20 декабря родилась Евгения Гинзбург (1904-1977). Имя её известно благодаря автобиографической книге "Крутой маршрут".
Этот роман - свидетельство о женском опыте выживания в котле сталинских репрессий. Не единственное свидетельство, но первое, столь громко прозвучавшее ещё в советское время.
Историк партии, кандидат наук, убеждённая коммунистка Евгения Гинзбург была арестована в 1937 году по надуманному обвинению в троцкизме. Молодая, красивая женщина, мать двоих детей была приговорена к 10 годам исправительно-трудовых лагерей и отправлена на Колыму. Ее муж, Павел Аксенов также был репрессирован, о его судьбе (он выжил в лагерях) Евгения Соломоновна узнала только после своего освобождения. Старший сын Алёша погиб в годы войны. Второй сын, будущий знаменитый писатель Василий Аксенов, в 4-летнем возрасте попал в детский дом и снова увидел маму только через 10 лет.
Растоптанная жизнь, разрушенная семья, унижения и насилие, страшные реалии лагерей, подлость и благородство людей, оказавшихся в самых невыносимых условиях - обо всём этом рассказывала Евгения Гинзбург в своём "Крутом маршруте", чтобы следующее поколение смогло поверить, что это действительно было и было так.
Мы верим, Евгения Соломоновна. Как никогда, верим.
"Все это кончилось" - с этих слов начинается текст "Крутого маршрута". И это очень обнадеживающая строчка в условиях, когда надеяться почти не на что.
"Да, люди искали всевозможные варианты выхода, и те, у кого здравый смысл, наблюдательность и способность к самостоятельному мышлению перевешивали навыки, привитые догматическим воспитанием, те, над кем не довлела почти мистическая сила "формулировок", иногда находили этот выход"
"...С другой стороны шла начинающая писательница из Вологды. Я запомнила экстатическое исступление, с которым она шептала: «Видела Сталина. Теперь можно и умереть…». И хорошо запомнила вспыхнувшее во мне в ответ чувство раздражения и отчетливо прозвучавшее в моем мозгу слово: «Идиотка!»"
"Зло с большой буквы, почти мистическое в своей необъяснимости, кривило передо мной свою морду. Не то сон, не то явь. Какие-то чудовища с картин Гойи наползают на меня"
"Эгоизм страдания, наверное, более всеобъемлющ, чем себялюбие счастливых"
"Вот сегодня, например, мы заговорщическим шепотом ВЫДАЕМ друг другу Гумилева. Как он утешает здесь! Как отрадно вспомнить здесь, на Эльгене, что далеко-далеко, на озере Чад, изысканный бродит жираф. Так и бродит себе, милый, пятнистый, точно ничего не случилось. Потом, перебивая друг друга, вспоминаем от начала до конца стихи о том, как старый ворон с оборванным нищим о ВОСТОРГАХ вели разговоры. Это самое главное: уметь помнить о восторгах даже на верхних эльгенских нарах…"