Лидия Александровна не знала, что бы с ней стало после смерти мужа, если бы не Наталья, Юлечка и Валерка. Нет, родные ее, конечно, не бросили. Сестра приехала вместе с дочерью, и если племянница Аня уехала на другой день после похорон, то Альбина прожила у Лидии почти три недели.
- А на работе у тебя неприятностей из-за меня не будет? - поинтересовалось как-то ненароком Лидия.
- Да шут с ней, с этой работой, все равно зарплата просто слезы. А тут … - и Альбина неожиданно осеклась, - В конце концов мы же родные люди, - торопливо добавила она.
Родными их назвать можно было с натяжкой, хотя по крови они действительно были единоутробными сестрами. А по жизни - так, ни то и ни се.
Лидии было пятнадцать, когда мать ее, во второй раз вышедшая замуж, родила Альбину. А в семнадцать Лидия уехала из дома - закончила школу и поступила в институт в другом городе. В студенческие годы, особенно на первом курсе, домой она приезжала регулярно, но у матери была своя жизнь, и старшей дочери она не то что не была рада, а просто считала ее отрезанным ломтем.
В двадцать два года по распределению уехала Лидия от родного дома за две с лишним тысячи километров. Пока мать была жива ещё приезжала, а потом и ездить перестала. И дело не только в том, что с Альбиной ее мало что связывало, да что там, они почти и не знали друг друга.
Как ни старалась Лидия Александровна, она долгие годы не могла забыть безобразной сцены, когда сестра сказала, что ей после матери ничего не положено, что трешку они выменяли во втором браке их мамы и доплачивал за нее ее, Альбинин отец.
Лидия тогда растерялась и не ответила, что однокомнатная квартира, в которую пришел отчим, и куда принесли из роддома Альбину, осталась после ее бабушки, папиной мамы. И отчим, Альбина, да и их мать к ней не имели никакого отношения.
Сестры не общались почти пятнадцать лет, а потом Альбина прислала письмо, в котором звала в гости, писала, что родные люди должны прощать былые обиды, и в жизни бывает разное, и роднее ее, Альбины, и ее дочки Анечки, у Лидии все равно никого нет. Лидия ответила, но в гости не поехала. Хотя с тех пор сестры иногда писали друг другу, обида от той далекой встречи жила где-то в глубине души Лидии Александровны.
И когда недели через две после похорон Альбина, переминаясь с ноги на ногу, и заискивающе заглядывая в глаза сестре, сказала, что надо бы завещание написать на Анечку, а ещё лучше продать Лидину квартиру и на эти деньги купить две в их родном городке, Анюте и Лидии, та промолчала и только поджала губы.
А через пару дней Альбина засобиралась домой, прощание было скомканным и торопливым. На перроне Альбина вытирала сухие глаза носовым платком, настойчиво звала в гости, и что-то говорила о бедах и тяготах одинокой старости и том, что они с Лидой будут вместе ходить на могилку к матери.
Лидия проводила родную сестру без сожаления. Нет, никуда она не поедет. В этом городе теперь могилка ее Петеньки, и это, как и сорок три года жизни, связало ее с городом, в который она приехала в качестве молодого специалиста. А еще здесь жили Наталья, Юля, Валерка и маленькая Сонечка.
С Натальей Лидия была знакома с ранних лет, ходили в одну школу, хотя в разные классы. Впрочем, школа была небольшая, еще довоенной постройки, всего три параллели, так что девочки были знакомы чуть ли не с первого класса. А дружить начали только в институте.
В большом городе, где все чужое и безразличное, они встретились за день до того, как вывесили списки поступивших. Каждая пришла на день раньше, надеясь, что вдруг заветный листочек уже появился. На следующий день они уже заранее договорились о встрече, и вместе шли от остановки к институту, надеясь на чудо и замирая от волнения.
К взаимному восторгу обе были в списке. Каждая сначала нашла свою фамилию, потом фамилию приятельницы, а найдя, девушки с визгом и смехом бросились друг другу на шею. Вот с того дня они стали подругами на всю жизнь.
После пятого курса молодые дипломированные специалисты Лида и Наташа с замиранием сердца ждали распределения. Им все равно куда, только бы вместе. Вот таким образам оказались они в далекой Сибири.
Первые полтора года все делили на двоих: комнату в общежитии, нарядную бельгийскую кофточку, принесенные поклонниками шоколадки. Потом Наташа вышла замуж, а вскоре и Лида встретила своего Петеньку. Из женского общежития перебрались в семейное, спустя время, как молодые специалисты, получили квартиры. Обзавелись друзьями и приятелями, живи и радуйся.
Они бы и радовались, но была у подруг и одна печаль, что сближала их и связывала больше, чем студенческая молодость. Ни в той ни в другой семье на было детей. Наталья, будучи беременной, неудачно упала и потеряла малыша. И сколько потом не старалась, но долгожданная беременность не наступала. А Лиде судьба не послала даже этого короткого ожидания счастья.
Лидия вместе с мужем прошла по всем врачам, ездила к каким-то бабкам, да только долгожданная беременность все не наступала. И никому ведь не расскажешь о беде, не поделишься. И только Наташке можно открыть сокровенное, а потом, обнявшись, плакать вместе с ней.
Хорошо еще, что Петенька ребенка вроде бы не очень хотел, а вот Наташкиному мужу подавай наследника. Точно не мужик, а баба, чужих деток взглядом провожал. Им с Натальей уже за тридцать было, когда он ушел к другой женщине. Там и посмотреть не на что, ни кожи ни рожи, зато двое детей. Через полгода вернулся, Наташенька поплакала и приняла.
В тот лето, когда похоронила Лидия мать, случились в жизни ее подруги два события: долгожданная беременность и неожиданный, особенно в данной ситуации, и окончательный уход ее мужа. Ушел подлец от беременной жены, от родного дитя, к той, другой, проклятой разлучнице.
Встретив его на улице, Лидия подошла, хотела пристыдить. Но тот головы от ее слов не опустил, выслушал все молча, только сказал:
- Ты, Лида, прежде чем судить, сначала в ситуации разберись. Ты знаешь, - начал было он, и неожиданно замолчал, отведя глаза в сторону. А потом развернулся и ушел.
Значит есть все-таки хоть какая-то совесть у человека, хоть на ломанный грош, подумала тогда Лидия. Решила, что пойдет поговорить с ним позже, но тот вскоре уехал, прихватив новую жену и двоих ее отпрысков.
В другое время Лида, может быть, и позавидовала бы позднему материнству подруги, но зависти к Наталье не было. Да и как можно завидовать женщине, которую беременной бросил муж. Помогала, как могла, из роддома встречали вместе с Петей.
И только когда Петр ушел, а крошечная Юлька уснула, рассказала Лидия подруге о ссоре с сестрой, о нанесенной ей обиде, о том, как проплакала она все двое суток обратной дороги, лежа на верхней полке купе спиной к соседям.
- Мать она схоронила, понимать надо, горе у человека, - объясняла вновь входящим попутчикам словоохотливая старушка в аккуратненьком белом платочке, для приличия понижая голос до шепота.
Но не смерть матери так горько оплакивала Лидия. Обида, нанесенная сестрой, терзала и грызла ее. Не наследство волновало женщину, а слова молодой Альбины, нагло выставившей свой беременный живот:
- У меня ребенок скоро будет, мне квартира нужнее. У тебя все равно детей нет…
И именно слов этих, тона, которым они были сказаны, не могла простить сестре Лидия.
Так что в крестные к Юлечке Лида назначила себя сама. А как же иначе, все равно у Натальи ближе нее никого нет. Юля росла, заполняя собой вакуум в жизни двух женщин. Петр к ребенку был почти безразличен, но когда жена тратила деньги на подарки для крестницы, не ворчал и не спорил.
Наталья, точно чувствуя это безразличие, без Лидии в дом к ним не ходила. Нечего надоедать, у Петра свои интересы, а у них свои. Впрочем, если о помощи просили, мужчина не отказывал. Иногда, в плохую погоду, забирал девочку из бассейна, когда Наталья попала в больницу с перетонитом, Юля жила у крестной две недели и муж ее не возражал. Ну, а когда сама Юлечка заболела, так он объездил весь город и обзвонил всех знакомых в поисках какого-то дефицитного лекарства.
Со временем Петр даже стал заботиться о Юле, и, принося премию, говорил жене:
- Купи что-нибудь девчушке, все-таки не чужая. Пусть порадуется.
Лидия покупала с радостью. Много ли им с Петром двоим надо, а Юленька любой мелочи рада. Ребенок без отца растет, надо помочь.
- Твой-то не пишет? – спросила как-то Лидия подругу.
- Нет, - ответила Наталья и отвернулась.
А спустя время завела какой-то странный разговор:
- Одной моей знакомой муж изменил с ее подругой. Никакой любви, один раз, случайно. Так она его из дома выгнала. Он на коленях стоял, прощения просил. А она ни в какую. А я думаю, что надо было простить.
- Ты с ума сошла? Я бы не простила, - резко ответила Лидия, - Наташенька, неужели твой опять нарисовался? Наташка, гони. Он уже раз возвращался, а потом снова ушел. Не вздумай прощать!
Наталья отвернулась и заплакала. Больше эту тему она не поднимала. Лидия из деликатности тоже обходи стороной, коря себя за резкий ответ. Ребенок растет без отца. Все-таки козел бывший Натальи. Чужих детей воспитывает, зато родную кровиночку бросил. А ведь казался приличным человеком. Ну да ладно, втроем они одного ребенка точно вырастят, не хуже других будет.
И Юленьку вырастили. Все как положено, и бассейн, и музыкальная школа, и поездки на море. А сколько денег они на репетиторов потратили. Ну а что, юрфак это вам не шутка, там конкурс о-го-го.
Когда Юля выходила замуж, Лидия Александровна с Петром Сергеевичем тоже вложились по полной. Родители жениха думали, что они родные. И на свадьбе молодым подарили столько, что гости ахнули.
А когда Юля родила Валерочку, тут Петр Сергеевич точно сошел с ума. Суетился больше родного дедушки. Прорвало к седьмому десятку, просто фонтан родительских чувств. Всю жизнь дети были не нужны, а тут здрасьте пожалуйста.
Подруги над ним сначала смеялись, а потом стали обижаться, нашелся, ближайший родственник. Вот бы к Юле так когда-то относился. Может Валерочку любит, потому что мальчик. И в детский садик за ним бегом бежит, из школы встречает, и на рыбалку с собой берет…
Когда сестра Петина у них гостила, она тоже Валерочку видела. Лидия Александровна ей со смехом говорит, вот, внук наш, мальчику тогда лет шесть было. Золовка на Лидию так странно посмотрела, а потом Валере купила пожарную машину. Лидия Александровна еще шутила, ты что, говорит, тоже к Валерочке в бабки записалась. А что, мы не против.
Когда Петр Сергеевич заболел, Юля и Наталья Константиновна отплатили за все добро, которое видели от них. Тогда уже они вместе с Юлиным мужем искали врачей, покупали лекарства, возили его на консультации, потом на реабилитации. Петр Сергеевич сетовал, что столько хлопот доставляет Юле и ее мужу.
- Ну что ты, дядя Петя, - успокаивала его Юля, - мы же родные люди. Сколько вы с тетей Лидой добра нам сделали. Ты только выздоравливай, только… - тут Юля замолчала.
- Я не умру Юлечка, не умру. Я еще дочку твою хочу понянчить.
Дочку Юля родила через полтора года, и Петр Сергеевич, проживший после операции еще три года, успел понянчить и Сонечку.
Первый год после смерти мужа Лидия Александровна не хотела выходить из дома, белый свет был не мил. До сорока дней еще как-то держалась, не верилось, что нет ее Петеньки. А как поминки отвела, так и пришло окончательное осознание потери.
Родные люди вытянули ее из омута отчаяния. Юля с мужем путевку в санаторий купили, надо, говорят, отдохнуть. Наталья Константиновна с дочерью то в гости к себе зазовут, то сами забегут. Так, без приглашения, почти случайно.
Бывало, что Юля с Сонечкой просто мимо проходили, и вдруг так чаю захотелось. А в кулинарии около дома тети Лиды такие пирожные замечательные, вот она и купила. А то Валерочка просит, поедем к тебе, баба Лида, на дачу. У тебя такие яблоки сладкие.
Ничего, ожила Лидия Александровна, иногда даже улыбаться стала. Нечего ей раскисать, у Юленьки дочка скоро в садик пойдет, если у Натальи вдруг давление, кто ребенка заберет? А школа начнется? Сонечку встречать и провожать надо.
Субботним утром Лидия Александровна решила перебрать вещи Петра Сергеевича. В кладовке, среди удочек, старой рыбацкой куртки и прочих вещей нашла она и портфель мужа. С ним он когда-то давно ходил на работу, потом в него складывал грамоты и рацпредложения. Было время, когда Петр гордился этими достижениями, а когда государственный завод продали частникам, забросил портфель с бумагами на дальнюю полку в кладовой и запретил жене вспоминать о нем.
Лидия Александровна щелкнула блестящим замочком и вытащила некогда дорогие ее мужу бумаги. Зачем-то проверила карманы, включая маленький, скрытый большим, потайной карманчик. В нем-то она и нашла несколько обрывков порванного некогда письма.
Повинуясь неожиданному порыву, Лидия Александровна разложила клочки на коленях. Бисерный, аккуратный почерк Наташи она узнала бы из тысячи, слишком часто молоденькая Лида готовилась к экзаменам по ее лекциям.
«…было ошибкой…», « я рассказала мужу…», «…ольше не повторит…» «не говори Ли…», «Юля…»
Господи, что это? Кому не говори? «не говори Ли…» - это «не говори Лиде». О чем не говори? Что было ошибкой? Что больше не повторится? О чем Наталья рассказала мужу? Причем здесь Юля?
Из клочков порванного письма, из воспоминаний, как из пазлов, стала складываться картинка. Что когда-то в ответ на ее обвинения и упреки хотел сказать и не сказал Натальин муж? И эта история, рассказанная Натальей якобы про какую-то знакомую, у которой муж и подруга один раз…
И почему Петр так любил Валеру? Почему его сестра когда-то так посмотрела на мальчика, а потом на Лиду. Нет, этого не может быть.
Юленька, она просто вылитая Наташка. А Валерочка, на кого похож он? Петр был блондином, а у Валеры волосы темные. Лидия Александровна трясущимися руками достала детскую фотографию своего мужа. С фотокарточки, сделанной в советском фотоателье много лет назад, на нее смотрел сын Юли.
Телефон разрывался от звонков несколько часов, но Лидия Александровна не реагировала. Потом резко позвонили в дверь, а спустя минуту замок стали открывать своим ключом. На пороге стояли, приехавшие одновременно, Наталья Константиновна и Юля с дочкой на руках.
- Лидочка, что случилось? - бросилась к подруге женщина.
- Тетя Лида, что с тобой, ты на звонки не отвечаешь, мы с мамой перепугались. У тебя все хорошо? – беспокоилась Юля.
- Все хорошо, мои родные. Простите, что напугала, - ответила она, поднимаясь с дивана, - пойдемте пить чай.
За несколько часов она обдумала многое. Что же, жизнь почти прожита. И, наверное, права Альбина, написавшая много лет назад, что «родные люди должны прощать былые обиды, и в жизни бывает разное». Да, бывает разное, и роднее Натальи, Юли и ее деток у нее, Лидии, никого теперь нет, и уже не будет.
Заваривая чай, Лидия Александровна подумала, что надо бы написать завещание на Юленьку и ее детей. Они и Наталья - ее единственные родные люди в этом мире.