Антонину много лет обсуждал весь наш двор. Каждая из рассказчиц добавляла к истории новые подробности, поэтому со временем Тоня стала фигурой чуть ли не мифической. Сейчас уже трудно понять, что было в этой истории правдой, а что - плодом фантазии соседских кумушек. Но, как говорится, дыма без огня не бывает.
С виду Тоня не представляла собой ничего особенного. Не красавица, но и не страшненькая, маленького роста, с тугим аккуратным пучком на затылке, слишком вежливая и услужливая для обычной женщины, тем более - деревенской. Родители ее жили в селе за несколько сотен километров, поэтому домой она наезжала редко – обычно на похороны или по большим праздникам. В городе выучилась на медсестру, устроилась на работу, вышла замуж и переехала к мужу в «двушку». Стали жить вместе со свекровью, не сказать, что плохо, но и что хорошо – тоже не сказать.
Свекровь Августина Сундукова, громогласная, высокая и грузная женщина с малиновыми кудряшками, невестку не любила. Ей все казалось, что сын Витя, высокий, в мать, косая сажень в плечах, мог бы найти себе женщину «попородистей». Не говоря уже о том, что побогаче. Ну и зачем ему серая мышка, да к тому же простая медсестра? Ни кожи, ни рожи, ни помощи сыну в карьере. Так она говорила соседкам, но до поры до времени открыто на невестку не нападала. Вскоре после свадьбы Тоня забеременела, а вынашивание Сундуковского наследника было делом важным и почетным, поэтому Августина себя сдерживала. А вот потом началось.
Не успела Тоня приехать из роддома со свертком, как тут же на нее посыпался град упреков. Сразу выяснилось, что и полы она моет не так – не добавляет в воду моющее средство, пользуется шваброй-лентяйкой. Сама Августина ничем не пользовалась, и к полам не прикасалась вообще – она уже в возрасте, пусть молодые моют. Но вот дать невестке ценные указания не забывала. Потом случился конфликт из-за картошки. Вроде бы Антонина сначала мыла картошку, потом чистила, потом снова мыла. А Августина чистила прямо в раковину, а только потом мыла. Но может и наоборот. Это не столь важно, важно, что после едкого замечания свекрови слезы у девушки двумя полноводными ручьями полились прямо на злополучный нож. Но виду, и уж тем более голоса девушка не подала – удивительное терпение было в этой тихой девице. Так что о слезах Тони свекровка даже не узнала – о них узнала только Лида, единственная Тонина подружка, а по совместительству и соседка. А больше – никто, даже муж.
Тоня сама не понимала, что происходит. Ее организм еще полностью не пришел в себя после родов, она едва стояла на ногах, болели швы. А уже начались первые конфликты с мамой любимого мужа. Собрать вещи и уехать к родителям – не вариант, слишком далекий путь, куда ей, с маленьким дитем? Лучше промолчать, сгладить углы. Только чем больше Тоня сглаживала углы, тем громче грохотала Августина. Слышимость в домах 60-х годов постройки была ужасная, чихнешь – из-за стены доносится «спасибо!», зевнешь – пожелают спокойной ночи, смоешь воду – все тут же в курсе, чем ты занимался. Поэтому раскаты Августиного голоса, строго отчитывающего невестку, слышали все соседи. А вот тоненький Тонин голосок не слышал никто. Только вот терпение девушке не помогало. Муж предпочитал не вмешиваться, а Августина, обалдев от безнаказанности, начала над невесткой мудровать, как в народе говорят. Два года в декрете стали для Тони сущим кошмаром.
Изменилось и отношение мужа. Вечно уставшая, заплаканная и замотанная заботами о доме и младенце жена его раздражала. Поплывшая фигура когда-то любимой женщины больше не вызывала трепета. Вместо сына, с которым он мог бы покупать машинки и самолеты, супруга зачем-то родила дочку Диночку. А Диночка, вместо того, чтобы, как все приличные младенцы, спать, постоянно кричала и дула в марлевые подгузники. Поговорить с женой было совершенно не о чем, на уме у нее был только детский прикорм да покупка стиральной машинки. А на кой черт ее покупать, если жена дома есть. Все равно дома сидит, заодно и постирает… Короче говоря, на работу Тоня вылетела с радостью, хоть там много и не платили. Больные ворчали, капризничали, деликатностью не отличались. Но по сравнению с громогласной Августиной они были сущими ангелами. Ну а Витя все чаще стал задерживаться, приходя домой все позже и позже.
- Мужик с устатку! – защищала сына свекровь. Тоня не скандалила. Даже в тот день, когда от мужа явственно пахло женскими духами, она лишь немного поплакала в ванной.
- Выходи уже, что ты там намываешься целый час, на какие гульки собралась? – грохотала за дверью свекровь.
Жизнь Антонины с каждым днем становилась все печальнее и суровее. И она даже решилась поговорить обо всем с матерью – что делать, если с мужем нет житья? Если уходить, то куда? Но Тонина мама сделала страшные глаза, зацыкала на дочку. Мол, позор то какой… Вернулась домой Тоня сломленной, еще более тихой, чем обычно, и какой-то бесцветной. Как будто злой волшебник похитил у нее и цвета и краски. А Витя еще больше стал гулять, не обращая уже никакого внимания на жену.
В тот год с домом произошла какая-то беда. В декабре часть бетонной стены вдруг стала холодной, и весь этаж замерзал, требуя у коммунальных служб разобраться, в чем дело. Поговаривали, что дом был построен с нарушением технологий, и в стене пролегала то ли предательская пустота, то ли трещина. Но большие начальники, лично приезжавшие проверять здание, никаких нарушений не нашли. Начальники уехали, а холод остался.
Заиндевевшую морозную стену завесили ковром. А холодное место в постели у ковра определили Тоне. Теперь она не только работала на всю семью, но и буквально служила прокладкой между Витей и улицей, не давая парню замерзнуть. Сколько ни просила девушка выделить ей другое спальное место, или хотя бы отодвинуть кровать от стены, ни муж, ни свекровь на это не соглашались. Свекрови казалось очень важным, чтобы кровать стояла у стены, как у людей. В комнате итак места мало, нечего в центр ставить, чай не баре. А муж как будто получал какое-то садистское удовольствие от мучений молодой жены. А сама Тоня была слишком затюкана и подавлена, чтобы им перечить. Пару лет назад она, конечно, и сама бы эту чертову кровать передвинула. А теперь вот как будто сломалась.
К весне потеплело, но комфортнее на Тонином месте не стало. Под ковром стала появляться какая-то влага, а потом и плесень. Девушка и сама как будто пропиталась этим запахом плесени, и ходила еле-еле, как живой труп. Но вот как-то раз…
Как-то раз в почтовом ящике Сундуковых обнаружилось письмо. Дальняя родственница мужа Эльвира Ильинична, которую Августина называла не иначе, как старой ведьмой, приезжала в город на следующей неделе. И хотела лично повидать родственников.
- Нужна она больно нам, седьмая вода на киселе. У нее свои дети есть, вот и пускай за ней ходят, нам-то что с нее толку. Никакого, как с тебя, Тонька. Холодом каким-то от нее веет, я прямо чувствую. Ни разу еще за все прошлые годы не привезла из своей Москвы ни духов, ни колбасы. Тортик купит к чаю, и радуется. Я пальцем ради нее не пошевелю. Пусть вон Тонька с ней возится, ей все равно на выходных делать нечего. Поняла меня?!
Тоня беззвучно кивнула. Ей, кажется, было все равно.
В назначенный день она заранее приехала на вокзал, чтобы встретить родственницу мужа, и подхватить у нее тяжелые сумки. Но никакого багажа у старушки не было. Грациозная седовласая женщина, похожая на балерину на пенсии, доброжелательно улыбалась.
- Здравствуйте, милая! Как твои дела? – с улыбкой произнесла старушка.
И показалось Тоне, как будто это доброжелательное приветствие сразу как-то растопило лед между ними. Как будто мама вдруг приехала из своей деревни. Но не настоящая мама, суровая, немногословная. А мама из Тониной мечты, заботливая, ласковая… Слезы сами собой хлынули мощным потоком. И за несколько минут, задыхаясь, скороговоркой Тонечка выложила, как на духу, этой незнакомой женщине все. И как полы она моет неправильно, и как картошку чистит, и про холодную стенку, у которой ее положили, и то, как от мужа пахнет чужими духами. А своих у Тони давно уже не было.
- Милая моя девочка! Как мне все это знакомо! – сказала Эльвира, заключив Тонечку в объятия. – Я ведь сама сколько по чужим домам мыкалась, жизни не знала… И раз уж ты со мной так откровенна, я тоже тебе кое-что расскажу.
Дальше, конечно, можно только догадываться, что рассказала Тоне новая родственница. Это подруга ее, Лида все потом нам передала. Но надежный ли это источник? Говорила она, что был у Эльвиры Ильиничны дар, который внезапно раскрылся во второй половине жизни. Дар тяжелый, нехороший, но чертовский приятный для той, которая всю жизнь мечтала отомстить – дар ледяного демона. Только вот за дар этот она слишком дорого заплатила. Оба ее взрослых ребенка вместе с внуками в один день разбились в автомобильной аварии на скользкой промерзшей дороге… А потом и муж не выдержал этого горя, и вскоре ушел в мир иной.
Этой-то печальной новостью и приехала поделиться с единственными оставшимися в живых родственниками Эльвира. Мудрая и красивая женщина с гордой осанкой, прекрасно понимавшая, что и ей осталось недолго. Хотела поговорить про завещание, но… Как минус на минус дает вдруг неожиданно плюс, так утолили друг друга две эти женщины, молодая и старая, каждая со своим горем.
Вдруг случилось так, что внезапно открылись друг другу их души. И вновь для каждой из них расцвел волшебными красками город. Запахла свежая зелень, заплясали между листочками солнечные лучики, и даже торт «Прага» в булочной обрел какой-то неповторимый вкус…
Эльвира погостила немного, а потом уехала, нанеся Сундуковым лишь один визит вежливости. Чинно посидела она за столом, выпила пустого чаю, да и удалилась обратно, наказав Тоне ничего не сообщать родственникам, ни про внезапную смерть всех ее близких, ни про содержание разговоров. Тоня со слезами на глазах сажала вновь обретенную подругу на поезд. Впервые она получила то, чего ждала всю жизнь – материнскую ласку. Лида утверждала, что Тонька просила, заклинала, умоляла передать ей по наследству ледяной дар. Только вот Эльвира не согласилась, несмотря на то, что без передачи дара терпеть ей, по поверьям, адские муки, умирать трудно и долго. Не хотела множить зло. А вот отомстить за зло – это другое дело.
- Я тебе другой дар передам, вполне законный и по человеческим понятиям, и по небесным, говорит. Ожидай вызова. А на счет свекрови не беспокойся. Мне терять нечего, я ей устрою… холодную месть.
На том и простились.
А через два месяца позвонили Сундуковым из Москвы. Что родственница их, Эльвира Ильинична, скончалась в элитном доме престарелых, который только недавно появился в Подмосковье. И что на Тоню составлено завещание – ей отходит московская квартира Эльвиры, а также дача в пригороде, а также автомобиль. Ну и еще что-то по мелочи...
Такого удара Августина, конечно, не ожидала. Сначала они с сыном вдруг воспылали к невестке неземной любовью. Из «эй, ты» она внезапно превратилась в любимую Тонечку. А когда девушка взяла в охапку ребенка, и убыла по Московскому адресу, грозились судом и обещали не давать развода. Но в конце концов Сундуковых все равно развели.
То, что Тоня, получив внезапное наследство, уехала в Москву, я знаю точно. Это обсуждали не раз и не два на всех кухнях. Изредка такое с людьми случается. Пусть и очень редко. «Лимита пожалела лимиту!», - ворчала по этому поводу Августина, прибавляя, что их обокрали. Витя после развода нашел новую жену, яркую и громкую блондинку. Она уже спуску свекрови не давала, и вскоре ужа постаревшая как-то вмиг Августина была изгнана молодыми на холодное место у стены. А потом «двушку» и вовсе разменяли. Новая жена не хотела терпеть еще одну хозяйку на кухне.
А вот что передавали друг другу по секрету, так это то, что за Августиной с той поры холод увязался. Что в старой квартире, что в новом хлипком домишке в плохом районе, который в нашем городе называют не иначе, чем «Оврагом», не могла она согреться. На что ни сядет, где ни ляжет – всюду ее знобит. Хотя вроде натоплено. Чуть дом свой не сожгла к чертям. Психологи бы, наверное, решили, что это от нервов. Что накрыла Августину депрессия, а лечиться она, как многие люди в возрасте, боится, не доверяя психиатрам и психотерапевтам. Одна у нее радость – с внучкой иногда созванивается, внучка ей подарки шлет, пледы, варежки, тапочки, чайник электрический, например..
А у Антонины вроде удачно все сложилась. Переехала в Москву, выучилась на юриста, устроилась на хорошую работу, в квартире живет, дачу продала и потратила на образование для дочери. Замуж только не вышла: говорит, мол, была там, не понравилось.
Витек живет в том же дворе, в той же квартире, с той же женой-блондинкой. Он постарел, осунулся и до сих пор рассказывает всем, что все неприятности у него из-за бывшей жены. Она и холод на него наслала, и алкоголизм. Хотя как по мне, никто на него ничего не насылал, он и сам неплохо справлялся…