Как-то пришёл отец домой с завода грустный, задумчивый, сел за стол, побарабанил пальцами, помолчал. Потом сказал, будто ни к кому не обращаясь:
— Предлагали мне в партию... Эх, неграмотный я. Куда мне старику? — Поглядел на меня отец строго и добавил: — А ты учись, Владимир. Ты ленинское имя носишь. И помни всю жизнь: её, партию, сам Ильич вырастил.
Всем сердцем почувствовал я слова старика. Стал учиться. Кончил техническое училище. Подумал: маловато, надо ещё. Пошёл в профтехшколу. Стал электриком. И читал, много читал. О Ленине, о Фрунзе, о Кирове. Особенно увлекал меня образ Кирова. Ум и страсть. И какая-то особая неиссякаемая энергия. Ради чего не жалел он себя? И понял я, что всю жизнь наши вожди отдавали народу, партии, давшей им силу...
И понял я — не жить мне без партии, не смогу я без неё обойтись. Святое чувство любви и преклонения перед ней родилось во мне. И только не забывал я слов отца: «Готовь себя для неё».
В 1930 году я был призван на действительную службу в Красную Армию. Пошёл с радостью и сразу взялся за боевую учёбу. В первый же год был я несколько раз премирован, несколько раз получил благодарности от командования.
Тут и почувствовал — время. И как раз комиссар части вызвал меня и сказал:
— Боец ты, Мироненко, неплохой и человек, видать, скромный и упорный. Как думаешь, не пора ли в партию тебе?
Было это осенью 1931 года. Мне никогда не забыть этого. Сам комиссар дал мне рекомендацию в партию. Помню, как задавали мне вопросы на заседании партбюро, как говорили товарищи.
Биография-то у меня простая: отец потомственный рабочий-котельщик. Родился я в 1908 году. Учился. Работал. Теперь в армии. Вот и всё. И смотрю — подняли за меня руки — принять.
У нас ещё многие не понимают, что это такое, когда за тебя руки поднимают твои старшие товарищи. Ведь это значит, что они надеются на тебя, верят в тебя, самым дорогим в жизни за тебя ручаются — партийной честью своей.
Вот я уже двенадцать лет в партии, а этого дня вовек не забуду и не сотрутся в памяти слова комиссара, который пожал мне руку, поздравил и сказал:
— Ну что ж, Мироненко, ты теперь коммунист. Ты за своих товарищей отвечаешь, ты за всю страну ответственность несёшь. Ты теперь государственный человек, Мироненко.
И так запало мне в голову, что стал я вникать во все мелочи и мимо неполадков, с тех пор, не могу проходить безучастно.
В мае 1941 года я снова вернулся в ряды Красной Армии. Началась война с немцами. Ну, думаю, пришёл твой срок, Мироненко. Докажи, что ты боец Родины, что ты солдат партии.
Я чувствую сейчас на себе двойную ответственность: и как младший командир, и как коммунист.
Когда первый раз я вышел с сапёрами ночью на выполнение боевого задания, мы попали под жесточайший вражеский огонь. Чего уж там скрывать — было страшновато. Но пришлось стиснуть зубы, да сжать кулаки покрепче, да на товарищей оглянуться и сказать про себя:
— Ты коммунист, на тебя смотрят.
И сразу прошёл мой страх, работа пошла, и на немецкий огонь перестал я обращать внимание.
Однажды нашему батальону было поручено навести мост через бурную реку. Мы нашли неподалёку брошенный лесопильный завод. Нужно было немедленно восстановить его. Специалистов у нас не было, но раз нужно — значит нужно. Мы — коммунисты, и нам поручено большое дело. Может быть от этого зависело больше, чем мы тогда думали.
Мы не спали почти трое суток. Замучились. Чуть с ног не валились от усталости. Завод начал работать. Ежедневно он давал как раз столько материала нашим сапёрам, сколько требовалось. За эту работу я был награждён медалью «За боевые заслуги».
В одном месте путь от минного склада до минного поля прозвали мы «мёртвым путём». И, правда, не одному сапёру пришлось сложить там голову. Путь этот был род непрерывным вражеским обстрелом. Огонь огнём, но итти нужно. И ходил. И бойцов за собой водил. Не мне это нужно — партии, Родине нужно. А раз так, — забудь про себя, боец, ты не для себя живёшь сейчас.
Недавно наш батальон преобразован в гвардейский. Особой гордостью наполняется сердце, когда думаешь об этом. Ведь и моя какая-то, пусть маленькая, доля труда есть в этом.
Имя сталинского гвардейца — высшее имя, высшая награда бойцу. Но я не просто боец, я солдат партии, я воин гвардии, которая носит имя великого Сталина. Всё, что есть в моей жизни лучшего, связано с этим именем: мои помыслы, моё счастье, сама жизнь моя.
Когда я читал первомайский приказ товарища Сталина, о многом я вспоминал, о многом подумал.
Учиться, не успокаиваться, не зазнаваться.
Это всегда помнить надо, этому теперь я буду учить своих товарищей.
«Не отдавать врагу ни одной пяди своей земли»
Каждая пядь земли — это наши жизни, жизни наших близких. Как же отдать её врагу? Не отдадим, товарищ Главнокомандующий, не видать врагу больше ни пяди нашей земли. Скорее голову сложу, чем врагу затылок покажу.
Для меня Сталин не только отец родной, не только вождь и Маршал. Ведь он во френче такой же партбилет носит, какой я в кармане своей гимнастёрки ношу и берегу пуще глаза. Он мне товарищ по партии, он лучший друг мне. Как же могу я отдавать врагу землю, взрастившую таких людей, как Ленин, Сталин, Киров, Фрунзе, Куйбышев. Нет, я скоро голову сложу, чем на шаг отойду.
Сталин говорит: «Близится время, когда Красная Армия совместно с армиями наших союзников сломает хребет фашистскому зверю».
Раз Сталин говорит — так оно и будет! Нет другого такого человека, в котором бы так сочетались гений государственный и гений полководческий. Это ум всепроникающий, сила всеобъемлющая. Это мозг и могущество нашей партии.
Он ведёт нас в бой на врагов, за него бьёмся мы, с ним мы победим. Потому, что Сталин — это наша партия. А партия — это наша жизнь.
Гвардии старшина В. МИРОНЕНКО (1943)