Веруша не любила Новый год. С тех самых пор, как в прошлом году родители объяснили ей, что подарки под ёлку они положили сами, и никакого деда Мороза не существует. И по телевизору его артист представляет, и на празднике в детском саду – тоже.
Это откровение потрясло пятилетнюю Верушу.
Так она поняла, что всё обман. Что нет на самом деле никаких чудес. А жизнь, складывающая из маленьких, повторяющихся фрагментов – садик-музыка-акробатика-английский – скучная, неинтересная, порой даже жестокая в своей грубоватой реальности.
Училка музыки слишком нервная. Всегда страдальчески морщится, когда Веруша терзает пианино ненавистными гаммами – та-да-да-да, да-да-да-да… Закатывает глаза, бормочет про отсутствие слуха, иногда даже бьёт по рукам.
Старшие девочки на акробатике дразнятся, обижают её и тех, кто помладше. А тренерша, рыжая тётка с громогласным голосом, не обращает на это внимания - лишь посмеивается.
Английские слова никак не получается выучить. Веруше совсем неинтересно ни значение их, ни произношение. Не понимает девочка, почему родители упрекают её в лени, ругаются, что столько денег вложили в её развитие - и всё без толку.
Нравится Веруше рисовать – но отчего-то в этом занятии ей отказано: несерьезно это, считают родные, решили они из неё музыкантшу и спортсменку сделать.
И неважно, что каждое занятие Веруша воспринимает как наказание, что плачет, не хочет идти.
- Привыкнешь, - твердят. - Все привыкают…
Раз в зоомагазине Веруша белку видела – зверёк кружил по колесу без устали. Мама смеялась, а девочке страшно стало. И жалко белку. Представилось ей, что она словно та белка – бежит по кругу и никогда не остановится.
И от этой нескончаемой круговерти, от череды одинаковых безрадостных дней заболела Веруша. Всё ей безразлично стало, всё не мило. Похудела, побледнела, тень осталась от прежней весёлой девочки.
- Врач сказал, это переутомление, – тихо шептала мама в телефон, чтобы Веруша не слышала. – Нужен покой, отдых, и вообще – смена обстановки.
Первый раз родители по настоящему испугались и решили отвезти дочку на зиму к бабушке, в маленький тихий городок.
В полупустом вагоне электрички Веруша нашла потрёпанную книгу. Надпись на обложке - Русские сказки - ей удалось разобрать не сразу. Читать Веруша умела хорошо, но эти буквы выглядели непривычно, странно.
- Здесь алфавит устаревший, – объяснила мама. – Не бери, может, на ней микробы!
Но Веруша уже схватила книгу и крепко прижала её к себе. Сказки она очень любила.
- Откуда здесь книга? Кто-то забыл или специально оставил?– нервничала мама. - С какими намерениями, интересно?
Папа гудел что-то успокаивающее, произносил мудрёное слово – буккроссинг.
Веруша по привычке постаралась его запомнить. Слово было сложноватое. И она повторила медленно, приноравливаясь, стараясь не потерять половину букв – бук-крос-синг. Слово перекатывалось на языке как горошинка и обещало что-то необычное, хорошее. Приключение, быть может?
- Раритет, - сказала про книгу бабушка. Она с интересом перелистывала желтоватые, тонкие страницы. Картинок в книжке не было – только поблекшая причудливая вязь непривычных буковок.
- Обязательно почитаем, - пообещала Веруше. – Сложновато, конечно, но разобрать можно.
И не заметили они, как с одной из страниц лёгкая тоненькая шерстинка соскользнула вниз - и исчезла.
***
Декабрь выдался холодным, но бесснежным.
Странное это было время. Утро и вечер полностью растворялись друг в друге, сливались в сером свете неродившегося дня.
- Безвременье наступило, - объясняла бабушка. - Декабрь - сумерки года.
Сумерки… Слово это отчего-то пугало Верушу. Было в нём что-то печальное, тревожащее, бесконечно таинственное… Девочка подолгу замирала возле окна, вглядываясь в тусклую пелену за стеклом. Компанию ей составлял кот Архип, пушистый меланхоличный зверь.
Бабушка сердилась:
– Хватит в окошко глядеть, а то Сумеря увидит.
- Сумеря? – удивлялась девочка. – Кто это, ба?
- Да есть такой, вечно хмурый да страшный. За собой поманит, обратную дорогу запутает. Так и будешь плутать. Плутнем станешь.
И страшно Веруше слушать про Сумерю, и интересно.
- А кто такой Плутень, бабуля? – продолжала расспросы девочка.
- Плутень - тот, кого Сумеря обведёт да заморочит. Думает такой человек, что всё у него в жизни как всегда, всё по-старому и привычному. Спохватится потом – а поздно! Так и будет по жизни метаться, плутать, маяться… А то и похуже…
На этом бабушка разговор обрывала, плотно задёргивая шторы на окне.
– Хватит грезить. Помоги-ка мне лучше…
Помощница из Веруши была неумелая, но бабушка её не ругала. Наоборот подбадривала да новые занятия находила.
Вместе они хозяйничали – ставили тесто, задумывая пирожки или оладушки, мастерили куклят. Бабушка называла их оберегами и делала на заказ. Вечерами разговаривали о жизни и читали волшебные сказки.
Только те, что Веруша нашла в поезде, прочесть не получилось – книга куда-то по-девалась. Они с бабушкой всё обыскали – пропала, будто и не было её вовсе!
А вскоре стала Веруша подмечать странное: то словно вздохнёт кто-то протяжно, тоненько, забормочет жалостно. То в стену стукнет, то часы ни с того ни с сего остановятся. То заскрипит досками рассохшийся пол под чьими-то шагами в пустой комнате. Будто кто-то рядом невидимый таится и о себе знак подаёт.
Раз вечером бабушка к соседке заглянула, а Веруша по обыкновению - к окошку. Словно манило девочку туда что-то, влекло.
В этот день впервые за долгое время снег пошёл, закружил метелью.
И в её вихре почудился Веруше непонятный силуэт. Он возникал и сразу распадался, словно человечья фигура, только большая, неуклюжая, тёмная – не разглядеть ни одежды, ни лица. И так захотелось девочке получше его рассмотреть, что позабыв все бабушкины наставленья, она живо влезла на подоконник и попыталась открыть окно. Веруша уже почти справилась с запором, как вдруг со спины её что-то подтолкнуло сильно, стащило с подоконника вниз, на пол.
- Ты что же это окаянная творишь?! К Сумере собралась? Или баушка тебя не предупреждала? От него назад ходу нету!
Трескучий голос рассерженно прозвучал у самого уха, обдал тёплым дыханием. Испугалась Веруша, хотела закричать, но не смогла. Все слова от страха растеряла. И ноги словно не её стали. Не слушаются - не убежать никуда.
Сжалась девочка на полу, а кто-то рядом засмеялся тихонько, по лицу будто ладошкой мохнатой провел, по волосам погладил.
- Не бойся, дурёха. Не обижу я тебя.
Смотрит Веруша вокруг, изо всех сил вглядывается в полумрак комнаты – да только не видит никого. Лишь Архип сидит недалеко, усы чистит, гостей намывает.
- Я тебя не боюсь! – храбрится Веруша. - Кто ты?
- Тюха я, Лохматая. Дух домашний.
- Ду-у-ух?!
- Ага. Домовуша.
- Откуда ты взялась?
- Вы сами меня принесли. Вместе с книгой. Стану теперь здесь жить да за вами приглядывать.
- А почему тебя не видно? Покажись!
- Ишь, спорая какая. Не положено мне показываться.
- Духов не бывает…- начала Веруша и запнулась. Ведь разговаривает с ней кто-то! Пусть невидимый, но почувствовать можно.
- То-то! Не бывает…Ты меня не серди, больше не неси околесину такую!
***
С той поры как Тюха объявилась, перестала Веруша у окна время просиживать. Появились у неё другие занятия и новые заботы.
Стала Веруша охотнее браться за домашнюю работу – пол подметать, посуду мыть, пыль везде протирать. Тюха зорко за порядком следила, помогала девочке. А Веруша оставляла для Тюхи то оладушки, то блины. И бабушкину молочную кашу, до которой Тюха оказалась большая охотница.
А вот колбасу и котлеты домовуша не любила:
- Мясо ты для Архипа прибереги, мне оно без надобности.
Не любила Тюха и зиму. Хотелось ей тепла, солнца, на травку, к цветам.
Засохшее лимонное деревце на подоконнике с появлением Тюхи незаметно выправилось и плоды дало – махонькие лимончики, кругленькие, с горошину. И чахнущие герани зацвели все разом – большими разноцветными шарами. Бабушка радовалась и дивилась – как такое возможно?
Чтобы не скучала Тюха по лету, стала ей Веруша картинки рисовать. С солнышком ярким. С цветами, с травой зелёной. С пчёлами, стрекозами да бабочками.
- Пчёлы, это хорошо. – радуется Тюха. – Пчёлы большие трудяги. А бабочки да стрекозы твои – вертихвостки!
- Верти…что? – переспрашивает, не успевая запомнить новое слово Веруша.
- Лентяйки да сплетницы!
- Бабочки очень красивые, – не соглашается девочка. - Они похожи на фей!
Лохматая Тюха фыркает, толкается легонько:
- Феи?... Не знаю таких, никогда не видАла. Ненашенские они…
- А кого ты видела? – любопытствует Веруша.
- Дык, всех своих, тутошних знаю. К примеру, подполянник у вас живёт в подполе. Сарайный, садовый… - неспешно перечисляет Тюха.
- Ну, садовый, понятно, – думает Веруша. – Гном это, тот, что в красном колпачке на полке в кладовой до лета спрятан. В руке у него фонарик – ночью светится. Как - Веруша не видела. Ей бабушка рассказывала. Объясняла, что он от солнца заряжается. Изобретение такое.
А вот сарайный с подполянником кто?
Тюха сердится, шипит:
- Что зА люди пошли, никого не знают!
В подполе давеча мыши картошку погрызли? Соленья взрываются? Варенье разбилось? Потому что не угощаете подполянника. Словом добрым не поминаете. Вот и сердится он, от тоски и переживаний дичает.
Забыли люди про помощников своих верных. Обещай, что станешь о них заботится – угощенье оставлять. Тебе пустяк, а им в радость!
- А сейчас они где?
- Везде. Всё время рядышком, только невидимые. Вот как я.
- А почему невидимые?
- Потому! - отрезает Тюха. – Не дано людям нас увидеть. Утратили вы веру в чудеса.
Пыталась Веруша у Тюхи и про Сумерю выведать, да только напрасно. Ничего не рассказала Тюха, пригрозила, что если поминать его, то он услышит и посмотрит, а тогда поздно будет прятаться.
Хорошо Веруше у бабушки. Всё теперь девочке в радость – и домашние хлопоты, и рисование, и их с бабушкой вечерние разговоры по душам. И общение с Тюхой.
***
Так незаметно декабрь к концу подошёл.
- Когда будем ёлку ставить? – всё чаще спрашивала бабушка. Но Веруша в ответ только плечами пожимала. Ей было всё равно.
- Что за Новый год без елки? – удивлялась бабушка. – Не годится так! Традиции нужно соблюдать!
Тюха тоже сердилась, наставляла Верушу:
- Про ваш Новый год знать не знаю, много люди напридумывали всякого. А почитать нужно Солнцеворот! Вкусного приготовить, ёлку украсить в саду, огонь живой разжечь – чтобы злых отпугнуть, а добрых приветить, угостить и обогреть. Тогда те, кто в сумраке блуждает, не доберутся до вас, и Сумеря тебе не страшен будет.
Потом и бабушка, словно сговорившись с Тюхой, предложила Веруше украсить самую большую ель, из тех, что росли в саду. Только вот игрушки для этого нужны особые – чтобы не разбились и от непогоды не испортились. А если испортятся – чтобы не жалко было.
- А давай их сами сделаем? – Веруша оживилась, очень ей нравилось вместе с бабушкой мастерить и рукодельничать.
Бабушка согласилась.
Сначала они замесили пряничное тесто и напекли человечков. Веруша потом долго покрывала их блестящей глазурью да в каждом сверху дырочку небольшую делала – чтобы ленточку продеть можно было и на елку повесить.
После бабушка шила смешных тряпичных куклят. У одного, самого потешного, пёстренького, незаметно потерялась косыночка с головы – яркая, летняя, с васильками да ромашками. И пока бабушка спешно вязала для него красный колпачок, Веруша другим занималась. Вырезала она из бумаги снежинки, большие и поменьше, раскрашивала их синим и голубым.
- Про бусы не забудьте, – бубнила рядышком Тюха. - Нужны длинные, яркие, красные.
- Где же мы их возьмем?
- В саду насобираем. Их там много!
Они и вправду насобирали в саду, только не бусы - рябиновые гроздья. Урожайный год выдался на рябину.
- Нанижешь их на нитку – будут тебе бусы! – учила Тюха.
Ягоды были тугие, подмороженные. Но полежав в тепле оттаяли, помягчели. Теперь они расползались в руках, и не было никакой возможности собрать их на нитку.
Расстроилась Веруша, но Тюха и здесь помогла – подула на ягоды, пошептала что-то и дело пошло.
- Как у тебя ловко получилось! – восхищалась бабушка. – И ягодки целые все, не помялись. Мастерица ты у меня, внучка!
- Это мы вместе с Тюхой делали, - не сдержалась Веруша.
- Что за Тюха такая?
- Лохматая. У нас живет. Она в книге пряталась, той, что мы в электричке нашли. Книга потом потерялась, а Тюха осталась.
- И как ей у нас, нравится?
- Да. Полюбила она и оладушки твои, и каши! Только велит делать побольше. Чтобы всем, кто у нас живёт, хватило.
Бабушка только головой покачала – вот ведь фантазёрка ее внучка. Но пообещала просьбу Тюхи выполнить.
Веруша нанизала две длинные нитки рябиновых ягод, и еще одну – покороче. Для себя.
Тюха так велела, сказала, что если их носить, то ничего плохого не случится. Потому что бусы эти – оберег.
Сразу после того, как в саду украсили ель, вновь посыпал снег, мелко, но густо. Укутал ель белой пушистой шалью. Она стояла нарядная, красивая, праздничная.
Веруша попрыгала вокруг, покружилась. После они с бабушкой спели новогодние песни. А вместо костра затеплили свечи - в специальных подсвечниках, крепящихся к ветвям, старых, ещё из бабушкиного детства.
Огоньки волновались, трепетали на морозе, бросали по сторонам причудливые смазанные тени…
В какой-то момент Веруше стало казаться, что снежинки бумажные изменились - засверкали словно хрустальные, что фигурки тряпичные оживают, шевелятся, машут ей…
И будто бы огоньков на ели прибавилось… Или не огоньки то были вовсе? А глаза чьи-то! Жёлтые, красные… Вспыхивали и гасли, от неё прятались.
- Не забудь желание загадать, - наставляла заранее Тюха.
- Так ещё не Новый год…
- Всё равно! Стань под ёлкой и подумай про то, чего больше всего хочешь!
А Веруша за всеми приготовлениями и суетой позабыла. И вспомнила только вечером, перед сном.
Вот растяпа!
И так обидно ей от этого сделалось! Хоть плачь…
И бусы обережные некрасивые стали, сморщились в тепле, потемнели.
Как такие носить? Ненастоящие они, опять обман.
И Тюха всегда невидимкой рядом вертится. Если потрогать – мягонькая, меховая. А увидеть невозможно. Но хочется!
- Покажись, Тюха! – просит Веруша.
- Да вот она я, гляди получше! – хихикает, дразнится Тюха.
Смотрит сонная Веруша – и вправду, вон же сидит на лавочке, морщится от света, зевает… Лохматая вся, шерстяная…
Да то не Тюха вовсе, то кот Архип! Распушился, разомлел от тепла.
А возле него бусы рябиновые… Только изменились они! Блестят, переливаются алыми ограненными камешками. И на застёжке листик серебрится. В точности как мечталось Веруше!
Значит, ошибалась она? Значит, случаются в жизни чудеса?!
- Тюха, бусы теперь настоящие! – радуется Веруша, осторожно поглаживает округлые глянцевые бусины. - Как так получилось?
Молчит Тюха, не отзывается.
Напрасно просит Веруша:
- Покажись хоть раз, Тюха! Хоть разочек!
Всё без толку.
Зовёт Веруша, бегает по дому, а Тюха всё молчит, не хочет говорить.
Лишь на полу вдруг платочек появился маленький - яркий-яркий, весь в ромашках да васильках.
Значит, и вправду была здесь Тюха!
А может и теперь здесь, да только прячется.
Ест бабушкины пирожки и придумывает для Веруши новые забавы и дела.