Дочка отключается, а я сажусь на диван и опускаю руки. Никакого звонка, конечно же, не было. Я очень люблю нашу дочку, но сейчас нет сил говорить даже с ней. Со дня смерти Максима прошло чуть больше четырёх месяцев, и иногда мне кажется, что у меня нескончаемый день сурка. Такой серый, унылый, затягивающий в тоскливую воронку из воспоминаний и тягостных мыслей день.
Нет, воспоминания сами по себе хорошие. Да они и не могут быть другими, ведь мы с Максимом любили друг друга и жили довольно дружно. Вот только все воспоминания заканчиваются острой болью в сердце оттого, что его больше нет со мной.
Он не обнимет меня, не прижмёт меня к себе крепко-крепко, не шепнёт на ухо: — Какая же ты у меня красивая, Васька.
Этого уже не будет никогда. Какое страшное слово — НИКОГДА.
А я до сих пор вслушиваюсь в шаги на лестничной клетке, жду, что он откроет дверь, крикнет с порога: — Лисичка, я дома.
А мне до сих пор порой мерещится в толпе его фигура, или мелькнёт среди машин его Hyundai.
Я прекрасно знаю, что это не он и не его машина, но каждый раз у меня холодеет в груди, и сердце подскакивает к горлу.
Я встала и, прихватив с собой салатники, пошла на кухню. В один перевалила из контейнера свой любимый «Цезарь», а в другой «Морской коктейль». Этот салат всегда заказывал муж.
Поставила салатники на стол, зажгла свечу перед портретом Максима и налила в бокалы вино.
— Ну что, родная. Я поднимаю этот бокал за тебя. Спасибо за то, что ты есть в моей жизни. Мечтай, а я постараюсь выполнить все твои мечты, любимая — звучит в голове голос Максима. А сам он насмешливо улыбается мне с портрета.
— Ну что приуныла Лиса? Держи хвост пистолетом! Прорвёмся...
Слёзы капают в бокал с вином, и я выпиваю его, не почувствовав даже вкуса.
Потом ем салат, не Цезарь, а салат, что любил мой муж. Мне он тоже нравился, правда, не так сильно, как Максиму. Тот готов был, его есть на завтрак, на обед и ужин.
Смахиваю со щеки слёзы и снова наливаю бокал:
— Ну скажи мне, скажи? Какой чёрт тебя туда понёс? Что ты там забыл? Куда ты ездил, Максим? — обращаюсь я к портрету. Горько усмехаюсь, было бы забавно, если бы я сейчас услышала ответ, который безуспешно пыталась получить все последние месяцы.
Максим разбился в ДТП. Скользкая дорога после дождя, крутой поворот. Вот только он почему-то не повернул, а поехал прямо и перевернулся, вылетев с трассы. Он умер в больнице спустя три дня, так и не придя в сознание.
А я до сих пор так и не узнала, что он делал на этой трассе поздно вечером, откуда ехал и что от меня скрывал.
— Я скучаю по тебе, родной мой! Боже, как же я скучаю...
Свет свечи дрожит, отражаясь в глянце портрета, и кажется, что серо-голубые глаза мужа искрятся озорными искорками, улыбка застыла на любимых губах.
Я снова пью вино и оно, мне кажется, горьким. Таким же горьким, как у меня сейчас на душе.
Это был обычный летний день. Довольно жаркий. И я, работая на компьютере, у открытого настежь окна мечтала, что вместе с мужем съездим вечером на озеро, искупаться. Но Максим в конце рабочего дня прислал мне смс: «Лиса буду поздно. Не ждите меня, ложитесь спать. Возникли кое-какие проблемы, расскажу позже».
Я пожала плечами. Странно, он давно не задерживался после работы, как штык переступал порог дома ровно в шесть пятнадцать.
Ну, да ладно, жаль, конечно, что не съездим на озеро, но впереди выходные, оторвёмся. Я поужинала в гордом одиночестве.
Алинка ещё утром умчалась куда-то с подружками, скорее всего, отдыхали на пляже.
Ополоснула за собой тарелку, налила в кружку зелёного с чабрецом чая и раз уж я дома одна, уселась снова за компьютер. Что зря время терять, поработаю ещё немного. Книга попалась интересная, ошибок было немного, и я увлечённо работала. В душе даже ничего не ёкнуло. В начале двенадцатого в прихожей щёлкнул замок и в комнату вошла Алинка.
— Мам, а ты что одна? А где папа?
Я потянулась, размяла занемевшую спину и посмотрела на часы: — Вот это да! А я и не заметила, что столько времени уже прошло. Папа предупредил, что немного задержится, — в душе шевельнулся червячок тревоги. — Что-то и вправду слишком долго его нет. Надеюсь, появится с минуты на минуту. Алин, ты ужинать-то будешь?
— Нет, мы с Юлькой в кафе ходили, — ответила дочь и ушла в ванну.
А я сохранила документ, выключила компьютер и взяла в руки телефон. Задумчиво повертев в руках, набрала номер Максима. Муж трубку не взял.
Вышла на кухню и включила чайник. Тревога в душе нарастала: «Куда его понесло на ночь глядя?»
Чайник вскипел, и мы с Алиной выпили по кружке чаю с шоколадкой. Знаю вредно, но вкусно.
Дочка активно с кем-то переписывалась, а меня вдруг обуяла такая тоска, хоть волком вой.
Поцеловав меня в щёку, дочка ушла в спальню, а я осталась сидеть у окна. Я набрала номер мужа раз двадцать до тех пор, пока не получила в ответ сухое: «Номер абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Я ходила в тревоге от окна к окну, молила пересохшими губами: «Только бы живой, господи, только бы живой...»
Тревога толкала меня на улицу, и я вышла к подъезду, бродила по двору, ловила отсвет фар в надежде, что это машина мужа. Потом вышла на перекрёсток...
Ближе к утру машин стало намного меньше, видимо, даже самые стойкие отправились в постель. А я всё ходила и ходила кругами, в надежде всматриваясь, в редкие проскакивающие мимо меня машины.
Я устала, тревога сжирала мне душу, а когда первые лучи встающего солнца расцветили небосвод и дома в нежно-розовый цвет, я, еле передвигая подгибающиеся от волнения ноги, отправилась домой. Решив засесть за телефон.
Начало
Часть 3