Мой перевод с итальянского статьи Дж. Клузера "Новые интерпретации концепции травмы"
Психоаналитическая теория и практика были обусловлены своим рождением понятием травмы, унаследованным от Шарко. Однако в клинической картине монотравматической истерии Шарко Фройд с самого начала склонялся к истерическому психоневрозу, вводя тем самым оригинальный дифференцирующий элемент.
Если принять во внимание начальный период творчества Фройда, вплоть до 1892 года, не только аналогии, но также и существенные различия, по-видимому, существуют между двумя истерическими формами. Та, которая изучается парижским маэстро, вписывается в классическую медицинскую традицию и представляет этиопатогенез, характеризующийся насильственным, уникальным внешним событием, которое застаёт человека врасплох, подвергая его жизни риску и сильно изменяя психофизическое равновесие. Та, которой занимается Фройд, в начале вместе с Брейером, наоборот, представляет собой личные истории психических травм, по большей части, повторяющихся, со страданиями и сильной эмоциональной болью, которые произошли в прошлом, которое, по мере продвижения психоаналитического исследования, имеет тенденцию постепенно переходить от взрослой жизни к детской. Акцент делается не столько на самом травмирующем событии, сколько на конкретной его репрезентации, которая, устраняясь, функционирует как инородное тело внутри психической структуры, производя в нем неизгладимый патогенный эффект.
Уже с 1892 года (Черновик А для Флисса) Фройд, на основе собственного клинического опыта, стал все больше убеждаться, что только травматические переживания детства сексуального соблазнения со стороны взрослых были ответственны за происхождение неврозов. Это сгладило качественное различие между травматичной истерией Шарко и психоневротической истерией Фройда: в обоих случаях преобладает внешний травматический элемент, в основном уникальный, который действует неожиданно на психический аппарат, дезорганизуя его.
Принципиальное различие между двумя формами оставалось, однако, в способе действия травмы, который для второй формы был бы не немедленным, а отложенным. Намёк на эту оригинальную теорию патогенеза невротических симптомов в два этапа, названный Nachträglichkeit, — немецкий термин, который я заменю на французский, который в настоящее время больше используется в психоанализе, après coup — уже присутствует в работе Фройда, начиная с «Проекта психологии»: “мы всегда находим, что удаляется память, которая только позже становится травмой”.
Я вернусь позже к этой концепции, которая кажется мне очень важной, чтобы иметь возможность сформулировать новые интерпретационные гипотезы о роли, которую травматическое событие может иметь в психической экономике человека.
На данный момент эта цитата служит для того, чтобы подчеркнуть, как наследие Шарко было, с самого начала, оригинально переработано новой психоаналитической теорией. Патогенное действие, развивающееся в два этапа, предполагает свержение классической объяснительной схемы медицинского типа, при которой субъект пассивно подвергается травматическому вреду. В новой психоаналитической схеме есть первый момент, который во всех отношениях следует считать травматическим, который вместо этого не получается таковым, и второй момент, казалось бы, эмоционально нейтральный, который трансформируется в травматический субъективным процессом фантазматической и репрезентативной переработки. Таким образом, это будет не “отложенное действие”, а скорее “ретроактивная” причинность "настоящего в прошлом", как хорошо предлагают Баранжер и др. (1988).
В своём знаменитом письме Флиссу от 21 сентября 1897 г. Фройд отказался от теории травматического инфантильного соблазнения взрослыми, но, конечно, не от теории обольщения tout court, как это утверждал недавно Дж. Мэссон, канадский автор The Assault on Truth. Тогда он заменит её на идею “невинного” соблазнения, раннего и непреднамеренного, материнскими фигурами, которые обеспечивают раннюю телесную заботу об очень маленьких детях. По-прежнему в письме Флиссу от 3 октября того же года, Фроойд намекнул на эту форму обольщения, которую он сам претерпел со стороны кормилицы и матери, которую он украдкой видел обнаженной во время путешествия, совершенного с ней в раннем возрасте.
Балинт (1969) вспоминает, что это изменение курса, которое привело Фройда к тому, что в генезисе невротических симптомов роль бессознательных фантазий по сравнению с внешними травматическими событиями была впервые раскрыта им в письменной работе, только восемь лет спустя, в 1905 году («Три очерка по теории сексуальности»). Это должно было показать, как Фройду, вероятно, было трудно примирить эту новую теорию с предыдущей.
Затем его внимание обратилось к изучению проявлений и конфликтов детской сексуальности. Кровосмесительные и агрессивные эдипальные фантазии сменялись фигурами внешнего обольщения, определяющими факторами в генезисе патологии взаимоотношений ребенка с окружающим взрослым миром. Таким образом, со стороны Фройда был не полный отказ от детской травматической теории, а ее восстановление. Основа возможных сексуальных травматических условий расширилась от одного события до более общих и парадигматических ситуаций детского психо-аффективного развития, таких как Эдип, кастрация, половая жизнь родителей, которые позже, начиная с 1915 года, будут сгруппированы под термином «первичные фантазмы" («Сообщение об одном случае паранойи, противоречащем психоаналитической теории»).
Интересно в этой связи вспомнить недавнее дополнение, внесенное Лапланшем в теорию обольщения Фройда (1987). Под термином обобщенного обольщения он выделяет форму обольщения, так сказать "физиологическую", как вездесущую и присутствующую в асимметричных отношениях ребенка со взрослым. Последний предстал бы перед первым, неизбежно, как носитель сообщений - “загадочных” и обольстительных, деформированных собственной бессознательной сексуальностью. Даже самые невинные жесты и общение взрослого потенциально могли бы соблазнительно стимулировать ребенка, создавая в нем ситуации непонятного и не удовлетворяющего возбуждения. Таким образом, для этого автора также существовала бы форма обольщения, неизбежная в психосексуальном развитии ребенка и связанная с понятием травматизма. Положительное или отрицательное значение для развития таких обольстительных переживаний, которые начинаются в инфантильном периоде, но которые также будут характеризовать каждое отношение взрослого к «загадочным значениям» другого еще не все, будет зависеть от более или менее большого разрыва между загадочностью передаваемого сообщения и способностью декодировать получателя.
В свете новых гипотез обольщения Фрейд приступил к переформулировке метапсихологии травмы в работе «Лекции по введению в психоанализ» (Урок 23 «Пути симптомообразования»). Фактор травматический, хотя и не совсем упускается из виду, был интегрирован с другими, как сексуальная наследственная конституция, первичные фантазмы, последующие конфликты взрослой жизни, для формирования «серии дополнительных» факторов, которые вносят вклад в генезис невротических симптомов.
В то время как с этой метапсихологической формулировкой Фройд значительно релятивизировал важность травматического фактора, одновременно, в те же годы и, возможно, даже под влиянием военных событий, он снова стал интересоваться травматическими неврозами (введение в книгу “Психоанализ и военные неврозы”, 1919). Внимание к этой форме невроза, которая была бы отключена от связей с детским прошлым и полностью зависела от внешней травмы, способной подавлять и дезорганизовывать Я, кажется, возвращается к Фройду как из далекого прошлого, почти желая компенсировать его пренебрежение ею. Понятие травматического невроза будет сохраняться наряду с неврозами переноса, даже в последующей и окончательной разработке травматической теории 1925 года («Торможение, симптом и страх»).
Кажется, что для Фрейда было трудным признать существование невроза, который бы не коренился в бессознательном и в детском прошлом, и об этой теоретической дилемме он обеспокоится в «Сборнике психоанализа»: "Последующая невротическая болезнь восходит во всех случаях к этой детской прелюдии. Возможно, исключением из этого правила является так называемый травматический невроз: его отношения с детским состоянием до сих пор уклонялись от исследований”.
Мы тоже вместе с Botella (1988) можем задать себе этот вопрос по поводу травматического невроза: почему Фройд так настаивал, до конца своей работы, на защите гипотезы об автономном существовании формы невроза с этими характеристиками, которая, по-видимому, противоречит всей эволюции его многолетних размышлений на эту тему? Постараюсь позже дать ответ, по крайней мере, на этот вопрос. Здесь я ограничусь тем, что вспоминаю, как в уже упомянутой работе 1919 года, почти в попытке компромисса, Фрейд пытался найти общую основу между неврозами переноса и травматическими неврозами:"после полного устранения того, что лежит в основе каждого невроза, его можно с полным правом определить как реакцию на травму, как элементарный травматический невроз”.
Автор: Сергей Костенко
Психолог, Клинический психолог
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru