«Я уже не помню, когда увидела её в первый раз. Давно это было и скорее всего встреча не произвела на меня впечатление - или на неё..
Я всегда чутко улавливаю ответный пас. Человек заинтересовался или нет. И как именно заинтересовался. От неё - как ни странно - этих «флюид» я не ощущала. Хотя, по её меркам, я представляла некую важность в жизни её дочери..
Она была властная. Но не это сейчас главное - я поняла «причину» этой властности. Только теперь - а не тогда, много лет назад.
У неё был громкий - всегда.. я не представляю как она говорит тихо.. но, наверное, говорит.. - голос. И резкий. Судила «с полпинка» и окончательно. Так казалось. Во всяком случае, единожды обозрев меня - я это представляю, ибо, как сказано выше, не зацепила, не сохранила момента «судьбоносного» - она что-то поняла. И больше ко мне не обращалась - с надеждами, думаю. Позже, много позже, когда с её единственным ребёнком случилась беда именно с надеждой она вернулась ко мне. Слёзно почти и унижительно. Я не отказала..
Но, в лучшие времена.. Помню чуть визгливые интонации - что-то выговаривает дочери. Перед уходом - кой возвестит требовательный хлопок двери - указания высыпет роем и напомнит обо всём. О чём и забыть невозможно. Она уйдёт - мы вздохнём облегчённо.
Всю долгую дружбу с чадом горделивой дамы я помню её такой, а не иной. Мне было всё равно - не в разведку идти. За дочь её было обидно. Впрочем, никаких стычек или нелицепритностей у меня с ней не случилось. Она была отменно вежлива, с чужими. И тиранична - с собственными. Да, Бог ей судья..
Первое впечатление - самое верное, потом не перебьёшь. Что любопытно - мой мужчина когда-то озвучил мне очень похожее, по тому же поводу. В её квартире чувствовался - витал и жил вполне уверенно - необычайный, редкий по советским меркам уют. Семейство было при деньгах, законных и уважительных. А она умела тратить их верно. Небольшая «двушка» вечно сияла чистотой и необычайным порядком. Красивая мебель, текстиль, посуда. Мелочи и цветовые гаммы, вид из окон - на Волгу. Первая линия! И всё это жило, взаимодействовало, было не напряжным и в тему. Хотелось не забиться в угол, а остаться «с пропиской».
Я знаю немногих женщин, способных на подобное чудодейство. Нести шарм и лёгкость быта. Она - одна «из немногих»..
Это нисколько не умаляет тяжесть характера и одиозно дерзкое отношение к семье. На это, возможно, были какие-то её личные причины. Повторюсь - я не обеляю её. Да и жизнь наказала вполне! Развод, разлад с дочерью, развод же и у дочери и разлука с внучкой.. Всего и не переберёшь!. Так жалко и грустно!.
Но! Вот это «чувство дома», которое бросалось в глаза, било по рецепторам. Она была итальянкой! Очень темпераментной, с сильными чувствами - в том числе, и обидами. И умение - талант - нести домашний труд возвышенно и чисто, по-своему красиво и обаятельно. Этого не отнимешь! И этим обладают в огромной степени жители Средиземноморья. Италийки - самые-самые..
Ей было одиноко, наверное.. Она не нашла отзыва в родственных душах. Да и советские времена были не лучшими для хранительниц очага. Но, начинку не спрячешь и не перелопатишь. Я знаю отныне то ценное, что понимала всегда. Но - как собака дворовая - сказать не умела. Она несла в себе исторический ген Италии! Не смотря на «русская» в паспорте..
Она стала для меня яснее и проще. Ушла вязкость и однобокость суждения! Появилось сострадание, с такими сложностями выкованное на наковальне моей, разгорячённой тяготами собственными, души. Я нашла общего с ней более, чем может с иными тихими и покладистыми. Что это дало мне? Нынче - лёгкость. Бытия..
Но много больше - не сравнимо больше! - тогда, в первую нашу встречу. Которую я, как на грех, не помню..»