поразительную роскошь этого дома, удивляются: как же так Джатила от всего этого отказался? Неужели он не испытывает сейчас желания вернуться из бездомной жизни нищенствующего философа-йогина в эти роскошные хоромы. На что Джатила отвечает, что ничто это его больше не волнует и не интересует.
Вторая апокрифическая история даже ещё драматичнее. В ней говорится, что в столице Магадхи проживал очень богатый бизнесмен Джотика, богатству которого завидовал даже сам принц Аджатасатту. И настолько принц был завистлив до его богатства, что решил — как только стану царём, отберу у Джотики его владения. Вскоре он прикончил своего папашу-царя, занял его трон и… тут забавный момент — пошёл с отрядом стражников к дому Джотики, чтобы забрать у него тот самый роскошный особняк, который ему так понравился когда-то. Однако, придя к особняку, он обнаруживает его пустым и закрытым. Сколько он не требует, чтобы хозяин явился к нему, никто к нему не выходит. Тогда Аджатасатту узнаёт, что Джотика, оказывается, находится в данный момент в ашраме Шакьямуни. Он направляется туда и, действительно, находит там Джотику, внимающего учению Будды Шакьямуни.
Аджатасатту вновь требует от Джотики отдать ему свой дом, на что Джотика отвечает, что принц, ой, простите, царь-государь, оказывается, не может взять владения Джотики без его на то воли. Такой маленький смешной момент в легенде, хотя, как потом выясняется, Аджатасатту всё же забрал себе дом Джотики, но бывший богач, ставший нищим монахом, нисколько об этом не жалел. Ведь он ответил жадному царю, что его дом теперь здесь, у ног учителя, и Аджатасатту никогда не сможет его у Джотики отобрать. А всё остальное его теперь уже не волнует и не интересует.
И вот, обоих этих разочаровавшихся в мирских благах отшельников Будда прославляет в этой гатхе.
Если ты думаешь, что к тебе-то это не относится, то я скажу: это так, да не совсем так. Разочарование — это показатель личностного роста. Да, именно так. Каждый из нас проходит через это.
Подобно тому, как взрослеющий человек разочаровывается в детских играх, и они перестают его интересовать и увлекать, так и развитие, личностный рост проходит по ступеням разочарования. Когда ты говоришь о чём-то «это меня больше не интересует», и ты говоришь это вполне искренне — это и есть показатель личностного роста. Разочарование в том, что когда-то увлекало — показатель того, что ты это перерастаешь. Например, когда-то тебя увлекали споры и победы над оппонентами — но вот прошло время, и это становится для тебя какой-то детской игрой, неинтересной и нисколько не увлекательной. Или тебе нравилось демонстрировать свою успешность, богатство или ещё что-то, да что угодно в общем — но прошло время, ты всё про это теперь понимаешь и тебе это перестало быть интересным. Произошло разочарование. Но в этом нет ничего плохого. Потому, что произошёл личностный рост.
И это хорошо. Мало того — это по сути неизбежно. А вот цепляние за то, чему давно пора бы уйти в прошлое — это дурной знак. Как для молодого человека, так и для того, кто действительно становится старше. Особенно для того, кто становится старше. Как сказано где-то у Антона Чехова, кажется, «молодой дурак — прискорбное зрелище, но молодящийся старый дурак прискорбнее всего».