оглавление канала
Новый УАЗик Николая производил впечатление. Мы уселись на мягкие, обтянутые дерматином сиденья позади водителя, и Валька, оглядевшись, проговорила с умным многозначительным видом:
- Ценит тебя начальство. Ты уже в каком звании, Кольша?
Николай обернулся назад и с коротким смешком ответил:
- Капитан я… Грозились в этом году майора дать, но что-то тянут…
Валька кивнула головой, и уверенно, словно она была никак не меньше министра по должности, ответила:
- Дадут! Куда они денутся!
Я еле сдержалась, чтобы не хихикнуть. Не место было, да и не время веселиться. А Валентина стала тихонько мурлыкать себе под нос:
- Капитан, капитан, улыбнитесь, ведь улыбка - это флаг корабля…
Я не выдержала и легонько ей задвинула локтем в бок, при этом состроив зверскую физиономию, которая должна была означать, что-то типа «нашла время». Подруга сердито сдвинула брови, посмотрев на меня, но мурлыкать перестала.
Николай тем временем уже подруливал к дому участкового. По раннему времени Федор Кузьмич был еще на веранде, где вкушал чай, закусывая блинами, не забывая их макать в плошку с малиновым вареньем. Это был уже довольно пожилой мужчина годов эдак под шестьдесят. Его добродушная круглая физиономия раскраснелась от горячего чая, а небольшие проницательные глазки неопределенного серо-голубого цвета, смотрели на мир добродушно, с легкой насмешкой. И вообще, вид он имел благостный и несуетливый. Китель с погонами младшего лейтенанта едва-едва сходился на его объемном животе. Завидев Николая, идущего от калитки к дому, он с небывалом для его комплекции проворством, выскочил из-за стола, и выбежал на крыльцо. Чуть не кланяясь в пояс, он запел:
- Николай Николаевич…. Каким ветром… Милости просим…
Следом на крыльце появилась жена участкового, тетя Нюся. Дородная женщина с добрыми глазами, похожая на купчиху с картин Бориса Михайловича Кустодиева, только одета попроще. Торопливо вытирая руки цветастым фартуком, надетым на ее пышную фигуру поверх простого ситцевого платья, она несколько суетливо подпела мужу:
- Милости просим… Проходите… Вон и блины уже на столе…
Но в ее взгляде, в самой его глубине была видна тревога. Начальство не зря пожаловало, не к добру – это была общеизвестная народная примета.
Николай вежливо поблагодарил хозяйку и коротко проговорил, обращаясь к участковому:
- Собирайся, Кузьмич. На твоем участке преступление. Поедем сейчас место осматривать.
Тетя Нюся всплеснула руками, а потом прикрыла рот ладонями. А Федор Кузьмич вытаращился на «начальство» чуть приоткрыв рот.
- Какое такое преступление? Ничего такого… У нас тут все спокойно… Я бы знал, ежели чего…
Коля чуток насупился, и бросил:
- Поехали, по дороге все расскажу. Время дорого… - Развернулся и отправился обратно к машине.
Федор Кузьмич, торопливо, и несколько суетливо, протянул жене полотенце, заменяющее ему салфетку, и чуть не вприпрыжку поспешил за «начальством». Тетя Нюся жалобно позвала:
- Федя… - Когда муж оглянулся, она, почти с отчаяньем проговорила, - фуражку, фуражку забыл!
«Федя» досадливо махнул рукой и трусцой побежал обратно. Тетя Нюся, как и подобало жене участкового, быстро метнулась в дом и вынесла мужнину фуражку, старательно обтирая ее верх фартуком, сметая несуществующие пылинки. Участковый напялил фуражку на свою лысеющую голову, посмотрел вопросительно на жену. Та, быстро оглядев его с ног до головы, поспешно вытерла уголок рта мужа от прилипшего варенья, и кивнула удовлетворенно головой. Взгляд ее выражал одновременно восторг видом мужа и тревогу за его служебную карьеру.
Федор Кузьмич распахнул переднюю дверь, и тут увидел нас. На несколько секунд он затормозил. Его взгляд выражал недоумение, но служакой он был старым. Повидал на своем веку много всего, поэтому, быстро взял себя в руки, и гаркнул, словно был на плацу перед ротой вытянувшихся по стойке «смирно» солдат:
- Здорово, девки!! – Мы ему дружно, но как-то без особого энтузиазма, ответили. – А чего это вы здесь? – Спросил он, поудобнее устраиваясь на переднем сидение. Новый дерматин под ним вкусно поскрипывал, не иначе, как представляя себя натуральной кожей.
Мы молча переглянулись, не зная, как ему объяснить «чего мы здесь». За нас ответил Коля, сухо проговорив:
- Они свидетели происшествия.
В глазах участкового зажегся лукавый огонек любопытства, но он помнил свято, что «поперед батьки в пекло не лезут», и поэтому, смирив свои эмоции, молча уставился на «начальство». Оно, то есть начальство, лучше знает, когда сказать, а когда промолчать, предоставив подчиненным самим придумывать причину, почему выдернуло так неожиданно своего подчиненного от блинов с малиной. «Начальство» себя ждать не заставило. Коротко, без лишних слов, Николай пояснил, что случилось ночью, ну и, само собой, нашу роль во всей этой трагической истории тоже рассказал. Федор Кузьмич, сдвинув указательным пальцем фуражку на затылок, достал из кармана большой платок в голубую клеточку, и вытер вспотевший лоб.
- Ну, дела… Отродясь ничего такого у нас не бывало. Да еще с Петровичем такое случилось… Он же мухи не обидит! Кому понадобилось-то?! такое непотребство сотворить, это ж надо злость иметь на Петровича. Я и не упомню за всю свою жизнь, сколько здесь служу, чтобы он, то исть, Петрович, кому дурное слово сказал, не то, чтобы пакость какую причинить! – И опять протянул, - ну, дела…. – Потом попытался сесть вполоборота к нам с Валентиной. С первого раза вышло не очень хорошо, то есть, совсем, я бы даже сказала, несолидно. С кряхтением и треском швов и пуговиц на его кителе. Кузьмич сконфужено выдохнул, и расстегнув китель, попытался вновь. Вторая попытка увенчалась успехом. Он глянул на нас остро и проницательно, но потом, будто что-то вспомнив, виновато проговорил. – Ты это… Полина Юрьевна, прими мои соболезнования. Прости, что на поминки не пришел. Твой дед Иван, светлой души был человек. Царствие ему небесное… - И поднял руку, словно бы хотел перекреститься, но вовремя опомнился, покосился на Николая, не заметил ли жеста, неподобающего участковому, и тут же сделал вид, что стряхивает с погона несуществующую соринку. И только потом продолжил. – Вы-то как на кладбище оказались в такое-то время?
Валька, которую уже начало распирать от долгого молчания, затараторила:
- Так Жучка дяди Славина нас привела. Ей тоже досталось. А дядю Славу сейчас не расспросишь, ему сегодня ночью операцию сделали, и он, еще утром в сознание-то не приходил. И, вообще, неизвестно еще, придет или нет… - Закончила она трагическим голосом.
Я ее опять ткнула локтем в бок, и проворчала:
- Не каркай!
Валентина обиженно надулась.
- А я чего…? Как есть, так и говорю… Так и доктор сказал…
Тяжело вздохнув, я устало проговорила:
- Верить надо в хорошее, и не думать о плохом…
Участковый оживился и подхватил:
- Во, во… Так и дед твой всегда говорил…
Мы не заметили, как за разговорами подъехали к кладбищу. Понятное дело, подъехали со стороны центральных ворот, которые сейчас были закрыты. Старые, посеревшие от дождей и солнца, деревянные створки были перевязаны трогательно цветной веревочкой от какой-то коробки конфет.
Нас с Валентиной, как главных свидетелей всего произошедшего пустили вперед. Склеп купца Федорова, располагался в глубине кладбища, почти по центру. Мы обошли старую, полуразвалившуюся часовню и уверенно направились прямо к возвышающемуся над остальными могилами мраморному кресту. Немного не доходя до места, стали озираться. Белым днем здесь все выглядело совсем по-другому. И шепот листвы в кронах не казался ни таинственным, ни угрожающим, и птицы надрывались вовсю. Наконец, мы увидели ту дорожку, по которой нас привела Жучка. Собрались идти дальше, но Николай нас опередил.
- А теперь, девчонки, давайте мы с Кузьмичом. Там следы, сами понимаете…
Валька было собралась обидеться, и уже стала надувать губы, но я ее дернула за руку и прошептала:
- Это - их работа… Оставь… Тебе ночью не хватило? – И подруга сразу сдулась, как воздушный шарик, всем своим видом показывая, что «хватило», еще как «хватило».
Я только указала место, где точно мы нашли дядю Славу. Мужчины, осторожно шагая, как цапли, стали пробираться в ту сторону, глядя внимательно себе под ноги, а мы остались ждать. Ожидание было недолгим. Через несколько минут Николай позвал меня:
- Полина, иди покажи, где ты видела следы волочения.
Я осторожненько протиснулась мимо могилок, Валентина следовала за мной, словно тень, хотя ее никто и не звал. Я подошла к месту, где сегодня ночью лежал, скрючившись дядя Слава и стала осматриваться. Если бы мы вчера сами не нашли его здесь, то сегодня, скорее всего, мы уже не были так уверены, что это то самое место. Трава стояла ровно, будто здесь ничего и не было. Никаких следов мужских ботинок, никаких борозд от волочения тела дяди Славы, совсем ничего. Меня это настолько удивило, что я, кажется, потеряла дар речи. Да не может этого быть! Я сама ночью видела все! И следы, и примятую траву, и кровь на плите склепа! Точно, кровь! Я обошла Кузьмича, Николая, и кинулась к могиле купца Федорова, уже зная, что там увижу. Точнее, чего там не увижу. Следов крови, которые я видела вчера, как не бывало! Сзади подошел Коля, и тихо спросил:
- Ты уверена, что это место здесь?
Я была в таком недоумении, если не сказать, в отчаянье, что слова никак не пролазили из горла, поэтому, просто кивнула головой. Потом, выдохнула, и дрожащим голосом пропищала:
- Вот… Смотри… Во тут я ночью видела следы крови. А сейчас их нет!
Николай внимательно разглядывал плиту, потом присел над ней на корточки, и стал вглядываться, словно ожидая, что кровь сейчас проступит на сером, потрескавшемся мраморе под его пристальным взглядом. Потом, чему-то усмехнувшись, достал из внутреннего кармана пиджака маленький пакетик, а из кармана – свои ключи от машины. На них, в виде брелока болтался небольшой перочинный ножик. Он осторожно поскреб игрушечным лезвием плиту, и что-то убрал в полиэтиленовый мешочек. Поднялся с корточек и с ухмылкой произнес, ни к кому не обращаясь, или, точнее, обращаясь ко всем сразу:
- Кто-то очень тщательно убрал за собой. Но вот только не учел, что мрамор этот старый и потрескавшийся. Кровь попала в эту трещину. Но, без анализа точно не скажу пока, дяди Славина-ли это кровь. Ну все… больше здесь делать нечего, уходим…
Валька опешила:
- Как уходим? А обследовать кладбище не будем? Может здесь еще где следы остались. Ведь как-то они, я имею ввиду преступника и дядю Славу, сюда пришли! Должны остаться следы… Эх, надо было Жучку с собой взять. Может собака бы и вывела нас на след!
Николай посмотрел на подругу сначала с улыбкой, а потом, вроде как, задумчиво, и произнес:
- А что… Все может быть. Нужно попытаться. Только, пытаться мы будем уже без вас. Вам надо отдохнуть. Вы уже вторые сутки на ногах. – Валентина было открыла рот, но Коля пресек ее возмущение в самом зародыше, проговорив суровым голосом: – Все, я сказал! Это не предложение, это – приказ!
И Валька, моя Валька, которая всегда словно нарочно лезла на рожон, подчинилась, увяла, как незабудка осенью у пруда, и промямлила:
- Как скажешь… И правда, уже даже шевелиться сил нет, того и гляди, что сейчас здесь свалюсь и усну…
А я с усмешкой подумала, что вот, наконец-то она нашла свою судьбу. И Николай – именно то, кто ей нужен. Правда, осталось еще выяснить, нужна ли она Николаю. Но мне показалось, по его долгим взглядам на подругу, что в этом противоречия у них не будет.