В тот раз она отбре-халась. Со слезами и со-плями. На истерике. Юлька тк искренне уверяла, что не знала, и не могла ничего знать, что она была пьяной в дым, несла, что попало…Ей просто стало «обидно за Лёшика»,за то, что этот коварный тип его обыграл…
- Ладно, раз в сто лет и ружье стреляет, - сказал, наконец, Лешик, и прекратил подобие допроса.
У Юльки был еще шанс забыть обо всём, сделать вид, что она «как все». Тем более, она так страшно перепугалась. Но Чёрный стал являться ей всё чаще и чаще. И не хватало у нее сил прикинуться, что она его не замечает.
Много позже – хоть Юлька и была далека от поэзии – ей пришла в голову мысль, что Чёрный — это что-то вроде ангела смерти. Если она видела его, стоящим за плечом человека – значит, дни его были сочтены. Уйдет ли он на тот свет завтра, или через несколько дней – неважно. Но сама Юлька не могла к этому привыкнуть, у нее каждый раз, когда она видела знакомую фигуру, сердце рушилось в пятки.
Тогда и стала она бормотать, а порой и махать руками – мол, уйди, уйди… И те, кто с ней общался начали переглядываться, и крутить пальцами у виска – пол, девушка-то с приветом, надо меньше пить.
Дальше стало еще хуже. Сама Юлька с горечью думала: «Натренировалась». Она начала видеть людей, которым позарез нужно было что-то сообщить. Тех, кто страстно мечтали о такой возможности, но не имели ее. И не было разницы – о живых шла речь или о тех, кто ушел на тот свет.
Как правило, живые находились далеко, и с ними была потеряна связь. Так ей запомнилась маленькая девочка, которая тосковала по отцу – мать решила развестись и увезла ребенка. Видно, чувства, которые испытывала малышка, были очень сильными, потому что видела ее Юлька долго. И лишь разводила руками – мол, я не в силах тебе помочь.
Потом эта история с завещанием…Когда до нее попыталась достучаться бабушка, только что ушедшая в мир иной. Окончилось все благополучно и без Юлькиного вмешательства. В нужный момент на свет всплыло завещание, всё имущество досталось невенчанному мужу старушки, а не ее родственницам с загребущими руками.
И чем дальше шло дело, тем множилось число тех, кого видела Юлька.
- Я вам не телеграф и не передатчик, - пыталась отбиваться она, - Оставьте меня в покое!
Но тщетно она плакала, махала руками и пыталась что-то объяснить тем, кого никто, кроме нее не видел. На Юлькиных собеседников это не производило ровно никакого впечатления, и порой было проще исполнить то, что они просят, чем добиться, чтобы призраки отвязалась.
Юлька набирала номер, раздраженным тоном произносила несколько фраз. На том конце воцарялось пораженное молчание. Она вешала трубку, и спрашивала у пустоты: «Ну, все?»
И если ответом ей была тишина, она облегченно вздыхала. Слыхом не слыхивала она об экстрасенсах, и не собиралась ничего узнавать о своих способностях, которые открылись так внезапно. Юлька, скорее, считала их проклятьем, и мечтала от них избавиться…
Но до смерти ее поведение перепугало ее собственную мать. Она сначала, приоткрыв рот наблюдала за дочерью, когда та вела очередную беседу, а потом подступила с расспросами:
-Ты пьешь или коле-шься? Дыхни… Покажи руки…
Не слыша уверений Юльки, что та – с тех пор как началась эта свистопляска – и капли в рот не берет, мать потащила ее в психо-неврологический диспансер. У них в городке считалось, что нормальные люди приходят туда только, чтобы получить освидетельствование на медкомиссии. А все остальные, кто обращаются – или «несчастенькие» или родственники «несчастненьких». Ал-коголики, нар-команы и их близкие. Остальным идти туда было вроде как даже позорно.
Тогда мать пошла одна, и видно, нарассказывала про Юльку такого, что ее убедили – девушку нужно положить в больницу, другого выхода нет. Но поскольку диагноз Юльке еще не поставили, а угрозы для общества она не представляла пока что – то есть по улицам го-лышом и с ножом в руках не бегала – то силой ее забирать не могли, она должна была прийти добровольно.
- Пойдешь со мной, и ляжешь в пси-хушку, - мать не собиралась терпеть возражений.
… На этот раз Юлька увидела Чёрного не за спиной у матери. Он просто качал головой, а потом показал за окно. Там лежало полотно железной дороги.
А вечером Юльке позвонил неизвестный мужчина, голос у которого был одновременно и вкрадчивым, и жутким.
-Ты дома, лапушка? – спросил он.
И, хотя обычно Юлька сначала говорила, а уже потом думала – на этот раз ей стало страшно.
- А…а что вы хотели? – она не смогла придумать лучший ответ.
- Один человечек у нас тут пропал, - услышала она и по телу ее побежали мурашки, - Важный человечек…И вот есть у нас такое предположение, что он умер. А у тебя, говорят, канал прямо с космосом налажен. Не то, что у других (дальше раздавалась витиеватая ругань) ясновидящих. Так что ты нам все расскажешь. Жив ли наш дружок или нет, а если нет – то кто это сделал, и где его прикопали или при-топили…Договорились, лапушка?
-Я? Я не смогу, - Юлька не сказала, а вякнула.
-Сможешь, сможешь, - ласково заверил ее голос, - С нами все хорошо разговаривают. И мы их тогда не обижаем…Мы тебя даже отблагодарим, лапушка…Жди, мы уже подъезжаем…
Юлька отшвырнула трубку, дрожащими руками сунула в свою сумочку, больше напоминавшую косметичку на цепочке, паспорт и все деньги, которые на данный момент были в доме (и пусть мать потом говорит, что она ее обокрала). Накинула кожаную куртку, висевшую на вешалке, и – не было у нее к сожалению других туфель – сунула ноги в лодочки на высоких каблуках. Пожалуй, вторым ее талантом, кроме того, что она слышала голоса – было умение бегать на таких вот каблу-чищах.
Не заперев дверь, чего в общежитии делать было категорически нельзя- тут крали даже мокрое белье, сушившееся на батарее, Юлька пролетела по коридору, и сбежала по той маленькой узкой лесенке, которой никто и не пользовался почти. Это было нечто типа черного хода, и жильцы сносили сюда всякий хлам, надо было еще пробраться…
Юлька приоткрыла дверь сначала на палец, и увидела, что у входа в общежитие стоит черный джип. Здесь не то, что ни у кого не было таких машин, тут ни у кого даже знакомых с такими машинами не имелось.
К счастью, уже давно стемнело. Девушка выскользнула из подъезда, пригнувшись, пробежала несколько шагов, прячась за кустами сирени, а когда из машины ее увидеть было уже нельзя – она пошла быстрым и легким шагом- скорее, скорее к железнодорожной станции.
Пару раз по дороге ее приняли за девицу лег-кого по-ведения и предложили «работу по специальности», но Юлька так вздрагивала, смотрела таким затравленным, перепуганным взглядом, что от нее отстали. Через час она села в поезд - первый, которым остановился у перрона.
*
Дина устало потерла лоб:
-Я не коллекционирую необычные истории. Одно хочу узнать- почему я? Почему- ко мне?
- Я хотела как это…запутать следы, -сказала Юлька, - Но так получилось, что меня погнали к тебе.
-Кто? Впрочем, понимаю, тебе нашептали твои голоса. И ты решилась вернуться сюда, но домой не пошла, потому что тебя ищут, тебе угрожают. Верно?
- Почти. Я останусь сегодня у тебя, хорошо?
- Но я здесь только до утра. Завтра закончу собирать материал для статьи и вернусь домой.
- Они сказали, что ты мне поможешь, -Юлька взглянула на неё черными глазищами, как обожгла.
-Кто?
-Твои. Муж и дочка…Впрочем, дочка почти все время молчала. Это твой Миша говорил.
- Послушай, - взмолилась Дина, - Я могу понять… Про мою трагедию много писали. Хоть это и было давно, но ты где-то прочитала. Ты экстрасенс, медиум… не знаю, как тебя обозвать…Я готова сейчас поверить во что угодно… Но я тебя прошу, честно, скажи, что ты все это придумала, потому что тебе что-то от меня надо. Я лучше помогу тебе просто так, чем ты будешь меня мучить…Или…
Дине вдруг пришла в голову мысль, да такая, что она руку к щеке приложила:
-Или…ты была подругой Миши? Ты молодая, красивая…Может, он от меня скрывал…
- Они тебе хотят передать, что у них все хорошо, -сказала Юлька сердито, - И у тебя еще слишком много важных дел, чтобы ты тут ходила как зомби и по ним страдала.
- Но такое может придумать кто угодно… Подойди к любому страдающему родственнику и скажи: «У ваших усопших все в порядке, не волнуйтесь…»
Дина отвернулась к окну и плечи у нее затряслись.
- Голубой дракончик, - Юлька говорила все тем же сердитым тоном, - Голубой дракончик в фартучке. Ты его положила рядом с дочкой, потому что это была ее любимая игрушка. И прикрыла покрывалом, чтобы никакая бабка на похоронах не сказала, что мол, не положено…
-Откуда ты узнала? – теперь уже у Дины глаза расширились, - Это же никто… Скажи мне еще раз, я ведь до сих пор – вопреки всему надеюсь на чудо. Может быть, они не…
- Последний раз говорю, - теперь Юлька чеканила слова, - Отпусти их. Ты потом увидишь сама, что у них все хорошо. Увидишь, если все сделаешь так как нужно. Но ты должна мне помочь…
- Как?! – Дина прокричала это, шепотом, но прокричала.
-Не знаю, - сказала Юлька.
…Когда они стали устраиваться на ночь, девушка попросила:
- Давай сдвинем кровати…
- Хочешь как в детстве, у стенки?
-Не смейся…Я же не привыкла к этому, чем дальше, тем больше боюсь…, - Юлька даже вздрогнула, - А он больше всего любит приходить ночью. Мне все равно, кто рядом, лишь бы живая душа.
Видно, последние дни совсем измотали девчонку, потому что заснула она сразу, не успев как следует умоститься в постели.
Дина же как обычно проснулась в самый глухой час ночи. Она вздохнула, подумав, что какое-то время ей придется лежать вот так, уговаривать себя подремать еще хоть чуток, и отгонять мысли, которые все теснились и теснились в голове…
Взглядом она машинально обежала почти пустой гостиничный номер. На противоположной стороне улицы горел фонарь, так что Дина отчетливо видела и полосы на обоях, и брошенные на стул вещи, и… И вешалку в углу, возле которой тьма сгустилась и вроде бы принимала образ человека.
Этого не могло быть, это просто разыгралось воображение. В детстве Дина, засыпая, разглядывала рисунок на ковре, различая в зигзагах и завитушках цветной шерсти забавных зверюшек. А один раз на картине, где был изображен букет цветов, увидела целую сценку. Это был не розовый цветок, а лицо девушки, а лепестки темно-вишневой георгины сложились в уродливый профиль мужчины, который наклонился и вроде бы угрож-ал девочке-розе.
«Так и сейчас. Так и сейчас. Или это мое воображение, или я уже сплю,-твердила себе Дина.
Сердце ее билось о ребра, она слышала этот гулкий стук. Она видела человека, стоящего в тёмном углу. Высокого, очень худого, в черном одежде, терявшейся на этом фоне. Так что отчетливее всего она могла различить бледное лицо и кисти рук. И эти глаза, к которым тьма не имела отношения, которые светились сами по себе.
Она отпустила руку Юльки, которую, оказывается, сжимала… И поняла, что ей действительно все привиделось. Вешалка была просто вешалкой, на ней висела куртка девушки и всё, всё…
Юлька забормотала во сне, точно с кем-то разговаривала. Дина потянулась, чтобы разбудить ее – и… не решилась коснуться. Боялась, что неизвестный привидится ей вновь.
**
На другой день время понеслось быстро. Они обе едва не проспали. Дина спешно собиралась на похороны. А Юлька только затрясла головой, когда Дина спросила ее – не хочет ли она тоже пойти.
- Вот уж не мое место…Мне этого всего и так хватает – на кладбище ходить не надо.
Еще вчера Дина думала, что ей будет так же тяжело на похоронах как прежде. Она не только пожалеет родственников, но станет оплакивать и собственную утрату. Однако в этот раз она смогла работать. Не решилась подойти к матери Саши- женщина едва стояла на ногах, но поговорила с сестрой, с невестой.
И, к удивлению своему, заметила, что те ей благодарны. Саша ушел навсегда, но Дина причастна к тому, что останется память. Она напишет статью, люди прочтут, в семье будут хранить вырезку из газеты, даже когда она пожелтеет от времени.
Когда траурная часть церемонии была позади, и многочисленные венки покрыли свежий холм, к Дине подошел Юра.
- Вы поедете на поминки? -спросил он.
Дина увидела выход в том, что он не забыл о ней.
- Мне нужно возвращаться, - сказала она, - И…Юра, если я скажу вам одну вещь, вы обещаете, что ни с кем не поделитесь?
Чувствовалось – насколько он был заинтригован. Сначала хотел о чем-то спросить, но потом только кивнул.
- Помните, вы мне вчера рассказывали про девушку…Про Юлю? Так вот – она осталась у меня в номере. Вы можете подъехать к гостинице, так, чтобы мы вышли, и как-то незаметно для других сели к вам в машину. Нам надо выбраться из города. Я понимаю, до моего дома далеко – и не на вашей же старенькой «Победе» ехать…Но хотя бы куда-то до соседнего поселка…Чтобы там мы моли сесть на автобус или электричку.
- Юлька что, кого-нибудь уби-ла?
- Как раз нет, но она этого боится – в отношении себя. Сможете помочь?
- Да не проблема, -ответил он решительно, - И не обижайте мою старушку, я с нее пылинки сдуваю, она бодра и весела. Так что я вас доставлю, куда надо.
-А я вам заплачу, сколько скажете.
- Договорились, - сказал он, - Давайте, я вас сначала до гостиницы подброшу, пока вы будете собираться – заскочу в кафе хоть на минутку. Иначе Сашкины родные не поймут, обидятся. Мы ж много лет дружили…
…Юльке и собирать было нечего. Она только развела руками, когда Дина велела ей посмотреть – не забыла ли она чего-нибудь в номере.
-А знаешь, - сказала Дина, - Теперь я тебе верю.
Юлька вздрогнула:
- Он ночью приходил, да?
- Что тебе самой-то снилось? Мне казалось, что ты вот-вот начнешь кричать во сне.
-Ты еще не все знаешь, - сказала Юлька, - Потом я тебе расскажу, потому что всё равно одна с этим не справлюсь.
Дина заперла номер, и поймала себя на том, что взяла Юльку за руку, как маленькую. Они шли по гостиничному коридору, и рука Юльки лежала у нее в руке, но никаких сущностей из потустороннего Дина не видела.
Окончание следует