Купцы меньше недели пробыли в деревне — торговля не задалась. Радмир познакомился со всеми гостями лично, все побывали в его доме на ужинах со старейшинами. Разговоры были длинными и серьезными — о жизни Королевства, новшествах в законах и укладе, о новых изобретениях Короля.
Ян, по обыкновению проводивший свой вечерний досуг также у дяди, нисколько не конфузясь, присутствовал при встречах взрослых, и иногда даже, улучив паузу в разговоре, переспрашивал непонятные детали.
Крылья Яна привлекли внимание среднекрылых, однако Радмир заверил, что мальчик такой родился сам по себе, никто закон не приступал, никакой мятежник в деревне не скрывается. Как-то отец зашел за Яном — поздно уже было совсем, — и купцы убедились, что мальчик — копия родителя. Те же белесые ресницы, большие светло-серые глаза и широкие брови. Только глаза Яна, в отличии от папашиных, не буравили окружающих исподлобья недоверчивым совиным взглядом, а были ясными, и из них исходил свет любознательности и очарованности миром.
В последний вечер перед отъездом старший купец, с которым Ян познакомился раньше всего, подозвал мальчика к себе и протянул ему небольшой тканевый сверток со словами: «На удачу хочу подарить тебе эту вещицу, малец. Продать ее некому — в деревнях бесполезный предмет, а у стремительных летунов на заставах уже давно модели новее. Тебе же будет напоминанием о твоей мечте. Только не забудь о построении плана.» Мужчина подмигнул Яну и перевел взгляд на сверток, приглашая развернуть платок. В черном лоскутке бархата оказались очки, самые настоящие, какие Ян видел на гравюрах в книгах. Очки предназначались для полетов, были с толстыми защитными стеклами зеленого оттенка и кожаной оправой, переходящей в ремешок, который опоясывал голову и не давал очкам слететь во время полета.
«Спасибо большое, сударь!» — прошептал, задыхаясь от восторга Ян. Взгляд его не отрывался от полученного сокровища. Он поднес очки на ладони поближе к глазам и широко улыбнулся, когда увидел, как от его дыхания запотели круглые стекла. Теперь у него тоже была своя драгоценность, на которую он мог смотреть с любовью и обожанием.
Купец, вручив подарок, снова вернулся к беседе со старейшинами и своими товарищами. Проявление милости к мальчику, которого шпыняли его дети, успокоило честолюбие купца. Он почувствовал себя благороднее, чем днем ранее. Ненужная безделушка стала платой за травлю Яна, устроенную сыновьями в день приезда. Кто как не родитель может загладить вину бездумных отпрысков. И он исполнил свой моральный долг без какого-либо финансового ущерба. Идеально.
Однако и Ян знал о «благородстве» среднекрылых, знал о том, что по их обычаю, любой подарок требует ответного знака уважения или делает должным тебя дарителю. И тот вправе истребовать ответный подарок или услугу в любое время, даже спустя много лет. Поэтому мальчик, не привлекая внимания, улизнул из библиотеки, быстро пробежал до родительского дома, но не заходя на порог, спустился в погреб через уличный лаз. Пробираясь на ощупь в темноте и часто моргая, чтобы глаза быстрее привыкли, Ян наконец нашел прошлогодние крынки с вареньем из сморожницы. Мать все равно в конце лета выливала начинающие бродить старые припасы. Поэтому за пропажу одной крынки Яна никто бы не заругал. А варенью годности еще два месяца было.
Когда Ян вручил запечатанную крынку купцу, тот удивился, а когда понял, что это ответный подарок по обычаю, рассмеялся и поощрительно потрепал мальчика по волосам. «Молодец, мальчонка! У тебя не только крылья растут, но и ум!»
В общем, подарками все остались довольны. Торговля, конечно, не порадовала купеческое сообщество, зато много чего диковинного у местных нашлось. Закупились, похорчевались, новостями обменялись и поехали дальше.
Дядя Радмир после уезда купцов взялся за написание книги «Правки к законам Королевства поднебесных птах. Лето 1189 года с Начала времен». Писал он неспешно, по вечерам, когда все работы по хозяйству заканчивались. Когда последние листья слетели с деревьев, а земля посерела и стала промерзать ночами, том был дописан. «Пригодится кому-нибудь», — подытожил Радмир, ставя новенькую книгу на полку рядом со старыми фолиантами. Ян гордился дядей за его ученость, стремление к знаниям и просвещению деревенских.
Когда снег мелкой порошей стал застилать поля, а слизнепузые козы, завернувшись клубками в свои кожистые панцири, залегли по хлевам в спячку, Радмир обошел дома поселения и пригласил на традиционные «зимние чтения». Детей он учил начальной грамоте, а для взрослых находил книги, «нужные для жизни»: по земледелию, строительству, животноводству. На самых верхних полках — Ян как-то добрался и до них с помощью лестницы — были книги со стихами и фантастическими романами. Но такое чтиво деревенских жителей не интересовало.
— Вырастешь, может, мое дело переймешь. Тоже просветительством займешься, — как-то предположил Радмир, подбирая литературу на следующий вечер.
— Я летать хочу. Путешествовать, — тихо, но твердо напомнил Ян.
— Это само собой, не зря же крылья растут, — согласился дядя, улыбнувшись, — Но жизнь, Яньчик, не один день от рассвета до заката. Человеку даны многие лета и зимы. При желании можно все успеть — и мир поведать, и ученым стать.
Глаза мальчика засветились радостным предвкушением своей замечательной будущей жизни. Быстрей бы вырасти!
…За ночь изба совсем выстыла и кончик носа, как дозорный, первым делом замерз и вызволил Яна из теплого летнего сновидения. Ян открыл глаза, и холод тут же пробежал по всему его телу. Мальчик съежился, поджал руки и ноги, завел правое крыло на живот и нос тоже спрятал под одеяло. Но мать уже заметила его елозинья и громко буркнула:
— Проснулся – нечего разлеживаться! Вставай давай, крючколапов иди кормить. Визжат вон уже, раньше зари жрать захотели.
Ян покорно сел на кровати, натянул на ноги теплые носки и поплелся к крючколапам в хлев. Почему они не засыпают на зиму, также как слизнепузые козы? Еще и визжат, и землю роют, вечно грязные и вонючие. Но добрые и игривые. Когда Ян зашел в загон к животным, они шустро подбежали к нему, переваливаясь на толстых коротких лапах и начали тыкать своими пятачками ему в ноги. Толчки были мягкими и частыми, от того Яну стало весело и щекотно. Круглые слегка розоватые бока крючколапов, покрытые редкой черной щетиной, в миг окружили мальчика и прижали к стене. Ян уже смеялся во всю. Он тайком от матери взял несколько комков меда, чтобы полакомить животину. Сейчас ароматные кристаллики лежали у него в кармане, но видимо носатые учуяли запах сладости и нетерпеливо толкались и похрюкивали.
Веселье кормешки нарушил крик отца с улицы. Он звал мать из дома. Ян было дернулся побежать – узнать, что случилось. Но потом остался и докормил крючколапов, чтобы не получить очередной нагоняй. Тревожность нарастала в мальчике снежным комом, катящимся с крутой горы. Он спешно раскидал остатки проса и овощей по лоханям, налил воды и побежал в дом.
Дядя Радмир сидел на лавке, грузно навалившись на стену. Правое плечо его было окровавлено. Мужчина тяжело дышал, на лбу его были крупные капли испарины, хотя он сидел без рубахи в одних штанах. Мать Яна промывала рану, скрутив кухонное полотенце в жгут, то и дело прополаскивала его в тазу, а затем снова прикладывала к ране, каждый раз вздрагивая от шипения Радмира от боли. Отец сидел за столом, схватившись за голову руками. Его рубашка и жилет были все в крови, но целые. Значит, это была кровь дяди.
— Не смотри, не надо, — прохрипел Радмир, облизывая сухие потрескавшиеся губы, когда заметил напуганного Яна на пороге избы.
— Иди на улицу! — с визгом крикнула мать, отрываясь от плеча, чтобы выжать в тазу красное от крови полотенце.
— Куда ты его на мороз гонишь? Двойные похороны хочешь устроить? — Радмир сморщился от боли, но все же стараясь сохранять добродушие в голосе обратился к племяшке, — Иди за печку, чтобы не смотреть на меня.
Ян попятился за печь, осторожно сел на край лавки и беззвучно заплакал. Сердце его сжалось от боли, будто это его какая тварь цапнула за руку. Очень он хотел сейчас обнять дядьку и держать его крепко-крепко, согревая и вылечивая своим теплом больное тело родного человека.
Продолжение следует...
#фэнтези#приключения#славянскийфольклор
