Утро первого января в коммунальной квартире началось с того, что на общую кухню вышла Татьяна. Еще вокруг тишина, казалось, что все спят, но нет – около мойки стоял Иван и пил воду из-под крана.
- О, уже присосался, - усмехнулась Татьяна. – Сушит тебя?
- Ага! Перебрал маленечко.
- «Перебрал маленечко» – это твой ежедневный диагноз.
- Танька, не журчи! У нас же сегодня водяное перемирие.
- Ладно, не буду, скоро все проснуться, будем отмечать это водяное перемирие. Можешь поспать часок, Люба проснётся, накроем стол, хоть поешь нормально. Небось со своими дружками опять консервами закусывали?
- Не только. В супермаркете еще и «Оливье» купили, скинулись.
Выражение «водяное перемирие» было взято с мультика про Маугли. В этот день было запрещено ругаться с соседями по коммуналке – так уж повелось. За три года никто из соседей не менялся, поэтому был принят такой закон – как бы кто-то не злился друг на друга, какие бы обиды не накопились, но первого января никаких ссор и обиды забываются хотя бы на этот день. Всем должно быть весело – на кухне накрывался общий стол, соседи приносили свои салаты и закуски, недоеденные за их новогодним столом, салаты «реставрировали», по-новому украшали и дружно праздновали всей квартирой.
Комнат было шесть, из которых одна – чаще всего закрытая. Жил там моряк, который периодически уходил в моря, а когда появлялся, то только иногда ночевал. Знакомств с соседями он особо не заводил, да и к нему никто не лез. Во второй комнате жила семья Петровых – хорошие люди, супругам около тридцати лет, сынишка маленький. В третьей – сорокалетняя Люба, которая с мужем то сходилась, то расходилась, в четвертой – Татьяна с дочерью-подростком Мариной, в пятой – забулдыга Иван, а в шестой – одинокий и пожилой Степан Захарович.
Именно Степан Захарович придумал такое определение как «водяное перемирие» с общим застольем в их квартире, а Татьяна, как главная активистка – его подхватила. Степан Захарович рассказывал о себе немногое – был женат, детей нет, жил в поселке, жена умерла, а дом сгорел. Он продал землю, купил себе комнату.
- А что? – говорил он соседям. – Мне многого не надо. Главное я среди людей. Надеюсь, вы подадите мне стакан воды, если вдруг что со мной случится?
Все кивали, любили Степана Захаровича. Ему 73 года, но еще крепкий мужчина, в стакане воды не нуждается. Да и вообще – в коммуналке крупных ссор не было, так – просто придирки иногда друг ко другу. Женщины, бывало, что делили место у плиты, из-за графика уборки ругались, да и по разным мелочам, но не враждовали. Иван иногда досаждал – приходил «в стельку», не стоял толком на ногах, шатался, рушил все то, что стояло в коридоре. Петров его по-мужски старался прижучить, но у женщин это выходило лучше – полотенцами и тряпками гнали его в свою комнату, чтобы он там отоспался. Хорошо хоть дружков домой не водил, и на этом ему спасибо.
Новый Год обычно встречали все по комнатам – Петровы у себя, Люба с Таней иногда вместе, если Люба не сходилась на время с бывшим мужем, Иван уходил к друзьям, а Степан Захарович не любил этот праздник. Он заранее поздравлял соседей, закрывался у себя, включал старенький компьютер и до утра его не видно и не слышно. Только утром он охотно приходил на общий праздник и приносил свои деликатесы на стол.
- Доброе утро, Танюша, с наступившим тебя!
На кухню вышла Люба с красными глазами - то ли не выспалась, то ли плакала. Этот Новый Год она отмечала с бывшим мужем, все могло быть, любой вариант.
- Привет, и тебя тоже. Что случилось? Страсть или разлука?
- Выгнала я Лешку. Теперь уж навсегда. Другую нашел, признался, что разрывается между мной и ею – не знал с кем праздновать, но выбрал меня. Представь, какое благородство с его стороны?! Убила бы гада!
Таня кивнула и усмехнулась – да уж, «навсегда». Сколько у этого гуляки Лешки было других и все время Люба разбегается с ним «навсегда». Потом страдает, назад принимает.
- Что ты усмехаешься? Правда ведь – навсегда!
- Охотно верю! Ладно, давай тащи то, что у тебя на стол есть, будем украшать. Сейчас Ленка Петрова уже выйдет помогать. Ванька тут недавно у крана торчал, воду хлебал, я его отдохнуть на час отправила. Степан Захарович еще спит, да и моя Маринка тоже отсыпается.
Потихоньку стали просыпаться все – стол накрыт, украшен, можно и праздновать. Даже Иван за час успел выспаться и привести себя в порядок, нашел рубашку чистую. Пожали с Петровым руки, мол – обиды в прошлом, все забыли.
- Что-то наш Степан Захарович никак не проснется? Странно – жаворонок он вроде, всегда из первых был на водяном перемирии, помогал нам стол накрыть. Спит, наверное, крепко.
Вроде и за стол сели, но никто не мог даже рюмку поднять без пожилого соседа.
- Маринка, стукни-ка ему в дверь, - сказала Татьяна дочке. – Позови его.
Марина постучала. Позвала. Никто не открыл и даже не отозвался. Странно. Все подошли к двери, и каждый попытался стукнуть и позвать.
- Что же он - так крепко спит, что ли?
- Я думаю, что не спит! – с трагической ноткой в голосе сказал Иван. – Отправился к праотцам, царствие ему небесное.
Иван даже перекрестился.
- Ты что такое несешь, идиот? – зашипела Татьяна.
- Понимаешь, я, когда пошел к друзьям, я прямо почувствовал, что такое может случиться. Было это часов в десять или одиннадцать вечера. Иду по коридору, а на встречу мне идет Степан Захарович. Был он какой-то бледный, то ли больной, то ли взволнованный. Стоял, одной рукой дверь открывал ключом, другой за грудь держался где-то в области сердца. Увидел меня и даже растерялся почему-то. Я его поздравил с наступающим, он попытался улыбнуться и тоже меня поздравил. Я спросил у него – как здоровье, он сказал – хорошо! Но, видимо, было уже нехорошо!
- Да что там тебе покажется с синих глаз? Наверное, уже к тому моменту напился, если не помнишь даже сколько времени было.
- Да трезвый я был, клянусь! Ну так если только чуть-чуть, маленечко.
- Почему ты нам ничего не сказал?
- Ну я же говорю – к друзьям спешил. Да и он мне сказал, что хорошо себя чувствует, а сам весь бледный.
Все стали вспоминать, когда последний раз видели Степана Захаровича. Оказалось, что за новогодней суетой никто толком и не видел – ну так, пару раз на кухне вечером.
- Может он уехал куда-то отмечать?
- Да куда? Он одинокий, и только мы ему семья. Он не любит отмечать Новый Год, но всегда выходит на водяное перемирие. Что-то и правда с ним случилось.
- Да что вы гадаете? – спросила Марина. – Позвоните ему на телефон, послушайте под дверью, если телефон звонит, то он дома.
Хм, что-то никто сразу не догадался. Взяли телефон, набрали номер Степана Захаровича, прислушались – из комнаты донесся звонок. Значит и правда что-то случилось. Все трагически замолчали, переглядываясь друг с другом.
- Что будем делать? – спросил Иван. - Дверь взламывать?
- Да подожди ты ломать. Так нельзя. Сбегай, Вань, посмотри его комнату со стороны улицы. Благо у нас первый этаж. Может что и увидишь.
Иван сбегал, вернулся расстроенный.
- Шторы наглухо закрыты, вообще ничего не видно, придется дверь ломать.
- Нельзя так просто ломать! – возмутилась Татьяна. - Еще какой-нибудь криминал нам припишут. Надо вызывать полицию и только тогда взламывать двери. Да, невеселый у нас праздник получается, как бы в поминки не перешел.
Полицию вызвали. Пока ждали, сидели за столом молча, к еде не притрагивались. Только Ваня хлопнул стопку, потому что читал себя виноватым в этой ситуации, муки совести хотел заглушить.
- Не досмотрел я, не догадался, - всхлипнул Иван. – Жаль, одинокого старика, ушел к праотцам в новогоднюю ночь, один, всеми позабытый.
- Да погоди ты ныть! Еще ничего не известно.
- Да как же не известно, мы же все всё понимаем, что случилось. Вот если я вчера обо всем сразу догадался, я бы ему сказал…
Тут дверь коммунальной квартиры открылась, и на кухню зашел живой и невредимый Степан Захарович. Да и не один, а с какой-то пожилой женщиной лет семидесяти. Она смущенно улыбалась, глядя на собравшихся за столом соседей. Те сидели с вытянутыми лицами и молчали.
- Захарович, ты живой? – спросил Иван.
- Да, и простите, что опоздал на водяное перемирие и вам не смог сообщить. В спешке оставил телефон в своей комнате.
Все оживились, обрадовались, позвонили в полицию, отменили вызов. Оказалось, что еще никто к ним не выезжал – работы и так хватает. Степана Захаровича вместе с его спутницей Натальей усадили за стол. Первый тост – с Новым Годом, а потом пошли расспросы: как же так получилось, что Степан Захарович исчез таинственным образом, и никому ничего не сказал.
- Понимаете, как получилось, - смущенно начал он. – Я действительно не люблю отмечать ночью Новый Год, с тех пор как не стало моей жены. Да и вообще – ну чего я, старик, попрусь ночью в ваши молодые компании, неловко это как-то. Вместо этого я включал компьютер и общался там с теми, кто не спит. Да и вообще – всегда интересно познакомиться там с другими людьми. А два месяца назад познакомился в интернете с Натальей. Она тоже живет одна, дети и внуки далеко. И вот именно вчера к нам пришла идея встреть Новый Год вместе, она меня пригласила. Спонтанно так.
- Да нас почему вы не предупредили?
- Постеснялся. Я же еще Наталью не видел, только по интернету и по телефону с ней общался. А вдруг бы что-то не так пошло? Вы бы подумали – старый дурак, на авантюры его потянуло, женихаться вздумал. Стыдно было.
- А за сердце зачем держался, бледный весь был? Я же видел!
- Я не держался, это я под курткой цветы прижимал, не хотел, чтобы кто-то видел, стеснялся. А бледный был – волновался! Вот и весь секрет. Переоделся, поехал, даже телефон дома забыл в спешке.
Ну и слава богу! Отметили, как всегда, прекрасно. С тех пор Степан Захарович живет у Натальи, третий год уже, но всегда исправно первого января они приезжают на «водяное перемирие». Весело здесь!
