— Что ты хочешь сказать, что я беременная? — спросил муж с бледными губами, сверля мое тело нескончаемыми проникающими отверстиями.
— Это... это не ты, Кадир, — я еле выдавила из себя. Не могу произнести вслух фразу "это не твой ребенок". Кажется, если я скажу это вслух, все стены на замок обрушатся на меня одновременно. Муж не ответил, его глаза сужались и продолжали проникать в меня. Еще немного, и через меня можно будет процеживать отварные макароны. Как раз вовремя, я так и не нашла пять дуршлагов при пересчете... Опять пронизывающая боль. Моя жизнь. Все, что было моей жизнью, хоть и недолгой, я успела привыкнуть...
— Ты уверен? — спросил Кадир, его голос звучит как-то противно.
— Доктор подтвердил?
Я с отчаянием замечаю, что и он старается избегать называть вещи своими именами.
— Я не ходила к врачу, — честно отвечаю, — но я сделала тест. Три теста. И все они...
— Почему, Мадина, — перебил меня рык Кадир, звучащий больше как стон раненого зверя, — почему ты не сказала мне раньше? Ты меня обманывала? Как ты могла быть такой нерассудительной? Лазила по лестницам, разрешила себя столкнуть в бассейн? Как, Мадина?
— Честно говоря, я не знала, — проглотив слезы и моргая, чтобы их прогнать, — и я никогда не собиралась обманывать тебя, Кадир. Я должна была вести свой обычный цикл после нашей свадьбы. Но когда я увидела тебя, я... я...
— Что же ты хотела сказать? — Кадир спрашивает очень тихо, закрывая глаза. Воздух словно исчезает у меня, а смелость куда-то улетучивается. Я не могу сказать ему, что я больше не чувствую себя влюбленной. Это просто не получается.
— Я забыла обо всем, — это уже самое большое, на что я способна.
— И вспомнила только сегодня, когда ты сказал, что нам надо предохраняться. Кадир сжимает виски и молчит. Его молчание чувствуется подавляюще. Я то ли хочу плакать, то ли хохотать отчаянно, смотря, как погибают друг за другом мои уже и так слабые и умирающие мечты и ожидания.
— Тебе лучше развестись со мной, — говорю, потому что я больше не могу выдержать это молчание, — и мне, вероятно, лучше уехать... Задерживаю дыхание и следую за Кадиром сквозь опущенные ресницы. И вот только что он опускает руки, поднимает голову и смотрит на меня удивленным взглядом:
-Куда ты собралась? Ты никуда не поедешь, я тебя не отпущу, не надейся..." Кадир опускает руки и поднимает голову. Его взгляд смотрит на меня и я слегка подскакиваю. Резкий, колючий взгляд. Незнакомый...
— Да, ты права, Мадина. Тебе надо уехать. Срочно. Прямо сейчас. После того, как мы оформим развод. Прежде всего, мне нужно научиться дышать снова. А Кадир безжалостно добавляет:
— Иди и собирай вещи. Тебя отвезет Артем. Лучше бы он ударил меня. Неверное смотрю на мужчину, который не отводит от меня свой холодный взгляд. Внезапно Кадир направляет свое кресло в мою сторону и, как только оно оказывается рядом со мной, приложив ладони к моему животу.
— Очень впечатляет, — шепчет он, снова закрывая глаза по какой-то причине. Это становится последней каплей. Я схватываю его руки и отрываю от себя.
— И ты прав, — говорю, задыхаясь, — давай разводиться. Зачем мне такой муж? Если бы ты был беременный, я никогда бы не отказалась от тебя. Я с силой отбрасываю его руки в сторону, встаю и бегу. И если у меня была хоть какая-то оставшаяся надежда, она моментально растворяется сразу за пределами кабинета.
Никита Егорович, с каменным выражением на лице, протягивает мне бумагу для подписи. Я даже не пытаюсь разобраться в ее содержании — глаза затуманило от слез. Свидетелем выступает сам Росомаха, но я всё еще избегаю встречи его взгляда. Чемодан я собираю всего за несколько минут — просто забираю все вещи из гардеробной комнаты, которую я только недавно переступила с Кадиром. Все, что Кадир купил мне, оставляю ему. И вот я стою с чемоданом рядом с серебристым внедорожником, закрывая полы кардигана от порывистого ветра, пронизывающего до самых костей. Когда же погода успела испортиться?
Всё произошло так внезапно, точно так же, как и моя жизнь... Вглядываюсь, появится ли привычная фигура в кресле на балконе. Он всегда оттуда смотрит на меня. И когда я замечаю знакомый силуэт, моё сердце буквально разрывается от боли. Это он, мой муж. Он всё-таки приехал посмотреть на меня.
— Садись, Мадина, — через пелену слышу голос Артема Росомахи-Серикова, словно отдаленно. Открытая дверца машины выглядит как двери в ад. Я делаю шаг к автомобилю, но не выдерживаю и оборачиваюсь. Он всё так же сидит и смотрит на меня. Я даже на расстоянии вижу его безупречные черты лица и ощущаю его проникающий взгляд. И ещё я вижу пальцы, впившиеся в подлокотники кресла. Кого мы обманываем? Сейчас я должна его гипнотизировать. Мои мысли бегут:
-Позови меня. Скажи, что ты ошибся, что ты не прав. Скажи, что ты идиот. Только не отпускай...
— Мадина, — настойчиво зовет меня Артем и в его голосе слышится неподдельное сочувствие, — поехали, иначе твой муж сделает нам обоим пакостей. Привычное для меня словосочетание "мой муж" бьет прямо в сердце. Не мой. Он больше не мой. И не является мужем Я не могу заставить себя войти в машину, хотя других вариантов нет. Главное - доехать до вокзала, а дальше уже сама. Артем заводит двигатель, и через несколько минут мы уже быстро движемся по дороге, ведущей от замка к трассе. Пока я могу видеть замок, я с трудом поворачиваю шею, чтобы не потерять Кадира из виду.
Мы с Артемом молчим все время на дороге до трассы, и когда мы на нее попадаем, все-таки молчим. Видимо, Артем чувствует себя не комфортно, как и я. Наконец, он не выдерживает первым.
- Мадина, я понимаю, что это не моё дело, но я могу как-то помочь? Я не могу видеть тебя в таком состоянии.
Я почти задыхаюсь.
- Спасибо, - шиплю я, прокашливаясь, - но вы уже помогли.
- Я? Помог? - мужчина выглядит озадаченным, не столько от слов, сколько от того тонa, с которым они были сказаны.
- Ты о своей ноге? Прости, я пытался сделать всё по-лучше.
- Лучше всего, что вы могли сделать для меня, это бросить меня на дороге, - я прерываю его, - а сейчас уже ничего не изменить.
- Всё так плохо? - он спрашивает тихо, и вся моя злость где-то исчезает. Он не виноват в том, что любовь Кадира оказалась обманом.
- Хуже не бывает, - я трясу головой и глубоко вздыхаю, чтобы не разрыдаться. Я беру себя в руки и продолжаю:
- Послушайте, Артем. Я не собираюсь делать вас виноватым. Мне не стоило лгать и вводить вас в заблуждение. Но я боялась, что вы вернете меня моему сводному брату, который украл меня. И ещё, я думала, что вы действительно ждали массажистку. Я привыкла в Европе, что там всё называлось своими именами. И бордель - это бордель, а не массажный салон. Так что я сама виновата. Если вы захотите принимать участие в жизни вашего ребёнка, я не буду против. Конечно, между нами никаких отношений быть не может, я думаю, вы понимаете...
продолжение следует...