Расскажу сегодня об одном случае, который мне удалось наблюдать. Произошло это в санатории им. Крупской в Евпатории. Санаторий этот старенький. Захудалый ремонт, которого хватило только на один этаж, осыпающийся асфальт в ямах. Номера блочные, когда удобства предусмотрены на пару комнат. Обшарпанные стены. Многие постояльцы приезжая сюда устраивали дикий крик. Ведь они ожидали санаторий - центр для комфортного отдыха, а получили вот эти "Развалины Графского замка с видом на море". Особенно возмущались Москвичи, приезжающие сюда от Мособлтура. У меня нет Московской прописки, и для того, чтобы получить эту же путевку по ОМС мне пришлось изрядно попотеть, побегать по инстанциям, доказывая свое законное право на Федеральный центр, положенный всей России, про который почему-то знает только Москва. Позднее по моей тропке сюда приедут и дети с других регионов, а потом у санатория отберут статус Федерального центра, и лавочка прикроется. Я люблю этот санаторий, не смотря на все бытовые проблемы персонал в нем очень отзывчивый, а лечение моему сыну всегда помогало, поэтому мне было жалко, что его закрыли на бесплатные наборы. Теперь я езжу в него за свой счет, когда есть возможность.
Для нашей истории важно совсем иное. Санаторий работал в двух направлениях. В то время в нем открылись кабинеты логопеда и психолога. Пациентов стали принимать по направлению неврологии, а также с нарушением психики и речи. Конечно же в первую очередь заехали детки с ДЦП. Их всегда и везде много. Они очень ярко смотрятся на общем фоне больных детей. Особенно много было деток на колясках. (Как не странно именно за них санаторий в последствии оштрафуют органы местной власти, сославшись на совсем не реальную норму дающую право лечить таких тяжелых детей на дому. Под эгидой нечего тратить государственные деньги на безнадежных. Конечно, данная норма в законе и близко не говорила о подобном, наоборот она расширяла права тяжелых детей добавляя им лечение на дому, но местным властям было удобно трактовать ее именно так). На фоне прихрамывающих, глотающих слова и звуки детей странно и непонятно выглядела одна девочка. Приехала она сюда не с мамой, а со старшей сестрой. Сестра была уже совершеннолетняя, ее возраст, на мой взгляд приближался к тридцати. Сама девочка была подростком лет шестнадцати. Их номер находился в паре комнат от нашего с сыном, и я периодически сталкивалась с ними в коридоре.
Сначала я долго не могла понять с чем вообще приехала эта пациентка. Не было у нее никаких парезов и параличей. Походка была ровной, нарушением координации она не страдала. Речь была чистой, все звуки стояли идеально. Единственное, что с виду бросалось в глаза было невыраженное, небольшое, но все же заметное позерство. Девочка словно несла себя в этот мир, как будущая королева. Признаться меня данное поведение мало смутило. Ну кому в подростковом возрасте не хочется одеваться и нравиться, тогда какое-то чрезмерное самолюбование не казалось мне патологичным. Говорила она немного, но вполне связно, было видно, что умственной отсталости у нее нет. Речь ее звучала так же вполне логично. От других детей она держалась отстраненно, что, собственно, вполне адекватно, ведь дети здесь в основном были маленькие и больные с разными формами неврологических проявлений, в общем совсем не компания для подростка. Я долго смотрела на нее и не понимала, что же она, такая вполне нормальная, адекватная и не больная тут делает.
А потом произошел странный случай. Вечером, когда на улице уже начало смеркаться, а на юге у моря это происходит очень быстро, в коридоре возникло странное оживление. Кто-то метался, о чем-то спорил, были слышны топот и шаги. Я кормила сына, так как в столовой он требовал есть сам. А "сам" с его координацией обозначало обсыпь соседа рисом или гречкой. Поэтому в столовой я его не кормила, забирала еду в номер. В номере равняться в самостоятельности было не на кого, и сам сын есть не хотел. Я спокойно кормила его с ложки. Не смотря на столь важное занятие, топот и шум привлек мое внимание. Мало ли что-то случилось, то о чем должны знать все постояльцы заведения. Я выглянула в коридор. Напротив нашей палаты была открытая дверь в актовый зал. По этажу металась сестра девочки, она заглядывала в палаты, под лестницы, забежала в акустический уголок, заглянула под сцену. В поисках ей активно помогал персонал заведения.
-Позвоните охране, пусть они закроют ворота. -Крикнула девушка.
-Охранник должен ее заметить и не пропустить. - Отозвалась медсестра. -Нет, Вы не понимаете, она уже не в первый раз убегает и приноровилась проходить через охрану, пусть он будет лучше предупрежден.
Девочку нашли через пол часа, она действительно пряталась в здании, ожидая, когда все стихнет, но сестра оказалась упорней. Теперь я понимала, что не смотря на видимое, относительное благополучие, на фоне тяжелых неврологических детей, эта девочка была глубоко больна. Больна возможно куда серьезнее многих ковыляющих ДЦПэшек. Все-таки получить бесплатную путевку по ОМС получается только у сложных пациентов. Теперь ее чрезмерное позерство и самолюбование казалось мне уже не детской шалостью, а проявлением болезни. А лицо ее сестры из-за сцены серьезное, сосредоточенное, усталое, встревоженное, голос с ноткой ожидаемого говорившим разочарования создавал тяжелую картину безысходности.
Наверное, такие случаи одни из самых сложных. При органических и неврологических нарушениях наблюдаются патологии и речи, и мышления, это тяжелые дети, но общий психологический и психиатрический фон у них часто остается сохранным. Сложнее, когда беда словно приходит из ниоткуда, и с виду обычный, здоровый ребенок, которому бы жить и жить, расти и развиваться, в столь юном возрасте приобретает черты ментального расстройства.
А Вы сталкивались с подобными детьми?
Подписывайтесь на канал и ставьте лайки, буду Вам очень признательна.