Видавшая виды телега, влекомая бодро ступающей пегой лошадкой, тихонько поскрипывая на ухабах, катила через лес. На искусно подогнанном самодельном сиденье восседал седобородый дед Максим, который ехал из деревни Ниновка, проведав внучат, а также дочку и зятя.
По заросшей травой грунтовке хорошо если пару раз в неделю кто-то ездил или пешком ходил, потому уже добрых полчаса старику никто не попадался. Никаких людей: только трели птиц, посвистывающий среди веток лёгкий ветерок, скрип осей и жаркое солнышко, то и дело появляющееся среди сплетшихся над продавленными колеями крон деревьев. Нет ни одной людской души окромя пенсионера, да и не нужно ему было.
Два дня прогостил у зятя дед Максим, наговорился с родственниками, наигрался с внуками и теперь, преисполненный хорошего настроения, песенку из далёкой молодости насвистывал себе под нос. Вспомнил, как его давно умершая прабабка наказывала, что свистеть не только в доме, но и в лесу нельзя, а то досвистеться можно до того, что лешак к тебе из чащи пожалует и утащит в глушь. Посмеялся Максим мысленно над далекими, почившими в необразованности предками. Удумают же такое – лешак. Мол, знаем мы этих лешаков: шляются с ружьями вне сезона и без лицензии, хоронясь от егерей. Снова переключился на мысли о семье.
Каждая такая поездка в радость была старику. Его дочь, Наташа ещё пятнадцать лет назад как из дома упорхнула, вышла замуж за домовитого парня из Ниновки. Произошло это почти сразу после смерти жены Максима, сердобольной и суетливой Маруси, с которой прожили они душа в душу сорок один год.
С тех пор Максим один и куковал. Погоревал положенное время, да и жил себе потихоньку, возился со скотиной и огородом, про оставшуюся родню не забывал. Во всех деревеньках, включая и его родимую, давно уже с гужевого транспорта на нормальные автомобили перешли, а он всё никак не мог отказаться от лошади. Привычка, ничего не поделать. К тому же малолетние внуки обожали на телеге покататься, особенно верхом на душистом сене, возимом дедом с заречного луга. В округе то настоящие телеги с настоящими лошадьми почитай с десяток лет как перевелись, а тут вот она – уникальная возможность.
В общем, не собирался Максим избавляться от лошади и телеги, хоть и технику себе прикупил для сельхозработ. Третий год пошел, как небольшой трактор у него во дворе имелся. Он им и себе и соседям, огороды боронил и культивировал. Работал он много, дабы дурные мысли от одиночества в пустом доме в голову не лезли. За работой-то оно и время летит ого как, не уследишь.
Только последние пару дней он себе выходные устроил. Однако к ночи надо было вернуться, поскольку завтра ему нужно было вставать рано и начинать копать изрядный участок картошки. Неделю возиться предстояло не меньше, учитывая, что и забор подправить надо, и сено привезти. Работы невпроворот. Зато зять ему новый хлыст подарил, крепкий, красивый, ручной работы, с металлическим вплетением в кожаные косички. Лошадь, конечно, хлестать таким жалко, поранить можно, а вот перед другими стариками похвалиться – в самый раз. Зять подобные вещицы мастерил десятками на продажу, хобби у него такое было. Кнуты, топоры с гравировкой и вороненые серпы покупали люди из города на сувениры, вот зятек и родственника не обделил.
Едет, значит,Максим, плавно покачиваясь вместе с телегой на неровностях колеи, другую уже мелодию насвистывает, и вдруг слышит ещё свист. Чужой свист, незнакомый, не птичий, не людской. Пронзительный такой, музыкальный, переливается волной, аж душу режет. Замолк пенсионер, заоглядывался по сторонам: да что увидишь в пышной зелени кустов, примыкающих к самой дороге. Раньше из таких кустов на проезжего разбойникам бы выпрыгнуть и ограбить - милое дело, да времена уже не те. Перевелись нынче грабители, а вернее, засели в лоснящихся пиджаках, в высоких кабинетах. По-крупному нынче грабят людишек, не мелочатся. А из кустов уже редко кто нападёт.
Потому без страха Максим озирался, из чистого любопытства. Остановил лошадь, привстал на козлах, всё одно – никого не увидел.
Собрался старик двигаться дальше, вожжи в руки взял и глаз потёр, показалось, что мошка мелкая попала. Едва убрал руку от лица, собрался хлестнуть лошадку, да так и застыл с открытым ртом.
Увидел он, что прямо перед крупом понуро повесившей голову лошади трое мальцов друг подле друга стоят и по очереди посвистывают. Пересёкшись взглядами с опешившим дедом молодежь тоже замолчала. Мальчишкам на вид лет по десять, один на другого похожи как под копирку, смуглы лицом, волосы на головах цвета вороного крыла, сами взъерошенные, а карие глаза озорными угольками из-под непокорных лохм сверкают.
- Эй, детвора. Вы чего-то тут одни? Заблудились? – наконец обрел дар речи и задал вопрос старик, сообразив, что он примерно на полдороги от обеих деревень, и до дому никак не меньше шести километров.
Те молчат, похихикивают и на дедов резонный вопрос не отвечают. Затем меж собой странно заворковали, будто решая что-то.
Не успел Максим ещё раз их спросить, как они безо всякого разрешения на телегу попрыгали. Да так шустро это сделали, что пенсионер подумал, что зрение его обманывает. Ведь не могут даже юркие мальцы с такой нечеловеческой скоростью передвигаться. Уселись они позади него на тряпье, в кучку сбились и снова захихикали.
- Неее, так дело не пойдет! – начал серчать дед. – Прокатить я вас пацанята, конечно, могу, только говорите, где ваш дом. В Ниновке али в Пантелеевке? Я в Пантелеевку еду, я живу там и вас там точно не видел, всех знаю, а вас нет…
Не успел дед закончить фразу, как из кустов раздался такой жуткий звериный рёв, что кровь у старика в жилах заледенела. Лошадь, не ожидая команды рванула вперед, со скрипом потянув за собой старенькую телегу. Никогда такого воя страшного Максим не слышал. Ни на волчий, ни на медвежий он не походил. Да и давно в местных лесах повыбили такое зверьё, одни косули и лисы из более-менее крупного остались.
Захрустели кусты позади ускорившейся телеги и на дорогу из них выбрался, ломая и приминая ветки бурый медведь-не медведь, лось-не лось, а нечто схожее и с тем, и с другим. Разглядев бы его, храбрый обыватель увидел бы грозную тушу медведя-шатуна с клыкастой пастью и хищной клиновидной головой, увенчанной раскидистыми рогами. Близко посаженные глаза у неведомого зверя сияли синим свечением и вперились они в дедову телегу, а точнее в его пассажиров. Бросился монстр нагонять удирающую от него процессию.
Но то обыватель разглядел бы такие подробности, а деду некогда его было изучать. Лишь мельком, бросив взгляд через плечо, оценил старик угрозу и хлестанул лошадь, которая и так бежала, как никогда ещё не бегала. Телега летела, подпрыгивая на кочках и бухаясь в ямки, раскачиваясь и рискуя перевернуться.
Мальцы перепугано верещали, вцепившись в дедову одежду, а Максим, пожалев, что не взял с собой ружьё, пусть и заряженное мелкой дробью, старался не упасть с телеги и продолжал нахлестывать лошадку. Минуту продолжался бешенный бег от чудовища, следующего по пятам. Омерзительный смрад настигал беглецов, тяжелый топот ухал совсем рядом, неумолимо нагонял монстр. Секунда, и обрушилась тяжелая туша на телегу, опрокидывая, стряхивая с неё полетевших кубарем пассажиров и заваливая лошадь, впряженную в оглобли. Завертелся мир в глазах у старика.
Едва не отключившись от падения, встал дед Максим на четвереньки, силясь подняться, дрожащей рукой нащупал валяющийся рядом зятев подарок, то бишь кнут, покрепче обхватил резную рукоять и наконец встал, развернувшись лицом к грозному противнику.
Глядит старик, а чудище одного из пацанят схватило и к мерзкой пасти тащит. Близко Максим от него был и, к удивлению своему, разглядел, что не мальчишка то вовсе пойманный трепыхается. А лицо у ребятенка хоть и на человечье смахивает, но щеки и короткий подбородок густой шерстью покрыты, на головенке сквозь непокорные вихры торчат рожки как у черта. Точь-в-точь как на старинных гравюрах, которые Максим у покойного дяди ещё до войны видел. Вся трепещущая в лапах монстра фигурка была миниатюрной копией того рисунка, вне всякого сомнения. Чёрт, он есть чёрт. И сожрёт его сейчас такая же нечестивая тварь, только калибром побольше.
Тут бы бежать старику, воспользовавшись заминкой, пока большой монстр малого терзает. Вот он путь к спасению. Но не смог Максим против себя пойти. Пусть и чертенок, пусть и нечисть, а дитя ведь. Ну почти.
Решительно двинулся вперёд к чудовищу Максим, что есть сил хлестанул кнутом гада по отвратительной морде. Впились в монстра жгучими осами металлические шарики, вплетенные в хвост кнута, безжалостно рассекая шерсть и плоть. Завыло от боли существо, выпустило несчастную жертву, тут же бросившуюся наутёк в чащу леса. Пыхнули ненавистью светящиеся пронзительной синевой глаза, - несдобровать безрассудному человеку! Махнул лапой монстр и отшвырнул пенсионера, едва успевшего прикрыться рукой от сокрушительного удара. Удар хоть и вскользь пришёлся, но и того хватило, чтобы Максим отлетел в ближайшие кусты, сминая их собой.
Лежал старик и думал, глядя как к нему неспешно движется рогатый: «Вот она – смерть моя приближается».
И тут в час и без того наполненный невероятными событиями, произошло ещё одно, спасительное для Максима чудо. Чудо это было разъярено, вопило, чернело шерстью, блестело красными глазами. Оно проткнуло бок обидчика человека и диковинной малышни двумя длинными, направленными вперёд рогами, протаранило его, отбросило к перевернутой телеге. Крупный чёрт, в этом уже никаких сомнений у Максима не было, сошелся в смертельной схватке с ненавистным соперником.
Новый монстр явно побеждал прежнего. Летели в разные стороны клочья шерсти и окровавленной плоти, стонал и выл, испуская дух тот, кто недавно сам был безжалостным хищником. Не выдержал старик зрелища жуткой гибели и вида кровавой довольной хари победителя. Потерял сознание.
Пришёл в себя старик уже затемно. Он лежал на телеге возле своего дома, а дорогая его сердцу лошадка мирно щипала траву возле завалившегося штакетника. Зятев подарок тоже оказался на телеге, рядышком лежит.
- Примерещилось что ли? – неуверенно спросил сам у себя Максим, кряхтя и сползая с телеги. Он ощупал свое тело. Вроде цел. Мелькнула мысль, что из соседей никто к нему не подошел, пока он в отключке на телеге валялся. Подумали очевидно, что пьяный от родственников приехал. Наверное, всё-таки привиделось.
Согласившись с этим правдоподобным выводом, старик сунул кнут в карман, отвёл лошадь в хлев и направился к крыльцу, чувствуя себя крайне утомленным и буквально валясь с ног. Однако, стал столбом перед крыльцом, ибо на ступеньках невесть откуда взялись с пяток крупных плетёных корзин, доверху набитых ягодами, белыми грибами и почему-то еловыми шишками. В стороне палисадника послышалось шуршание, там промелькнули несколько пар красных точек и похихикивая ломанулись прочь в ночную темноту, где их ждал ещё один массивный рогатый силуэт. Развернулась вся нечестивая компания и устремилась в сторону леса, оставив стоять старика с разинутым ртом и дарами в корзинах на ступеньках.
Всем знакомым рассказывал в следующие дни Максим эту историю, да только никто ему не верил. Пальцем у виска крутили и к психиатру рекомендовали наведаться. На третий день сплошного недоверия он и сам засомневался, помалкивать начал.
Поверил он окончательно в помощь чертей, когда престарелая соседка, бабка Матрёна, ночью едва с ума не сошла. Вышла она по нужде в ночь четвертого дня во двор, глядь – а в огороде соседа целая рогатая бригада ковыряется, картошку выкапывает и ровными рядочками в корзины складывает на тропинке. Ночь лунная была, прекрасно видно всё. Дурнем заорала Матрёна и в хату заскочила. А на следующий день задумчивый и ничего не понимающий дед Максим урожай таскал в погреб, пока соседка не стерпела и не поведала ему о ночных работниках. Предложила сходить к знахарю, Николаю Фёдоровичу Фомину, тот, дескать, всё разъяснит и умный совет присоветует.
Взял Максим бутылку водки и котелку «Московской» колбасы в сельмаге и направился по указанному адресу. Николай Фёдорович встретил гостя тепло, внимательно выслушал, добавил своей снеди на стол, разлил по стаканам принесённую водку и после выпитой второй разложил всю ситуацию по полочкам:
- Ты, Максим, чертёнка в лесу спас от беса. Лесные черти и бесы друг другу враги. Вот и благодарят тебя лесные черти за помощь сородичу. Только ты бы не привыкал к их помощи, друг мой. Они вначале помогают, потом озоруют, а далее и пакостить начнут. Не тебе - так соседям. Не надо их в деревню ходить приучать, людей волновать. Дам тебе траву высушенную, специальную, истолчешь и в полночь вокруг своего двора и участка щепотками разбросаешь.
Так и сделал Максим, как знахарь советовал. Однако не слишком помогло. До зимы черти старику забор починили, сена стог приволокли, как позже выяснилось, украв его в соседней деревне, корзинами с лесными дарами продолжали баловать, даже когда не по сезону уже было, лошади гриву косичками заплетали.
А зимой дочь Максима вместе с мужем и детьми перебралась в областной центр, где купили старику небольшую квартиру рядом со своей четырёхкомнатной и уговорили его туда переехать. Так и закончилась эпопея деда Максима с чертями. В город они к нему помогать не приходили. В город, как известно, лесным чертям ходу нет…
Автор: Дмитрий Чепиков https://proza.ru/avtor/nadezda8211