Глава IV. День четвертый. Странные граждане и задержание
Как и договаривались, утром собра́лись без пяти минут девять. Хотя совестливая участковая, непривычная к явному нарушению дисциплины, явилась на полчаса раньше, или, говоря точнее, ко времени. Алексеев пришёл не один – следом осторожно вошла непривлекательная бабулька, одетая в затасканное коричневое пальто, вязанный шерстяной берет, мохнатый и серый, украшенный простенькой брошью, высокие зимние сапоги; при себе она имела чёрную объёмную сумку, снабжённую удлинёнными ручками. Осматривая её внешний вид, Владислава сделал вывод, что она достигла лет семидесяти девяти, что худощавая фигура не является высокой, зато видится на диво активной, выдающей завидную непоседливость, и что вытянутое, по-старчески сморщенное лицо обладает зеленоватыми глазами, слегка утолщённым носом и тонкими губами, обесцвеченными, высохшими от долгого времени. Придав себе скучный вид, нежданная посетительница, пока не получила надлежащего приглашения, осталась в непродолжительном коридоре и стала непринуждённо бродить; она мерила его старческими шагами – туда и сюда, туда и сюда.
- Чем, Палыч, займёмся – убийцу поедем искать? - первым делом осведоми́лась пытливая сослуживица, едва они, уединившись вдвоём, остались у неё в кабинете (входная дверь ненадолго прикрылась); она рвалась усердно работать и горела неуёмным желанием – лично задержать безжалостного преступника, отпетого и отъявленного.
- Отправимся обязательно… но разве попозже, - с ходу осадились и похвальные и благие намерения, - к тебе назойливая просительница. Ты с ней вначале как следует разберись, да так основательно, чтобы, пообщавшись с тобой, она бы непременно осталась довольной. Хорошенько, Слава, запомни: наша основная работа включает в себя не только целенаправленный розыск – это прерогатива оперативной прослойки – а ещё и повседневное занятие со страждущим населением, урегулирование мелких, вообще бесславных, проблем да исполнение невзрачных, по сути неприятных, заданий. Короче, встреться сейчас с ней, подробненько расспроси, чего ей надо не надо. Хотя, мне кажется, в общих чертах я старушечье прошение представляю?.. Потом дойди к ней на дом, изучи внимательно предъявленные претензии, и принимай соответствующее решение. Вот тебе мой дружеский совет: официальное заявление принимать пока не спеши, а «разрули» нахлынувшие наваждения убедительными, но и участливыми словами. Не то погрязнешь в глупой, никому не нужной, бумажной работе. И станет нам сразу не до поимки отмороженных, до жути дерзких, преступников, - говорил он значительно тише и направляясь на выход; для общего слуха добавил: - Я пока поеду проверю парочку-тройку малоприятных местечек, где к нашей нелёгкой службе относятся с определённым сочувствием. Вернусь примерно к обеду. Заходите, - сказал убывавший полицейский, очутившись в проходном коридоре; он обращался к скучавшей старушке: - Вас сейчас примут.
Едва за ним захлопнулась железная дверь, в кабинет к погрустневшей участковой осторожно протиснулась приглашенная посетительница; она уселась на стул, где накануне, днём раньше, восседал авторитетный преступник Жулин. Отвечая немому вопросу, застывшему в огорчённых карих глазах, она в течении нескольких минут рылась во вместительной дамской сумке, поочередно извлекая наружу всякую всячину. Наконец нашла помятый клочок бумаги, сложенный несколькими слоями. Его взволнованная женщина осторожно, словно боялась, что исписанное послание попадёт в ненадлежащие руки, протянула и деловитой, и сердобольной брюнетке. Начиналось по́данное обращение приблизительно так:
Начальнику полиции п.Нежданово
лично в руки
от гр. Овечкиной Клавдии Ивановны, 80 лет
жительницы ул. Поэтическая, дом номер 40
«Опять та же злачная улица, где мы, вместе с Палычем, посещали вчера "доверительное лицо"», - подумала Шарагина, читая первые строчки. Чем больше она ознакомлялась с содержанием пространного заявления, исписанного мелким почерком и изложенного на двух тетрадных листах, тем сильнее поражалась, насколько в отношении одной престарелой жительницы несоразмерно много совершено всевозможных противоправных деяний, требовавших полицейской реакции. Получалось (если говорить вкратце), на протяжение последних нескольких лет, а особенно в последние пару месяцев, негодяй сосед устраивает в отношение неё неисчислимые подлые пакости: во-первых, без спроса проникает в дом; во-вторых, крадёт буквально всё, что плохо лежит; в-третьих, издевается, а именно переставляет с места на место комнатные предметы; в-четвёртых, подбрасывает ненужные себе противные вещи; в-пятых, засоряет окружающее пространство; в-шестых, нашёптывает неприятные мысли; в-седьмых, является в дурны́х сновидениях – а главное, проделывает всё настолько незаметно, что его, невидимого во́ра, никогда не удаётся поймать. Оценив прочтённую информацию, дипломированная юрист нашла некоторые моменты представленного обвинения если и не абсурдными, то, уж точно, ни много ни мало надуманными; но вот другие… они показались ей невероятно серьёзными.
Вспоминая рекомендацию более опытного сотрудника, прагматичная брюнетка не стала заморачиваться с оформлением первостепенной документации, а вознамерилась перво-наперво добраться до искомого места, увидеть совершаемые злодейства собственными глазами, а дальше принимать соответствующее решение – действовать сообразно выявленным неправомерным условиям.
- Пойдёмте, Клавдия Ивановна, посмотрим, что у Вас настолько страшного происходит, - высказала деятельная девушка единственное мнение, пришедшееся на ум, быстренько собрала́сь (она не раздевалась и ей требовалось лишь пополнить запас изрядно растраченных бланков), и вдвоём с сомнительной посетительницей они отправились к выходу.
С учётом престарелого возраста, отмеченного у вынужденной попутчицы, и дальнего расстояния, равного примерно полутора километрам, до нужного адреса добра́лись чуть более, чем за тридцать минут. Чтобы дважды не делать одну работу, предприимчивая девушка вначале скрупулёзно исследовала прилегавшую территорию и сделала окончательный вывод, что снежный покров вокруг дома является ровным; а значит, если проникновение какое и совершалось, то предполагаемый преступник, скорее всего, подходил по узенькой тропке, протянувшейся от невысокой калитки и вплоть до массивной две́ри, через которую осуществлялся вход и которая запиралась на амбарный замок, представлявшийся просто огромным. Переключившись к осмотру добротной избушки, придирчивая красавица дополнительно отметила, что она бревенчатая, имеет стандартные формы и отличается прочной конструкцией, что подключена к уличной газовой трубе и что, сверх прочего, выделяется обыкновенной кирпичной печкой; окошки оказались новомодными, пластиковыми, и устанавливались в количестве трёх штук в единственной комнате, одного в неутеплённой терраске, двух на кухонном помещении. Как уже говорилось, никаких следов постороннего присутствия выявить так и не получилось. Затем прошли в дом – а вот там как раз и началось наиболее значимое…
- Рассказывайте, Клавдия Ивановна, поподробнее, что у Вас приключилось, - потребовала Шара́гина, едва они очутились внутри, - что пропало и сломано, что переставлено и принесено дополнительно, а главное, где негодный преступник всё-таки проникает.
- Чего же тут непонятного? - захлопотала услужливая старушка, выходя на улицу и возвращаясь с запорным устройством; она предъявила его на обозрение неопытной полицейской и ехидно заметила: - Вот посмотрите: пронырливый сосед подобрал сюда собственный ключ, - она показала на замочную скважину, - и теперь приходит в мой дом, когда ему только не вздумается.
- Но ведь замок же в любое время можно сменить?! - непритворно изумилась наивная участковая, введённая в нелепое заблуждение. - Если Вы знаете, что случилась лихая беда, зачем его оставлять да снова ставить обратно?
- Ты, «внучка», права, - перешла хлопотливая хозяйка к неформальному, если и не приятельскому общению; она закопошилась на кухне, собираясь сготовить быстренький завтрак, - два я уже поменяла; но хитрющий проказник додумался, чтобы вползать ко мне через подполье «скользким ужом». Когда он вылезает обратно, обязательно прихватывает с собой закатанную баночку либо огурцов, либо помидор, либо сладенького варенья; все сделанные запасы проклятый ирод перетаскал и обрёк меня на голодное существование, скорую смерть.
- Что ж, давайте слазим посмотрим, - высказала Владислава дельное предложение, вызвавшее у суетливой хозяйки непомерное удивление (очевидно, проведение проверочных мероприятий никто ей раньше не предлагал?).
Открыв подпольную западню, или простую деревянную крышку, Овечкина впустила служивую гостью в святая-святых, в деревенское вместительное хранилище. Сняв верхнюю куртку, отчаянная красавица приготовилась изрядно запачкаться; она спустилась в просторный придаток и разом обомлела, увидев, сколько у запасливой бабушки существует многолетних припасов. Они расставлялись и на земляном полу, и на самодельных деревянных подмостках, а выражались неисчислимым количеством: примерно пятьдесят банок помидор, ничуть не меньше огурцов, а сколько других консервантов (тыквы, кабачков и варенья) – тут и вообще сосчитать навряд ли когда получится. «Да-а? - ухмыльнулась деятельная сотрудница, ошеломлённо изучая потайное пространство; она пыталась отыскать незаметный лаз, откуда можно проникнуть, как утверждалось, «вползая скользким ужом». - Если взяться считать, то на третьей сотне непременно собьёшься со счёта. Интересно, как она умудряется определять, что у неё чего-то отсутствует?» Отличаясь несравненной дотошностью, она внимательно осмотрела четыре стены, в наименее освещённых местах (электричество подводилось с помощью одиноко мерцавшей лампы-накаливания) подсветила карманным фонариком, но, за исключением слухового окна, имевшего сантиметровые размеры «двадцать на двадцать», ничего иного так и не обнаружила. «Ежели только «ползучим гадом», - констатировала она проявленные условия, - а по-другому никак не получится». Убедившись в не нарушенной обстановке, въедливая Владислава устремилась наружу.
Когда кареглазая труженица вылезла в кухню и когда, выйдя на улицу, чтобы отряхнуть прилипшую пыль, вернулась обратно, на крепком столе уже дымилась чашка горячего чая и стояло три блюда: первое – с пирогами, второе – с бутербродами, третье – с конфетами, дорогими и шоколадными. Нетрудно догадаться, что щедрое угощение приготовлено именно для неё, о чём последовало самоличное подтверждение, сделанное гостеприимной хозяйкой.
- Садись, «дочка», немного покушай, - сказала она доброжелательным тоном, - и, пожалуйста, не отказывай: я очень старалась.
- Нет, я не могу! - красноречиво запротестовала исполнительная блюстительница, да попросту скромная девушка; она изобразила настолько растерянное лицо, как будто ей предложили невероятно крупную взятку. - У нас, - имелось в виду в полиции, - так поступать не принято! Извините, - капризничала она уже по большей части участливо, - но я вынуждена ответить категоричным отказом.
В тот же миг на холодном крыльце послышался шумный топот, а через пару секунд в просторное помещение кухни по устоявшейся привычке, без стука, ввалился старослужащий прапорщик; по-видимому, он в каждом доме считался «за своего». Сейчас он подъехал без дополнительного предупреждения, или несколько неожиданно.
- Где моя законная чашка? - полюбопытствовал он прямо с порога, снимая тёплую куртку; затем он направился напрямую к столу, стоявшему меж двух оконных проёмов, и уселся на одну из трёх стальных табуреток (справа от него устанавливался сервант, а слева газовая плита и приготовительный столик, упиравшийся в русскую печку, за которой располагался отопительный котёл и распределялся полипропиленовый трубопровод, шедший к дюралевым батареям). - Присаживайся, Слава – чего зря стоять? Давай немножечко перекусим: здесь так принято, поэтому доброжелательную хозяйку постарайся не обижать. И вообще, похожих одиноких старушек, - говорил он прямо при престарелой женщине; попутно он уплетал бутерброд, увенчанный колбасной нарезкой, и брал из рук Овечкиной горячую чашку свежего чая, - на обслуживаемой территории порядка шести-семи, и, заметь, все они преподносят и такие, и подобные им сюрпризы, не имеющие никакого адекватного подтверждения. Твоё заключение? - задавал поднаторевший сотрудник наводящий вопрос, требовавший конкретизированного ответа; он желал услышать дельное разъяснение, как именно следует поступить и какое ответственное решение потребуется принять.
- Если рассматривать настоящую проблему со стороны существующего закона, - Шарагина искоса поглядела на живой объект разговора, неотлучно находившийся при его обсуждении, - по-моему, стоило бы набрать соответствующий материал проверки, отразить в нём не подтвердившиеся моменты, а по надуманному заявлению «в возбуждении уголовного дела», естественно, «отказать». Говоря же о чудно́й заявительнице, - не решаясь употреблять имён, она говорила вполголоса, усаживалась за стол и брала в руки фарфоровую чашку, наполненную чуть поостывшим чаем (в отличия от поселкового завсегдатая, кушать она всё-таки не отважилась), - я бы составила подробную информацию, направила её в психоневрологический диспансер, проследила бы за проведением психиатрической экспертизы и поспособствовала бы помещению неадекватной хозяйки на принудительное лечение. Мне кажется, помутнение рассудка в рассматриваемом случае вполне очевидно.
- Ты рассуждаешь, Слава, конечно, правильно… - не оспаривая привычную процедуру, Алексеев в одном аспекте всё же не согласился, - но, с другой стороны, ты что, полагаешь, она это заслужила? Клавдия Ивановна, - обращался он уже напрямую к престарелой хозяйке, - скажите, пожалуйста, сколько у Вас государственных медалей да региональных знаков отличия?
- Шесть штук, - засветившись счастливой улыбкой (по всей видимости, затронулась любимая тема всей её оставшейся жизни), Овечкина проследовала в зальную комнату и вернулась оттуда с красной картонной коробочкой, - вот, - сказала она, кладя принесённый предмет на кухонный стол и поднимая прямоугольную крышку, - все они за трудовые заслуги.
- Вот видишь, - назидательно разъяснял сочувственный помощник, проявляя редкие моральные качества, - всю сознательную жизнь почитаемая женщина изрядно трудилась, раньше положенного срока состарилась, частично лишилась рассудка – так что же её теперь, сажать, получается, «в дурацкую клетку», приравнивать к «отбросам современного общества»? Ты знаешь, кто сейчас в основном содержится в якобы безумных психушках? - последовал неуверенный кивок черноволосой причёски. - Ошалелые преступники, не желающие «присесть за решётку», молодые люди, уклоняющиеся от армейской службы, да настоящие сумасшедшие, что, поверь, ни на йоту не лучше. Так вот теперь как следует подумай и дай мне чёткий ответ: к ним, что ли, ты намереваешься поместить, с одной стороны, престарелую женщину, с другой – заслуженную работницу? - весь период нравоучительных рассуждений сострадательный коллега активно водил челюстями, пробуя печёные пироги и прочую, не менее вкусную, пищу.
- Нет, не хотелось бы, - согласилась пристыженная законница, чересчур уж ответственная; выходило, она рассмотрела деликатную проблему только в едином аспекте, - но что же мне делать? Палыч, как опытный сотрудник, пожалуйста, посоветуй.
- Ничего, что позволит нарушить закон, - простодушно ответил профессионально подкованный сослуживец; он закончил завтракать, неторопливо привстал, последовал к выходу, а оказавшись возле одёжной вешалки, медленно оделся в форменный, утеплённый мохнатой подстёжкой бушлат, - наберёшь простенький материалец «в возбуждении уголовного откажешь», а впоследствии – дабы избежать неподтверждённых заявлений да ненужной, прям-таки глупой, работы – раз в месяц, а можно и реже, заезжай к одинокой старушке. Зачем? Чтобы её проведать, полчаса попить её домашнего чаю, посочувствовать в бытовых злоключениях – и адьюсь! – она какое-то время довольна, понимает, что её не забыли, а главное, что состарившаяся женщина кому-то ещё нужна. Как я уже и сказал, похожих представительниц на обслуживаемом участке не больше семи – не так уж в общем и много. Остальных я тебе покажу немного позднее, по ходу проводимых служебных мероприятий. Что делать сегодня? Пока оставайся здесь, заканчивай с описательной частью – непременно перекуси! – а часика через два я за тобой приеду. Если ничего не случится и не поступит иной информации, займёмся плодотворной отработкой вверенной территории и постепенно, один за другим, обследуем все злачные адреса, непривлекательные для нормальных граждан, зато способные приютить разыскиваемого убийцу.
Дальше пошла нудная, но кропотливая писанина; она случилась слишком объёмной и не имела под собой никакой оправданной перспективы. Однако (от греха подальше) хозяйкино заявление было принято, поступило в руки ответственного лица; а значит, непременно требовалось его отработать и принять по нему соответствующее решение. На оформление основных материалов – составление протокола осмотра места происшествия, отбор подробного объяснения с Овечкиной, опрос ближайших соседей (не меньше пяти), и всё-таки лёгонький перекус – ушло не менее трёх с половиной часов. Время плавно приближалось к трём часам пополудни. Когда необходимые документы, по содержанию необычайно ёмкие, зато способные помочь не ошибиться в окончательных выводах, составились в законном порядке, усердная труженица, потратившая на одно неподтвержденное происшествие больше половины служебного времени, засобиралась возвращаться в поселковый участок. Владислава не стала звонить Алексееву, подозревая, что раз он до сих пор не приехал, значит, занят каким-то сверхответственным делом; нет, она отправилась, как и раньше, пешком, испытывая на прочность новые, очень удобные, ботильоны.
***
К полицейскому отделению приближались одновременно: старший прапорщик – со стороны южной; его прекрасная соратница – с северной. Первым делом, не заходя во внутреннее пространство, старослужащий сослуживец ей разъяснил, что вначале заехал к успокоенной старушке, целиком довольной состоявшимся посещением, узнал от неё, что недавняя гостья ушла; затем, порассудив, что в любом случае она прибудет к поселковому пункту полиции, незамедлительно выехал к конечной точке пути.
- Ты поела? - поинтересовался он далее, давая понять, что, как и обычно, рабочее время может существенно затянуться. - Не то мы сейчас основательно забуримся и «окунёмся» в тяжёлую «пахоту». Когда закончим – конечных сроков я даже не представляю.
- Да, не удержалась… слегка перекусила. Что, уже есть какая-то интересная информация? – допытывалась любознательная красавица, предполагая, по-видимому, что сведущий напарник обладает некими раздобытыми сведениями. - Ты, Палыч, чего-то нащупал?
- Точно утверждать не берусь, - не стал Алексеев ни опровергать, ни тем более утверждать, - но проверить всё-таки нужно. Ты как, готова к задержанию отмороженного убийцы? Сразу предупреждаю: действовать будем вдвоём. Почему? У нас так принято издревле. Да и пока в Райкове собираются, а впоследствии едут, дополнительно натянется много лишнего времени – это, во-первых; во-вторых, а пожалуй, и в-основных, представляя, как привыкли работать районные сыщики – не в укор будет сказано – мы всех «перегалашим» и создадим кровавому выродку предпосылку для отходного маневра. Я хочу сказать, при сложившихся обстоятельствах требуется вести себя рассудительно, скрытно, по возможности тихо.
Становилось страшновато, ведь предстояло иметь дело с настоящим головорезом; но спорить отважная брюнетка не стала, справедливо полагая, что в предстоящей практике похожих задержаний будет великое множество. Ни доли секунды не думая, она, согласная на всякие испытания, возбуждённо ответила:
- Что нужно делать? Приказывай, старый воин, и веди нас обоих к победоносной, само собой решающей, битве!
- Ну, ты, Слава, сейчас хватанула «приказывай?», - зарделся Алексеев слащавой улыбкой (очевидно, и ему ничего из человеческого было не чуждо, в том числе простая, добродушная лесть). - Это как-то не по уставу. Короче, садись в служебную «Ниву» и поехали проверим один интересный адрес. Там селится мой давний «источник», проживающий от вероятного «преступного схрона» в непосредственной близости; я у него умышленно пока ещё не был.
- Не понимаю, а в чём тогда наша выгода, - рассуждала Владислава, усаживаясь на пассажирское кресло и по сложившейся традиции, с недавних пор вошедшей в привычку, укладывая документную папку на тёплые брюки, - если мы не представляем, знает «твой человек» о чём-нибудь либо же нет?
- То-то и оно, что другое доверительное лицо сообщило, будто бы первый информатор был сегодня в одном неприглядном вертепе и якобы он распространялся второму, что видел там нужную нам персону, - делился старший прапорщик добы́тыми сведениями и тем же временем выводил вверенную машину на основную поселковую трассу.
- Прошу прощения, но почему «народный» соглядатай не отзвонился лично тебе, а поделился полученной новостью с какой-то второстепенной личностью? - озадачивалась Шара́гина правильным, всецело справедливым, вопросом.
- Наверное, попросту испугался? - неуверенно пожимая плечами, высказал задумчивый сослуживец первое, что пришло бы на расчётливый ум, практичный и развитый. - Оно и неудивительно – кому охота связаться с бездушным головорезом?
Тем временем, сохраняя приличную скорость, маломерная машина, управляемая полицейским водителем, преодолела всю поселковую территорию и устремилась на выезд. Оказавшись за жилыми пределами, она промчалась ещё метров, наверное, сто, двигаясь по асфальтированной дороге, а затем свернула на грунтовый просёлок, укрытый ровной заснеженной пеленой. Слаженные напарники миновали ещё третью часть километра и очутились в близлежащей деревне, на дорожном знаке обозначенной: «Носово». На основные улицы заезжать не стали, а проехав по объездному пути, бросили слишком приглядный транспорт в пределах усадьбы местного крестьянско-фермерского хозяйства. Сами неторопливо последовали пешком. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, обошли жилые строения по безлюдному краю и достигли примерно середины селения. Внезапно остановились. Алексеев [почему-то полушепотом? (хотя рядом никого и не было)] еле слышно спросил:
- Ты, Слава, как, готова ещё разок помучить нежные ножки и чуть-чуть прогуляться по невысоким снежным сугробам?
- Даже не сомневайся, - Владислава чувствовала, что снова начинает неприятно дрожать, но старалась хорохориться, гнала от себя тревожные мысли, а отвечала на удивление и твёрдо и рассудительно (она всё меньше обращала внимание на волнительные предположения и незаметно приучала себя сосредотачиваться исключительно на рабочих, точнее текущих, моментах), - сделаю всё, что, Палыч, не скажешь!.. В плане несения службы я имею в виду, - не замедлила она игриво поправиться.
- Тогда пошли, - пробурчал Алексеев и первым ступил на заснеженную равнину.
Они шли, утопая в белом снегу, где-то проваливаясь по щи́колотку, а где-то едва ли не по колено. В неспешном, настороженно напряжённом, темпе пришлось пройти чуть более двух сотен метров, пока молчаливые напарники, соблюдавшие многозначительную таинственность, не приблизились к невысокому, чуть покосившемуся забору; он огораживал тыльную сторону отдалённого бревенчатого строения, с задней части выделявшегося отсутствием дворовой пристройки. По представшему виду чётко предполагалось, что она от ветхости развалилась. Ещё шагов семьдесят пришлось проделать по заснеженной огородной равнине, в нижней части изобиловавшей выпуклыми неровностями. Незадачливая брюнетка, не знакомая с сельскими тонкостями, едва не подвернула красивую ногу и дальше двигалась уже аккуратно и соблюдая предельную осторожность. Наконец непривлекательные сугробы остались у одиноких путников за спиной, а перед ними возникла непрочная дверь, как и всякая другая, по деревенской привычке оставленная открытой. Чу́дное дело, «свойский полицейский» сразу же заходить не стал, а предварительно, обойдя недобротный дом со стороны, противоположной входу, аккуратненько постучал; подушечками пальцев он едва-едва прикасался к узкому, едва-едва расширенному, окошку, застеклённому лишь с внутренней стороны. «Наверное, не все его посетители применяют стиль бита, проделанный сейчас Палычем», - подумала вторая сотрудница, пока они дожидались хоть какой-то ответной реакции. Ожидание продлилось недолго: примерно через двадцать секунд в проёме (с той стороны) показалась взлохмаченная, страшно опухшая, рожа, а ещё через минуту, когда блюстители порядка вернулись обратно, открывалась входная дверь; она выглядела непрочной, в основном филенчатой, но сверху дополнительно оббитой простенькой тонкой рейкой.
Перед незваными гостями предстал невысокий мужчина, навряд ли достигший тридцатилетнего возраста, зато выглядел лет на сорок; он виделся невысоким, имел коренастую, подви́жную уж слишком, фигуру (она выдавала заложенную природой резвую силу, мал-помалу растраченную как в ходе нескончаемых попоек, так и чрезмерного пристрастия к наркотика содержавшим коктейлям); лицом он виделся круглым, глупым и непонятливым; на нём постоянно бегали ярко-голубые глаза, едва замечался приплюснутый нос и пестрела смуглая шершавая кожа. Из домашней одежды присутствовал тёмно-серый, изрядно затасканный свитер, синие трико, обозначенные непонятной, напрочь затёртой, надписью, и видавшие виды кожаные ботинки, зашнурованные не до конца, а только до половины.
- Послушай, Шкет, - обратился старший прапорщик по неприглядному прозвищу, - Шамов Сергей Антонович, - разъяснил он для любознательной напарницы, про вверенный континент желавшей выяснить всю его подноготную сущность, - двадцать девять лет, большой любитель и выпить, и хорошенечко «впариться». Мой «замечательный друг», одновременно безмерный должник, - опытный сотрудник в одночасье ознаменовывал все жизненные приоритеты и подводил доверенное лицо к откровенному, полностью правдивому, разговору, - ты дома один? - спросил он загадочным тоном, - на секунду замолк, а получив одобрительный кивок, немедля продолжил: - Тогда мы войдём?
- Конечно, конечно, милости просим – входите, - дал он хозяйское соглашение и, отойдя чуть в сторонку, освободил необходимое пространство, пригодное для прохода, но не более одного человека за единственный раз.
Минуя неширокое крыльцо, полицейские прошли через узенький коридор и очутились в невзрачных помещениях, прокопчённых и затхлых, давненько не знавших отделочного ремонта. Как и типичный деревенский дом, передававший скромное существование ютившихся обитателей, здесь наблюдалась одна вместительная комната да общепринятая кухня, примерно равная ей по периметру. Из обстановки можно выделить прочный, дубовый стол, старинный сервант, зачуханную печь, пару деревянных табуреток да металлический стул; в соседнем помещении в глаза бросались разложенный двуспальный диван, застеленный посеревшим постельным бельем, платяной ореховый шкаф, полированная тумбочка, кинескопный телевизор, круглый обеденный стол, пара резных, удивительно прочных, стула. «Скорее всего, ворованные?» - предположила сообразительная красавица, выдвигая вполне оправданное сомнение, не лишённое трезвой логики. По предложению угодливого хозяина прошли в наиболее чистую часть жилья, где он бесцеремонно уселся на спальное место; неприглашенным гостям пришлось использовать обыкновенные стулья, выглядевшие, к изумлению, очень и очень сносно. Они расположились прямо напротив.
- Итак, - промолвил рыжеволосый сотрудник, присвоив любимое слово выжидающе молчавшей напарницы; он пристально поглядел в пугливые глаза собеседника, беспрестанно бегавшие по дому, - нам стало известно, что сегодня – ты! – прогуливался в один местный, крайне сомнительный, адрес и видел там некую личность, якобы «ударившуюся в бега»; пока же она нашла непродолжительное, но крайне выгодное пристанище – так?
- Всё правильно, - затрясся Шамов как осиновый лист, однако лукавить не стал, а сразу же выложил всю важную, невероятно нужную, информацию, - я зашёл к Паляре…
- Половцев Николай Павлович, сорок один год, живёт отсюда домов через десять, - перебил его старший прапорщик; он разъяснил анкетные данные подручного персонажа, пока кареглазая брюнетка аккуратно записывала их в миниатюрный блокнот, на обложке украшенный красивым рисунком. - Теперь говори, - разрешил он продолжить плавный рассказ.
- И вижу, - Сергей слегка передёрнулся, вспоминая неприятный вид грозного, невероятно опасного, человека, - что у него находится Артурян, как всем давно известно, безжалостно обезглавивший неждановского Натоху. Они вдвоём постоянно пьют… налили пару стопок и мне. Пробы́л я у них недолго, но успел заметить, что беспощадный головорез сидит вплотную к кухонному окну, а оно чуть-чуть приоткрыто. Мне предположилось, что он готовится, в случае какой нежданной напасти, сигануть в один миг на улицу, мгновенно очутится на огородных задах и быстрее-быстрого мчаться по ровному заснеженному пространству. Кстати, мои сомнения – ежели таковые и оставались? – вообще рассеялись, едва на входном крыльце послышались нежелательные шаги. Злобный парень мгновенно напрягся, распахнул руками створку – прыг на подоконник! – и моментально очутился за пределами дома, причём с такой невероятной ловкостью, что его умелой ловкости позавидовал бы любой олимпийский легкоатлет либо профессиональный воздушный гимнаст. Правда, бежать он припустился не сразу, а стоял какое-то время ждал, когда незваный визитёр войдёт во внутренние пределы. Им оказалась одна местная «бл…», простите, падшая женщина. Прояснив, что серьёзная опасность отсутствует, Артурян немедля забрался обратно, но… окошко так и оставил чуть-чуть приоткрытым.
- Не понимаю, - не смогла пытливая красавица удержать от веского замечания, напросившегося по ходу повествования; она слушала, вникая во все мало-мальски значимые детали, и не упускала ни единой, хоть сколько-нибудь значимой, мелочи, - вот ты говоришь, что, при появлении посторонних людей, он сразу сигает наружу; но как же, спрашивается, представить, что, при твоём посещении, он остался сидеть на прежнем месте – или я чего-то не знаю? - она подразумевала, будто бы спившийся парень ненавязчиво «водит их за нос».
- Нет ничего проще! - воскликнул недоросток Серёжа, придавая себе выражение более чем убедительное. - Просто я из разряда ненаглых людей, которые никогда и нигде не входят без предупредительного сигнала да получения надлежащего разрешения. Знаете ли, когда тебе периодически перепадает крутых тумаков – и в дело и просто так – поневоле начинаешь всего бояться, остерегаться да ненавязчиво опасаться. Поэтому сначала я вежливо постучался – хотя дверь у них осталась неза́пертой – и вошёл не раньше, как вышел полупьяный хозяин, пригласил меня проследовать внутрь, а затем с громким криком «Свои!» вместе со мной возвратился обратно. Неудивительно, что, когда я оказался внутри, второй гость, ловкий и молодой, сидел уже на занимаемом месте и, разглядывая меня, беззастенчиво улыбался. Сообразив, что голову мне пока не отрубят, я немного поуспокоился, а воспользовавшись их добрым радушием, помог допить по́чатую бутылку.
- О чём они говорят? - спросил Алексеев, поднимаясь со скрипучего стула; он выглянул в заклеенный целлофаном оконный проём (на улице уже темнело и внутренний свет предусмотрительно не включали). - Какие строят грядущие планы?
- Да в общем-то ни о чём таком, что заслуживает вдумчивого внимания, - простодушно ответил низкорослый хозяин, сходил на кухню, втихаря выпил сразу две стопки, через пару мгновений вернулся и, сделавшись довольным, продолжил: - Мелют всякую чушь: про развратных девчонок, про ненасытную выпивку, про иностранные машины, про авторитетных, и не очень, людей… Ах, да! - воскликнул вдруг Шамов, как будто вспомнил о чём-то забытом, но исключительно важном, - на днях они собираются податься в Москву, а конкретнее завтра.
Смышленые напарники многозначительно посмотрели друг другу в глаза, безо всяких слов понимая, что задержись они с розыскными мероприятиями хотя бы на день – и… «проворная птичка» из клетки, счастливая, выпорхнет. Допустить бегство бесбашенного злодея ни в коем случае было нельзя! Во всяком случае дальновидные сослуживцы, охваченные сокровенными, в общем благими, помыслами, стали держать между собою координационный совет да вырабатывать наступательную стратегию. Они сговорились, что выступят, едва лишь стемнеет, бесшумно, задами, прокрадутся до нужного дома, через незапертую дверь аккуратно проникнут внутрь (применяя закон «О полиции», позволяющий беспрепятственно входить для задержания скрывающегося преступника), резко ворвутся на кухню, «положат всех на пол», застегнут на злодейских руках стальные наручники, а потом отпразднуют целиком заслуженную победу.
Из дома, где изволил ютиться Шамов, выходили, когда часовые стрелки плавно перевалили отметку шести. По понятным причинам до наступления «момента икс» сотрудники внутренних дел продолжали оставаться в полусгнивших хоромах; в тех, что принадлежат сочувствующему лицу, любезно впустившего их на вынужденное место отсидки. На улице существенно подмораживало; полная луна, кровавая и большая, светила настолько ярко, что дополнительного освещения вовсе не требовалось (скажем, подсветки карманным фонариком); вокруг чувствовалось нечто тревожное, навеянное недружелюбной природой, нагнетённой обстановкой, невеселыми, если не мрачными мыслями, неизменными при проведении аналогичных мероприятий. Пока не кончилась территория приусадебного участка, молчаливые напарники шли по прото́ренному пути, идя одна за другим, ступая след в след; они намеревались подобраться к временному пристанищу, где ненадолго приютился беспощадный головорез, по обходному пути. Поразительное дело, вроде бы впечатлительная сотрудница, непривычная и неопытная, предвкушая грядущие события и не исключая кризисной ситуации, не чувствовала ни тени затаённого страха, ни частичку лихорадочной дрожи, ни чуточку панического волнения; напротив, она выглядела сосредоточенной, напористой, готовой к любым испытаниям, непреднамеренным и немыслимым. «Только бы кровожадный убийца оказался на месте, - единственное, что занимало беспокойные рассуждения отважной красавицы, поставившей приоритет полицейской службы, нелёгкой, крайне опасной, всему остальному мирскому благополучию, - а не скрылся бы, передумав, допустим, ехать в Москву, или просто взял да чего-то такое почувствовал и по-быстрому сменил ненадёжное местечко на какое-нибудь иное прибежище. И вот тогда! Поисковые мероприятия, направленные на установление местонахождения злодейского выродка, придётся проделывать изначально. Пока мы его на вверенной территории тупо ищем, он преспокойненько слиняет в многомиллионную столицу – а та-а-ам… найти одного человека представляется чем-то из области ненаучной фантастики. По крайней мере, кто, спрашивается, его активным розыском будет там заниматься – ведь нас же туда не пошлют? Нет, скорее всего, ограничатся распечаткой всевозможных ориентировок, а целенаправленно бегать по московским притонам – как, к примеру, делаем мы – такой чрезмерной заинтересованности из местных сотрудников, пожалуй, никто не проявит. У них – как, впрочем, и везде – и без того неотложной работы хватает. Чего мои абстрактные умозаключения зна́чат? Да, единственное, что задерживать отмороженного преступника необходимо сейчас – и всеми возможными средствами, и при любых, непредвиденных да критических, обстоятельствах!»
Тем временем, пока придирчивая сотрудница предавалась мыслительным рассуждениям, не исключавшим, однако, и здравой логики, два кравшихся сослуживца постепенно миновали территорию дома трусливого Шкета и снова очутились на ровной белесой поверхности; в свете яркой луны она переливалась мириадами маленьких блёсток. Вновь пришлось ступать по ненарушенным, местами высоким, сугробам, в некоторых местах утопая аж до колена. Основная нагрузка ложилась на Алексеева: являясь галантным спутником (хотя, по-видимому, ему просто не желалось дополнительно растягивать привычный процесс), он следовал первым и оставлял после себя проторённую тропку; она не выглядела хорошенько притоптанной, зато казалась невероятно широкой. Так что ошибиться, куда поставить милую ножку, не существовало ни малой возможности. Постепенно два верных соратника добрали́сь до строения номер девять – если считать по ходу счёта. Здесь старослужащий прапорщик застыл на несколько секунд в настороженной неподвижности. Приподнял кверху правую руку, требуя от очаровательной спутницы незамедлительно последовать показанному примеру. Дальше, всё так же, без единого слова, он сжал кулак, затем выставил вверх два пальца (средний и указательный) и направил их в сторону ближнего дома, но не того, что им нужен был изначально, а стоявшего в непосредственной близости. Они последовали к добротному дощатому ограждению, выполненному из ровной доски, отстоявшей от соседней на расстоянии, не превышавшим полутора сантиметров.
Едва сплочённые напарники очутились у двухметрового забора, чисто женское любопытство взяло вверх над сохранением полной таинственности. Неугомонная девушка еле слышно спросила:
- Что ты делаешь, Палыч? Если я правильно умею считать, то мы миновали всего-навсего девять придомовы́х участков, а нас – по твоим же, кстати, словам – интересует десятый.
- Тихо ты, - неприветливо шикнул встревоженный сослуживец и особенным жестом заставил Славу присесть, показывая наглядный пример, - ты разве не знаешь, что тихой ночью, да тем более морозной, любые звуки разносятся с прекрасной акустикой. Ты не забыла, что окошко у них, - имел он в виду отъявленного преступника и гостеприимного, излишне приветливого, пособника, - на кухне чуть-чуть приоткрыто. Если ты обратила внимание, то последние несколько построек представляются щитовыми, снаружи обложены силикатным строительным кирпичом. Спроси меня: что это значит?
- Да, действительно, а, в чём здесь скрывается истинная причина? - шептала Владислава, стараясь говорить одними губами, подкрашенными неяркой помадой.
- Представленные жилища строились бывшим совхозом, - Алексеев отвечал не менее тише, на редкость пускаясь в продолжительную дискуссию; по всей видимости, перед началом основной операции им обоим требовалось и сопоставить спутанные мысли, и скоординировать основные мероприятия, - и все они имеют полностью идентичную планировку; она выражается наличием трёх разных комнат и непросторной кухни, снабжённой единственным широким окном, выходящим аккурат на территорию приусадебного участка. Короче, следуй мы, как делали раньше, – непременно попадём в поле видимости продуманного злодея и позволим ему скрыться либо через входную дверь, то бишь нормальным путем, либо через какое-нибудь другое окошко.
- То есть, если я не ошибаюсь, - сделала неглупая брюнетка простое предположение, - ты хочешь перелезть через соседний забор, пройти по заснеженному участку, а затем, поравнявшись с искомым объектом, «невидимым ангелом» перемахнуть на граничащее пространство – правильно, Палыч, я тебя поняла?
- Нет, твои размышления, Слава, немного неверные, - ответил ей зрелый соратник, отобразив на круглой физиономии загадочную улыбку, - да ещё и сравнительно стрёмные. Кто, к примеру, поручится, что они не переместятся в соседнюю комнату и что «везучие злодеи» не станут прямыми очевидцами предпринимаемого нами обходного маневра? Нет, мы поступим чуть-чуть по-другому. Видишь: хороший забор доходит до соседнего участка, а дальше идёт изрядно покосившимся, а местами и вовсе отсутствует, - последовал утвердительный кивок, произведённый красивой женской папахой, - так вот – ты! – находишь первое попавшееся отверстие, а следом, стараясь быть незаметной, проникаешь на враждебную территорию. Далее, сливаясь с серым забором, ты остаёшься от него в непосредственной близости и доходишь до особого участка, расположенного в так называемой «мёртвой зоне» – это когда тебя невозможно увидеть ни с одного из окон. Там сзади существует дворовая пристройка и исчезнуть с обозримого пространства окажется не так уж и сложно.
- Поняла, а что делать дальше? - допытывалась пытливая сослуживица, участвовавшая в первом задержании бесшабашного отморозка; удивительно, но, за исключением обычного возбуждения, предшествовавшего опасному делу, она не чувствовала ни маленьких признаков предательской дрожи (видимо, организм постепенно перестраивался и сам учился справляться с негативными проявлениями, мешавшим достигать служебных успехов, как воздух необходимых в нелёгкой, крайне рисковой, работе).
- Впоследствии, пониже пригибаясь к земле – ну, так, на всякий случай, мало ли что? – ты потихоньку приблизишься к крайнему углу, сохраняя положение полной таинственности, - продолжал Алексеев давать детальные наставления, произнося их одними губами и практически не используя голосовые связки. - Когда очутишься в нужной точке, переместись по дворовой пристройке, пройдись по всей её задней длине, а достигнув дальнего окончания, затаись до нужного времени. Не забудь обнажить табельное оружие и краем глаза держи в поле зрения заднее кухонное окошко.
- Уяснила, - подтвердила Шара́гина, что поняла произнесённые назидания исключительно правильно; она не забыла поинтересоваться последующими перемещениями, оставленными за рассудительным прапорщиком: - Что, Палыч, ты?.. Что будешь делать ты?
- Я?.. - оставаясь сосредоточенным, старший соратник вкрадчиво улыбнулся. - Поскольку лазить по заборам я уже значительно староват, да и комплекция моя к акробатическим трюкам давно уже не подходит, вернусь на пару домов назад. Если ты заметила, там есть неза́пертая калитка, через которую хозяева выносят помои и выливают их на специальную перегнойную кучу. Спокойно зайду на приусадебный участок – владельцы мои хорошие знакомые и возражать о любых моих перемещениях никогда не будут – затем приближусь к гнусному притону с фасадного направления, резко ворвусь во внутреннее пространство и попытаюсь схватить зарвавшегося головореза, «тёпленького», и прямо на месте…
- Ежели он попытается сигануть в распахнутое окошко, то там его встречу я, а следом приму надлежащие меры, направленные к эффективному задержанию, - закончила Владислава резонную мысль, само собой вытекавшую из представленного сценария, наспех ими двоими сейчас разработанного.
- Справишься? - с участием полюбопытствовал бывалый помощник, тоскливым взором оглядывая хрупкую, но смелую девушку; в недалеком будущем ей предстояло столкнуться с неумолимым преступником. - Возможно, Слава, тебе даже придётся стрелять. Поэтому, если в чём-нибудь сомневаешься, давай лучше дождёмся райковских оперативников и проведём непростую операцию совместными силами…
- Ага, и докажем всем, что мы ни на что не пригодные, - обозначившись горделивой мимикой, деловая сотрудница проявила нормальные людские амбиции, - начальник, наверное, специально меня сюда сослал, чтобы через парочку напряжённых суток я, позорная, трусливо сбежала… Но, нет, я отнюдь не такая! - сказала она максимально тихо, однако весьма и весьма убедительно. - Напротив, деятельной работой да отважной натурой я докажу всем окружающим сослуживцам, что, несмотря ни на какие перипетии – а заодно и маленький, совсем невнушительный, «ростик» – я кое на что способна и неплохо могу выполнять боевые задачи, и ответственные, и не по-де́вичьи трудные. Словом, как ты, разлюбезный Палыч, не скажешь, я, короче, пошла… - закончила обиженная красавица возбуждённым тоном и, пригибаясь по возможности ниже, засеменила вдоль продолжительного забора.
Покачав умудрённой головушкой, Алексеев ненадолго взглянул ей вослед, печально вздохнул, одновременно подумал: «Ей бы в куклы ещё играть, а не отмороженных головорезов ловить…», и уверенной походкой отправился по выбранному маршруту. Касаясь направления, доставшегося бравой гордячке, она прошагала гусиным шагом около двадцати метров, после чего обнаружила оговоренную чуть раньше заборную дырку. Без особых препятствий проникла на затемнённую территорию и, по рекомендации опытного соратника «сливаясь» с серой оградой, достигла не просматриваемой из дома неосязаемой зоны; она не виделась ни из кухонного, ни из комнатного окошка. Теперь можно выпрямиться, немножко расслабиться и спокойно двигаться до назначенного угла; он являлся ближней частью непротяженной дворовой постройки. Расстояние равнялось шестидесяти метрам, и категоричная дамочка преодолела его без значительных затруднений. Если не считать набивающегося в ботиольны колкого снега и напрочь промокших утеплённых колготок. Прокладывать дорогу было некому, поэтому приходилось справляться самой. Как печальный итог, потихоньку ноги начинало сводить и ломило от нестерпимого холода. Однако слово дано, и отступать обратно никак нельзя! Превозмогая жутковатую боль, Шарагина зачем-то проклинала чрезмерно развитую заносчивость, хотя прекрасно понимала, что при всех обстоятельствах по-другому всё равно бы не сделала. Кое-как прошагала до наблюдательной точки, натоптала себе окружное пространство, вычистила из обуви болезненный снег, а избавившись от специфических ощущений, облегченно вздохнула и занял́а выжидательную позицию. С выбранного места ей отчётливо виделось, что окошко оставлено совсем не зашторенным, что прямо возле него сидит физически развитый парень, отличающийся большой головой, лопоухими ушами и густыми чёрными лохмами, что представляется он невероятно весёлым, постоянно шутит и кажется сравнительно пьяным. Из телесной одежды на предполагаемом преступнике (его личность неместной жительнице известна только со слов) различался лишь серый свитер, выделявшийся красноватым орнаментом; всё остальное, естественно, скрывалось за подоконной стеной.
Тем же временем, пока Владислава наблюдала очертания отъявленного преступника, подкованный напарник незамысловато преодолел приусадебный участок, принадлежавший добропорядочному селянину, его неплохому знакомому. В отличие от настырной участковой, он прошёл по натоптанной тропке, потихоньку, даже не скрипнув, вышел в смазанную калитку и неспешным шагом (позволяя другой участнице занять обозначенный пост) приблизился к установленному объекту; он числился как деревенский притон, пустивший на недолгий постой бездушного убийцу, злого и отмороженного. Дойдя до крайнего дома, он вновь переместился на заснеженную равнину, а после, ступая неизменными берцами, зашнурованными сверху на брюки, неторопливо приблизился к разделительному забору, соединявшему два соседних жилища. Слился с ним воедино и проследовал до кирпичной кладки, не имевшей переднего палисадника; из занимаемой территории она выпирала немного наружу. Нагнувшись, чтобы его случайно не разглядели из комнатных окон, старший прапорщик переместился до хлипкой калитки; она никогда не запиралась и устанавливалась вровень с добротной одноэтажной постройкой. Особо задумываться не стал, а бодрым шагом оказался внутри, на участке уличного двора, – и вот здесь... бравого воина ожидал прискорбный, весьма и весьма неприятный, сюрприз! Что же, интересно, смогло бы спутать планы старослужащего прапорщика, умудрённого долгим опытом? Всё очень просто: в противовес словам, поведанным напуганным соглядатаем, входная дверь оказалась напрочь закрытой, за́пертой изнутри. Однако Алексеев бывал на преступном адресе далеко не впервые и прекрасно знал, что непрочная дощатая дверь фиксируется на ненадежный железный «засовчик»; при большом желании его можно сорвать одним резким рывком, применением годами натруженных мускул. Но! Излишние шумовые эффекты не входили в тактические планы, разработанные придирчивыми напарниками, поэтому предпринимаемые действия должны были выглядеть чуть-чуть по-другому. Достав из утеплённого бушлата обыкновенный складной перочинный ножик, Палыч (вспомнив закон «О полиции», в части разрешения на разрушение запорных устройств) засунул лезвие в узкую дверную щёлку. Подвигал кончиком туда-сюда-обратно, медленно и бесшумно передвинул запорный ригель, освободил дверной проём от внутреннего препятствия. На всё про всё у него ушло чуть менее двух минут. В результате неза́пертая створка безвольно повисла, предусмотрительно удерживаемая в прежнем положении, дабы случайно не скрипнуть. Теперь требовалось решительно действенность! Пару раз энергично выдохнув, старший прапорщик настойчиво дёрнул входную дверь на себя, а следом устремился, пробегая сначала по пристроенному крыльцу, затем по узкому холодному коридору. Он мчался, пока на его пути не возникла ещё одна дверь, теперь уже толстая, основательно утеплённая. Слава Богу, она осталась не заперта и легко поддалась на резкий рывок, произведённый усердным воякой, всеми силами стремившимся к поставленной цели. Ему предстояло преодолеть ещё один непродолжительный коридор; его он пробежал за пару «медвежьих шагов», достиг намеченной точки, определённой для себя внутри домового пространства, и неожиданно сделался прямым очевидцем поразительной картины, представшей видавшему виды взору. Матвеев Максим, напрочь раскрывший обе оконные створки, согнулся в выразительной позе, передававшей готовность к стремительному прыжку; правда, вот застыл он в неописуемой нерешительности. Любому стороннему наблюдателю становилось более чем очевидно, что его непомерному удивлению не существует никакого осознанного предела. Дальше последовал приятный голос, мелодичный, но убедительный:
- Попробуешь спрыгнуть – твоё преднамеренное поползновение я расценю как осознанную попытку лица, задерживаемого с обнаженным огнестрельным оружием, приблизиться к полицейскому. Поскольку иного пути здесь попросту нет, постольку ты сократишь указанное тебе расстояние. Применяя часть вторую статьи двадцать четыре закона РФ «О полиции», я сразу же выстрелю! Не сомневайся: попадать я умею, поэтому не промажу.
- Я бы, Артурян, на твоём месте сейчас прислушался, - посоветовал запыхавшийся Палыч, беря на ствольный прицел безжалостного убийцу, а для пущей достоверности ещё и передергивая пистолетный затвор, - она только-только явилась из полицейской «учебки», а значит, полученных умений и заложенных правил пока не растратила. Тем самым станет действовать в полном соответствии с установленными инструкциями. Давай-ка лучше спускайся да примеряй на себя ограничительные наручники, - говоря последнюю фразу, он кидал на кухонный стол, установленный у распахнутого окна, стальные браслеты; потом обратился к сидевшему на другой половине растерянному мужчине: - Возьми, Николай Павлович, простецкие украшения, для вас обоих привычные, да надень-ка их на «шебутные ручонки» отмороженного дружка, не то как бы чего плохого, крайне нежелательного, у нас здесь с вами не вышло?
К окончанию распорядительного совета, граничившего с ёмким предупреждением, Матвеев, помимо тёплого свитера, одетый в синие джинсы и прочные кожаные полусапожки, спрыгнул обратно на́ пол, поднял с настольного покрытия непривлекательные предметы и протянул их второму участнику пьяного сабантуя. Тот выглядел тридцатипятилетнем лентяем, отличался средним, ближе к высокому, ростом, худощавой фигурой, неприятным лицом (похожим на человека, переболевшего «чёрной оспой»); выделялся ясными голубыми глазами, косыми и злобными, неприветливо «зыркавшими» из-под нависших бровей. Оделся он в чёрную водолазку, матерчатые серые брюки, резиновые сланцы и совсем не имел носок. Главный участник событий предстал квадратным, широким лицом, неумолимыми зенками да волевым подбородком, передававшим натуру жестокую, безжалостную, не терпевшую никаких возражений. Предложенные условия он прокомментировал твёрдым, хотя и разочарованным голосом:
- Паляра, одевай: сегодня они, - задержанный парень подразумевал блюстителей правоохранительного порядка, - оказались немного порасторопней. Не переживай, в обиде я не останусь. Чему случиться, того уж не миновать.
Вот так, без особых потерь (если не считать замерших ножек да изрядно намокших утеплённых колготок) и привлечения сторонних сил, был задержан опасный преступник, убийца-головорез, «ни за понюшку табаку» способный умертвить любого, более слабого, гражданина.
- Садись с ним, Слава, назад, - предостерёг Алексеев, когда захваченного Матвеева, собранного на долгое тюремное поселение, усаживали в служебную «Ниву», - и постоянно держи на пистолетном прицеле. Ежели вдруг начнёт шевелиться, особенно не раздумывай, а сразу стреляй; не то был у меня в долгой практике один познавательный случай, сыгравший невероятно скверную шутку, едва-едва не стоившую мне жизни. Ты спросишь: какой именно? - осведомился зрелый сотрудник, пропуская в машинный салон вначале смазливую компаньонку, а следом несказанно лихого злодея; он задвинул обратно складное кресло, уселся на водительское сидение, а запустив вазовский двигатель, направил транспортное средство напрямую к районному центру, не забывая попутно продолжить: - Однажды ехал я вот точно так же, как и сейчас, и вёз с собою одного вспыльчивого задержанного. И вроде всё предусмотрел: и наручники застегнул назад, и кресло вдавил подальше, чтобы прижать ему ноги да ограничить свободу телодвижений, и постоянно поглядывал в зеркало заднего вида; но… он как-то умудрился освободиться и на полной скорости начал меня душить – еле тогда отбился! Или вот ещё удивительная история, - Шара́гина слушала его словно бы зачарованная, а Артурян лишь молчаливо посмеивался, отлично зная, про кого идёт конкретная речь, - доставил я раз в поселковое отделение одного пьяненького товарища – не моего, а сказано образно – посадил его в КПЗ, а металлические браслеты застегнул, из жалости, спереди; сам я минут на пять отошёл с детальным докладом к начальнику. Возвращаюсь – хвать! – а паренёк сидит абсолютно свободный и покручивает ограничительными «желязяками» на указательном пальчике. Впоследствии, как я его только не пристёгивал – и сзади, и даже к двум разным батареям, напрочь распятого – неповторимому умельцу всегда хватало меньше пяти минут – если, опять же, оставить его одного – и стальные наручники каждый раз снимались с запястий неведомым, вообще диковинным, образом; затем они игриво болтались в его шелудивых ручонках, если и не иллюзорных, то во всяком случае дьявольски ловких.
Так, за давними воспоминаниями и напряжённым созерцанием отъявленного головореза, прошла тридцатикилометровая дорога, соединявшая Носово и Райково. Матёрый преступник оформился в дежурную часть, потом написались надлежавшие рапорта, передававшие основную суть проведённой работы, успешной и правильной, а около десяти часов вечера (но в более позднюю сторону), отличившиеся напарники вернулись к основному несению службы. Ночь прошла спокойно, и до следующего утра никого из них больше не беспокоили. Местные злодеи всё ещё находились под неизгладимым тягостным впечатлением (ужасный вид отрубленной головы так просто не забывается), а следовательно, «от греха подальше» предпочитали отсиживаться дома и никуда пока не высовываться.
