Иран – уникальная страна. За тысячелетия своего существования, ее попеременно завоевали греки, парфяне, арабы, монголы, а уж, сколько было тюркских завоеваний, сложно пересчитать. Но уникальность не в этом. Менялись названия страны, менялись модели управления, менялись религии (был даже период частичного иудаизма), но он всегда сохранял свою идентичность. непостижимым образом перемалывая завоевателей, ассимилируя их культуры.
И за исключением небольшого, по историческим меркам, периода Пехлеви Иран всегда оставался антизападом. Этот опыт противостояния западу со времен Дария, словно копится в его памяти, осмысливается и используется из поколения в поколение, позволяя раз за разом выскальзывать из уже расставленной западни.
Даже само переименование страны из Персии в Иран в разгар насаждения мусульманским народам европейской парадигмы национализма (на что клюнули арабы и за что из безысходности ухватился Ататюрк) говорит о многом. Смена этнической идентичности на топонимическую выбило из рук его противников козырь «разделяй и властвуй», так удачно сыгравший в развале других мусульманских стран.
Даже в принятии шиизма Ираном есть некие расчет и политическая дальновидность. Кстати, когда было необходимо, его правители легко и просто отменяли шиизм, как государственную религию и возвращались к суннизму.
Да и шиизм там укрепился очень любопытным образом. До сефевидского периода Персия была страной суннитов, но с огромным количеством суфийских орденов и братств. Даже сами Сефевиды были шейхами суфийского ордена. Однако нуждаясь в военной поддержке шиитского племени кызыл-башей, объявили шиизм государственной религией своего государства. Чисто политическая целесообразность и никакой религиозной составляющей. Для населения эта смена религиозного вектора прошла безболезненно, так как суфиям, по большому счету, что шиизм, что суннизм особой разницы нет.
Поэтому было бы большой ошибкой считать шиитов Ливана, Ирака и Йемена чем-то вторичным относительно иранских. Уж скорее наоборот. Но это только в религиозном смысле. Политические дела обстоят наоборот.
Казалось бы 40 лет чудовищных санкций, враждебное, во многом, окружение, а Иран сегодня сильнее, чем когда-либо со времен Сасанидов. Он контролирует политику, по меньшей мере, четырех стран – Ирака, Сирии, Ливана и Йемена.
Ныне покойный Гейдар Джемаль говорил, что вместе с гибелью Османской империи мусульмане потеряли свою субъектность. Сегодня Иран, можно сказать, эту субъектность возвращает. Во всяком случае, мусульманам-шиитам.
Обстрелы американских баз в Ираке и Сирии, удары Хезболлы по Израилю, блокирование Красного моря отмороженными на всю голову йеменскими хуситами – еще год назад это казалось фантастическим сценарием.
И все это сегодня Иран. Тут нельзя не упомянуть один устойчивый пропагандистский миф – якобы, Иран мечтает уничтожить Ис-ра-л. Это политическая утка. Иран, наоборот, мечтает сохранить Ис-ра-л, никогда ни один из его лидеров не заявлял цели его уничтожения. Они даже не упоминают этого слова в негативном контексте, они всегда говорят исключительно о ликвидации «с-кого режима». И если Ирану удастся силами партизанской коалиции добиться его свержения, он сделает все для сохранения самого государства.
И причины здесь не только политические. Дело в том, что и палестинцы, и ливанские шииты, и йеменцы, и даже в значительной мере иранская верхушка – в свое время исповедовали иудаизм (в Йемене даже целое царство существовало). Будучи теперь мусульманами для них вдвойне неприемлемо существование оплота европейского либерализма на Святой земле.
Так что главный враг Ирана это не живущая на подачки маленькая ближневосточная страна. Главный враг - США. Американцы никогда не смирятся с успешной моделью государственного устройства, альтернативной англосаксонским моделям. Поэтому этот конфликт был неизбежен с первого дня Исламской революции.
Модель эта, как и любая другая имеет свою плюсы и минусы. Принято считать, что власть в Иране принадлежит аятоллам. Это не совсем так. Аятоллы играют важную роль, как духовные авторитеты и толкователи исламского права (своего рода функции высшего конституционного суда). При этом там вполне демократичные выборы, есть власть и оппозиция. Митинги и демонстрации там не запрещаются и не разгоняются, если они не выливаются в беспорядки.
Так же преувеличена и жестокость местных законов. Во всяком случае, они гораздо мягче, чем в соседних арабских монархиях. И за прелюбодеяние там камнями не забивают, вопреки устойчивым мифам.
Помню несколько лет назад вся прогрессивная мировая общественность защищала, якобы, приговоренную к казни за супружескую измену женщину. Якобы, потому женщина была приговорена не за супружескую измену, а за убийство мужа в сговоре с любовником. Кстати ее так и не казнили, насколько помнится.
Надо сказать, что сам Хомейни признавал обычай побивания камнями противоречащим исламскому праву и утверждал, что этот обычай принесен иудеями, но запретить его он пока что не решается.
Я вообще не представляю себе, как можно на практике осуществить казнь за прелюбодеяние. Поди, найди 4 свидетеля, причем обязательно безупречной репутации, которые дадут показания. Причем даже если все четверо заявят, что видели любовников голыми в одной постели, обнимающимися и целующимися, этого недостаточно для приговора.
Не изучал вопрос, но сомневаюсь, чтобы такой приговор когда-либо выносился. Да и временный брак позволяет обходить все эти ужастики легко и непринуждённо.
Конечно, Иран совсем не Эдем, а законы шариата довольно жестокие и кажутся нам варварством. Но давайте вспомним историю – в те времена, когда ввели закон отрубания вору кисти руки, в Европе воров просто вешали за воровство любой мелочи. В шариате же существует жесткий запрет наказания за воровство еды (если человек голоден, то виноват не он, а правитель). В других случаях потерпевший должен доказать, что украденная вещь представляла для него ценность и береглась им. Если ты бросаешь где попало золотые часы, значит не дорожишь ими и укравший не подвергается членовредительству. В общем, не все так просто, как нам кажется.
Миф о враждебном отношении к иноверцам. В Ирана, по закону, по одному месту в парламента зарезервировано за христианами и зороастрийцами. Существуют действующие церкви, святилища, синагоги. Иудеи и христиане там отнюдь не притесняются, чтобы ни доказывала западная пропаганда.
Впрочем, Иран так легко и непринужденно меняет все свои догмы, что не будет ничего удивительного, если он завтра вообще заменит шариатские законы на светские. А женщины, как при последнем шахе опять будут ходить в декольте и мини-юбках. Там такое происходит запросто.
Но Иран, при этом, всегда остается Ираном, а иранцы – иранцами. В мире не так много народов, которые имели бы прямую преемственность от древних предков. Но в каждом правиле есть исключения. Иранцы – одно из них.