Глава III. День третий. Первые трупы
Ночь прошла спокойно. Изрядно подуставшей участковой удалось замечательно выспаться. Проснулась она около девяти часов утра (благо в воскресенье), неспешно умылась, немного подвела ухоженные ресницы, подкрасила прелестные веки, напомадила изящные губы – и стала совсем другим человеком! По крайней мере так она посчитала. До десяти часов Владислава успела напиться горячего чаю и совсем уж засобиралась заняться готовкой обеда, как неожиданно затрезвонил надоедливый телефон. Как и вчера, он лежал на прикроватной табуретке и оставался в непосредственной «сонной» близости. «Ну вот опять», - подумала несравненная труженица, не сломленная первыми тяжёлыми буднями; она бегом поспешила в спальную комнату. Понятно, занимаясь с электроплиткой, воскресная домохозяйка находилась на кухне. Подняв незамысловатый смартфон, она услышала смущённый голос провинившегося помощника.
- Слава, прости меня за вчерашнее, - послышалось без дополнительных предисловий, - я был немного не форме и очень тебя подвёл, - оказывается, протрезвев, он первым делом отзвонился дежурному и выяснил неприятные подробности дыбковского происшествия, случившегося между Афоновым и Малиновой, - но так сложилась моя печальная практика: раз в неделю я «пропадаю»… - последовала краткая пауза; Шарагина ничего не ответила. - Поскольку районные начальники прекрасно понимают, что я не железный и что иногда мне требуется чуть-чуть отдохнуть, постольку лишних вопросов ко мне обычно не возникает? - являясь человеком исключительно совестливым, он вынужденно оправдывался.
- Хорошо, - произнесла критичная брюнетка любимое слово, означавшее никакое не одобрение, а всего-навсего частичное понимание и неполное вхождение в положение, - а если, скажем, от нашей медлительной расторопности зависит чья-нибудь жизнь – что тогда? Мы тоже находим для себя нелепые отговорки?
- Нет, - Палыч чутка замешкался, а в произносимой речи даже слегка запнулся, - я просто хотел сказать… легкомысленных проколов больше не повторится; то есть если уж я захочу отлучиться, то непременно поставлю тебя в известность, чтобы ты на меня не надеялась… Говоря по чести, я никак не думал, что ты, Слава, настолько отчаянная, насколько проявишь творческую хватку и в полном одиночестве устремишься к бесбашенной Гальке, никем не прикрытая.
- Ладно, «проехали», - проговорила Владислава, придав суровому голосу дружелюбные нотки, - у тебя всё, не то мне домашний обед хотелось бы приготовить. Я удачно запаслась продуктами первой необходимости и потихоньку «колдую» на кухне.
Засим они попрощались и требовательная напарница, между прочим ничуть не обиженная, снова отправилась к ненадолго оставленной электрической плитке. Но! Не успела она пройти пяти шагов и толком выйти из спальной комнаты, как назойливый смартфон затрезвонил повторно – на этот раз вызов шёл из районной дежурки.
- Добрый день, - сказал ей новый ответственный, произнося вкрадчивую речь молоденьким голосом, - мне посоветовали, Слава – если чего случиться – названивать сразу тебе. В общем, так, - после услышанного согласия он продолжал намного более уверенным голосом, - до нас дозвонилась жительница деревни Куреево, по фамилии Галиянова; она сообщила, что сосед её, непутёвый, Рудин целую неделю не выходит из дома. Сама понимаешь, подозревается самое страшное. Вам надлежит немедленно выехать, внимательно всё прозондировать и, если труп некриминальный, набрать коротенький описательный материал, а затем везти его в морг. Ежели выяснится убийство, доложить по объективному факту и начинать усердно работать, - как и вчера, связь сразу же прекратилась (обязанность принимать соответствующее решение была успешно переложена на должного исполнителя).
Пришлось снова дозваниваться до Палыча. На сотовый вызов он ответил после первого же гудка. Договорившись встретиться через двадцать минут, Шара́гина, распростившись с нормальным обедом, засобиралась на выезд. Как и обещал, Алексеев приехал строго к намеченному сроку. Как и всегда, не заходя в домашние помещения, он возвестил о собственном появлении привычным «сигнальным карканьем». К моменту его прибытия деятельная напарница собралась почти на полную выкладку: оделась, вооружилась, прихватила привычную папку, не надела лишь тяжёлый бронежилет. Она сразу же поспешила на выход. Едва оказавшись на стылой улице, Владислава увидела, что к самодельному «фаркопу», смонтированному сзади служебной «Нивы», крепится самодельная тележка, прочная и железная; в просторечии она именуется как обычная «труповозка».
До нужной деревни добирались по дороге другой, шедшей перпендикулярно вчерашней; она отклонялась к югу и западу. Непродолжительный путь, равный шести километрам, занял чуть менее десяти минут. Приблизившись к населённому пункту, дотошная участковая перво-наперво обратила внимание, что прямо на въезде он разделяется на две угловые улицы. Полицейские отклонились на левую и встали у первого дома. Он представлял собой одноэтажное бревенчатое строение, немного завышенное. Перед ним, чуть ниже, внизу, в естественном углублении, располагалась небольшая речушка, которая по весне, очевидно, выходила из берегов и талой водой приближалась к деревенским жилищам. Итак, снаружи домишко представлялся изрядно обшарпанным, от времени слегка покосившимся; крыша виделась шиферной, в некоторых местах зияла разнообразными дырами; окна частично отсутствовали; проёмы заделывались где-то полиэтиленовой плёнкой, где-то разноцветной толстой материей. Сельские блюстители вылезли из служебной машины и твёрдой походкой направились к дому; правда, колени представительницы прекрасного пола легонько подрагивали (сейчас ей предстояло столкнуться с первым покойником). Однако она, научившись справляться и с безотчетными страхами, и с тягостными сомнениями, умело скрывала неприятную мелкую тряску, нормальную и естественную; она выдавала отнюдь не жалкий испуг, а всего-навсего чрезмерное нервное возбуждение. Оказавшись возле входной двери́, не составило большого труда осознать, что она надёжна закрыта – запирается изнутри. Для приличия вначале решили несколько раз постучать. Как и следовало ожидать, открывать им никто не вышел. Сообщение поступило серьёзное, поэтому удаляться так просто нельзя – нужно непременно чего-то предпринимать.
- От кого, ты говоришь, был принят условный сигнал? - сделав озабоченное лицо, обратился Палыч к хорошенькой спутнице, в нестандартной ситуации несколько потерявшейся.
- От некоей гражданки Галияной, якобы проживающей по соседству, - ответила та дрожавшим голосом, от чего немного смутилась, - по крайней мере так мне поведал ответственный.
- Я её знаю, - непринуждённо заметил старший товарищ и мотнул головой, приглашая следовать за собой; сам же он направился прочь, продвигаясь вдоль улицы (дом не огораживался, и, пройдя несколько метров, можно попасть на наезженную дорогу), - та ли ещё «старенькая бесовка»: вечно ей больше всех надо. Ладно, пошли – чего зря порог оббивать? Начнём, пожалуй, с неё. Что дальше? По ходу дела определимся.
Не желая выделяться, да в общем-то и толком не зная, что следует делать и как правильней поступать, растерянная спутница направилась следом. Они приблизились к соседнему строению, невысокому, кирпичному, узкому, сильно протянутому, крытому тонким железом (оно окрашивалось «морилкой»). Как и первая хибара, соседний дом не имел заборного перекрытия, а ещё и входная дверь у него оставалась открытой. Не утруждая себя предупредительным стуком, Алексеев сразу проследовал внутрь; он чётко давал понять, что входит сюда не впервые и что здесь его считают едва ли не ближним знакомым. Хочешь не хочешь, юной, неопытной в участковом деле, сотруднице пришлось отправится тоже; она продвинулась в конец добротной конструкции, где, в отличие от привычных построек, и располагалось дверное отверстие. Получалось, полицейские прошли через холодный коридор, миновали жилую комнату, где никого не присутствовало, и очутились в соседней. В ней возле стола, приставленного к фасадным окошкам, одиноко сидела непривлекательная старушка, на поверку оказавшаяся бойкой и деятельной. По сложившейся привычке Шара́гина занялась её детальным осмотром и выделила основные отличительные черты: преклонный возраст, приблизившийся к семидесятипятилетней отметке; невысокий рост, гармонично сочетавшийся с худощавым телосложением; осунувшееся лицо, старческое и сморщенное, выделявшееся смуглой кожей и чересчур заострённым носом; каре-зелёные зауженные глаза, выдававшие сверх меры деловую натуру; тонкие, широкие губы, немного выпяченные вперёд и плотно прижатые (что передавало чрезмерную вздорность непримиримой натуры). Особо бросалась простенькая одежда: серый, цветастый халат, белая косынка, поношенный белый свитер, телесные тёплые колготки и валеные домашние чуни.
- Здравствуйте, Антонина Михайловна! - прикрикнул Палыч прямо с порога, бесцеремонно топая служебными берцами; он последовал напрямую к бесстрастной хозяйке, а достигнув стола, придвинул резну́ю табуретку и уселся напротив, - насколько я понял, Вы позвонили в полицию и сообщили, что Ваш пьяница-сосед долгое время не выходит из дома – я правильно понял?
- Чё? Я ни чё, - засуетилась Голяинова, резко привстала и быстро-быстро заходила по крохотной комнатушке.
Она то зачем-то поправляла на застеленной кровати ровное одеяло и одновременно разглаживала его морщинистыми ладонями, то брала сухую тряпку и начиная стряхивать верхнюю пыль, то просто расхаживала по домовому пространству да переставляла с места на место незначительные, точнее небольшие, предметы.
- Антонина Михайловна, хватит уже мельтешить, - настаивал Алексеев, повышая начальственный голос; костяшками пальцев он напряжённо постукивал по столу, - сколько он уже не выходит?
- Не меньше недели, а может, и больше, - престарелая хозяйка ненадолго остановилась, как будто что-то припомнила, а затем продолжила ненадолго прерванное занятие.
- Пойдёмте с нами, побудете понятой, - распорядился старший прапорщиком голосом, не терпевшим никаких возражений, - на случай, если информация окажется липовой, нам потребуется живой очевидец, способный подтвердить, что мы действовали исключительно в рамках при́нятого порядка, - объяснял он уже пытливой коллеге, уставившейся на него вопросительным взглядом.
Далее, пройдя ещё пару избушек, он нашёл второго местного жителя, согласного поприсутствовать при следственной процедуре. Тот выглядел семидесятилетним старцем, не выделялся высоким ростом и крупным телосложением, еле-еле передвигался, а оделся в старенькую, от времени посеревшую, «фуфайчёнку», коричневые фланелевые штаны и светлые валенки. Потом все вчетвером приблизились к невзрачному, мрачно покосившемуся, строению. В первую очередь, насобирав подручных предметов, старослужащий полицейский соорудил некое подобие лестницы, взобрался к одному из высоких окошек, заделанному простенькой тряпкой, сорвал её книзу, перегнулся через подоконник и стал сосредоточенно осматривать внутридомовое пространство.
- Готов, - сказал он через двадцать секунд, хотя худшие предположения и без слов сделались всем понятными сразу (изнутри потянуло сногсшибательным, умопомрачительным запахом, передававшим тленное человечье гниение), - лежит себе на кровати «тёпленький», - сделав несомненное заключение, он грузно спрыгнул на снежную землю. - Теперь, ничуть не сомневаясь, можно ломать, - сказал и отправился к машине за маленькой монтировкой.
Вооружившись неприхотливым предметом, он вернулся к древней постройке, возведённой ещё в далёкое советское время, и неторопливо раскурочил прочное дверное устройство. Невзирая на видимую ветхость, оно оказалось изготовленным из долговечной дубовой доски, имело две толстые створки, а изнутри закрывалось на мощный продолговатый засов. Алексееву пришлось потрудиться, прежде чем, отщепляя по махонькому кусочку, он образовал приемлемое отверстие и сбросил вниз деревянную палку, применив железную монтировку, – легонько подтолкнул её снизу. Двери открывались наружу и распахнулись сами собой, едва лишь освободились от запиравшей задвижки.
- Прошу всех проследовать внутрь, - промолвил старший прапорщик, состроив неприязненное лицо; сам он шумно затопал по деревянным ступенькам, отдававшим неприветливым грохотом да мрачно поскрипывавшим, - чересчур привередливым и особенно мнительным предлагаю основательно подготовиться: сейчас вы увидите нечто такое, от чего неподготовленные желудки могут не выдержать.
Местные старожилы повидали всякого и не раз уже привлекались к похожим мероприятиям, поэтому страшное предупреждение относилось к деловитой, но ещё непривычной красавице. И! Как оказалось, не зря. Хватанув омерзительный воздух, она мысленно представила, что же во внутреннем пространстве творится, почувствовала лёгкое головокружение и ощутила неприятную дрожь, случившуюся в красивых коленках. Что бы она не испытывала, отважная брюнетка смело вступила в коротенький коридорчик и двинулась следом за опытным сослуживцем. Понятые украдкой шагали сзади. Постепенно четвёрка разных людей, озабоченных одной существенной целью, преодолела подъёмное, излишне завышенное, крыльцо, широкий коридор, просторную кухню и очутилась в квадратной комнате, ограниченной пятиметровым периметром. Помещение выглядело большим и обставлялось неприхотливой мебелью: расхлябанным сервантом, широкой полированной кроватью, простеньким круглым столом, тремя резными стульями и массивным сундуком, отмеченным полукруглой крышкой. По всему дощатому полу в переизбытке разбрасывались мужские носимые вещи. Как уже говорилось, внутри стояла настолько отвратительная вонища, усиленная беспрестанным электрическим подогревом, что у вошедших людей резко засвербело в носу, а к чувствительным желудкам подкатили инстинктивные позывы, вот-вот готовые попроситься наружу (хорошо ещё непривыкшая девушка не успела позавтракать). Но не только омерзительный запах растревожил нервные окончания, подходившие к основаниям органов чувств! На спальном матрасе, давно не перестилаемом чистым бельем, лежало мёртвое тело; лицом оно расположилось к стене, а носом уткнулось в засаленную подушку. Ничего вроде бы страшного? На первый, не сильно углубленный, взгляд предстали волосатый затылок, широкая спина, прикрытая синим вязанным свитером, украшенным красным ромбовидным орнаментом, да длинные ноги, спрятанные за поношенным трико, по бокам прошитым тёмно-зелёными полоса́ми. Но вот голые пятки! Они представлялись синюшными, верхняя оболочка частично полопалась, местами облезла, а из освобождённых гнилостных образований струилась коричневатая, крайне вонючая, жидкость. Отыскивая видимые повреждения, возможно образовавшиеся на туловище, привычный Алексеев стал тленный корпус туда-сюда-обратно крутить, выставляя на всеобщее обозрение полусгнившую физиономию; она вообще не узнавалась, а по представленным свойствам очень уж походила на нижние части конечностей.
Созерцая тошнотворную, если не паническую картину, впечатлительная девчушка совсем уж хотела всё бросить, послать полицейскую работу «ко всем нечистым чертям», бежать, спасаясь от кошмарного вида, на улицу, а на завтра ехать в Райково, писать увольнительный рапорт и «отваливать на гражданку»; но сильная, сплошь натренированная, воля да требовательный, практически непреклонный, характер заставили её остаться, да ещё и, строя брезгливые рожицы, активно включиться в основную работу. Пока старший прапорщик убеждался в естественной смерти, она решила заняться оформлением первичных материалов. Выбрав наиболее прочный стул, младшая лейтенант уселась было за стол, разложила перед собою стандартные бланки, но тут же поднялась обратно и пустилась изучать старенький, хлипкий сервант; она исследовала его на предмет отыскания хоть какие-нибудь личностных документов. Настойчивые старания увенчались полным успехом, и она обнаружила личный паспорт, выданный на имя Рудина Виталия Дмитриевича.
- Послу-у-шай-ка, Палыч… - сказала кареглазая сослуживица, привычно растягивая первое слово; она как раз рассматривала основную страницу, удостоверяющую личность внезапно усопшего, но от тлетворного смрада, попавшего напрямую в горло, сконфуженно поперхнулась.
- Чего тебе? - подвиг её старослужащий напарник на изложение нежданно случившейся мысли.
- Он что, - продолжила деятельная брюнетка, едва смогла прокашляться и вновь обрести душевное равновесие, - всего лишь двадцать семь годков соизволил прожить?
- Если верить паспортным сведениям, - разъяснял старослужащий полицейский, закончив с осмотром трупа и направляясь на кухню; разумеется, после грязной работы перепачкавшийся мужчина стремился быстренько вымыть руки, - наверное, да. Хотя если судить, как он умопомрачительно пил, то за последние два года, - доносился хрипловатый голос уже из смежного помещения, - парень проскочил разом лет, наверное, сорок, а может, и целую жизнь.
Погремев металлическим умывальником, Алексеев вернулся назад. К его приходу усердная участковая, не забывавшая воротить миловидное личико, сидела уже за столом и скрупулёзно записывала результаты проделанной процедуры. Что ж два послушных старца? Они так и простояли всю проверочную процедуру, оставаясь в дальнем углу, и только изредка неприхотливо покашливали.
- В заполняемых документах обязательно запиши, - сведущий напарник вкратце разъяснил невзрачную подноготную скончавшегося хозяина, - что два с половиной года назад его переселили сюда из Москвы. Умелые дельцы его столичную квартиру прода́ли, а взамен купили провинциальный захудалый домишко – это первое. Второе и последующее – что жил он всё время один, что ни с кем не якшался, что безбожно пьянствовал «горькую», что, когда мы пришли – особо обрати внимание! – входная дверь была заперта изнутри, что оконные проёмы не выделялись нарушением целостности, что – и это, пожалуй, самое главное – при визуальном осмотре видимых признаков насильственной смерти на трупе не обнаружено.
Впоследствии, примерно за полтора часа, педантичная труженица перенесла на установленные бланки обстоятельные сведения, выявленные на месте происшествия и имевшие наибольшую важность. Потом наступила наиболее неприятная часть и без того ничуть не привлекательной процедуры. Что она из себя представляет? Всё предельно просто: во-первых, требовалось вытащить из дома мёртвое тело, на глазах разлагавшееся, обтекавшее мокрой гнилью, отвратительно пахнувшее; во-вторых, погрузить его в прицепную «труповозку» и доставить в отделение судебно-медицинской экспертизы райковского городского морга. К окончательному мероприятию понятые, опрошенные ещё и как приживавшие рядом сведущие соседи, были отпущены восвояси. Алексеев, покопавшись в вещах скончавшегося хозяина, нашёл более-менее сносное покрывало и расстелил его по деревянному полу.
- Давай, Слава, помогай, не то если я возьмусь один, то всё здесь забрызгаю, - старослужащий сослуживец подразумевал, что изрядно запачкает вспомогательную материю, приспособленную им вместо носилок, - ежели есть одноразовые перчатки, то лучше одень.
Исполнив нисколько не лишнюю рекомендацию (благо средствами индивидуальной защиты она запаслась основательно) и всеми силами стараясь держаться, дабы прямо здесь же не повалиться без чувств, Шарагина приняла́сь помогать опытному напарнику. Он пояснил, что вначале потребуется мёртвое тело по широкой кровати перекрутить, переместить до самого края и положить его ровно, чтобы потом единовременно вдвоём подхватить и резко затем опустить, положив на импровизированные носилки. Испытывая невероятные душевные муки, напористая девушка подавляла невыносимые рвотные позывы, постоянно прорывавшиеся наружу. Чтобы не думалось, она решительно схватилась за скользкие лодыжки, отвернула в сторону сморщенное лицо и, помогая умелому напарнику, аккуратно переложила полусгнившее туловище на самодельное переносное устройство, широко разложенное по половому покрытию. Когда растленный покойник принял нужное положение, подхватили прочное покрывало за четыре конца (каждый со своей стороны), приподняли обтекавший труп немного повыше и неторопливо понесли его к выходу. На высоком крыльце ответственные сослуживцы немного замешкались, поскольку перемещать тяжёлый корпус с большим перекосом становилось несколько неудобно. В результате им даже пришлось покряхтеть и основательно поплеваться; но, баста! в конце концов скончавшийся человек оказался на улице. Доставить его до самодельной «труповозки» и погрузить на специальную решетку, выдвигавшуюся наружу и спускавшуюся на землю, – осталось делом несложной техники.
- Уф, - вздохнула бравая участковая, прошедшая невероятно сложное испытание, - неужели всё-таки дотащили? Что станем, Палыч, делать теперь?
- Поедем в Райково, Слава, - доброжелательно ответил ей старший прапорщик, более чем красноречивой мимикой выражая ничуть не скрываемое почтение, - сгрузим полусгнивший труп в морг и, надеюсь, будем свободны.
Так они и поступили. Преодолев тридцать шесть километров (с учетом расстояния до Куреева), в отделении районной «скорой помощи» взяли дверные ключи, открыли приёмное отделение СМЭ (в выходные она не работала и запиралась на амбарный замок), выгрузили со специальной тележки мёртвое туловище, потихоньку перенесли его в первичное помещение, положили прямиком на бетонное перекрытие и, оставив там вместе с тряпичной материей, использованной как переносное устройство, отправились назад, в родимый поселок. Пока ехали обратно, с ними случилось непривлекательная история: на прицепленной «труповозке» лопнула правая шина, и потребовалась вынужденная замена. Поскольку было воскресенье, постольку ремонтные мероприятия откладывались до завтра. Кое-как добрали́сь до Нежданова. Оказавшись в центре обслуживаемой территории в два часа пополудни, изрядно подуставшие сослуживцы, понятное дело, расстались и отправились по домам; но, как выяснилось, ненадолго, а только лишь пообедать…
***
«Надо бы доготовить привычный домашний суп да нормально покушать, - первым делом подумала Слава, едва очутилась в служебном жилище, - нет, слишком долго, да и после сегодняшних впечатлений есть не больно-то хочется, - размышляла она, разогревая зелёный чай и наливая большую кружку, - интересно, чем «убить» остаток воскресного вечера – в мобильном интернете, что ли, полазить?» Едва она выдвинула ошибочное предположение, наивное и нелепое, простенький смартфон «Samsung» сам собой зазвонил, предупреждая, что трудолюбивая служительница срочно понадобилась дежурному.
- Отдохнула? - спросил он с ироничным сарказмом и выказывая шутливое настроение. - Собирайтесь: у вас ещё один труп. На этот раз вам придётся отправиться в Кубари́ху. На Фабричной улице, в доме номер пятом, вас ожидает семья Шульгиных, а конкретно сын покойного Борис Николаевич – как поняла? - он отключился не сразу, как обычно принято, а решил дождаться утвердительного ответа (очевидно, во второй половине дня свободного времени у него случилось в непривычном избытке?).
- Когда он умер? - вопросом на вопрос полюбопытствовала вздохнувшая участковая; она вспомнила тленные останки и с отвращением передёрнулась.
- Сегодня, около двенадцати дня, - охотно поведал сотовый собеседник, передавая известные сведения; он сообщил их в мельчайших подробностях: - На место уже выезжала «скорая», произвела констатацию смерти и оставила для вас пояснительную записку. В общем, отправляйтесь и включайтесь в основную работу. Труп, по сути, некриминальный.
Немного поуспокоившись (несомненно, после Рудина нормальный покойник навряд ли ей покажется страшным), Шарагина позвонила ничуть не соскучившемуся напарнику и предложила слегка поработать. Отказа, естественно, не последовало. Через пятнадцать минут раздало́сь привычное «карканье», и кареглазая красавица, вооружившись служебной папкой, специальными средства́ми и табельным пистолетом, незамедлительно поспешила на улицу. Интересовавшая деревня располагалась вслед за Куреевым и находилась на удалении ещё семи километров; то есть в общей сложности от посёлка Нежданово им пришлось намотать ни много ни мало, а ровно тринадцать. Нужный дом нашли сравнительно быстро: местный водитель отлично себе представлял, куда именно следует ехать. Им оказалось протянутое строение, деревянное, щитовое, состоявшее из двух отдельных квартир; они конструировались как с северной стороны, так и, собственно, с южной; оконные проемы предусматривались с обеих наружных стен и монтировались общим количеством четырнадцать штук (двенадцать приходилось на жилое пространство и по два устанавливалось в террасках); вход, как в одну занимаемую жилплощадь, так и во вторую, находился с западной стороны и, соответствуя нормативам разлива весенней воды, предусматривал высокий подъём и семь широких ступенек. Полицейских интересовал входной проём, расположенный ближе к северу.
Их уже ждали. Прямо перед домом прохаживался взволнованный сын. По первому впечатлению можно сказать, что Борис Николаевич достиг тридцатисемилетнего возраста, что он обладает стройной, высокой фигурой, что приятные черты лица выдают добродушного человека и что голубые глаза, чуть искривлённый нос, широкие скулы и выпирающий подбородок не умаляют первого впечатления. Оделся скорбящий селянин в чёрную болоньевую куртку, на длинной пластмассовой молнии, синие джинсы, да высокие берцы; прохаживался он без тёплой шапки и нервно покуривал. Завидев подъезжавшую «Ниву», молодой мужчина выбросил недокуренную сигарету и быстрым шагом устремился навстречу.
- Что у Вас случилось? - первым вопросом осведомилась участливая сотрудница, обретая скорбное выражение.
- Папа умер… сегодня… днём… - говорил Шульгин, слегка заикаясь; оно и неудивительно, случилось непоправимое горе, - с утра жаловался на сердце… но говорил, что вроде пройдёт само по себе. К обеду почувствовал себя плохо… Мы вызвали ему «скорую»; но… пока она ехала, отец прилёг отдохнуть и более уже не поднялся. Когда нерасторопные медики при́были, им оставалось только засвидетельствовать, что папа скончался, - рассказывал взволнованный сын намного увереннее; по-видимому, он сумел справиться с негативными отклонениями и обрёл привычное равновесие, - кстати, они для вас какую-то справку оставили, - пояснял он уже по дороге, следуя по расчищенной тропке; ему пришлось показывать, куда прибывшим полицейским требуется дальше пройти.
- Сколько покойному родителю исполнилось лет? - продолжала допытываться практичная участковая, мысленно набрасывая подробное объяснение (Алексеев молчал, скорее всего, существенные подробности ему и без того представлялись известными).
- Пятьдесят девять, - разъяснял словоохотливый спутник, открывая входную дверь и приглашая проследовать внутрь, - двух дней до шестидесяти не до́жил. Осторожнее, - предупредил он, когда кожаный ботильон очутился уже за порогом, - ступеньки очень крутые. Если с непривычки… многие на них оступаются.
Предостережение показалось разумным, тем более что на крыльце имелось лишь маленькое окошко. Когда за старослужащим сослуживцем захлопнулась дверь, образовался таинственный полумрак, мрачный и непроглядный. Что ж, пришлось красивые ножки поднимать маленько повыше. Постепенно миновали полутёмный подъём, прошли через узенький коридор, разграничивавший холодные помещения, и достигли основной просторной жилплощади. Сами внутренние помещения состояли из маленькой кухоньки, большого зала и двух небольших комнатушек. В одной, родительской спальне, на полуторной кровати лежал неживой человек, сверху, с головой, накрытый белоснежной материей. Вот здесь пришёл черёд более опытного сотрудника: ему потребовалось проявить предприимчивую активность и оградить впечатлительную девушку от принятия неправильного решения. Первым делом он приблизился к окоченевшему мертвецу, вытянутому в полный рост и лежавшему на спине; вторым приподнял белый саван; третьим отодвинул его в сторонку; четвёртым стал внимательно осматривать мёртвое тело – изучал его на предмет обнаружения видимых повреждений. Не желая показаться какой-нибудь боязливой, если не нерадивой, перекладывающей основные обязанности на более сильный плечи, вторая труженица, напротив, вознамерилась как можно быстрее набраться нужного опыта. Шарагина пересилила изрядное внутренние смятение, эмоциональное, негативное, ей неприятное, подошла поближе и вместе с усердным напарником приняла́сь сосредоточенно разглядывать застывшего в последней позе очередного покойника. Она выделила основные признаки: худощавое телосложение; высокий рост; возраст, соответствовавший приведённому сыном; руки и ноги, вытянутые вдоль тела; марлевую повязку, прижавшую нижнюю челюсть к верхней (она завязывалась поверх давно уже поседевших волос); непритязательную одежду, представленную сероватой рубашкой, украшенной разноцветным квадратиком, да тёмно-синим трико, спускавшимся к оголённым стопа́м (по бокам выделялись белые полосы).
- Вроде «нормальный», - сделал старший прапорщик первичное заключение, что осмотренный покойник не является криминальным, - оформляй, Слава, официальный материал, а я пойду покурю, - обязанность заполнять служебные документы в разнополом тандеме ложилась исключительно на хрупкие плечи (но не по половому признаку, а, единственно, по занимаемой должности, присвоенному званию, освоенному образованию).
- Хорошо, Палыч, иди, - согласилась юридически подкованная сотрудница, усаживаясь в ногах у у́мершего хозяина; она разместила на коленках служебную папку, предполагая использовать её вместо письменного стола, - ты сегодня и так лишка поработал. Я здесь теперь и сама уже справлюсь.
Дальше пошла стандартная процедура «заполнения протокола осмотра трупа», «составление личностной справки», опрос ближайших родственников и двух осведомлённых соседей. К четырем часам пополудни с оформлением первоначального материала было покончено. Оставался нерешённым самый насущный вопрос: на чем транспортирова́ть мёртвое тело до райковского морга? Оказалось, решением неоднозначного, крайне сложного, вопроса за́нялся Алексеев, когда сказал, что будто бы пошёл покурить; сам же он проводил разъяснительную беседу с чувствительным сыном, понятливым и отзывчивым.
- Представляешь, какое случилось дело, - заговорил бывалый сотрудник, едва они вышли на улицу и остались одни, - у нас сегодня случилась непредвиденная история… Короче, везти нам твоего отца в общем-то не на чем. Наша «труповозка» совсем развалилась, а с Райкова сюда, убеждён, ни за что не поедут; скажут, мол, разбирайтесь там сами. Ты спросишь: к чему я раскрываю перед тобой неприятные служебные тайны и зачем о них вообще рассказываю?
- Справедливо, - согласился скорбящий родственник, пока ещё не понимая, к чему клонит загадочный собеседник, облечённый законной властью.
- Короче, - продолжил Палыч несколько виноватым голосом; он отлично понимал, что произносит сейчас слова нисколько не утешительные, а наоборот, нуждающиеся в суровом общественном порицании, - на сегодняшний момент существует лишь две перспективы: первая – вы дожидаетесь, пока я завтра исправлю специально предназначенную тележку; вторая – вызываете из Райкова ритуальные службы и заказываете перевозку самостоятельно. Сразу предупреждаю: услуги их платные! Так как мы поступим?
- Полагаю, мы займёмся организацией перевозки сами, - простодушно ответил прирождённый механизатор; он превосходно разбирался в технических сре́дствах и посочувствовал возникшей проблеме, - чего зря время натягивать? Пока покойный отец дожидается следующего дня, пока его вскрывают, опять же… Когда, выходит, его хоронить – на четвертый день, что ли? Нет, нехристианский подход нас совсем не устаивает, а значит, мы чего-то да непременно придумаем.
- То есть, если мы оставим тебе официальное направление и телефонные координаты «Ритуальных услуг», ты как-нибудь разберёшься? - продублировал сотрудник органов внутренних дел полученное согласие.
- Правильно, - подтвердил ответственный родственник, не пожелавший растягивать похоронную процедуру; он предполагал произвести захоронение у́мершего родителя в соответствии с установленными в православном мире вековыми традициями.
К окончанию их обоюдного договора из внутренних помещений выходила растерянная девчушка, облачённая в полицейскую форму; она закончила с оформлением форменных протоколов и озадачилась аналогичным вопросом.
- Палыч, - обратилась Шарагина к пронырливому сотруднику, застегивая служебную папку; она только-только сложила туда заполненные бланки, на ходу ещё раз пересчитав их по количеству составленных бланков, - я тут подумала: а, на чём, спрашивается, мы мёртвое тело до морга доставим? - она говорила почтительно, поскольку рядом находился сын усопшего гражданина.
- Не переживай, Слава, обо всём позаботятся ближайшие родственники, - ответил старослужащий прапорщик, незаметно успокоенной напарнице подмигнул, пожал знакомому механизатору руку и направился к оставленной на дороге «Ниве», - поехали уже – мы сегодня и так изрядно переработали.
Не желая оспаривать достигнутую договоренность, Владислава целиком доверилась в решенном вопросе маститому сослуживцу, отвечавшему за транспортировку некриминальных покойников. Она передала сговорчивому селянину направление «На вскрытие трупа» и спешной походкой отправилась вслед за расторопным напарником. Наверное, будет интересно, что позднее, примерно около шести часов вечера, гражданин Шульгин Борис Николаевич, управлявший автомашиной ВАЗ – 2106, на крайних подъездах к районному центру Райково был остановлен двумя гаишниками, нёсшими регламентированную дорожно-патрульную службу. К удивлению ошалевших сотрудников (ничего похожего даже не видевших!), в багажном отсеке стареньких «Жигулей» перевозился скончавшийся человек, ногами торчавший наружу. И! Только официальный документ, заверенный подписью должностного лица и синей печатью (да разве ещё своевременный звонок, сделанный участковой) позволил установить, что производимые действия являются пусть и неслыханно кощунственными, но полностью правомерными.
- Если за день оформили двоих мертвецов, - выдвинул Палыч зловещее предсказание, едва Владислава разместилась на пассажирском сидении, - значит, случится и третий. Это сложившаяся закономерность, так что сильно не расслабляйся…
***
Время близилось к шести часам вечера. На отдалённый посёлок спустилась морозная ночь, на слабоосвещённых улицах сгустилась мрачная темнота. В звёздном небе сияла луна, полная и кровавая; периодически она скрывалась за ненадолго набегавшими чёрными тучами. Вокруг было жутко, тоскливо и страшно.
Не желая готовить, подуставшая блюстительница сходила в другой магазин (не обворованный), закупила побольше полуфабрикатных изделий, а возвращаясь обратно, отметила пустынную местность и невеселую обстановку, угрюмую и унылую, пугавшую и безрадостную. Оказавшись в жилых просторах, она оставила сделанные покупки на кухне, сама же машинально проследовала в смежную комнату; там, по вновь приобретённой привычке, всё больше укоренявшейся, она оставляла на прикроватной табуретке не слишком замысловатый смартфон. Высветив обзорный экран, она обнаружила, что, пока изучала достопримечательности местных торговых организаций, у неё прошло три непринятых вызова, поступивших, конечно же, от основного дежурного.
- Алло, - ответил ей всё тот же молоденький голос; правда, теперь он казался немного усталым, - это ты, Владислава? - удивительно, но почему-то он обратился к ней по полному имени. - Не знаю, как ты отреагируешь, но у вас ещё один труп – на этот раз «уличный». Располагается он в окраинной части посёлка, где-то в районе улиц Пионерская и Неждановская, недалеко от существующего между ними крохотного пруда. Выйди на место, как следует осмотрись и, если всё нормально, начинай оформлять сама. Со следственного комитета, в случае естественной смерти, никто не поедет – я уже узнавал. Ты скажешь: его вроде не на чем отправлять… Да, да, я в курсе возникших у вас непредвиденных неприятностей, - заверил незримый мужчина, прослышав нотки просившегося вопроса. - Что ж, мертвец «уличный», поэтому, когда оформишь необходимые документы, сделаешь мне «отзвон», передашь наработанную инфу, а я вышлю к тебе дежурный «уазик», направленный с прице́пленной «труповозкой». Ежели всё поняла, то начинай заниматься, - связь немедленно прекратилась.
«Поднять разве Палыча? - подумала толковая девушка, предполагая, что, в противном случае, ей придется прогуляться пешочком. - Нет, пожалуй, не надо: он сегодня и так уже, бедный, намаялся. С другой стороны, где находится нужная местность – я даже не представляю. Ну и чего? Всё, что мне потребуется сделать, выглядит очень просто: открою мобильное приложение «Карты» и вычислю мне нужное направление». Едва поразмыслив, она приняла непререкаемое решение, то есть вознамерилась позволить уставшему напарнику немножко передохнуть. Быстренько сопоставив озвученные координаты, участливая сослуживица схватила неотъемлемые служебные надобности и выскочила на свежий воздух, морозный, слегка обжигавший. До места происшествия Шара́гина добралась за неполные пятнадцать минут. Следуя быстрым шагом, ей пришлось преодолеть чуть более километра. Толковая сотрудница умышленно заходила не с начала обозначенной улицы, граничившей с центральной автомобильной трассой, а шла по наименее укороченному пути и направлялась прямиком к небольшому водоёму, располагавшемуся в самом конце, недалеко от железнодорожных путей. Его она нашла сравнительно быстро. Сам он скрывался под слоем толстого льда и окружался малозначительными снеговыми заносами. Стоял декабрь и снежного покрова навалить ещё не успело. Вокруг сгустилась полная темнота и не видно было ни зги. Вдруг! Из-за ненадолго схлынувших туч показалась злая луна, яркая и кровавая. Вдалеке, с дальней стороны искусственного пруда, зоркая красавица различила нечто розовое, по цвету от белого, бесспорно, отличное. Не тратя бесценного времени, она отправилась напрямую, передвигаясь твёрдой походкой и ступая по напрочь замёрзшей водице. Беспрепятственно преодолев всё ледяное покрытие, бойкая девушка прошла ещё метров восемь, утопая по щиколотки в снегу (с учетом двухсантиметрового каблука), очутилась возле искомого неживого объекта – и… вмиг похолодела всем трепетным телом! Первое, что бросилось в испуганные глаза (любой бы на её месте, неподготовленный, стушевался), оказалось жутковатым признаком, указавшим на полное отсутствие головы; действительно, её не виделось ни на обезглавленном туловище, ни где-нибудь рядом, ни на более значительном отдалении. Молодая девчушка работала третий день, а уже успела испытать столько всяческих потрясений, свалившихся на неокрепшую психику. Но, делать нечего, требовалось побыстрее собраться, включить мыслительные процессы и начинать (как не скажет ответственный) усердно работать. Вспомнив про дежурного, она решила ему позвонить, доложить ужасную обстановку, а за рассудительным разговором немного отвлечься.
- Слушаю, Луконин, - последовал ответ, обозначенный стандартной фразой; он произносился излишне взволнованным голосом (видимо, с той стороны хорошо понимали, что услышат сейчас нечто не очень хорошее?), - говори, Слава, чего у тебя?..
- Он… обезглавленный… и полностью голый, - передавала она суть жуткого дела и разговаривала чуть заплетавшимся языком (студёный холод да неконтролируемая нервная тряска душевное напряжение только усиливали), - рядом никого нет… на улице полная тишина… мёртвое тело замёрзло… крови рядом не видно… я полагаю, убивали где-нибудь в другом месте, сюда же привезли уже неживого, изрядно окостеневшего.
- Мыслишь правильно, - последовало согласное изречение, произнесённое из тёплых помещений полицейского отделения, расположенного далеко, в центральном отделе Райково, - в общем, «не откладывая в долгий ящик» и не тратя попусту времени, начинай пунктуально работать. Что делать? Совершай подворный обход, устанавливай и явных очевидцев, и возможных свидетелей; я же направляю к тебе оперативную группу. Да и!.. Алексеева я сам «подниму» и всё ему в детальных подробностях разъясню.
Послушно выполняя озвученное задание, деятельная сотрудница заняла́сь занудной, но кропотливой работой. В первую очередь она зашла в наиболее ближний дом. Открыла ей немолодая женщина, достигшая возраста пятидесяти двух лет, но выглядевшая гораздо старше, скорее всего, по причине какой-то серьёзной болезни; возникшее предположение подтверждалось избыточным весом, въевшимися морщинами, ввалившимся глазами и неуверенной, шаткой походкой. Объяснив неприятную цель посещения, деятельная красавица вызвала исступленный взгляд и ошалелую мимику – пришлось повторяться и объяснять служебную, если не жизненную необходимость. В конце концов, осознав серьёзную подоплёку, перепуганная хозяйка предложила нежданной гостье проследовать внутрь. Далее, пришлось переместиться в помещение маленькой кухоньки, где усердная участковая приняла́сь заносить в служебные бланки пустые отписки, никчёмные сведения (правда, в первичном материале проверки просто необходимые).
Пока пунктуальная труженица занималась сосредоточенным заполнением первоначального объяснения, в дом без стука ввалился Палыч.
- Женскими сапожками поменьше вышагивай, - ответил он на вопросительный взгляд, недоумевавший о срочности его появления, - ты чего здесь расселась? - говорил он взволнованно и, как показалось Шарагиной, несколько неприветливо.
- Подворный обход… мне дежурный велел, - объясняла смутившаяся девчушка «необдуманность предпринятых действий».
- А-а, понятно… стандартная процедура, - недовольно пробурчал Алексеев, кивая, что нужно подниматься и отправляться на выход, - короче, заканчивай тут побыстрее и выдвигайся на улицу – я буду ждать тебя в служебной машине. Сильно не затягивай: до приезда следственной группы необходимо проехаться в одно злачное, скорее сомнительное, местечко, - едва договорив, он сразу же вышел, неуклюже переваливаясь могучим телом и ступая медвежьей походкой.
Получив однозначное, всецело понятное, указание, сообразительная брюнетка, отлично понявшая, что имеется какой-то поистине грандиозный замысел, по-быстрому закончила с объяснением «ни о чём», положила в неизменную папку и незамедлительно устремилась к сведущему напарнику. Не успела она толком усесться, помещаясь на пассажирское кресло, а «трёхдверная Нива» «перегазовывая» срывалась уж с места и мчалась в уличное начало, пересекавшееся с основной поселковой трассой. По устоявшейся привычке бросив документальные принадлежности на восхитительные коленки, прикрытые утеплёнными брюками, Шара́гина пустилась в любознательные расспросы:
- Куда мы едем? Ты что-то знаешь? Тебе кто-то чего-то сказал, или ты кого-то подозреваешь? Ну, скажи уже чего-нибудь, наконец!
- Сейчас узнаем, - напряжённо ответил старослужащий прапорщик и ещё внимательней уставился на дорогу.
Подозрительное дело, слаженные сослуживцы проехали через всё Нежданово и заехали на третью улицу с краю, носившую название Поэтическая; она располагалась не поперёк, а вдоль центральной дороги, в связи с чем пришлось проехать немного назад. Остановился искушённый водитель у добротной деревянной постройки, дома-пятистенка; он окрашивался коричневой краской и считался третьим с начала; с фасадной части, имевшей три комнатных окошка и одно, ведомое из терраски, на корпусе значилась ярко-зелёная цифра «5»; ещё бросалось в глаза, что крыша недавно перекрывалась новым железом, имевшим окраску соразмерную нумерации. Не утруждая себя предупредительным стуком (очевидно, Алексеев давно уже везде считался своим?), полицейские зашли во внутреннее пространство, как оказалось, состоявшее из двух отдельных комнат и кухни; посередине располагалось грязное котельное помещение (отопление осуществлялось с помощью каменного угля). Хозяин находился в небольшой комнатушке, разместившейся прямо за кухней, и, немножечко пьяненький, сидел на допотопном диване, смотрел телевизор. Ещё обращалось внимание на полированное трюмо, на прочную полуторную кровать, застеленную нечистым бельём, а также круглый обеденный стол, приставленный между двух оконных проёмов; он удерживал на себе старенькое, вещавшее передачи устройство.
- Здорово, Солёный, - обратился Палыч к владельцу Осольцеву Геннадий Сергеевичу, пока дотошная сослуживица занималась подробным осмотром непривлекательной внешности.
Она обратила внимание, что невзрачный мужчина достиг сорокатрёхлетнего возраста, что он выделяется невысоким ростом, но располагает плотным телосложением, начинавшим постепенное увядание (по-видимому, от праздной, «по полной» разгульной, жизни?), что голова его круглая, ровная, что волосы чёрные, взлохмаченные, что лицо ехидное, неприятное. Помимо прочего, она выделила ещё и следующие особенности: серые, постоянно бегавшие глаза; проваленный нос (вбитый, наверное, в драках?); узкие, толстые губы, для парня необычайно красные (непроизвольно эффектная девушка подкрасила собственные, вспомнив, что с утра про них просто-напросто позабыла); чрезвычайно смуглую кожу, скорее всего, давно немытую (либо же пропитанную мелкой угольной крошкой, въевшейся и уже навряд ли способной когда-нибудь отслоиться). Неброская одежонка представлялась простенькой фланелевой рубашонкой, разноцветной и грязной, обладавшей грудным карманом, чёрными трико, по бокам обозначенными тремя белёсыми полосами, серыми носками и тряпичными, утеплёнными сверху тапками.
- У нас к тебе серьёзное дельце… при ней можешь говорить совершенно свободно, без всякой утайки, - кивнул старший прапорщик на молодую красавицу, не знавшую пока, как нужно себя вести и с чего начинать доверительный разговор, - на здешней земле она теперь является главной. Короче, - сказал он, исследовав и смежную комнату; попутно прихватил два деревянных стула, обтянутых прочной материей, а вернувшись обратно, уселся прямо напротив пьяненького хозяина и предложил неотъемлемой спутнице пристроиться рядом, - на поселковой территории обнаружен очень непривлекательный труп, если быть точнее, с отрубленной головой – ты знаешь чего-нибудь?! - спросил он резко, не позволяя подумать.
- Ничего такого, что заслуживает особенное внимание, - ответил Осольцев, неприветливо поглядывая на новую полицейскую; вопреки предупреждению бывалого прапорщика, он выказывал ей очевидную печать недоверия, - ты же меня знаешь словно облупленного: я никуда не хожу, всю жизнь сижу дома и, помимо отличной выпивки, мне ничего особо не интересно.
- Зато к тебе приходит множество всякой швали! - грубовато оборвал его Алексеев, придавая лицу звериное выражение, а голосу неприязненных интонаций. - Ты чего мне тут «ваньку взялся валять»?! Может, ты позабыл, как я давеча тебя от неминуемой гибели спас, когда тебя здесь уже практически убивали? Ты же, Солёный, вроде тогда обещал, что всю оставшуюся жизнь останешься мне безмерно обязанным.
- Да помню я, помню, - удручённо заметил Геннадий и, принимая заговорщицкое выражение, спросил сигарету: - Ты лучше дай-ка мне закурить, а она, - сомнительный мужчина кивнул на вторую сотрудницу, - пусть ненадолго выйдет.
- Говори при ней! - грубо отрезал Палыч и расставил все точки над «И»: - Она полноправный партнёр и в любом случае узнает всё тобой сказанное, и в самых мельчайших подробностях. Поэтому болтай исключительно по сути, и постарайся, пожалуйста, без хитрой утайки; а то не хотелось бы потом к тебе снова наведываться да по десять раз туда-сюда возвращаться, - он достал из грудного кармана пачку «Alliance-а» и протянул вороватому собеседнику губительную штуковину.
- В общем, дело рисуется так, - пустился он в пояснительное повествование, придав себе вид настолько таинственный, насколько становилось похоже, что он собирается поведать некую страшную, несказанно опасную, истину, - зашёл ко мне сегодняшней ночью один непривлекательный чел – ну, ты о нём в курсе, он же по-нашему Нарик, - назвал откровенный сказитель прозвище, известное и тому и другому; по подлинному существу оно передавало чрезмерное пристрастие к каждодневной выпивке, а иногда и к лёгким (да и не только) наркотикам, - вот он-то аккурат и посвятил меня в некую сокровенную, едва ли не ужасную тайну. Спросишь – какую? Она связана с отрубленной головой, а рассказывалась под самым огромным секретом… - он ненадолго замолк, словно бы собираясь с нужными мы́слями.
- Что дальше? - не удержалась дотошная участковая от напросившегося вопроса; она сидела как на иголках, ведь ей впервые довелось поучаствовать в раскрытии чудовищного убийства, совершенного с особой жестокостью.
- Не представляю, что из его непонятного лепета вам наиболее интересно… - продолжал Солёный мямлить, всё ещё уклоняясь от подлинной сущности, - ведь он передал мне только так… общие, не основополагающие к правде, моменты…
- Давай уже! - гаркнул на него старший прапорщик, немного привставая со стула и сближаясь с Осольцевым лицами. - Переходи к основному делу, - вторую часть фразы он промолвил спокойно и сел обратно на место.
- Итак!.. - подтолкнула смятенного рассказчика ещё и пытливая девушка, в тот напряжённый момент никак не пожелавшая отмалчиваться и спокойно оставаться в сторонке.
- Я же сказал, ничего конкретного, - по всей видимости, чрезмерная откровенность давалась Геннадию с невероятным трудом; прежде всего, он опасался жестокой расправы, скорой, а по случаю неотъемлемой, - он нёс какой-то неясный бред, типа, вчера они выпивали в привычном месте, но каком он точно не пояснил; мол, там присутствовали только «свои», но кто, опять же, по миму. Потом, говорит, вдруг началось – ТАКОЕ! – что и связными словами нормальному человеку не высказать… - он ненамного замолк, украдкой взглянул на Палыча, а получив от него молчаливое подтверждение, неохотно закончил: - Что именно приключилось он так и не прояснил; зато, опять-таки под страшным секретом, поведал, что его заставили выбросить в мусорный контейнер человеческую башку, якобы отрубленную от убиенного тела. Вот, собственно, и всё, что стало мне от него, от полоумного «наркоши», известно… честно – хоть убивайте! - завершил поселковый пропойца фразой, означавшей, что добавлять ему нечего и что он и без того уже рассказал намного больше, чем требуется.
- Вот так, а говоришь, подворный обход, - вновь обретая добродушное выражение, обратился Алексеев к изумленной напарнице, - просто и «не скрипя зубами» мы получили наиценнейшую информацию. Теперь непринуждённо и особо не дергаясь остаётся дождаться старших товарищей, ожидаемых из уголовного розыска. Затем неотложно приступать к целенаправленной, теперь уже продуктивной, работе; она полностью исклю́чит ненужные телодвижения, никем и никак не оправданные. - Твоя инфа… она точная? - желая лишний раз подтвердить услышанное, он сдвинул к переносице брови и вновь переключился на добросовестного осведомителя, оказавшегося ему чем-то очень серьёзно обязанным.
- Сто процентов, - подтвердил Солёный угрюмый тоном, прекрасно понимая, что, в случае чего (какой досадной оплошности), его неразумную голову найдут в соседнем мусорном баке, предназначенном для сбора ненужных отходов, - можете даже не сомневаться. Кстати, Нарик сейчас «находится на измене»: на днях он как следует «впарился», а последние сутки в токсичной крови, кроме алкоголя, ничего другого и не было; одним словом, в последнее время он «маковой росинки» не нюхал.
- То есть ты хочешь сказать, что сейчас он будет намного сговорчивей… - выдвинул старослужащий полицейский гипотетический тезис, что «упираться», скрывая непреложную истину, тому окажется гораздо труднее.
- Да, вот разве его потребуется вначале найти, - ненавязчиво прерывая, Осольцев озадачил сотрудников внутренних дел неприятным предположением. - Не думаете же вы, что в состоянии, близком к наркотической ломке, он будет спокойно посиживать дома, тем более что собирался уехать; сказал, типа, «валить надо отсюда подальше, пока… - он хотел выразиться грязно и грубо, но, посмотрев на нахмуренную особу, мгновенно насупившую суровые брови, быстро нашёл словечку, пришедшемуся на ум, вполне приемлемую замену: - За заднее место не взяли».
- Подскажите, а где он может находиться – сейчас? - полюбопытствовала дотошная участковая, как и её неусидчивый сослуживец, торопившаяся к скорому задержанию. - Если он пока ещё здесь… остался в поселковых пределах, - добавила она уже чуть сокрушённо, представив, что, в случае исчезновения основного свидетеля, то бишь невольного соучастника, расследование встанет в полный тупик и за него придётся браться сначала.
- Адресов, где ненадолго возможно забросить «уставшие кости», в Нежданове просто немерено, - усмехнулся «прочерневший» владелец, попросил у старшего прапорщика ещё одну сигарету, закурил и снова продолжил: - Только на моей улице их не меньше пяти. Если брать по ближней округе, то насчитаете и до сотни. Я ещё не беру во внимание окрестные деревеньки и прочие поселения, в том числе и остающиеся совсем нежилыми.
- Давай начинать искать, - пожав плечами, предложил более старший сотрудник и резко поднялся с занимаемого им деревянного стула, - мне думается, следственная группа уже на подходе, наверное, вот-вот должны уже начать беспокоить.
Словно бы подтверждая предположительные слова, из нагрудного кармана раздался надсадный звоночек, потребовавший привлечения немедленного внимания. Пока Шарагина вставала и вопросительно уставлялась на грузного человека, Алексеев достал простенький телефон-раскладушку; он имел название «Motorola» и отличался серебристым оттенком. Раскрыл на полную длину, приблизил к правому уху, а следом ответил, готовый принимать необходимые сведения, передаваемые по сотовой связи. В ответ раздался неприветливый возглас начальника уголовного розыска. Далее, происходил разговор, содержавший примерно следующее: «Вы где?» - «У "источника"». - «Чего говорит?» - «Кое-что интересное – надо проверить». - «Показаний не будет?» - «В тёмную, но найдётся свидетель, он же и соучастник». - «Хорошо, мы сейчас возле школы – в течении десяти минут подъезжайте туда». Дольше оставаться у Солёного не имело здравого смысла, тем более что «звала влиятельная, руководившая всем сыском, "труба"». Поэтому сдружившиеся напарники, вдохновлённые полученной информацией, не задерживаясь и не распинаясь в надлежащих прощаниях, по-быстрому устремились на выход.
До школы доехали за пару минут, благо она находилась на северо-восточном въезде в посёлок, то есть едва ли не параллельно дому, где на постоянное проживание обосновался всезнайка Осольцев. Там их ждала белая «Нива», не обозначенная никакими полицейскими знаками. Подъехавшая машина остановилась прямо напротив. Из той и из другой вышло по два сотрудника: из первой – двое рослых мужчин, одетых в гражданское одеяние; из второй – немолодой человек и восхитительная брюнетка, облаченные в обмундирование, выраженное присвоенной формой.
- Что мы имеем? - как и при первом знакомстве, первым обратился лейтенант Чугунов, озарившийся добродушной улыбкой.
Согласно присвоенному званию и занимаемой должности, отвечать обязана была бравая участковая, что по обоюдной договоренности, достигнутой с Алексеевым, она в ту же секунду и сделала:
- Нами установлен прямой соучастник, который на все сто процентов присутствовал при совершении ужасного преступления, - оказавшись в окружении представительных личностей, миловидная девчушка слегка волновалась, а голос её, мелодичный, легонько подрагивал; однако она умело справлялась со всеми неприятными страхами и излагала содержание полученных сведений твёрдо, уверенно, только по сути: - Он пока ещё не опрошен, поскольку его необходимо вначале найти. Со слов одного нашего таинственного знакомого, - предварительно Алексеев успел её предупредить, чтобы при любых обстоятельствах имя «засекреченного объекта» осталось бы нераскрытым («Не то он перестанет быть таковым», - как Евгений тогда объяснил), - он станет очень и очень усердно прятаться, или вообще устремится «в бега».
- Что ж, - сделал Смольников неоспоримое заключение, не подлежавшее никакому сомнению, - тогда нам непременно потребуется сегодня его найти. Все по машинам, - была его следующая команда, - и начинаем последовательно работать. Мы берём на себя северную и западную половину посёлка, вы, соответственно, отрабатываете южную и восточную. Если всё всем понятно, тогда разъезжаемся. По мере поступления интересующей информации делаем друг другу «отзвоны» и координируем последующие розыскные мероприятия.
Быстро договорившись, полицейские разъехались в разные стороны и при́нялись последовательно отрабатывать дом за домом (но не каждый, а только многочисленные притоны, какие выделялись безответственным населением и какие способны принять на кратковременный постой любителя много выпить, и даже «понаркоманить»), улицу за улицей (всего их было чуть ли не семьдесят) район за районом (их насчитывалось никак не меньше пяти). Не стоит говорить, что в течении трёх следующих часов оказалось проверено не менее чем сорок непривлекательных адресов. Сотрудников внутренних дел везде встречали по-разному: где-то со страхом (там жители были более-менее трезвые, а частично представлялись так называемыми «сочувствующими»); где-то с молчаливым презрением (там проживали «почитаемые преступники», в криминальном мире имевшие до́лжное уважение); где-то на них кидались и драться (в таких жилищах ополоумевшие пропойцы «допивались до чёртиков» и к ним вплотную приближался алкогольный делирий, «белая горячка» – это ежели по-простому). Время плавно приближалось к полуночи, а положительных результатов так и не проявилось – разыскиваемый субъект словно бы «в воду канул». Повезло, разумеется, молодой, не «нагрешившей» в полицейской службе, сотруднице. Случайно, пока Алексеев отходил по неотложному делу, она, оставленная в машинном салоне одна, вдруг увидела одиноко шедшего человека; он отличался и пьяной походкой, и дёрганным поведением, будто чего-то сильно боялся либо существенно опасался. Когда он понял, что поравнялся с полицейской машиной, чудоковатый незнакомец резко отстранился в левую сторону и выставил перед собою обе ру́ки, словно бы нежданно-негаданно встретился со страшным, едва ли не призрачным привидением. Понятное дело, уже через пару секунд с ним разговаривали нежным, по-де́вичьи мелодичным, голосом и вежливо предлагали присесть в служебную «Ниву». Зачем? Чтобы выяснить искомую личность, а заодно и предъявить на опознание старшему прапорщику. Однако не тут-то и было: молодой человек (а он едва ли достиг тридцатитрёхлетнего возраста) дёрнулся круто влево и приготовился к позорному бегству. Если бы последние несколько лет он не злоупотреблял спиртными напитками и не пристрастился к разнообразным наркотикам, то, имея средний рост (ближе всё же к высокому) да коренастое, длинноногое тело, у него, возможно бы, оторваться и получилось. Но! Пагубные привычки сделали своё крамольное дело, и уже через десяток шагов предполагаемый преступник был настигнут подготовленной участковой, ловко сбит с ног (применённой подножкой), а следом повален на снежную почву. Однако сдаваться расхлябанный незнакомец явно не собирался: он быстро перевернулся на́ спину и выставил перед собою и руки и ноги, чем не позволил активной сотруднице легко завести назад худые запястья и применить к ним стальные наручники. Впоследствии зловредный мужчина замахал четырьмя конечностями, изображая некую мельницу, – это он усердно сопротивлялся, не позволяя Шарагиной хоть сколько-нибудь приблизиться. Вставать (по понятным причинам) тот не отважился тоже. Через пару минут подоспел запыхавшийся Палыч; он услышал тревожные звуки и моментально устремился на выручку. Вдвоём они легко обездвижили худощавого Нарика, завернули ему за́ спину костлявые руки, применили стальные браслеты и, безвольного, препроводили до служебного транспорта. Недолго повозившись, силком усадили в заднюю часть, тесноватую, совсем неудобную.
- Ты, Слава, везучая, - прокомментировал старший прапорщик нечаянную удачу, показывая пример и усаживаясь в машину, - познакомься: гражданин Кошарин Аркадий Сергеевич, явившийся собственной преступной персоной. Он очень, наверное, желает пообщаться с начальником уголовного розыска. Константин Николаевич, - произносил он уже в серебристую «Motorola-у», соединяясь с главным оперативником, - «пленённый клиент» у нас – куда его… в КПЗ?
- Да, пожалуй, давай сделаем, как ты предлагаешь, - ответили с той стороны, - везите его в поселковое отделение, как следует досматривайте и дожидайтесь нас – мы скоро подъедем.
В точности исполнив порученное задание, задержанного мужчину доставили в полицейский участок, завели в полупустой кабинет, занимаемый Алексеевым, основательно обследовали карманные отделения, а заодно и прочие надобности. В результате обнаружились следующие предметы: выкидной нож, недопитая бутылка водки, денежная мелочь, какая-то несуразица, но самое главное, носовой платок, испачканный запёкшейся кровью. Сообразительные напарники многозначительно посмотрели друг другу в глаза.
- Это моя! - воскликнул Нарик, опережая любые сомнения; он вытянул правую руку и показывал свежую рану. - Вот сегодня днём немного порезался, а платок носовой прикладывал «заместо» перевязочного бинта.
- Ага, а кровь твоя брызгала так, что перепачкала верхнюю часть – возможно, когда-то и серого? – давно уже зачумлённого свитера, - сделала Шара́гина обоснованный вывод, отодвигая синеватый воротник утеплённой военной куртки, окрашенной цветом хаки (на ногах у захваченного мужчины виднелись синие, основательно затасканные штаны да чёрные боты, отличавшиеся высоким подъёмом), - тут что, с порезанного пальчика настолько обильно накапало? - комментировала она многочисленные пятна, застывшие в области шеи и правой ключицы (постепенно уменьшавшимися каплями они спускались книзу и прекращались где-то у солнечного сплетения); говоря, придирчивая брюнетка внимательно вглядывалась в зелёно-голубые глаза, следила за худощавым, но широким лицом, игравшим испуганной мимикой, и не упускала из виду толстые губы, дрожавшие в опасливой лихорадке. - Или, должно быть, ты нас – дай-ка предположу – неразумными дураками, что ли, двоих считаешь?
- Нет, нет! - энергично закивал насмерть перепуганный человек, и как раз в тот знаковый момент, когда заходили капитан Смольников, а следом за ним лейтенант Чугунов, - я всё понял и добровольно, по собственному желанию, поведаю вам всю горькую правду, - затрясся он изнурённым, от страха страждущим, телом, едва увидел, как Константин Николаевич придал себе грозное выражение, поводил из стороны в сторону рыженькими усами и одарил подозреваемого подельника таким «всепрожигающим взглядом», что жутко сделалось не только, единственное, ему, но даже и неподготовленной, пока ещё непривычной, сотруднице, - я сам его ужасно боюсь и, поверьте, самолично хотел к вам прийти, чтобы попросить хоть какой-то «цивильной защиты», - подразумевал он «официальной». - Честно признаюсь: персонально я не убивал, но садистское зверство видел воочию – вот в точности, как разговариваю с вами сейчас. Что дальше?.. Впоследствии он меня уже заставлял, а отказать я ему – поймите правильно – объятый ни с чем не сравнимой паникой, просто-напросто тогда не сумел.
- Итак, - вновь не смогла «усидеть на месте» деловая красавица, касательно работы не считавшая ни с чинами, ни с званиями, ни с присвоенными регалиями, - расскажите нам о жутком убийстве обстоятельно, с самого начала, и, само собой, поподробнее.
- Дело было так, - пустился Кошарин в горестное повествование, а Шарагина уселась за письменный стол и приготовилась подробно записывать, - пришёл я, значит, вчера к одному «правильному челу», давнему неплохому приятелю, и решил с ним «хорошо посидеть», то есть немного выпить. Долго не раздумывая, мы сообразили, где нам занять. Он отправился закупаться, а я – поскольку в тот день уже чересчур находился и как следует подустал – остался в его родимых пенатах и за́нялся приготовлением лёгкой закуски. Вернулся Натоха Жильцов, - отреагировав на замечание, сделанное усердной писательницей, он назвал у второго товарища неполное имя (его отчество он просто не знал), - не один – с ним увязался моложавый юнец, едва ли достигший двадцатилетнего возраста. Обычно с незнакомыми малолетками мы не очень… Но Матвеев Максим?! Он успел зарекомендоваться как человек дерзкий, непререкаемый, склонный к безудержному насилию – одно слово, местный головорез.
- Это два, - прервал его Александр Чугунов, как и непоседливая леди, в силу молодости натуры не умевший спокойно сидеть на месте.
- Что?.. - не понял его угрюмый повествователь, уставившись взглядом, наполненным простодушным вопросом.
- Слова – два, - ответил начальник уголовного розыска, опередив подчинённого выскочку; он грозно поводил густыми усами и велел рассказывать дальше: - Давай продолжай.
- Хочешь не хочешь, пришлось приглашать безбашенного отморозка домой и оставлять его с нами третьим участником, - удручённо вздохнув, Нарик вернулся к ужасному повествованию, ненадолго прерванному балагурным оперативником, - и мы начали распивать принесённую ими полулитровую выпивку; но… как и всё на белом свете, она в конечном итоге закончилась, и встал резонный вопрос, что кому-то надо сходить за второй. Заодно подумать о третьей. Разумеется, Артурян – его обычное погоняло – бегуном за бутылочкой не рассматривался. Получается, очередность «кому идти за следующей» рассматривалась только между мной и Натохой. Поскольку он уже «ноги мял» и вернулся с «удачным уловом», случай «отличиться» представился, естественно, мне. Вот я и пошёл, горемычный, и занял пару бутылок – на крайний раз у меня существует пару-тройку адресов, где мне всегда подадут – и, счастливый, вернулся обратно. Когда я очутился в жилище Жильцова, сразу почувствовал, что окружавшая обстановка слегка накалилась. Каким, спрашивается, образом? Матвеев говорил Толяну неприятные вещи, всячески его неприветливо оскорблял и выразительно унижал. Я не стал выяснять основную причину, а подумал, что если мы выпьем, то злобное настроение – какое образовалось у двух сцепившихся неприятелей – сразу улучшится; но… я очень сильно ошибся. Едва мы «опрокинули» по парочке стопок, как неуправляемый лиходей схватил со стола кухонный нож, разом привстал и воткнул его прямо в левый глаз незадачливого товарища, вонзив по самую рукоятку; хорошо ещё, он оказался не слишком длинным, не то бы вышел через Натохин затылок. Далее, он его резко вытащил – мы сидели за узеньким, квадратным столом, где нерадивый приятель располагался напротив, а злобный парень присел от меня по правую руку. Мгновенно вырвавшийся кровавый фонтан забрызгал всю комнату, крайним же окончанием попал – как вы уже заранее поняли – на мой и без того не новенький свитер. Отъявленный мерзавец быстренько осознал, что поступил он явно неправильно – нет, не усовестился, а понял, что его ожидает скорая судебная тяжба – и велел мне скорёхонько найти в жильцовском доме топор. Воспользовавшимся им как разделочным инструментом, бездушный головорез одним ударом отделил уже мёртвую «бестолковку» и распорядился, чтобы я положил её в целлофановый пакет с ручками и чтобы в срочном порядке выбросил в мусорный ящик, предназначенный для сбора ненужных отходов. Поймите меня правильно, отказаться реальной возможности мне не осталось. Тем более что в безжалостных руках находился кровавый топор и яснее-ясного напоминал о только-только произошедших суровых событиях. С повинной головушкой я поплёлся исполнять его грозное поручение и, можете не сомневаться, выполнил его в непререкаемой точности. Возвращаться обратно? Я не отважился. Хотя, представьте себе, мне сделалось однозначное указание, нет! – простите, я решил благоразумно ретироваться. Когда соскочил, отправился скитаться по хорошим знакомым, поступая с чётким расчетом, чтобы не задерживаться в одном месте дольше часа, как максимум полутора, двух. Вот так я прожил целые сутки, пока прекрасная дама, - он кивнул на несравненную участковую, заполнявшую доследственный протокол, - не остановила меня посередине дороги, не сбила ма́стерски с ног, а дальше, с помощью Евгения Павловича, не заломила за́ спину руки.
- Понятно, - сказал Константин Николаевич, беря заполненное объяснение и подробно его перечитывая; закончив, он впервые в жизни выказал неопытной сотруднице несомненное одобрение: - Отлично! Давай ему расписаться, помещай подельника-красавца в участковое КПЗ и оставайся здесь караулить. Мы втроём проедемся на домашний адрес отъявленного злодея и – пускай я и сильно сомневаюсь? – попробуем его задержать.
Как сказано, так и сделано. Пока огорчённая брюнетка, не попавшая на основное, крайне увлекательное, мероприятие, охраняла бесценного очевидца, остальные сотрудники выехали по месту жительства подозреваемого убийцы, «перебаламутили» ничего не знавшую маму, на всякий случай выписали неразумному сыну явочную повестку и, сокрушённые, вернулись обратно. Но уголовное дело требовало ещё одного немаловажного завершения: требовалось изъять отрубленную голову и вместе с обезглавленным телом доставить в Райково, предоставив на судебно-медицинскую экспертизу. Несложная процедура, проведённая с участием осведомлённого Нарика, непосредственно совершившего сокрытие главной улики, закончилась к двум часам ночи. Посоветовав местным полицейским, чтобы те ни на секунду не прекращали неустанные поиски, райковские сотрудники захватили задержанного злодея и укатили в районный отдел. Старший прапорщик и его низменная спутница ненадолго вернулись в поселковое отделение. Глаза у обоих, воспалённые, сонно слипались. Оно и неудивительно, им столько всего за прошедший день пришлось пережить. Поэтому волевым решением посчитали, что могут уклониться от чёткого исполнения, в настоящем случае целиком неоправданного, и потихоньку отправиться спать; правда, договорились оставаться на постоянной сотовой связи.
- Если ничего не случится, на работу, Слава, приходи часам к девяти, - инструктировал Палыч неоперившуюся напарницу, предоставляя неоценимый шанс получше выспаться, - всё равно из районного начальства раньше никто не расчухается.
Затем он надёжно запер полицейский участок, подвёз Шарагину к служебному дому и, ненавязчиво попрощавшись, отправился отдыхать.
