Аглая. Повесть. Часть 13.
Все части повести здесь
Через полтора года службы пришёл Иван на побывку, случилось это в мае месяце. Добрался он до города на поезде, оттуда на стареньком автобусе, который ходил раз в день - до райцентра, а уж там снял тяжёлые «кирзухи» с уставших ног, повязал их верёвкой, через плечо перекинул и пошёл тихонько по зелёной, молоденькой траве в родную Калиновку.
Шёл, с удовольствием чувствуя, как щекочет ранняя молодая трава ступни отвыкших от её ласки ног, видел, как поднимается марево от далёкой речки, с удовольствием вдыхал запах ранних сочных трав, сока молодых деревьев, только что недавно распустившихся почек и цветов.
Родина! Родная деревня, берег любимой Калиновки, холодные воды речки, запах парного молока по утрам, тёплые руки матери, пахнущие свежим тестом – всё это вдруг так явно предстало перед Иваном, что он даже застонал от этих настолько реальных ощущений.
В тоже время понимал Иван, что кончилась его юность, навряд ли вернутся те времена, которые делали его таким счастливым – вечера с любимой Аглаей, работа в огороде и в доме, наставления отца о том, как жить семьёй, как хозяйство вести, как бабу при себе держать…
Всегда Иван считал своего отца настоящим примером для себя, крепкий хозяйственник Демьян был идеалом не только для сына, но и для своих односельчан. Всё всегда горело в его умелых руках и спорилось, он словно знал, как надо вести хозяйство, всё всегда вперёд предчувствовал, и местные мужики порой смеялись над ним, называя его «Пистей в юбке».
Рад и горд был Демьян, что сын его единственный, Ванюшка, во многом с ним схож – также трудолюбив, хозяйственен и к настоящим мужским делам тянется, вплоть до охоты. Но понимал он – коли сойдётся Иван с красавицей Аглаей, пиши пропало – уедет в город и девку с собой увезёт. Девка-то ему была не важна, а вот сам сын… Чтобы от родителей, от родной земли оторвался – да к чему же это? Что в тех городах? Слышал Демьян – кабаков там каких-то понастроили, куда мужики по вечерам ходят, да развратничают, кино какие-то, театры… Будучи человеком воцерковлённым, старой веры, Демьян считал, что города эти – порождение дьявола. Мужик должен на земле жить, к семье должен быть привязан, к детям, к корням своим, родительским… А не шататься по городам, ища лёгкой доли и лёгких денег. А поскольку считал Демьян Аглаю такой же искательницей приключений, как его сын, боялся он того, что, связавшись с этой девкой, сын благословения родительского не получит, а метнётся в город, к новой жизни. И важно было ему, чтобы не случилось этого, потому что какой тогда прок от его образцово-показательной семьи. Кого тогда в пример на деревне будут ставить.
Потому, как узнал Демьян от Сазона Евдокимовича, что выписал он Стеше справку для Аглаи, так сразу словно груз свалился с его плеч.
Под предлогом того, чтобы проведать внуков, явился он к старшей дочери, по-хозяйски устроился у печки на лавке, скрутил цигарку и спросил, словно бы равнодушно:
-А что, Стешка, никак, в город вчера мотались? И чё вас Христос дома не держит?!
-Мясо продавали, батя! – отозвалась Степанида, вынимая из кармана сарафана какую-то неведомую штуку.
Это был маленький блестящий пузырёк. Стеша что-то там покрутила, из того пузырька показался красный кончик непонятной массы. Стеша подошла к большому старинному зеркалу, висящему на стене, и стала осторожно водить этим предметом по губам. Демьян с удивлением смотрел на дочь и никак не мог понять, чего она там с собой творит.
В дом вошёл Стёпа, Стеша повернулась к нему и спросила:
-Стёп, тебе нравится?
Демьян вытаращился на дочь – губы её были ярко-красного цвета, что те мальвы, которые росли в огороде его жены. Степан же спокойно оглядел Стешино лицо, потом осторожно поцеловал жену и сказал:
-Вроде как ничё – будто пчёлы накусали – он громко заржал – а на вкус – ну чисто масло сливошное, которое мамка сбивает. Тока запах приятнее. Это чем же ту штуку позакрасили? Можа, свеклой?
Стеша громко рассмеялась:
-Стёпа, это называется «помада». У всех женщин в городу такие губы. Ну, скажи, что некрасиво, я тогда её Груне отдам, она как раз женихается.
-Да не, оставь, нормально – улыбнулся Степан – ишь чё выдумали, «помады» какие, словно баре…
И тут Демьян не выдержал:
-Помады?! Законов Божьих не блюдётe, сукины дети?! Скоро рожи себе, как папуасы, разукрасите! И ты, Стёпка, дурень, туда же – она себе губы невесть чем насмагозила, а ты и рад, ржёшь, аки конь! Сёдня – губы, завтра – зенки себе разукрасит, да по мужикам пойдёт! Тоже ржать будешь, дурья твоя башка!
Стеша повернулась к отцу:
-Шли бы вы, папенька… домой…
-Чтооо! – Демьян аж с лавки привстал – вот дожил – родного отца гонит!
Стеша упёрла руки в бока и пошла на родителя:
-А вы, тятька, думаете, я такая дура, что не чую, зачем вы явилися? Внуков проведать? Да не за что не поверю! То от их руками-ногами открещиваетесь, а то сам пришёл! Небось, мысли не оставляете Ваньку на председателевой дочке женить, а? Потому и пришли узнать, правда ли то, что я Сазона просила для Аглаи справку выписать? Рази не так?
Демьян опустился на скамью.
-Ну так, Стеша, так… Ну дочь же ты мне! Небось втайне держать не будешь, да и добра брату желаешь…
-Не буду, батька. Только вали-ка ты после того домой подобру-поздорову, а то я тебя за воротник – да за воротья.
-Ах ты, языкатая! – выпучив глаза, принялся орать Демьян – вырастил на свою голову – губы невесть чем намазала, и думает, что может на отца орать!
-А вы, тятька, думаете, я как мамка – терпеть буду ваш несносный карахтер? Насмотрелась – спасибо!
-Говори, sтерва, батьке, как есть – останется, что ли, Глашка в городу?
-Останется, не переживайте – ответила Стеша.
-Тем и лучше. Туда ей, шлындре, и дорога.
Стеша зло ухмыльнулась:
-Да она ещё всех вас за пояс заткнёт вместе с вашей нравственностью!
-Молчи, курва! Скажи спасибо, что Ванюшка в сети этой змеи не попал!
-Да это вы все змеи! – зашипела Стеша – одни вон, уже по больницам куражится, а всё почему? Потому что сгубили невинную душу! А будете, батька, какие слухи про Аглаю таскать, да тем более, несуществующие, как вы любите – самих Господь накажет!
-Ах ты ещё батьке и зла желаешь! – Демьян от злости топал ногами по полу и руками тряс над головой – ох, и sтерва!
Он выскочил во двор, грозно сдвинув брови, буркнул Степану, что тот плохо воспитывает жену, и ушёл, хлопнув воротами.
Словами своей строптивой дочери он остался очень недоволен, но всё это недовольство застилалось вестью о том, что соперница председателевой дочки самоликвидировалась, и теперь можно спокойно продавить родного сына на то, чтобы женился он на Софке.
****
Иван не спеша шёл коротким путём через лес в сторону Калиновки. Шёл, чувствуя приятную усталость в ногах. Двадцать дней! Двадцать дней дома! Что за свобода?! Только как на него будут парни деревенские смотреть после истории-то с Аглаей? Наверное, смеяться будут над ним…
Он шёл, прислушиваясь к пению птиц, с удовольствием отмечая про себя, как ярко кругом горят деревья свежей листвой и вдруг услышал пение. Чистый девичий голос выводил какую-то песню о тоске по любимому и о смерти девичьей, и показалось Ивану, что поёт его Аглаюшка, призывая его к себе.
Он кинулся сквозь густые заросли кустов, раздвинул ветки и увидел необычную картину: вокруг берёз кружилась девушка, отламывая тонкие ветви со свежими листьями, видимо, на банные веники, и распевала эту песню, да так чисто и с такой тоской, что сердце у Ивана зашлось.
Черты лица девушки были так ему знакомы, и в тоже время, такими незнакомыми, что Иван даже засомневался – а действительно ли он её знает?
Её стройная фигурка кружилась по поляне, руки касались веток берёз и стволов, а Иван всё никак не мог оторваться от этого зрелища. Наконец, словно что-то почуяв, она вскрикнула и как гибкая лань, в одно движение, оказалась за стволом берёзы.
-Эй! – крикнула оттуда испуганно – кто здесь?
Иван осторожно вышел на поляну, чтобы не спугнуть незнакомку и громко сказал:
-Прости меня! Просто ты так хорошо пела, что я невольно заслушался, и чтобы тебя не напугать, решил не показываться.
Она вышла ему навстречу, дерзко сверкнула своими большими глазами и сказала, нисколько не стесняясь:
-Ну, здравствуй, Иван!
И тут же всплывает в памяти Ивана вечер его проводин, и напротив – глаза девушки, почти ребёнка, и эти губы шепчут ему о своей любви. Тёплый пар вырывается из её маленького рта, смешиваясь с дыханием самого Ивана. Но он отталкивает её тогда, речами о том, что она ещё совсем ребёнок… А вот станет старше – и встретит свою любовь…
Софья… Это надо же – за полтора года девка из замухрышки превратилась в очень даже приятную барышню. Лицо небольшое, кругленькое, с изящно очерченными скулами, волосы уже не того, серо-мышиного цвета, а светло-русые, в длинную косу заплетены, около тонкой синей жилки на шее трогательный завиток, по вискам и лбу тоже. Глаза большие бьют синим дерзким светом, брови чёрные над глазами делают их ещё выразительнее, пухлые губы так и манят поцелуями, белая полоска зубов сверкает… Фигурка под цветастым сарафаном уже не та, худая да нелепая, появились приятные округлости, бёдра женственные, талию обхватить хочется и не выпускать, юные холмики грудей проглядывают нежными выступами.
Иван после армии не искушён, да и кого он в своей жизни обнимал, кроме Аглаи. А тут – ему даже Софкино сверкание глазищами нравится.
-Софья? – спросил недоверчиво, словно до сих пор не понимал, что видит перед собой именно её – какая ты… стала…
Она подходит к нему близко-близко, провоцирующе прикасается руками к его плечам, медленно проводит по ним:
-А ты возмужал, Ваня! Как служба?
Она берёт в руки охапку берёзовых прутьев, изгибается под их тяжестью, как гибкая лоза, он забирает у неё эту ношу:
-Помогу тебе. Всё равно домой иду…
-Спасибо – она и не противится – так как служба-то?
-А чё служба? – смеётся он – нормально всё. Сама как? Девка ты, я смотрю, любому на зависть выросла. От женихов, поди, отбоя нет?
-Нужны они мне! – с ноткой презрения в голосе заявляет Софья, потом поворачивается к Ивану, смотрит ему прямо в глаза, придвигается близко-близко – я тебя ждала, Иван…
Он сглатывает сухой комок, образовавшийся внезапно в горле, спрашивает осипшим голосом:
-Чё ж не писала тогда?
-А не хотела…
Она отворачивается от него, они идут к деревне и перед её домом он отдаёт ей ветви берёзы. Просит разрешения войти, но она не пускает: «Отдохнуть тебе надо, Ваня, ты ить с дороги…»
Дома встречает его мать, плачущая от счастья, сёстры гроздьями повисают у него на груди – каждая хочет обнять его первой. Отец бодро похлопывает его по плечам, радуется – вырос сын ему не на позор – на славу.
И подарки у него для всех имеются – кому платок, кому отрез ситца на сарафан. Демьян Егорыч с гордостью примеряет перед зеркалом восьмиклинку, Анфиса Павловна – огромный расписной платок с голубыми розами по зелёному полю, сёстры хвастаются кто серёжками, кто колечками.
Вечером в доме Демьяна большой праздник. Не видит Иван только Стешу, отец сказал, что занедужила она вместе со Степаном, сидят дома, никуда не выходят.
В гостях все – и соседи, и родственники. Не видит Иван и родителей Аглаи, да тем и лучше…
Весь вечер смотрит Иван, не отрываясь, на дочь председателя – она сидит поодаль от него, но напротив, так, чтобы видел её парень. Смотрит Иван и видит, как спокойно и с некоторой иронией и усмешкой она от себя кавалеров отваживает. В ответ на глупости всякие так посмотрит да засмеётся, что пристыженный кавалер сразу отправляется восвояси несолоно хлебавши.
Щёчки её раскраснелись, улыбка украшает нежное девичье лицо, сверкают белые зубки… Она и не смотрит на него, на Ивана, словно дразнится…
После застолья они сидят с батькой за маленьким самодельным столом в огороде под яблоней. Демьян старается осторожно выведать про планы Ивана. Кажется ему, что сын где-то глубоко держит ту боль, которая связана с Аглаей. А потому надо ему срочно выяснить, что думает он о своей дальнейшей жизни.
-Ваня – осторожно начинает Демьян – тебе служить-то всего ничего – полтора годика осталось. Что дальше думаешь делать?
-Да не знаю пока, батька – отвечает Иван – в деревне, наверное, останусь…
Услышав такие слова от сына, Демьян чуть ли не с шумом выдыхает.
-Ты вот что, Ванюша- начинает он потихоньку сыну внушать – жениться бы тебе не мешало. Хороших девок-то ещё дитями разбирают, так что смотри, в пустоте не останься. Будешь потом на луну выть – да поздно, нужная-то девка, глядь, и утекла от тебя, как вёшная вода…
-Да понимаю я, бать! – усмехается Иван в усы – женюсь по приходу из армии. На Софье Сазоновне…
Продолжение здесь
Всем привет, мои хорошие)
Итак, очередная глава. Это что у Ивана к Софье? Любовь? Или гормоны играют? Тем более, раньше про эти гормоны понятия не имели, принимали это за любовь) Состоится ли свадьба Софьи и Ивана? Жду Ваших версий)
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями)
P.S. Сегодня вспоминаем рассказ "Запретная любовь", про чувства, которые очень редко встречаются в нашей жизни. Ссылка на рассказ https://dzen.ru/media/id/61e4126bcc38204c97282034/zapretnaia-liubov-6255064f78501c7bec10b6f0
Друзья мои, если успею по времени, то завтра смогу начать публикацию нового ДЕТЕКТИВА! Следите за каналом) А пока с нетерпением я и мои хвостики с влажными носами ждём Вашей поддержки - лайков, комментариев и обсуждения очередной главы.