Наверное ни один российский кинопродукт последних десятилетий, включая даже собравших огромные деньги чебурашек и емель (про Емелю, кстати, великолепный русский консервативный фильм), не вызвал столь широкого обсуждения в обществе.
Особенно забавной оказалась культурная капитуляция Украины. Древним народом, выкопавшим Черное море, оказались забыты и боевой гопак, и брехня Тараса – лишь бы посмотреть на то, как русско-татарские группировки в далекой Казани делят территорию.
У людей моего поколения возникло даже чувство запоздалого реванша. А я абсолютный ровесник героев сериала – мне в 1989 году, когда происходит действие, было как и им 14 лет.
Нашему поколению вообще очень не повезло. В дурацких классификациях – бумеры, миллениалы, зумеры – моему поколению досталась кличка Икс. И вот про него абсолютно нечего сказать и жизнь у него была какая-то несостоявшаяся.
Я слышал такой анекдот, а может быть и сам его сочинил:
Поймал иксер Золотую Рыбку и говорит ей: - Хочу, чтобы у меня всё было. Рыбка тужится, краснеет, пар из ушей идет. И, в конечном счете, обессилено говорит иксеру: - Прости, мужик, но у тебя ничего не было.
И вдруг про нас сняли роскошный ажиотажный сериал. Причем не только про казанских гопников, а про всех, кто учился тогда в 7-8-9 классе. Работа не только с материальной культурой, но и с нюансами атмосферы эпохи в этом сериале действительно вызывает чувство безграничного уважения.
Например, настольные игры с продвижениями, откатами, попаданием в водовороты. Мы собравшись на каждом васином дне рождения обязательно играли в Винни Пуха.
Или мир пластинок с аудиоспектаклями, на которых росли тогдашние школьники. «Питер Пен и Венди». Я её, конечно, знал наизусть потому, что мистера Дарлинга там озвучивал мой папа, Станислав Холмогоров. Всем, конечно, больше нравился Али-Баба, но в контексте казанских банд её появление было бы, пожалуй, некоторым перебарщиванием. Да и Питер Пен, как я дальше вам расскажу, тут не случаен.
По криминальной составляющей. Тема сшибания шапок на темной зимней улице с последующими сотрясениями мозга была постоянной. Так что происшествие с учительницей английского – это прямо стопроцентное попадание.
Интонации советских учительниц скопированы актерами просто неподражаемо. Но это еще ладно. А вот как 14-летней Анне Пересильд удалось один к одному скопировать психологический профиль восьмиклассницы той эпохи – интонации, жесты, движения – для меня загадка. Современные школьники на тогдашних совсем не похожи и такое попадание просто шедеврально. Вот ровно так же мы сидели с девочками и смотрели мультики. Из Айгуль получилась воплощенная цоевская восьмиклассница.
А вот фанатеющая от Цоя милиционер-педагог Ирина кажется вышедшей не столько из жизни, сколько из перестроечных кинолент. Однако помню я её ровесниц и, условно говоря, однокурсниц, которые попали в школу, а не в ПДН. Они были очень на эту Иру похожи, очень тепло к нам относились и водили в кино и на концерты. Так что и тут в яблочко.
Иногда, рассматривая материальную культуру сериала я делал для себя небольшие открытия. Например, мне показался анахронизмом цветной монитор Atari, используемый в 1989-м в казанском УВД для компьютерных игр. У нас в компьютерном клубе в Москве даже в 90-м мониторы были черно-белые. Но нет, нашлось несколько свидетелей, подтверждающих, что в 89-м в провинции такие мониторы уже бывали.
Единственное, на чем рискну настаивать. Висящие на стене в приличных семьях коврики с мишками в лесу и прочим – это для крупного города-миллионника, каким является Казань, и для более чем приличных семей, отправляющих детей в музыкалку, – это не комильфо. Это деревенский уровень. И когда такие с позволения сказать гобелены висят в хорошей семье, а нормальный адекватный ковер в общежитии у медсестры Наташи – это вещевой мискаст. Хотяяяя. С другой стороны - эти непритязательные мишки были производства ГДР. Как-никак - импорт.
И еще дискотека у казанской гопоты получается какая-то слишком интеллигентная. Тальков. Наутилус. А не только «Ласковый май». Прям хитпарад Звуковой дорожки «Московского комсомольца». А вот у нас в деревне незамысловато плясали под «Кони в яблоках». В Москве же ни на какие дискотеки, кроме одной школьной, я не ходил. А там танцевали под ламбаду. Тут, кстати, тоже девочки танцуют ламбаду.
Но, в целом, ощущение внезапного проваливания в детство – достигнуто полностью. Разве что есть легкое чувство запаздывания – никаких кооперативных магазинов, только комиссионка. Хотя в 1989 кооперативы были повсюду. Но может, опять же, в Казани имелось легкое запаздывание. Хотя тогда откуда комсомольский кооператив с реализацией вареных джинсов на полмиллиона? Откуда видеосалон?
Кстати о видеосалонах. Одна из самых сильных черт «Слова пацана» – это раскрытие роли видео в катастрофе позднесоветского общества. Видак становится в сериале роковым предметом, скорее даже золотом Нибеллунгов, чем кольцом всевластия. Кольцо можно выбросить в Ордруин, а от проклятия видака никак не избавиться. Именно видак, его просмотр, похищение, второе похищение, ломают и доламывают жизнь героям сериала.
Видеомагнитофоны в СССР 1980-х были квинтэссенцией разлагающего и уничтожающего советские порядки вторжения западного мира. Секс, насилие, их образ жизни с тачками и коктейлями, запрещенность (до той степени, что за кассету с какой-нибудь невинной «Греческой смоковницей» можно было получить срок), и, при этом, неподконтрольность советской власти, которая с рынком видеообмена ничего сделать так и не смогла.
Великолепное описание этого видеомира дал Леонид Вышегородцев (думаю это псевдоним) в «Сценах из видеожизни» в мартовском номере журнала Юность за 1987 год. Я, получается, больше 35 лет помню многие детали этой статьи.
Это была форма западного культурного вторжения, которую советская власть так и не смогла начать регулировать. И потекло – Рэмбо и Коммандо, порнуха и чернуха. Видак возбуждал похоть, не только физическую, которая убила Айгуль, но и ментальную – об их жизни и жизни как у них. Если до этого западные фильмы попадали к нам только пройдя сито советской цензуры, впрочем довольно либеральное, судя по тому, что на наши экраны попал «Конвой» Сэма Пекинпа, причем посмотреть их можно было только в кинотеатре, в дружном советском коллективе. То теперь Запад приходил в квартиры напрямую, а коллективный просмотр видео был чем-то вроде оргии.
И вот ты уже в индивидуальном порядке переходил на сторону отстреливающего советских солдат Рэмбо или истребляющего кагебешников пачками джеймсбонда. Видеосалоны были не маленькими кинотеатрами по своей атмосфере, а именно такими оргиями, в которых все равно был привкус греха, даже если ты смотрел в них просто смешные фильмы Битлз и концерты Пинк Флойд. В кинотеатре те же самые и даже куда более смачные фильмы теряли большую часть своего магнетизма.
И это для советской власти было, конечно, системной культурной катастрофой. Наладить производство видеомагнитофонов она бы еще смогла бы. В конечном счете коммерческий видеомагнитофон изобрел русский белоэмигрант Александр Матвеевич Понятов. Но вот что советская власть не смогла бы сделать – это наладить производство продукции для такого вот потребления на видеооргиях. Пытаясь двигаться в этом направлении она переставала быть советской властью и в итоге кончилась. Но еще долго, все 90-е годы, большая часть постсоветского телевидения представляла собой по сути видеосалон транслируемый по телесети.
Интересно, что по этим телевизионным трансляциям часа этак в три ночи шла даже та отменная гнусь, загораживать которую от ребят бросается Вова Адидас – «Екатерина и ее дикие жеребцы». Фильм не только извращенно порнографический, но и русофобский, смачный грязный плевок в Россию и её историю.
Впрочем, и здесь все показано довольно щадяще. В качестве боевика со стрельбой ребята смотрят… советских «Пиратов ХХ века». А мне было бы интересно посмотреть на то, как Вова отреагирует на Рэмбо-3, в котором Слай крошит таких же Вов в Афгане. А вот что совершенно точно – это какой-то запредельно культовый статус упоминаемых «Робокопа» и «Коммандо».
Я, конечно, ни с какими казанскими бандами в детстве не сталкивался, разве что читал о них в журнале «Огонек». Я вообще был московский Чушпан Чушпаныч. В 1989 году ходил в школу с легким математическим уклоном, читал перестроечные журналы, «Воспоминания об Анне Ахматовой» Анатолия Наймана и биографию английского премьера Дизраэли за автором Трухановского в журнале «Детектив и политика». Бегал на мероприятия «Мемориала», тогда считавшегося респектабельной общественной организацией, которая восстанавливает память о жертвах репрессий. На эти мероприятия нас звал наш школьный учитель, который еще и вел для нас факультатив по древневосточной литературе и мы там изучали книжку шумерской поэзии «Я открою тебе сокровенное слово». Но, возможно, сейчас более респектабельной биографией было бы бегать на сборы казанской группировки, а не позорно закончившего свою историю «Мемориала».
Из элементов гопкультуры мне в те времена попадалась на глаза разве что надпись на колонне нашей школы в Сыромятниках: «Сыры покажут люберам, как штаты звиздили Вьетнам». Мне было очень стыдно за авторов надписи. Я изучал историю не по «Рэмбо» и точно знал, кто там кого в итоге отзвиздил. Еще однажды какой-то гопник из параллельного нам непривилегированного в смысле математики класса начал мне что-то угрожающее говорить из-за того, что я кажется нравился одной моей однокласснице, которая нравилась ему. Но меня интересовала другая одноклассница, поэтому никакого конфликта не случилось.
Настоящие почти бандитские разборки из-за девушек случились летом следующего 90-го года в Калужской деревне. Вот там было всё почти по настоящему. Мальчики с девочками сосутся на скольских дискотеках. Банды на мотоциклах и мопедах. Подстерегание за оврагом. Угрозы наказать, если будешь дальше дружить с какой-то девушкой Галей. Но все-таки даже эта гопота на мопедах до одури боялась старших. Не злых мужиков, а просто любых старших.
Я это к чему. На самом деле «Слово пацана» - это не криминальный сериал. Это практически детский фильм. На свой лад педагогическая поэма. Кино о детях, которых затянуло на улицу. Это не анатомия взрослых серьезных уличных банд той же Казани, а история нескольких школьников на фоне этих банд. Нечто вроде «Чучела», «Вам и не снилось», а временами начинают даже чувствоваться нотки повестей Анатолия Алексина.
На время даже начинает казаться, что сюжет уходит в стандартную мелодраму Жоры Крыжовникова. И даже темы из «Льда-2» начинают повторяться, например сюжет с отбором детей – ювенальная юстиция по советски. Но потом всё снова выруливает на большую страшную душераздирающую трагедию в античном понимании. Такой разворот сюжета, который последовал в седьмой серии, сделал бы честь если не Эсхилу, то уж точно Еврипиду.
Перед нами не очередной криминальный сериал – один из бесчисленных клонов «Бригады». Перед нами именно история про детей, которые попали в на редкость кровавый замес эпохи. И именно в этом его специфичное очарование.
Когда говорят, что в этом фильме хороших нет – лукавят. Мы, конечно, все равно подсознательно сочувствуем «универсамовским», мы так или иначе если не прощаем, то понимаем их грехи и даже преступления. Когда Ералаш приносит бабушке утюг, купленный с доли за рекет проезжающих водителей – мы умиляемся. Когда его убивают – нам его до слез жалко. Когда Марат сбивает с учительницы шапку, после того как не смог добыть шапку для мамы Андрея честным путем – мы хотя бы понимаем его наивные детские мотивы. Андрей мстит ухажору Ирины, но только после избиения. Когда Вова Адидас убивает Желтого после подлого нападения и членовредительства, отягченного изнасилованием Айгуль, то нравственный камертон все-таки не отстукивает безоговорочного осуждения. Хотя когда застрелив одного и подстрелив еще троих бывший десантник как ни в чем ни бывало зажигает на дискотеке, а потом еще и напивает «Я хочу быть с тобой» своей медестричке, лежа на соседних кроватях – тут возникают вопросы, но все-таки скорее к сценаристам.
Иными словами, вымышленные «универсамовские» в жизнь которых погружает нас сериал, поданы нарочито ванильно. Они не делают ничего по настоящему плохого, что заставило бы нас относиться к ним не как к трудным подросткам, а как к бандитам-отморозкам. Их дополнительно удерживает в этом статусе рыцарская мораль Вовы Адидаса, а настоящего урлу по морали и психологии – Кащея показательно отшивают. Весь мрачный криминал перевешивается на другие группировки – «Хади Такташ», «Домбытовских», внутреннюю жизнь которых нам почти не показывают. Ясно только, что Кащей для них свой, именно поэтому Желтый так безжалостно и бесстыже реагирует на вздумавшего решать кто с улицей Адидаса. Вова – не урла и церемониться с ним нечего.
Сериал несопоставимо мягче легшей в его основу книги Роберта Гараева «Слово пацана. Криминальный Татарстан». А те, кто реально участвовал в уличной жизни Казани тех лет, обращают внимание на некоторые упущенные или смазанные детали. Прежде всего, царивший в казанских группировках беспощадный внутренний рэкет. В сериале делается акцент на грабеже чушпанов, на деле главная регулярная дань собиралась с самих пацанов, причем понятно, что наибольшая нагрузка ложилась на младшие возраста, у которых денег не было и которым приходилось всеми правдами и неправдами добывать деньги у родителей – а два рубля в неделю – это для того возраста большие деньги. За косяк били не только самого ответчика, но и весь его возраст. То есть здесь опять всё очень смягчено.
Наиболее мощным вторжением в этот вымышленный сериальный мир реальной криминальной истории оказалась, пожалуй, сцена с табличками на улыбающихся в процессе веселой физподготовки мальчишках – убит, застрелен, труп найден со следами пыток, пропал без вести. Кстати, случай «осужден, скончался в колонии» всего один.
Но этот жесткий выход вовне, огромная удача создателей сериала, все-таки не разрушает общей атмосферы истории о «мальчиках, которые никогда не повзрослеют». И, в этом смысле, минутное вторжение пластинки о Питере Пэне – своеобразный ключ ко всему сериалу. Большинство его героев – это домашние мальчики, выросшие на пластинках про Питера Пэна, который, напомню, бездомный, сколотил свою группировку, и спасает Вэнди от настоящего злодея Капитана Крюка.
Питэр Пэн, если вдуматься, конечно страшный персонаж. Мальчики, которые никогда не повзрослеют - это, конечно, умершие дети, а он - их проводник в страну мертвых. "Питер прыгнул в окно, за ним последовали Джон, Майкл и Венди, и в этот момент в комнату ворвались мистер и миссис Дарлинг... Слишком поздно: птички упорхнули (Джеймс Барри. Питер Пэн). Не увидеть ассоциативную параллель между выходом Вэнди из окна и выходом Айгуль из окна может, кажется, только слепой.
В сериале, напомню, нашу Вэнди, Айгуль, тоже похищает Капитан Крюк с Домбыта. Правда с её спасением что-то пошло не так. Вопреки слову пацана. Кстати, свидетели настаивают, что никакого сакрального значения «слово пацана» не имело. Так говорили, но это слово ни к чему не обязывало, за его нарушение не предъявляли.
Феномен успеха сериала именно в этой двойной кодировке событий – мир урлы подан глазами мальчиков, выросших на Питере Пэне. Мир урлы глазами урлы никакой эмпатии у массового зрителя не вызвал бы.
Многослойность и перемешанность миров очевидна в жуткой сцене оплакивания, отпевания и похорон Желтого, который для своих родных не циничный вожак банды, а добрый заботливый сын и родич.
Месть Марата группировщикам – это реакция нормального парня из нормального мира на то, что с ним поступили не по людски. Турбо нормальный пацан в своей урловой, ауешной этике. Нам показывают, как он выручает Андрея, находя его маленькую сестренку. Но к тем, кто оказывается за пределами понятий, он фанатически беспощаден.
А для Марата мир понятий так и не стал своим. И он, и, на самом деле, Вова – маменькины сынки. В хорошем смысле маменькины сынки. Я сам маменькин сынок. Мир уличных понятий, мир даже не волчьей стаи (на что ненароком указывает комсомолец), а чего-то похуже – для них не свой и своим никогда не станет.
Мир пацанов, живущих в рамках первой этической системы по Крылову, и мир нормальных людей, живущих во второй этической системе, пусть и разбавленной изрядным эгоцентризмом третьей, не совместимы. Искренне встроиться в первую систему, систему стаи, этот выросший в нормальных условиях человек просто не может.
- С хрена ли они свои-то? Потому что живут с нами на одной улице? Это сволочи. Сволочей надо наказывать. Есть закон выше, чем пацанский…
Мы видим в конечном счете действие этого закона. И это закон рока античной трагедии. Жизнь не просто наказывает. Она наказывает в неожиданном месте и непредсказуемым способом. Причем если в ранней греческой трагедии, у Эсхила, еще можно было убежать от разгневанных эриний и превратить их в благожелательных Эвменид, то уже у Софокола и тем более у Еврипида от рока спасения нет.
В ажиотаже вокруг «Слова пацана», безусловно, много наигранного.
Одни опасаются дурного влияния на молодежь. Мол, школьники начнут массово называть друг друга чушпанами, делиться на группировки и идти район на район. Как раньше были казаки разбойники, чапаевцы и беляки, гриффиндорцы и слизеринцы, так теперь заведутся универсамовские, разъездовские и хади-такташ.
Но если дети будут играть в «Слово пацана», то в этом нет ничего дурного. Как раз напротив, если сконструировать искусственную игровую реальность, то может быть это отчасти отвлечет от настоящего АУЕ – того самого, которое запрещено у нас как экстремистское сообщество и идеология. В арестантско-уркаганское единство, напомню, не играют. Люди вписываются туда по серьезному и дальше плавно перекочевывают на зоны. «Слово пацана» выстраивает скорее невидимую, но ощутимую моральную стену между «пацанами» и урками.
Ну а главное – такого рода криминальный разгул, как в Казани конца 80-х возможен только при очень существенном ослаблении государства. А у нас сейчас довольно сильное государство, сильное небезразличное общество и достаточно высокий уровень интегрированности этого общества.
Поэтому не зря, что наибольшую опасность представляет собой тот криминал, который появляется у нас извне – этнобанды. Кстати, примечательно, что в свое время славяно-татарские группировки не дали зайти в Казань этнокриминалу, ни внутрироссийскому, ни внешнему.
Вообще важная вещь, которую показывает сериал: русские и татары реально один народ. Никакой культурной разницы между ними не чувствуется, главные герои – из смешанных семей. И семьи эти прошиты по русскому позднесоветскому культурному коду. «Татарскость» проявляется разве что в упоминании эчпочмаков. Впрочем, участники тогдашних казанских событий говорят, что все было еще определенней и ставят под сомнение сцену, в которой Марат говорит на татарском с Айгуль. Мол никто по-татарски не говорил и все считали себя русскими.
Некоторых смутила исполняемая на татарском песня «Пыяла» в исполнении дуэта «Ангел», ставшая лейтмотивом сериала. Нет ли тут какого сепаратизма. Но если прикинуть в какие моменты она звучит, то обижаться должны скорее татарские сепаратисты – трек четко увязан с самым хтоническим насилием. В целом же в такой деликатной теме как русско-татарские отношения сериал получился на удивление объединяющий и консолидирующий.
Шумнее всех высказывают недовольство «Словом пацана» коммунисты и страдальцы по самому вкусному в мире советскому мороженому. Им сериал не по нраву, поскольку подрывает их кормовую базу – миф о замечательном СССР, где все было хорошо пока не пришли перестройщики и все не развалили. Никакого стремления строить СССР 2.0 «Слово пацана» и в самом деле не вызывает.
Все, что связно с официальной советскостью, школа, милиция, особенно Кира из ПДН, липкий комсомолец-коммерсант Коневич, реализовавший на полмиллиона рублей вареных джинсов – и в самом деле вызывает отвращение. В сценах, посвященных комсомолу сериал вообще уходит в едкую и совершенно справедливую сатиру.
И все-таки, претензии «новых красных», если вдуматься, несправедливы. Действие сериала происходит в первые месяцы 1989 года. Конечно, герои сериала, особенно официальные лица, на удивление мало говорят о перестройке, но может в Казани тех лет и в самом деле так было – Татария была довольно консервативной республикой. Так или иначе, перестройка уже вовсю тут как тут. Горбачев. Вывод войск из Афгана. Кооперативы. Видеосалоны. Даже компьютерные игры. На экраны уже вышли фильмы «Асса» и «Маленькая Вера».
В общем Свидетели Святого ЭСЭСЭР-а могли бы не требовать сериал запретить, а указать на то, что в нем показан мир того самого переломного разложения советского строя, частью которого были и криминальные группировки Казани и Набережных Челнов.
Хотя возникли они, конечно, раньше – еще в брежневскую эпоху. Да и в сталинскую, и в хрущевскую молодежных банд было в Советском Союзе немало. О казанских и челнинских группировках достаточно много писали в передовых журналах типа «Огонька» и мне с тех лет отчетливо врезалась в память фраза одного из таких репортажей о девушках, ставших женщинами на трубах теплотрасс.
Кстати, вот этих труб, как точки сбора молодежи на улицах и в подвалах мне в сериале не хватило, они один раз мелькнули ненадолго в первой серии. А между тем, эти трубы были ключом ко всей проблеме. Очень часто молодежи некуда было пойти, негде было собраться. В Советском Союзе было не так много точек, где школьники могли бы посидеть вечером, без мерзкого голоса «Мы закрываемся» и без навязчивого бдительного контроля. Потому что кружок во дворце пионеров, где мальчик склеил в клубе модель – это, все-таки, не про пообщаться с друзьями, а про «вовлечься в творческую деятельность в глазах старших».
А в добавок ко всему, на почти всей территории даже тогдашней большой страны половину года было банально очень холодно. И трубы с горячей водой – в подвалах ли, на улице ли, становились точкой притяжения этих бездомных детей.
Там, где системная бедность не изжита – проблема сохраняется и по сей день. Вот такое прочел в тверских новостях за 2018 год:
«Чем занимаются подростки на этих трубах знают все жильцы близлежащих домов и учителя. Распитие спиртных напитков, курение наркотических средств, полураздетые пьяные девицы танцующие на трубах, разведение костров, вот неполный список времяпрепровождения подростков. Периодически все эти посиделки заканчиваются происшествиями. Последнее из них - девушка, находясь в состоянии алкогольного опьянения упала с трубы и потеряла сознание. После была госпитализирована в больницу. Органы власти не видят или не хотят видеть в этом проблему».
Но в местах более продвинутых, вроде сегодняшней Казани, таких мест, где можно приткнуться, гораздо больше. Всевозможные компьютерные клубы, антикафе, на худой конец - фудкорты крупных торговых центров, где есть не очень дорогой хавчик, туалеты, видеокамеры, охрана, которая, если ты не делаешь ничего плохого, не пьешь скажем водку, никогда не гоняет.
Я все думал много лет, зачем нужна такая кажущаяся бесполезной обширная категория как охранники, которые очень часто месяцами, годами, сидят в точках, где ничего не происходит и не может произойти. И вот обдумывая проблему я понял – охранники присматривают за нашими детьми, чтобы им было куда пойти помимо теплотрасс. Таково оказалось неочевидное преимущество капитализма над социализмом. При капитализме мы, наконец, смогли создать комфортные и безопасные пространства для наших детей, которым теперь есть куда пойти.
Возможно неокоммунисты не столько боятся дискредитации светлого образа СССР, сколько стремятся избежать невольно возникающего вопроса: почему в проклинаемой ими современной путинской России трудно себе представить «казанский феномен», а вот при развитом социализме он расцвел.
Объяснение этому можно дать и оно довольно простое. Советская власть весь срок своего существования с чрезвычайной тщательностью уничтожала все естественные общественные группировки в России – сословия и церковные приходы, деревенские общины и университетские корпорации. Вместо этого насаждались искусственные принудительные структуры на основе верности коммунистической идеологии – комсомол, советские профсоюзы, колхозы, - в общем всё то, принадлежать к чему всем сердцем большинству людей было затруднительно.
В результате, как только яростная энергия коммунистического фанатизма начала иссякать, а соответственно у партийных секретарей, комсоргов и прочих пропала мотивация во все вмешиваться и все организовывать, советское общество оказалось социальной пустыней без нормальных сообществ. Опереться оказалось возможным только на личных друзей и ближайших родственников (но количество родни в эпоху социального отчуждения и отдельных квартир в спальных районах тоже сильно снизилось). Кое-где мог выручить трудовой коллектив, но не везде, не всегда и не во всем.
Меньшинство, абсолютное меньшинство, шло в «неформалы». И эти неформальные сообщества чаще всего не были здоровыми. А вот Казань и шире Татарстан отреагировали «казанским феноменом» - появлением нового типа интегрированных как древние кочевые орды банд, от законов которых пожалуй и впрямь в чем-то веяло ясой Чингисхана. При этом речь шла не о возрождении каких-то старых родовых традиций. Поскольку таковых просто не сохранилось, а о переизобретении набеговой экономики, подчиняясь древним архетипам.
Группировки заполнили социальный вакуум. Человек, которому не к кому было пойти, теперь мог прибиться к ним и только к ним. Они оказались единственным социумом, на руинах разрушенного старого общества и взамен обвисшего советского государства. Сохранись это былое общество – группировки бы и не понадобились. Останься государство сильным, не превратись оно в одну, причем не самую влиятельную, из группировок – и они не получили бы таких возможностей ломать людские судьбы, как оказалась поломана судьба Андрея.
И именно это главный урок, который, на мой взгляд нужно вынести из «Слова пацана». Нам нельзя допустить ни обеднения вырождения общества, ни истощения, обвисания государства. Наши дети и дети их детей не заслужили того, чтобы оказаться беззащитными перед «улицей». И мы сделаем всё, чтобы их защитить.
Слово чушпана.
P.S. Переснятый вариант 8 серии не заставляет что-либо добавить или убавить к сказанному. В нем стало меньше мелодрамы и интонаций перестроечного кино, исчезла, к сожалению, сочная сатира на комсомольцев, зато последовательно проведена идея - государство и те, кто с государством, всегда побеждают - гибель Вовы Адидаса от рук милиционера, судьба Андрея, севшего за кражу видеомагнитафона, и помощь комсомольцев в мести Марата наглядно должны это подтвердить. Кто-то сочтет такой пересъем "прогибом", но мне как государственнику такой финал нравится гораздо больше - да и он гораздо более историчен, в 1989 году еще не всё настолько схлопнулось, чтобы убийца мог гулять по городу безнаказанным, как это было в старой версии.