Потомки великих!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДВА
Великий Сеченов и невеликие
потомки...
Я и не забывал об этом нашем разговоре
никогда. А особенно я вспомнил о нем начале

мая 1989 года. Вспомнил и о Лавуазье. Вспомнил и о нашем великом физиологе Иване
Михайловиче Сеченове.... Вот кого уважал и высоко ценил как ученого Константин
Павлович Бутейко! Если про Лавуазье он говорил больше в негативном плане, то... То
об Иване Михайловиче Сеченове всегда отзывался с восхищением.
– Сеченов начинал свои исследования с изучения вопроса о состоянии углекислого газа
в крови! – Частенько повторял Константин Павлович. – Двадцать пять лет своей научной
жизни он посвятил непрерывному изучению закономерностей растворения, связывания и
транспорта угольной кислоты кровью!!– обычно добавлял при этом Бутейко. – А что
такое угольная кислота– это углекислый газ, соединившийся с водой в человеческом
организме,– пояснял автор Открытия Болезней Глубокого Дыхания.
– То есть Иван Михайлович Сеченов четверть века изучал поведение углекислого газа в
человеческой крови.– В этом месте Константин Павлович делал особое ударение.
– Подходил он вплотную и к изучению процесса дыхания. Исследовал обмен газов при
ходьбе человека.– С удовольствием продолжал Константин Павлович.
– Даже аппарат портативный для этих исследований Сеченов вместе со своим учеником
Шатерниковым придумал. И на грудном станке этого аппарата был помещен
поглощатель углекислого газа, который при ходьбе выдыхал человек из легких. Сеченов
так увлекался изучением углекислого газа, что даже свою любимую женщину порой из–
за него забывал– , нередко вспоминал Константин Павлович.
– Даже в письме ей писал, что оставил, мол, ее бедную в этот раз без весточки, потому
что изменил ей из за СО2... Вот как человек углекислым газом и его ролью был
захвачен!– Гордо заканчивал Бутейко.
И каково же было ему встретить дикое непонимание его теории о решающем значении
роли углекислого газа при дыхании человека в ялтинском санатории– институте имени
Сеченова!! Мы приехали туда утром 4 мая 1989 года. Сразу после окончания ялтинской
научно– практической бутейковской конференции. Три дня подряд перед этим
Константин Павлович выступал со своими докладами где только можно и в самой Ялте,
и в прилегающих к ней санаториях. Он до того выдохся и устал доказывать очевидное,
что практически полностью потерял голос...
Через три часа мы всей бутейковской группой должны были уже вылетать на
конференцию в Киев. И все же Бутейко не отказался выступить перед отлетом в
институте– санатории имени Сеченова, что располагался на левой окраине Ялты. На
высокой скале, которая круто обрывалась прямо в голубое Черное море.
Остановка автобуса была внизу. И мы всей бутейковской группой долго поднимались
вверх в гору по серпантинной дороге. Только Константин Павлович с сопровождавшим
его профессором Федоровым проехал до самого института на серой волге.
Мы поднимались в гору. А внизу полукругом плескалась вода Ялтинского залива. И
сама Ялта раскинулась по его округлой дуге. В Ялте больше всего солнечных дней. Но
этот день четвертого мая 1989 года с утра не был солнечным. Какая– то сиреневая дымка
тумана наползала на Ялту. Наконец– то дорога уперлась в железные ворота с табличкой
« Институт И.М. Сеченова». Меня прямо охватил какой– то восторг! Как же? Наконец–
то моя нога ступает на землю института, носящего такое священное имя!!
Мы прошли в ворота. Увидели несколько серых многогоэтажных зданий. У главного из
них остановилась белая Волга. Из нее вышел изрядно уставший за эти три дня
Ялтинской конференции Константин Павлович и профессор Федоров. Федоров был
хорошо известен в институте Сеченова. Он подвел Бутейко к руководству института.
Несколько человек в белых халатах окружили опально известного изобретателя. Потом

все мы прошли на второй этаж главного серого здания. В конференц-зал. Окна зала
выходили на выступ скалы. А за ним угадывалось довольно бурное сегодня Черное море.
Бутейко пригласили к трибуне. Константин Павлович, прищурив свои воспаленные от
недосыпания глаза, огляделся. С одной стороны вроде бы можно было порадоваться
тому факту, что небольшой– человек на сто конференц зал был забит до отказа. Правда
пятую часть публики составляли те, кто посетил в эти дни бутейковскую Ялтинскую
конференцию. Но и незнакомых слушателей тоже хватало. Нам – ближайшим ученикам
Константина Павловича, сидячих мест не хватило. Но мы бы даже были довольны тем,
что так велик интерес к Учителю. Но... Но все дело смазывали реплики врачей
института Сеченова. Тех самых врачей, многие из которых за недостатком мест тоже
стояли к нам в самый притык. Увы! это были отнюдь не одобрительные и не
благожелательные реплики!
Еще раз напомню– Константин Павлович приехал сюда уже вконец измученный
трехдневной ялтинской конференцией. Голос был потерян почти начисто. Но профессор
Федоров уж очень просил Бутейко выступить в ялтинском институте имени Сеченова. И
великий ученый не смог отказать. Казалось бы хозяева конференц-зала должны были
понимать, как может чувствовать себя большой ученый после непрерывных докладов на
большой аудитории в течение целых трех дней. К тому же они еще и приходились на
первомайские праздники. Должны были бы понимать и вести себя соответственно.
Но понимать сотрудники института, как вскоре выяснилось, похоже, ничего не хотели.
Скорее наоборот... Константин Павлович, не смотря на сорванный голос, начал читать
полновесную лекцию. Объяснил здешним врачам суть своего Открытия. Пояснил, что
главной причиной астмы, гипертонии, диабета и еще многих болезней является
дефицит углекислого газа в организме больного. Дефицит, вызванный их чрезмерно
глубоким дыханием.
Было видно, с каким трудом дается лекция легендарному первооткрывателю. Он
напрягал буквально последние силы, чтобы врачи института смогли и услышать, и
понять его. Однако, услышать– то его в зале услышали. А вот до понимания дело так и
не дошло. Не успел еще Бутейко как следует все рассказать, как высокий врач с
длинными рукавами белого халата поднял вверх правую руку. Вся его поза выражала
явное нетерпение и возмущение.
– А вам известно, что астма бывает нескольких видов? Инфекционно– аллергическая,
атопическая, сердечная... И что же все эти ее разновидности имеют только одну
названную вами причину? Надо было видеть и слышать, как и каким подсмеивающимся
тоном был задан этот вопрос. Стоявшие рядом со мной другие сотрудники института
живо поддержали своего коллегу. Да, да, мол, поясните.
– Да! Я ответственно заявляю, что главной причиной у всех этих разновидностей астмы
является дефицит углекислого газа в альвеолах легких, вызванный глубоким дыханием
больного!!– Уставший до предела Константин Павлович выпрямился и старался
говорить как можно громче. – Ну это уж, извините, полная ерунда,– как бы про себя, но
так, чтобы слышали многие, отреагировал вопрошавший. И стоявшие вокруг меня врачи
института его дружно поддержали.
– Ерунда, такого не бывает... У нескольких видов астмы одна и таже причина. Абсурд!
Это не научно,– неслось со всех сторон.
– И тем не менее это так,– уже начиная подкашливать от перенапряжения голосовых
связок стоял на своем возмущенный такой реакцией Учитель.
– И мне весьма странно, что здесь, в институте имени Сеченова, не хотят понять
ведущей роли углекислого газа в процессе дыхания. Ведь Иван Михайлович столько лет

посвятил исследованию именно углекислого газа в крови человека.– Бутейко бил своих
оппонентов казалось бы наповал. Но упоминание имени Сеченова провокаторов не
смутила.
А по всему уже было видно, что здесь была четко запланирована как раз провокация. Врачей,
видать, крепенько науськали перед приездом Бутейко. Там, мол, внизу в Ялте вы могли три дня
морочить головы южным простофилям... Но здесь, на горе, поближе к Богу вам такое не позволят.
Это вам научный институт, а не фунт изюма!