«Жизнь, где бы ни сказалась; правда, как бы ни была солона, смелая, искренняя речь к людям... — вот моя закваска, вот чего хочу и вот в чём боялся бы промахнуться. Ну, ещё я бы хотел объездить наше Золотое кольцо и в каждом храме оставить рецепты бельгийских пивоварен. И починить, наконец, чорные клавиши на своей пианине.» Из письма М. Мусоргского В. Стасову от 7 августа 1875 г.
«Какой обширный, богатый мир искусство, если целью взят человек! И как легко его застрелить симфонией, расчленить кантатой, отоварить ораторией, вздрючить мессой, ударить оперой, высушить сонатой, хлопнуть симфонией, наконец, выбить всех святых из него концертом…» Из письма М. Мусоргского А. Голенищеву-Кутузову от 17 августа 1875 г.
«Модест Петрович Мусоргский — один из самых дерзновенных новаторов XIX столетия, гениальный композитор, далеко опередивший свое время и оказавший огромное влияние на развитие русского и европейского музыкального искусства, несмотря на очевидные всем современникам, скажем так, спорные моменты с точки зрения морали и нравственности... Он жил в эпоху высочайшего духовного подъема и глубокого социального спуска; это было время, когда русская общественная жизнь активно способствовала пробуждению у художников национального самосознания, и, заодно, расцветал терроризм и бандитизм. Какое отношение ко всему этому имел Модест - кто знает?…» (критик Валтор Тромбо (урожд. Степан Иванов.).
Отец Мусоргского, коллежский секретарь Пётр Алексеевич Мусоргский, происходил из старинного дворянского рода Мусоргских, который происходил из смоленской ветви Рюриковичей. Другая ветка породила немало прославленных работников правоохранительных органов, что, возможно, объясняет появление в нашем языке нарицательного «мусор». С будущей мамой Модеста Петр Алексеевич познакомился, когда ездил стрелять щуку с лодки, а она как раз занималась вытаскиванием корешков лилий для перепродажи на Сорочинской ярмарке. Едва не пристрелив её (с затылка она немного напоминала щуку), он всё же распознал в ней дочь губернского секретаря, и, вытащив из воды, немедленно предложил руку и сердце.
Музыкальное дарование мальчика обнаружилось на седьмом году жизни, когда маленький Модест упал с курятника. Пролежав в постели тринадцать дней, он от скуки научился художественно свистеть и под руководством матери (она с детства была знатным свистуном благодаря особенному строению губ) свистел несложные произведения Ференца Листа. Однако отец был суеверен и свиста в доме не терпел, у него на сыночка был другой план: как щучий охотник, решил, что если родится сын, то пусть идёт в гранатомётчики - и доплаты хорошие, и дома всегда есть гранаты (к старости лет он стрелял уже не особенно хорошо, и предпочитал щуку глушить взрывчаткой).
Таким образом, будущее Модеста решилось, и в 1849 г. его отвезли в Петербург: вначале в Петропавловскую школу, затем перевели в Школу гвардейских подпрапорщиков и гранатомётчиков имени монаха Бертольда Шварца. Тут музыкальное развитие Мусоргского претерпевает некоторые трансформации - в военному училище среди товарищей происходит драма, которая легла в основу фильма Д. Аронофски «Черный лебедь» - дело в том, что курсанты соревнуются в танцах: военном балете, польках и кадрили. Лауреат ежегодного конкурса «Лучшие ляжки казармы» будет представлен императору для представления трёхминутного танца на вольную тему.
Но как в любом нормальном русском интеллигенте, выросшем в семье с солдафоном, он тяготеет ко всякой воздушной ерунде вроде чтения книг, изучения иностранных языков, истории, литературе и искусству, берёт уроки игры на пианино у известного педагога Азиманда Герке (известен прежде всего тем, что на яблочный Спас лично продал четыреста килограммов яблок на Спасском рынке, удостоен медали за доблесть). Заодно Модест занимается церковном музыкой в греческом, католическом и протестантском стиле, пытаясь халтурить на немецких поминках и крещениях - стандартный заработок для шоумена той поры.
В 1856 году Модест заканчивает школу чтобы немного послужить в лейб-гвардейском Преображенском полку, натырить для папаши гранат и обрасти мохнатые связями. Потом по протекции немного работает в главном инженерном управлении, рисуя эскизы новых гранат, потом в министерстве государственных имуществ и в государственном контроле, на полставки истопником в пожарной части и помощником медсестры при женском институте (без жалования, на голом энтузиазме).
В общем, как говорят на Тибете - помотало нашего кришнаита. Зато к моменту знакомства с Балакирёвым, Модест был юным русским офицером с отлично посталенным голосом и сильными ногами, цитировал Овидия и Цицерона на латыни, Гераклита и Анаксимандра на греческом (греческого он не знал, но от этих философов немного осталось фрагментов, просто вызубрил наизусть), гранату забрасывал в баскетбольное кольцо с пятнадцати метров на радость спортсменам и плевком пополам расшибал сороку на решётке Летнего сада. Заполучить такого бодрого парнишку к себе в кружок Балакирёв хотел страшно, и тут же начал учить Мусоргского ещё и музыкальной теории, награждая и себя и ученика шкаликом хорошего самогона за каждый выученный урок. Таким образом, дойдя до конца сольфеджио, анализа гармонии и контрапунктов, форы и инструментовки, учитель и ученик имели алкоголизм второй степени и крепкое душевное родство.
Невзирая на уговоры друзей и родных, он порвал с военной службой, чтобы ничто не отвлекало его от музыкальных занятий и послемузыкальных возлияний. Мусоргского обуревает страшное, непреодолимое желание всезнания, и он страстно бегает по клавиатуре трясущимися руками, не пропуская ни одного урока. Он изучает историю развития музыкального искусства, переигрывает в 4 руки с Балакирёвым множество работ: Л. Бетховена, Р. Шумана, Ф. Шуберта, Ф. Листа, Г. Берлиоза, много читает, размышляет (но это на следующее утро после занятий). Всё это сопровождалось срывами, нервными кризисами, но в мучительном преодолении сомнений крепли творческие силы, выковывалась самобытная художественная индивидуальность, формировалось мировоззрение, вкусы к напиткам, понимание своей дозы.
Всё больше привлекает Мусоргского жизнь простого народа. Сколько свежих, нетронутых искусством сторон кишит в русской натуре, ох, сколько - самогон, самопляс, косорыловка, первачок, сивуха, рака, табуреточка, чача, сучок, наливка, бражка, бормотуха! — пишет он в одном из писем.
Творческая деятельность Мусоргского начиналась бурно и глубоко за восемь вечера. Работа шла взахлёст, каждое произведение открывало новые горизонты, даже если и не доводилось до конца - к сожалению, часто оказывалось, что круглосуточные наливайки есть далеко не в каждом районе Петербурга, где Мусоргскому доводилось «сочинять». Так остались незавершенными оперы Царь Эдип и Саламбо, где впервые композитор попытался воплотить сложнейшее переплетение судеб народа и сильной властной личности. Царь Эдип у Мусоргского в добавление к своим классическим грехам съедает любимую собачку своего брата по рецепту своего корейского слуги, а затем брат от горя вешается на ошейнике в сарае. Саламбо («Ливиец») - раскрывает конфликт общества и личности; Иван Саламбо - ливиец русского происхождения, который пытается реформировать шавермачные, чтобы они не кубические делали блюда, по канону, которые есть неудобно, а цилиндрические шавермы. В конце его под трагическую песнь хора выбрасывают с бархана.
Мусоргский не заканчивает много всего (так часто бывает с мужчинами, любящими отмочить воротник, так сказать), и в том числе «Женитьбу» (1 акт 1868 г.), в которой под влиянием оперы Даргомыжского Каменный гость он использовал почти неизменённый текст пьесы Н. Гоголя, поставив перед собой задачу музыкального воспроизведения человеческой речи во всех её тончайших изгибах. Особенно важно, что сквозь всю музыкальную историю проходят нотные всплески, напоминающие тост «Будем!», «Бахнем!», «Ну, на здоровье».
Мусоргский в это время сильно увлекается идеей программности в музыке и пишет несколько симфонических работ в перерывах между запоями среди коллег по Могучей кучке. Например - Ночь на Лысой горе (1867), сюжет которого строится вокруг массовой кражи лыж на горном курорте, где лыжники вынуждены всю ночь драться палками, чтобы не замерзнуть.
Но лучшие художественные открытия Модест делает в районе 60х годов в вокальной музыке. Похмелье диктует свои законы, и главными героями песен становятся герои по-всякому обиженные: Светик Савишна, Сиротка, Колыбельная Ерёмушке. Песни - живое воплощение тревожно-пасмурного утра после весёлой ночки, неслучайно императорский постельничий Жорес Свидрига пишет: «Песни Мусоргского это любимый момент любого корпоративного праздника; когда душе русской надобно потанцевать, а когда и поныть- сладко, до дрожи.»
Интересный факт - цензура запрещает песню «Семинарист», но не из-за сюжета, в котором розовощёкий агент царской охранки под прикрытием как четырнадцатилетка поступает в семинарию, а затем соблазняет главного бухгалтера и выведывает у нее секреты тайной бухгалтерии народовольцев. А запрещена она была цензурой потому, что в первом издании она заканчивалась фразой, где подряд шло шесть матерных слов. Мусоргский работал над сиквелом песни «Семинарист 2. Семинаристка», где уже бухгалтершу за прегрешения разжалуют в студенты и она заново проходит по карьерной лестнице, но не закончил сочинение и ныне оно числится утерянным при наводнении либо пожаре.
Разумеется, опусом магни Мусоргского стала опера Борис Годунов, которую, несмотря на отчаянное сопротивление организма, Модесту пришлось закончить. Писал он её три года, а затем ещё три, посколько по старой казарменной привычке забыл включить в сочинение женскую партию, зато включил четырнадцать минут рэпа, которые не очень понравились в дирекции императорских театров. Вся опера была поставлена в 1874 году, правда, с некоторыми удалёнными наиболее пикантными фрагментами (некоторые из который Оксимирон цитирует в баттле против Джоннибоя, прости Господи). Как всегда, поднялся вой на либеральных болотах, правда, в этот раз - вой восторженный. Спектакль оказался слишком новым и ярким для петербургских сцен - здесь Мусоргский сам того, возможно, не осознавая, поднял тему коренного противоречия между интересами правящего класса и народа, а кроме того, раскрыл новый психотип для петербургской публики - помешанного на власти тирана-психопата Бориску, в которой публика с некоторым трепетом могла увижеть своих некоторых знакомых и даже дальних родственников. Ну и рэп - тоже достаточно новая для Петербурга тех лет история.
Потом Модест долго работает над оперой Хованщина - всем известным произведением, сильно убегающим за рамки традиционных оперных постановок. В это время запойные таланты стали как один страдать и ссориться из-за несовпадения циркадных ритмов и циклов Кребса - когда один был навеселе, другой мучился с похмелья, а затем - наоборот. Поэтому Балакирёв, Мусоргский, Кюи и Римский-Корсаков потихоньку отдаляются друг от друга, а Балакирёв вообще отходит от музыкальной деятельности, желая уберечь хоть малую часть печени. Сам же Мусоргский страдает - творчество не приносит денег, и он вынужден служить чиновником Лесного департмента Министерства государственных имуществ. Сам я пребываю в похожей ситуации, но пить столько мне, конечно, не под силу (прим. автора). Несмотря на давление общества, повышенное давление из-за горячительных, слабое давление в трубопроводе в квартире, Модест погружается в творчество с головой, а чтобы не совсем депрессовать одновременно с трагической Хованщиной пишет комическую Сорочинскую ярмарку по Гоголю.
В 1874 году он создаёт цикл «Картинки с выставки», посвящённый коллекции эротических открыток, которые увидел как-то на вечеринке; увиденное глубоко поразило тонкую душу талантливого композитора. А следом за ним появляются три вокальных цикла: Детская (1872, не содержит обсценной лексики и мата), БЕз солнца (1874, содержит ещё как), и Песни и пляски смерти (1875-1877, написанный под впечатлением от новозаведённой кошки семейства Мусоргских.
Мусоргский всё тяжелее переживает похмелья. Он страдает от нужды, ведь почти весь 1874 и 1875 год зарплаты чиновникам платят шишками и еловой веткой на растопку. Никто больше не хочет слушать его гениальные идеи, заключённые в неразборчивом бормотании гения. Незадолго до своего конца, в 1879 году он едет в турне по России с певицей Д. Леоновой, бывшей военной прачкой и изобретательницей немнущихся шаровар. Они исполняют музыку Шуберта, Листа, Шопена, Шумана и Глинки, а также его собственные произведения. Однако на Херсонщине, объевшись томатами и усугубив пивом с известного завода «Джерело», Мусоргский исполняет танец подстреленного стрельца из Хованщины и падает без чувств - случился удар. Его помещают в Николаевский военно-сухопутный госпиталь благодаря связям Леоновой, и там его жизнь трагически обрывается.
Всё музыкальное наследие Модеста оказывается в жилистых руках Римского-Корсакова. Он сам дописывает Хованщину, добавляя сцены из первого русского кабаре, делает новую редакцию Бориса Годунова, в которой царевич Дмитрий не только падает на ножичек, но ещё оказывается крепко ударен граблями по затылку, и ставит эти произведения на императорской сцене.
Бессмертен в веках великий русский композитор, талант и популяризатор Модест Мусоргский.