Рассказ Р.Брэдбери "Запах сарсапарели" словно впечатан в мою душу, он, наверное, лучше всех других любимейших моих произведений отражает "настроенческую" и даже цветовую палитру моего собственного творчества. В нем будто бы скрыт какой-то код, ключик. всегда открывающий мою душу.
Время как живое и рефлексирующее существо, его пленительная непредсказуемость, его тайна и манящий отзвук чего-то прекрасного, уже ушедшего, уже вроде бы забытого, но живого и имеющего над нами власть.
Поиск другого измерения, кармана времени, где спрятаны самые драгоценные воспоминания, желание открыть таинственную "дверь в стене", ведущую в светлую очарованность райского сада...
Мы все своего рода живые "машины времени" (можно вспомнить полковника Фрилея, роман "Вино из одуванчиков"), все наши воспоминания не только хранятся в памяти, они постоянно заново осмысливаются, словно каждый человек пишет свой "роман жизни". Это непрерывный текст, который заканчивается только с приходом смерти. А, может быть, не заканчивается никогда.
Я верю, что время может чудить. Когда я была маленькая, то испытывала аболютную уверенность, что, когда в городе зима, можно поехать на брошенную зимнюю дачу, и там... Там будет лето! Будут цвести золотые шары рудбекии, а на них садится десятки бабочек с ярким глазком на крыле. Дача была моим детским Раем. Я уже давно взрослая (очень давно), но смутное ощущение, что, если рвануть на дачу зимой -- увидишь свое детское лето, осталось...
Два старика, супружеская пара, чувства которых уснули, притупились под тяжестью многих и многих прожитых бок о бок дней, сварливая жена Клара, да странный, мечтательный старик. Уильям. Каждый день Уильям залезает на чердак, да и пропадает там. Он говорит странные вещи и делает своей ворчливой жене удивительные предложения. Она уверена, что старик сошел с ума. А он всего лишь в плену у Времени, которое открыло ему свое тайное окно, окно в молодость, в ароматный воздух, наполненный сиянием былого счастья.
"- А знаешь, Кора, что за штука чердак? - заговорил он с увлечением. - Всякий чердак - это Машина времени, в ней тупоумные старики, вроде меня, могут отправиться на сорок лет назад, в блаженную пору, когда круглый год безоблачное лето и детишки объедаются мороженым. Помнишь, какое вкусное было мороженое? Ты еще завернула его в платок. Отдавало сразу и снегом, и полотном."
Уильям искренне пытается разбудить в жене хотя бы самый легкий отклик, маленькую веру, небольшое согласие. Но она непреступна и закрыта для волшебного. В этом тусклом холодном и снежном ноябре волшебного быть не может. Есть вереница дней, которые будут тянуться безрадостно, до самого конца. И ход времени не остановишь, его не повернешь вспять, не обманешь...
А Уильям не отступает:
"- Ведь правда, хорошо бы прогуляться, как мы, бывало, гуляли по воскресеньям? Ты - под шелковым зонтиком, и чтоб длинные юбки шуршали, а потом посидеть в аптеке на стульях с железными ножками, и чтоб пахло... помнишь, как пахло когда-то в аптеке? Почему теперь так не пахнет? И спросить два стакана сарсапарелевой, а потом прокатиться в нашем "форде" девятьсот десятого года на Хэннегенскую набережную, и поужинать в отдельном кабинете, и послушать духовой оркестр. Хочешь?"
Нет, Кора тверда и непреступна как те ужасные ночи, когда старик чувствует себя огромной ледяной пресной сосулькой, снежным истуканом, слушающим шум жизни где-то далеко, очень далеко...
Подобну герою Уэллса - Лайонелу Уоллесу (рассказ "Дверь в стене") старик томится реальным миром, словно неволей. Только его Эдемским садом становятся собственные воспоминания, которые могут оживать, заставлять радоваться и страдать. Отзвук этого есть и в рассказе Уэллса, когда речь идет об описании таинственного Сада, который нашел Лайонел: "Стоило только попасть туда, и тебя сразу захлестывала безграничная радость, какая в нашем мире даруется людям лишь в редкие мгновения безоблачной юности. Там все было прекрасно…"
Те, кто вкусили этого пьянящего и прекрасного воздуха уже не хотят обратно.
"Полузакрыв глаза, Уильям опять и опять обводил взглядом затихший в ожидании чердак.
Здесь, в хрустальной люстре, дремали радуги, и ранние утра, и полдни - такие игристые, словно молодые реки, неустанно текущие вспять сквозь Время. Луч фонарика разбудил их, и они ожили и затрепетали, и радуги взметнулись среди теней и окрасили их в яркие цвета - в цвет сливы, и земляники, и винограда, и свежеразрезанного лимона, и в цвет послегрозового неба, когда ветер только-только разогнал тучи и проглянула омытая синева. А чердачная пыль горела и курилась, как ладан, это горело Время - и оставалось лишь вглядеться в огонь. Поистине, этот чердак - великолепная Машина времени, да, конечно, так оно и есть!"
И вот, побег, который робкая душа замышляла давно, уже неизбежен. Последний раз зовут Клару на чердачную лестницу, последний раз, а потом она остается одна... Она забирается таки на таинственный чердак, но только лишь для того, чтобы опоздать...
"И тут она увидела: в дальнем конце чердака, выходящем на запад, приотворено окошко.
Спотыкаясь, она побрела туда. Помешкала, затаив дыхание. Потом медленно отворила окошко. Снаружи к нему приставлена была лесенка, другим концом она упиралась в крышу веранды.
Кора отпрянула.
За распахнутым окном сверкали зеленой листвой яблони, стояли теплые июльские сумерки. С негромким треском разрывались хлопушки фейерверка. Издали доносился смех, веселые голоса. В воздухе вспыхивали праздничные ракеты - алые, белые, голубые - рассыпались, гасли...
Она захлопнула окно, голова кружилась, она чуть не упала.
- Уильям!"
Её отчаянный крик, имя мужа, замирает в пустом и холодном доме. Вместе с её криком что-то обрушивается в собственной душе, как будто ты сам опоздал, не поверил, остался один в клетке настоящего.
Почему же Клара испугалась? Почему она не взяла протянутую ей руку? Почему ни разу не согласилась попробовать, услышать, увидеть и почувствовать то, что почти невозможно увидеть и почувствовать.
Она была неспособна на безумство?
Может быть, для неё поверить в чудесное окно и вернуться в прошлое -- означало умереть, исчезнуть, пропасть в мареве соблазнительного небытия?
Я не знаю, у меня нет ответа.
Даже когда окно в чудесное открыто, человек порой не верит этому. Сопротивляется и упорствует, не хочет ничего иного, нежели привычная тусклая пелена обыденности. Ведь здесь так привычно, так понятно. Уже зима. Холодный ознобный ветер сотрясает дом. Только незабвенный запах сарсапарели не уходит, не растворяется в воздухе...
Друзья, пишите ваши мысли, ставьте лайки, это очень поможет продвижению канала!