Мертвые души. СССР, 1984. Режиссер и сценарист Михаил Швейцер (по одноименному произведению Николая Гоголя). Актеры: Александр Трофимов, Александр Калягин, Юрий Богатырёв, Лариса Удовиченко, Тамара Носова, Виталий Шаповалов, Иннокентий Смоктуновский, Вячеслав Невинный, Всеволод Санаев, Алексей Сафонов, Инна Макарова, Валерий Золотухин, Юрий Волынцев, Игорь Кашинцев, Владимир Стеклов, Виктор Сергачёв, Лидия Федосеева—Шукшина, Инна Чурикова, Елизавета Никищихина и др. Премьера на ТВ: 19 ноября 1984.
Режиссер Михаил Швейцер (1920–2000) поставил 16 фильмов, пять из которых («Кортик», «Чужая родня», «Мичман Панин», «Воскресенье», «Золотой теленок») вошли в число самых кассовых советских кинолент, и запомнился зрителям, конечно же, по экранизациям литературной классики («Воскресенье», «Золотой теленок», «Карусель», «Смешные люди», «Маленькие трагедии», «Мертвые души», «Крейцерова соната»).
Выход на телеэкран «Мертвых душ» вызвал спор среди знатоков творчества Николая Гоголя и кинокритиков, которые пытались оценить фильм с точки зрения кинематографической концепции автора экранизации.
В своем письме режиссеру Михаилу Швейцеру кинокритик Виктор Демин (1937—1993) писал так: «Вы, наверное, приучены житейским опытом и тяготами профессии с легким сердцем переносить кривотолки, вроде тех, что возникли сегодня вокруг Ваших «Мертвых душ». Мне же, со стороны, кажется эта свистопляска поразительной, ничуть не менее, чем шабаш ведьм при дневном свете. … Люди, высокопарно рассуждающие на страницах «Литературки», кажутся мне из клики мольеровских персонажей, тех, что сыпали мукой из париков, бряцали клистирами и школярской латынью, а о жизни не имели никакого представления. … Думаю, что большинству противников Вашей картины до сих пор помнится мхатовский музейный спектакль, где была, с одной стороны, открытая монстровость чудаковатых персонажей, а с другой, — «крокодильская» ясность сатиры, до плаката. От Вас ждали, видимо, того же, и скучали, ожидая, не находили — и не видели ничего другого, что Вы приготовили, — на мой взгляд, нечто более умное, тонкое и значительное.
Мне кажется, что Ваши «Мертвые души» — не просто хорошая, удавшаяся лента, но она лента поразительных откровений и глубоко верного, плодотворного принципа, который еще будет, я уверен, подхвачен другими — если кто— то еще рискнет теперь выйти на стезю «экранизатора». Я принял в Вашем фильме все: римский пролог, автора— рассказчика, прерывающего действие или оказывающегося внутри действия, принял прекрасную аскетичность общего стиля игры, серьезную интеллигентную сдержанность на репликах, которыми так легко шаржировать, принял главное — разговор о давнем, гоголевском как о сегодняшнем, больном, актуальном, продолжающемся. То, что Ваш губернатор мог бы легко сойти за секретаря обкома, нисколько меня не шокировало. То, что Коробочка, оказывается, молода, а Ноздрев грубовато хулиганит, нисколько не резало мне слух (кстати, Лев Толстой произносил: Ноздрев, с ударением на первом слоге, а он слушал чтение Гоголя, — не точнее ли для дворянина?). Двух Гоголей — черного и белого — я тоже принял и наблюдал за ними с огромным интересом. Иногда, не скрою, — как в эпизоде женского переполоха — мне хотелось более стремительного рассказа, но это хорошая медлительность, солидная, при повторном показе ее-то, может быть, особенно оценят.
Это общий очерк моих ощущений. Отдельные, совершенно неумеренные восторги вызывают три фигуры: Трофимов, Смоктуновский, Калягин. Трофимов, конечно, не Гоголь, но именно «автор» — этакая эмоционально-образная координата между Гоголем и его текстом, то, как нам видится Гоголь, с броскими приметами внешности, с веселыми и горькими глазами, с неповторимыми, замечательными интонациями, осмысляющими текст. Плюшкин — мощнейший удар по глупой традиции, которая только теперь открылась как глупая и примитивная. Пусть гротеск, но не на кастрата в бабьей кофте, а на скупого рыцаря, съеденного лихой болезнью. Но даже если б ничего этого не было в фильме, а был бы Чичиков, — уже и тогда Ваша работа стала бы гениальным откровением. Чичиков, который всегда был конферансье для монстров, личность без развития, без драматизма, без приманки для интереса, этаким усредненным пошляком, только подававшим пошлым голосом пошлые реплики для ответного афоризма партнера, — он стал поразительной фигурой, живой, может быть, самой живой, напряженной, смешной и по-своему печальной.
А ведь я сел, чтобы написать пять строчек! Видите, как накипело на душе! Если Вы все-таки огорчены и сумрачны, — плюньте. К Вашему фильму большинству надо привыкать. Уверен в очень большом успехе после следующего просмотра. А после третьего — фильм назовут идеальной экранизацией, и буквы, и духа. Еще раз поздравляю Вас от всей души!» (Демин, 1985).
Уже в XXI веке киновед Валерий Бондаренко посчитал, что акценты в фильме М. Швейцера «Мертвые души» «смещены от оппозиции «сатирический гротеск – высокая лирика» в сторону синтезирующей «гротесковой лирики». Почему и весь сериал Швейцера прозвучал не как обличение (при очевидных намеках или, точнее, мистических совпадениях текста Гоголя с позднесоветской социальной реальностью), а как признание в любви к русской культуре и русскому (пускай и застойному) человеку, «каким нам Бог его дал» (Бондаренко, 2009: 29).
Любопытно, что даже противники телефильма «Мертвые души» отмечали снайперское попадание режиссерского выбора на роль Чичикова Александра Калягина, сыгравшего здесь, быть может, самую значимую свою кинороль.
Мнения сегодняшних зрителей о «Мертвых душах» порой противоположны.
«За»:
«Одна из наиболее удачных экранизаций Н.В. Гоголя. Сценарий писался явно с оглядкой на булгаковское переложение "Мертвых душ" для сцены, поэтому введена фигура Автора. И это наиболее удачный ход сериала. Этот худощавый, высокий, вечно мерзнущий и потому потирающий руки господин то в черном, то в белом, скитающийся по миру, одиноко стоящий где— то у столбовой дороги с саквояжем в руке; этот подглядывающий за чужой жизнью, ироничный комментатор; этот картавящий, диктующий свои творения у пылающего огня и есть величайший писатель земли русской... Актер Трофимов гениально играет его. Он играет Творца, который свою боль переносит в книгу. Великолепно сыграли и другие актеры, замечательна музыка» (Александр Г.).
«Этот фильм, как и все, что сотворили Швейцер с супругой — гениален. Во всем. В актерах, в художественной постановке, в операторской работе, в музыке. Это классика. Навсегда останется классикой отечественного кинематографа. Конечно, отдельно хочу выразить восхищение работой Александра Трофимова. … Так прочитать текст Гоголя, так держать зрителя во время своих монологов, не отрываясь от экрана! С каким чувством, с каким пониманием текста, с каким артистизмом, с каким юмором, и одновременно трагизмом. Такие работы, как эта — просто золотыми буквами в послужном списке артиста. … И про всех актеров этого фильма можно говорить только с восхищением. … счастье, что есть такой фильм, счастье, что в нем столько изумительных актеров» (М. Пена).
«Посмотрел с удовольствием все экранизации "Мертвых душ", но у режиссера Швейцера стопроцентное попадание в первоисточник. Изумительнейший кастинг, где каждый актер на своём месте. Меня немного озадачил Селифан, но потом я понял, что именно такой недотёпа себе на уме и должен быть. Калягин, конечно, подарил Чичикову изрядную долю своего личного обаяния, да любой персонаж — возьми его — настоящая звезда советского театра и кинематографа. Аплодирую этому фильму и всегда с удовольствием его пересматриваю» (Автоградец).
«Против»:
«Худшая из всех экранизаций "Мертвых душ". Самой канонической считаю великолепную постановку 1979 года с Вячеславом Невинным. Следом за ней телеспектакль с Игорем Горбачевым. Там один Луспекаев в роли Ноздрева чего стоит! Ну и на третьем месте фильм с Белокуровым… Для чего через пять после телеспектакля с Невинным, нужно было снять эту серую ленту, да ещё и многосерийную?» (Э. Логоев).
«К сожалению, есть провалы даже в кастинге. … Почему Смоктуновский — Плюшкин? В продолжение Скупого Рыцаря, что ли? Но это совершенно ненужная ассоциация. Плюшкин — уже не скупой, а просто сбрендивший. А у Смоктуновского пробивается достоинство, которое удержало бы человека от карьеры Плюшкина. … Но хуже всего — женские образы: они все показаны совершенными дурами! Так нельзя» (Пескадос).
Киновед Александр Федоров
Место встречи изменить нельзя. СССР, 1979. Режиссер Станислав Говорухин. Сценаристы Аркадий и Георгий Вайнеры (по собственному роману «Эра милосердия»). Актеры: Владимир Высоцкий, Владимир Конкин, Сергей Юрский, Александр Белявский, Виктор Павлов, Армен Джигарханян, Зиновий Гердт, Наталья Фатеева, Леонид Куравлёв, Светлана Светличная, Евгений Евстигнеев, Екатерина Градова, Валерия Заклунная, Лариса Удовиченко, Евгений Шутов, Лев Перфилов, Александр Милютин, Андрей Градов, Наталья Данилова, Алексей Миронов, Всеволод Абдулов, Евгений Леонов— Гладышев, Иван Бортник, Станислав Садальский, Владлен Паулус, Владимир Жариков, Юнона Карева, Николай Слесарев, Татьяна Ткач, Александр Абдулов, Наталья Крачковская и др. Премьера на ТВ: 11 ноября 1979.
Режиссер Станислав Говорухин (1936—2018) поставил два десятка игровых картин, из которых, по крайней мере, шесть вошли в тысячу самых популярных фильмов СССР. Детектив «Место встречи изменить нельзя», наверное, самая знаменитая работа этого режиссера.
Сериал «Место встречи изменить нельзя» был позитивно встречен и прессой, и зрителями.
К примеру, кинокритик Всеволод Ревич (1929—1997) писал об этом фильме так: «Мы уже задавались вопросом, можно ли создать полнокровный характер, если в распоряжении авторов, режиссера, актера всего лишь узенький «детективный» плацдарм, если герой все время находится в круге сугубо профессиональных забот, то есть беспрерывно ловит уголовников. Мы даже склонялись к тому, что героя желательно показывать и в других ипостасях, например, в любви. Но вот приходит отличный актер и делом доказывает: можно ограничиться изображением одной лишь профессиональной деятельности. Ни в какой другой жизни Жеглов нам не показан, да и нет у него никакой другой жизни — ни семьи, ни любви. Он весь в работе, она и есть его жизнь — и в этом достаточное основание для решения поставленной художниками творческой задачи. И между тем какой сложный, какой неоднозначный характер предстает перед нами! … Но вдруг обнаруживается, что с Жегловым дело обстоит не так просто, а Шарапов в какой— то момент начинает выглядеть прямолинейным моралистом. Мастерство, проявленное В. Высоцким, в том и состоит, что его Жеглов всегда искренен, что противоречивые черты присутствуют в характере героя одновременно и словно вытекают друг из друга. Его жесткость — оборотная сторона доброты, а предвзятость — ненависти к убийцам. Нет, мы не оправдываем Жеглова, но не можем не видеть, что его служебное рвение объясняется не поисками начальственной ласки. Кроме того, он не только бескорыстно предан делу, он еще и умеет его делать. Он не только отважен, но и умен, находчив: именно Жеглов придумывает, как выручить Шарапова из, казалось бы, совершенно безнадежного положения. Зритель детективных историй не очень привык к таким несхематичным образам, но этим объясняется и всеобщий интерес к работе Высоцкого» (Ревич, 1983: 92-93).
Однако далее Всеволод Ревич высказал и претензии к этому телефильму, отметив, что в нем «Шарапов произносит много правильных фраз, ведет себя безупречно и даже любит положительную и красивую милиционершу, которая, кстати сказать, в романе — не удержусь от сравнения, — гибнет от руки хулигана, и этот финал намного сильнее, чем та умилительная, рождественская картиночка — Варя с грудным младенцем, — которой создатели зачем— то посчитали нужным закончить свою картину. Но вернемся к Шарапову: индивидуальности в этом образе — увы! — нет. Шарапов, каким он показан, без изменений может быть перенесен и в 50-е, и в 60-е, и в 70-е годы, он внеисторичен и неубедителен. Это не только недоработка режиссера, но и недостаток актерского мастерства, что особенно заметно в последней, самой напряженной серии, где действие целиком сосредоточивается вокруг героя Владимира Конкина» (Ревич, 1983: 94-95).
Кинокритик Виктор Демин (1937—1993) отметил, что в «Место встречи изменить нельзя» «начинающий милицейский работник (а до этого фронтовой разведчик) Шарапов мог бы быть родным братом следователя Знаменского из «Знатоков». Та же незамутненность представлений о жизни, та же всегдашняя ясность разграничения добра и зла, та же полная отстраненность от всего смутного, сомнительного, неправильного. В подсветке прежних своих ролей В. Конкин играет Шарапова натурой идеальной, способной на самопожертвование, но не способной на компромисс между высокими жизненными принципами и прозаическим резоном момента. Однако в контексте всего повествования такое прямодушие, воспетое в «Знатоках», выглядит наивным, оторванным от жизни. Старшие и более опытные коллеги Шарапова смехом отвечают на его скороспелые аксиомы: мол, если это вор — берем его, везем на допрос, и вся недолга. А подбрасывать в карман преступнику кошелек, пусть даже уворованный им же, но найденный в другом месте... Разве это достойно? Допустимо? Разве можно так?..
Тут смех должен оборваться. Создатели фильма, как и Шарапов, тоже убеждены, что это недостойно, недопустимо. Только, в отличие от их неискушенного пока героя, они знают и другое: так было. И здесь — главное, что придает кадрам приключенческой истории совсем не приключенческий драматизм, а суровую и горькую интонацию размышления о вещах важнейших и посегодня.
Режиссер С. Говорухин … не столько расцвечивал дополнительными оттенками детективную схему, сколько переосмысливал ее, растворяя в каждодневных мелочах, поданных без акцента, с фактурной, бытописательной достоверностью. Правда, он приглушил самоигральную сочность некоторых полуочерковых зарисовок романа. Но даже и в таком виде фильм заметно превысил обычную для наших детективов норму жизнеподобия. Это стало первым слагаемым удачи. Не бравые сыщики ловят лихих налетчиков, а усталые, плохо одетые, полуголодные люди преследуют других людей, решивших за счет ближнего спастись от общих бед послевоенного лихолетья. Не рок, не хромосомы, не условное, как в шахматах, деление на черное и белое проложили границу между теми, кто ищет, и теми, кто прячется. Граница эта подвижна, и в воле преследователя переступить ее со всеми вытекающими отсюда последствиями или, затянув ремень, терпеть, оставаясь на правильной, на человеческой стороне. Мы видим шкурника, труса, одетого в милицейскую форму и предавшего товарищей. А в глазах у карманников, мошенников, у байронически загадочного Фокса (сыгранного А. Белявским, может быть, чересчур заземленно и простовато) читается не одна только «оголтелая ненависть», но часто и голод, страх, растерянность перед завтрашним днем, и презрение к собственной нечистоте, и жалость к этому грязненькому себе, и надежда, то робкая, то отчаянная, что кто— то, хотя бы капитан Жеглов, выслушает, поймет — пусть потом припечатает по заслугам, но сначала все же поймет, войдет в положение...
Богатый оттенками драматургический материал позволил исполнителям иной раз даже на малом пятачке одного эпизода создать фигуру, западающую в память и богатую светотеневыми контрастами. На что Жеглов мастер подбирать ключики к чужим душам, но и он иногда останавливается и разводит руками.
Владимир Высоцкий в этой роли, оказавшейся для него последней, — самая большая удача фильма. Горько становится при мысли, что и как он мог бы еще сыграть. … Жеглов стал малой вершиной гигантского айсберга, окрестностями сокровенной темы. Посланец закона, он козыряет полублатным арго, знает, как говорить с любым из этой уголовной шантрапы, и цели в своем праведном деле добивается не совсем праведными способами. Эти полюсы создали редкий перепад потенциалов. Атмосферное электричество, разлитое в ткани повествования, здесь сгустилось до плотности шаровой молнии, которая каждую минуту может взорваться. Когда Жеглов кроток, это подвох, если ласков, то зловеще, в торжественной его фразе обязательно припряталась ирония. А потом на ровном месте вдруг вспыхнет во всей силе мужского характера всесокрушающая ярость. Немудрено, что при таком регистре душевных состояний у него к каждому подследственному и подозреваемому свой подход, для каждого — свои резоны. Он, чудится, по временам даже переигрывает, упиваясь возможностью с любым находить наиболее понятный тому язык. Но при этом, к вящему изумлению юного напарника своего Шарапова, он по-своему будто и любит этих заблудших овечек, уголовную эту мелюзгу. К ним у него есть какое-то сочувствие — не то что к тем, другим, с тяжелыми пистолетами. Тех Жеглов берет на мушку тотчас, целится зло и беспощадно.
И вот беда — обаятельный и всесильный Жеглов ошибся. Тот, в чьей вине он был уверен на сто процентов, с кем говорил не церемонясь, как с преступником, оказался жертвой ловкого подлога. Допросы инженера Борисова (С. Юрский) — блистательные образцы драматического актерского дуэта, развертывающегося с учетом чисто телевизионных особенностей восприятия. Иллюзия сиюминутности настолько сильна, что рвешься одернуть обоих: зачем же горячиться, вы оба славные, хорошие люди... Да, Жеглов поступает неправильно. В романе это подчеркивается не раз и не два, но, спрашивается, кто из героев, нам запомнившихся, всегда поступал правильно? И перепад между верной основой и неправотой выражения становится главным в изображении этого характера» (Демин, 1981).
Уже в постсоветские времена киновед Лилия Цибизова, высоко оценивая «Место встречи изменить нельзя», писала, что «в атмосфере большого количества пропагандистских клише конца 1970-х годов появился фильм без малейшего намека на идеологический надрыв и кликушество. События 1945 года воссозданы во всей полноте бытовых деталей: мысли, мечты, радости и горести людей, переживших войну и только привыкающих к мирным будням. Отсутствие героического пафоса, столь часто встречающегося в произведениях о войне, помогает понять героев, сопереживать им, делает их современными и близкими зрителю. Нельзя обойти вниманием и крепкий детективный сюжет о захвате в послевоенной Москве одной из самых жестоких банд «Черная кошка». … Фильм, в котором режиссер собрал лучших российских актеров… не стал кинематографической иллюстрацией художественного произведения, он зажил своей, самостоятельной жизнью и стал классикой жанра, вдохновляющей современных режиссеров создавать свои произведения в форме стилизации послевоенной эпохи» (Цибизова, 2010: 127).
И я согласен с киноведом Ниной Спутницкой – в этом фильме Владимир Высоцкий «подарил» свой неуемный темперамент, обаяние. … Благодаря этому грубый, порой нарушающий закон сотрудник МУРа в массовом сознании стал истинным народным героем. Отлично знающий криминальную среду, ее «устав» и лексикон, опытный чекист ничуть не уступает главному герою ленты — новичку уголовного розыска, бывшему разведчику Шарапову. Представить иного исполнителя Жегловым сегодня невозможно, рисунок роли будто совпадает с самой природой актера. Но на самом деле Высоцкий сделал значительные усилия, чтобы преодолеть декларативность, схематичность характера персонажа. … У Вайнеров Жеглов умело борется с бандитизмом, но абсолютно чужд любым сомнениям, груб, бескомпромиссен. У Высоцкого Жеглов стал мягче, человечнее, чем в романе. Жеглов стал неоднозначным благодаря не столько актерской технике, сколько личности самого исполнителя» (Спутницкая, 2008).
«Место встречи изменить нельзя» — один из моих самых любимых детективов, и приятно сознавать, что он не забыт и сегодня, и миллионы зрителей снова и снова пересматривают (или открывают для себя) эту лучшую работу Станислава Говорухина…
К примеру, на портала кино—театр.ру этот фильм С. Говорухина набрал уже 22 тысячи комментариев!
В основном это восторженные отзывы:
— «Этот фильм выше оценок и рейтингов, он вечный, у него нет возраста. Никогда не забуду премьерный показ, когда наша семья (как и миллионы других семей) буквально прилипала к экрану, пошевелиться боялись — не дай Бог что— то пропустить» (Татьяна).
— «Восхищаюсь талантом Станислава Сергеевича Говорухина. Этот человек смог создать самый настоящий народный фильм из истории из жизни сотрудников УгРо в послевоенный год. Какое созвездие актёров! И как только Говорухин смог сделать из отдельных талантов талантливый коллектив? Честь и хвала ему! Браво! Отменный сценарий братьев Вайнеров в котором всё на месте и вовремя. Замечательное кино…» (Андрей).
— «Обожаю этот фильм. Смотрела неоднократно и буду смотреть. Все актеры играют замечательно. Высоцкий, конечно, лидер, но и остальные просто класс» (Лена).
— «Фильм, безусловно, один лучших в нашем кинематографе. Я бы даже сказала — шедевр. Каждый раз смотришь как в первый раз. А все потому, что актеры играют безупречно. Владимиром Высоцким просто любуюсь, когда просматриваю фильм — какие же талантливые наши актеры! Жаль, что сейчас мало снимают вот таких хороших фильмов. Они заставляют и переживать, и радоваться, и плакать. Последняя сцена особенно берет за душу (Варя прижимает к себе усыновленного младенца) — сцена без слов, но как трогает!» (Таня).
Но есть, конечно, и «ложка дегтя»:
— «Владимир Конкин — изначально слабый, да чего греха таить, бездарный актёр. Вся его беда в том, что он не прошел проверку на артистизм ещё в переэкранизированном украинским режиссером Николаем Мащенко фильме "Как закалялась сталь". Сам-то фильм получился откровенно слабым, как и вся продукция киностудии А. Довженко, а уж Корчагин Конкина после работы В.С. Ланового — ну ни в какие ворота! Слизняк в футляре, а не революционер. Переэкранизация фильмов, как показывает время, далеко не всегда улучшает их качество. … А Владимиру Конкину хотелось бы пожелать здоровья, памятуя о его больном сердце и, наконец, оставить эту профессию, не для него она» (Андрей).
— «Для меня этот фильм пример того, как можно испортить неплохой литературный первоисточник, воплотив его на экране. Фильм планировался как семисерийный, но его ужали до пяти серий. В одном из изданий романа есть фото: Шарапов и Левченко в окопе на фронте. Этот эпизод—пролог был снят, но в фильм не попал, оттого зрителю и непонятна дуэль их взглядов на "малине" у горбуна. Режиссер собрал созвездие популярных и любимых актеров, не сильно вдаваясь в вопрос: а подходят они по типажу? Например, Высоцкий хотел видеть в роли Шарапова Ивана Бортника, но Говорухин отвёл последнему лишь роль "промокашки". Горбун представлялся более страшным, а Джигарханян какой— то домашний, сидит себе, да знай, квашеную капусту нанизывает. … Лично мне в целом вообще никто не понравился, не муровцы, не бандиты. … На одном из сайтов я нашел большой фотоматериал по теме: киноляпы в "Месте встречи..." И там их столько! Причём всё подтверждено кадрами. Внимательно изучив, понимаешь — режиссёр снял халтуру…» (Э. Логоев).
Но «дегтя», разумеется, гораздо меньше, чем «меда»: фильм продолжает быть любимым зрителями, и, в отличие от многих других случаев, они не торопятся обсуждать «неправильно пришитые пуговицы» и «не там прикрепленные ордена»…
Киновед Александр Федоров