Андреа Хирата, Отряд радуги, Том 1-й. Главы 13- 32

Глава 13. Дешёвые наручные часы из пластика

После исполнения завораживающей песни «Теннессийский вальс» мы обнаружили, что Махар – виртуальный конкурент рационального Линтанга. Он служил противовесом в лодке нашего класса, которую кренило влево: её тянуло на себя левое полушарие мозга Линтанга. В отличие от него, правое полушарие мозга Махара лилось через край обильным потоком. Они оба создали художественную опору – привлекательную черту нашего класса, так что нам никогда не бывало скучно.

Если Линтанг обладал настолько высоким уровнем интеллекта, то Махар демонстрировал талант к искусству – на аналогичном уровне, подобно Линтангу. У Махара были почти все аспекты художественных способностей, спрятанных как творческие боеприпасы в его голове. Высокие эстетические способности породили в нём многогранного артиста: он и исполнитель куплетов-гуриндам, и театральный режиссёр-постановщик, и талантливый писатель, и художник-натуралист, и хореограф, и певец, и умелый рассказчик, и феноменальный игрок на цитре. Линтанг с Махаром были словно малыш Фарадей и Уорхолл в детстве в одном классе, или юный Томас Алва Эдисон и отрок Рабиндранат Тагор, которых собрали вместе. Оба они были полны инноваций и творческих сюрпризов – каждый в своей области. Без них наш класс был бы сборищем влачащих жалкое состояние грузчиков-кули, что учатся красиво писать на разлинованной бумаге.

И между них двоих мы были пойманы в ловушку, словно дураки, бросившие вызов Колумбу, дабы поставить яйцо вертикально. Поскольку Линтанг и Махар сидели по обе стороны от нас, то мы часто быстро смотрели то влево, то вправо, точно зрители, пришедшие на матч по пинг-понгу, поражённые их гениальностью.

Если не было учителя, Линтанг выходил вперёд и рисовал целый ряд техник того, как сделать лодку из листьев саговой пальмы. Эту лодку приводили в движение винты, соединённые с мотором, взятым с магнитофона, питанием для которой служили две батареи. Он делал изощрённые математические расчёты, чтобы манипулировать механическим движением магнитофонной ленты, и объяснял нам основные законы гидравлики. Эти математические расчёты могли примерно и очень аккуратно подсчитать скорость лодки на основании массы. Я был восхищён, увидев эту маленькую лодку, кружащуюся вокруг себя в тазу.

После этого Махар вышел вперёд, почтительно склонив перед нами голову, словно придворный артист, который напевает вполголоса с дозволения царя, а затем исполнил песню «Leaving on a Jet Plane»* на своей гитаре, постукивая и прихлопывая. В руках определённых людей, как оказалось, музыка может быть такой прекрасной. Махар также читал несколько двустиший стихов-пародий о малайцах, которые внезапно разбогатели, или о белых птицах на берегу Танджонг Келайянга. Махару с его этническими особенностями был передан на хранение золотой голос Энгельберта Хампердинка, а от Сальвадора Дали им были унаследованы эксцентричные взгляды. Его закадычная дружба с местными артистами и одним поэтом с радио, у которого была целая коллекция разнообразной музыки, обогатила его понимание искусства и сокровищницу песен. В другой раз Линтанг представил эксперимент, показав электрический ток путём механического перемещения магнита и объясняя принципы работы динамо. Махар же продемонстрировал, как нужно делать зарисовки для мультфильмов и как расположить сюжетную линию иллюстраций. Линтанг объяснял применение на практике геометрии и аэродинамики при разработке воздушных змеев, а Махар рассказывал увлекательную историю об исчезнувших народах. Линтанг как-то расставил кусочки вогнутого по форме параболы стекла и повернул их к солнцу, чтобы добиться очень высокой температуры, как он сам сказал, чтобы сконструировать солнечную энергию.

Махар же тоже не желал ударить в грязь лицом: он принёс вертящийся столик и показал искусство изготовления изящной керамики, а также приёмы нанесения рисунков и окраски этой керамики. А Линтанг

* «Улетая на реактивном самолёте» (англ).

продемонстрировал, как работать с секстантом88 и объяснил некоторые математические и геометрические вычисления с помощью этого инструмента. Махар читал стихотворение собственного сочинения под названием «Молитва» и увлекательно распевал аяты Корана: никогда прежде мне не доводилось видеть, чтобы так читали стихи.

Время от времени они сотрудничали, например, когда Махар хотел иметь лёгкую электрическую гитару, которую можно было бы носить как обычную сумку, чтобы та не вызывала неудобств при езде на велосипеде, Линтанг придумал дизайн продукта, никогда ещё не существовавшего в индустрии музыкальных инструментов, а именно: стойку гитары, вырезанную и оснащённую своего рода дверной петлёй для гитары, которую можно было бы сложить. Она и впрямь была особенная. Много странного повидал я на мировой арене, – например, скрипача, который заснул прямо на подмостках, или рухнувшую сцену, музыкантов, которые ломали свои инструменты, гитариста, получившего удар током от своей гитары, жителя центрального района нашего острова, который поедал летучих мышей, крестьян из деревни, подражавших Мику Джаггеру, – однако эта гитара складывалась так, что становилась похожей на шахматную доску – на этот раз я сам был тому свидетелем. И если Линтанг и Махар делали что-то вместе, мы с восторгом кучей собирались посреди класса, заворожённые сей красотой, и много раз бормотали «Субхаланнах!» из-за двух разновидностей увлекательного ума, дарованного им богом.

Махар обладал развитым воображением, но был совсем нелогичным – это очень талантливый человек искусства. Что бы ни исходило от Махара, всегда вызывало вдохновение, было странным, смешным, искажённым, необычным и внушало заманчивую уверенность. Хотя, вероятно, из-за активного развития правого полушария мозга он стал невероятным фантазёром. Но с другой стороны, он был как магнит – просто неотразим! Большой поклонник сказок и историй, которые и в голове не укладывались, а также всего того, что пахло паранормальными вещами. Спросите у него про какую-нибудь старинную историю или местную легенду, – он помнил их наизусть, начиная от сказок про драконов-великанов Южно-китайского моря, и заканчивая историей про хвостатого короля, уверенного в том, что подчинил себе Белитонг. Он был убеждён в том, что инопланетяне существуют на самом деле – и один такой когда-нибудь приземлится в Белитонге, замаскированный под медсестру из клиники Государственной Оловянной Компании, школьного учителя, муэдзина из мечети «Аль-Хикма», или футбольного арбитра. В определённых ситуациях он бывал очень глупым – например, он считал себя председателем международного паранормального союза, который будет вести борьбу человечества против инопланетного вторжения, размахивая листьями плухеи*.

Я вспоминаю тот случай с итоговой оценкой в шестом классе. Бу Мус, обладавшая прогрессивными и открытыми к новым идеям взглядами, дала нам полную свободу самовыражения. Нас попросили принести на время какой-нибудь шедевр – работу, которая будет вправе занять самоё почётное место – демонстрироваться в кабинете директора. И на следующий день мы принесли копилку в форме утки из глины и пепельницу из воска. Кто-то ещё принёс уменьшенные копии малайских домиков на сваях, выполненных клещами из кустарника с ободками из плетёного ротанга, связывающими метёлку из листьев. Трапани принёс карту острова Белитонг, сделанную из древесных опилок. Шахдан сделал точно такую же работу, только из папье-маше – ужасно некрасивую и вонючую. Харун же принёс три бутылки соевого соуса – и только! Один лишь соус! Не больше, не меньше. Я же смог сделать сам только ширму из плодов каштана, которые комбинировались с аккуратным шнурком, смотанным в маленький моток. Каждые три плода приходились на один маленький узелок разноцветного шнурка. Эдакое безыскусное деревенское произведение искусства. Но всё же довольно неплохо. А Кьонг изготовил фонарик, но без всякого здравого смысла. Когда фонарик зажгли, он сгорел, вынужденно принесённый в жертву в целях безопасности. Самсон метнул этот предмет в окно. А Кьонг, вероятно, всю ночь глаз не сомкнул, делая эту вещь. Поскольку наши работы были весьма неудовлетворительны, все мы получили отметки не выше 6,5 баллов. Они на самом деле не стоили потраченных усилий. Но в случае с Махаром – совершенно иное дело.

88. Секстант – прибор для измерения углов в астрономии, который охватывает одну шестую (60 0) окружности, чтобы определять положение судна на море.

* Плухея (Pluchea indica) – растение семейства Астровые, листья которого в аюрведе используются для лечения воспалительных заболеваний.

Он принёс большой обруч, накрытый чёрной тканью. Мы думали, что он нарисовал картину. Но как только он не спеша освободил от ткани этот предмет, мы просто изумились! Под ней оказался отпечаток, погруженный в пемзу! Отпечаток скелета древнего существа – очень странного и производящего впечатление хищника. Это существо не было акантофолисом*, завроподоморфом**, человекообразной обезьяной, динозавром или чем-то подобным им, а также одним из тех доисторических существ, которые знакомы нам. Вместо всего этого Махар сделал отпечаток гигантской окаменелой летучей мыши вида палеохираптерикс***, однако такой видоизменённой по форме, что выглядело всё это странно и ужасно одновременно. Учёные, конечно, никогда не идентифицировали анатомическое строение этого существа, так как существовало оно только в голове Махара – в воображении художника. Окаменелость эта на тонкой пемзе была выполнена настолько оригинально, что впечатляла не меньше какой-нибудь палеонтологической89 аутентичной находки. Он использовал пластинку-копирку, чтобы усилить каждую деталь этой древней окаменелости. Потом он принялся обрамлять своё произведение кусками заплесневелого бревна, завязав по углам верёвкой из баньяна, чтобы и впрямь ощущалась его истинная древность.

- Вот это искусство, братец! – заявили мы ему, поражённые. Манера его напоминала манеру фокусника, разжавшего кулак, откуда выпорхнул голубь. И он получил девять баллов – конкурентов у него не было. Эти баллы – самый высокая оценка за искусство, которой Бу Мус когда-либо кого-либо награждала на протяжении всей своей учительской карьеры. Даже Линтанг ни разу не шевельнулся. Воображение Махара неистово скакало и весьма впечатляло. Он и впрямь был очень умным, как Линтанг: я никогда прежде не встречал людей подобного сорта с таким интеллектом. У него никогда не иссякали идеи. Креативность его было невозможно предугадать – уникальная, необычная, бунтарская, свежая, пронзительная фантазия. К примеру, он дрессировал ручную обезьяну так, чтобы та вела себя в качестве инструктора. И вот та обезьяна велела ему делать что-то, что обычно во время представления выполняет не человек, а обезьяна. Примат в роли инструктора заставлял Махара петь, танцевать, показывать акробатические номера. Махар перевернул с ног на голову саму парадигму циркового искусства, что, на мой взгляд, было гениальным прорывом.

В другой раз Махар присоединился к ансамблю бубнистов мечети «Аль-Хикма» и совместно с её солистами играл там на цитре. Если ансамбль получал приглашение сыграть на свадьбе, то гости охотнее смотрели на музыкантов, нежели приветствовали молодых. Одновременно с тем Махар сформировал и руководил небольшой театральной труппой при школе Мухаммадийя. Нашим любимым спектаклем была история битвы при Ухуде в эпизоде про Хинд. Там рассказывалось о том, что эта злая женщина наняла слугу, чтобы убить дядю пророка Мухаммада Хамзу в качестве мести за смерть своего мужа. После смерти Хамзы она вспорола этому великому полководцу грудь и съела его сердце. А Кьонг исполнял роль Хамзы, а

* Акантофолис (Acanthopholis) – сомнительный род анкилозавровых динозавров семейства нодозавридов, которые жили во время раннего мелового периода, около 100 миллионов лет назад. Останки были найдены Томасом Хаксли в Англии в 1867 году и они получили название Acanthopholis horridus. В настоящее время род обозначен как nomen dubium. Название динозавра указывает на его броню («akantha» с греческого означает «позвоночник» или «колючка»; «pholis» — «шкала»). Его «доспехи» состояли из овальных пластин, установленных почти горизонтально в кожу, с шипами, выступающими от шеи и в районе плеча, а также вдоль позвоночника. Acanthopholis ходил на четырёх лапах и относился к травоядным динозаврам. Его длина, по оценкам учёных, была от 3 до 5,5 метров, а масса — приблизительно 380 кг.

** Завроподоморфы ( Sauropodomorpha) — один из подотрядов ящеротазовых динозавров, обитавший со среднего триаса до конца мела (220—66 миллионов лет назад). Отличительными признаками завроподоморф являются огромные размеры, исключительная травоядность, длинная шея, толстые конечности. Яйца зауроподоморф возрастом 192—195 млн лет назад с территории Аргентины, Китая и Южной Африки (которые тогда были частью единого суперконтинента Пангея) имели твёрдую известковую скорлупу, толщина которой была менее 0,1 мм. Примером является диплодок.

*** Археопте́рикс или палеохираптерикс (Archaeopteryx) — вымершее позвоночное позднего юрского периода, величиной с ворону, занимающее по морфологии промежуточное положение между пресмыкающимися и птицами, обитавшее 150—147 миллионов лет назад. Все находки археоптерикса относятся к окрестностям Зольнхофена на юге Германии. Долгое время (до появления других находок) использовался для реконструкции облика предполагаемого общего предка птиц. В популярных работах археоптерикс, как правило, классифицируется как примитивная птица, однако на самом деле систематическое положение данного вида не вполне определённо: в зависимости от точки зрения исследователей его могут относить как к птицам, так и к рептилиям.

89. Палеонтология – наука, изучающая окаменелости растений и животных.

Сахара с удовольствием играла Хинд. Также по инициативе Махара мы в конце концов сформировали ансамбль. Наши музыкальные инструменты – это синтезатор, на котором играла Сахара, бас-гитара, по которой безжалостно долбил Самсон, барабан, три индийских барабана-таблы и два бубна, позаимствованных у благотворительной организации при мечети «Аль-Хикма»

На бубнах играли мы с А Кьонгом. Махар добавил сюда же барабан-генданг* и свирель, на которых одновременно играл Трапани с помощью провода, чтобы до свирели можно было достать ртом, не отпуская барабан. Таким образом, при опредёленных аранжировках Трапани мог свободно пользоваться правой рукой, чтобы бить по барабану, пока пальцы его левой руки прикрывали шесть отверстий свирели. Зрелищное действо, вроде музыкального цирка. Любая молодая женщина непременно преклоняла колени, ошеломлённая и пьяная, будто переела плодов манильского тамаринда**, увидев, как импровизирует симпатичный Трапани. Трапани – одна из самых сильных привлекательных черт нашего ансамбля. Имелась только небольшая проблема, а именно: он отказывался выступать на сцене, если его мать не смотрела на него. Инцидент произошёл ещё в начале формирования ансамбля, потому что Харун настаивал на том, чтобы быть барабанщиком, хотя он был абсолютно лишён музыкального слуха и не разбирался в концепции темпа.

- Слушай музыку, братец, следуй за ритмом, – говорил ему терпеливо Махар. – С этим барабаном нельзя обращаться произвольно.

После того, как Харуна ругали подобным образом, обычно он слегка улыбался и облагораживал бой в свой барабан. Но длилось это не долго. Через несколько мгновений, несмотря на то, что мы всё ещё держали ритм в медленном и мелодичном темпе, – как скажем, в песне «Малаккский полуостров не так прекрасен, как твоё лицо» – лирика которой рассказывала об одном бедном малайце, который причитал из-за того, что любимая обманула его, Харун снова с такой силой ударил в тот барабан, словно исполнял рок-песню группы Deep Purple под названием Burn. Да он и сам-то никогда не знал, в какой момент следует остановиться, просто весело смеялся и ударял по барабану изо всех сил.

Махар по-прежнему терпеливо смотрел на Харуна и пытался медленно руководить им, но в конце концов терпение его лопнуло, когда мы стали исполнять песню Light My Fire группы The Doors. На протяжении всей этой вдохновляющей композиции Харун колотил по тарелкам, теноровому барабану, цимбалам90, изо всех сил топая по педалям бас-барабана. Барабанной палочкой он лупил всё, что было в пределах его досягаемости, словно барабанщик Tarantula***, что исполняет концовку, завершающую рок-песню «Wakuncar» в стиле дангдут****.

- Послушай-ка, что скажет тебе твой брат, братец Харун: если ты будешь играть на барабане вот так, то сам Джим Моррисон выскочит из своей могилы.

Потребовалось много дней и почти полкило кислых конфет из яванского тамаринда, чтобы убедить Харуна отказаться от своих обязанностей барабанщика и получить повышение на новую должность – носить барабаны всюду, где бы мы ни выступали.

* Генданг – барабан, по одной стороне которого бьют рукой, а по другой – колотушкой.

** Манильский тамаринд (Pithocellobium jiringa) – небольшое вечнозелёное дерево семейства Бобовые. Мякоть плодов, довольно сладкая, может употребляться в сыром виде, и на её основе изготавливаются прохладительные напитки. Кора растения богата танинами и может быть использована как средство от диареи. Отвар листьев используется населением, как средство для провокации аборта.

90. Цимбалы – музыкальный инструмент в виде двух латунных тарелочек, которыми хлопают друг о друга.

*** Tito and the Tarantula – американская ныне уже почти забытая группа, играющая в стиле латинский рок. Она была основана в Голливуде, Калифорния, в 1992.

**** Дангдут – современная малайская поп-музыка.

Махар – музыкальный стилист для каждой песни, которую мы исполняем, жалящий ядом в каждой аранжировке, когда он играет мелодию на своей цитре. Он импровизирует, стоя посреди представления с таким торжественным выражением лица, на котором отображается звон каждой струны цитры, рассказывающей историю о листьях на звёздном дереве, что парят и падают на спокойные воды реки Линганг, затем плывут по течению далеко-далеко, до самого устья, о южном ветре, дующем у подножия горы Селумар, отклоняясь в тишине леса верноний*, а потом тихонько проникающем в деревню. Ах, вся прелесть была в том, что у этого молодого человека имелась ясная концепция того, как должна звучать цитра по-настоящему. Махар – талантливый аранжировщик с шаловливой музыкальностью. Он умело подбирал песню и адаптировал её характер под наши скромные инструменты. Например, так было с песней «Owner of a Lonely Heart» рок-группы Yes. Махар начал композицию с сольного вступления на барабане, в который непрерывно колотил в быстром темпе. Он обучил Шахдана вставлять оттенки ударных инструментов Африки и пустыни на фоне ударных местного племени Саванг. Очень экзотично. Ударное соло Шахдана действовало подобно соли на тех, кто страдает от высокого давления: опасно, ядовито и повышало адреналин в крови. Шахдан наполнялся воздухом от грохота, возбуждающего так, как в нескольких барах сразу. Затем он немного снижал темп звучания своего барабана, и в этот миг мы – несколько бубнистов и двое других барабанщиков – медленно и изящно вступали, сопровождая отступающий звук барабана Шахдана, но тот вскоре перерос в ещё более быстрый, рьяный и свирепый темп, достигающий пика. Мы изо всех сил стучали по этим ударным в наиболее быстром темпе со спартанским духом. Аудитория затаила дыхание, усмирённая достигшим пика экстазом, а затем прямо на вершине всего этого шума перкуссионных мы неожиданно для всех остановились. Три секунды тишины, покоя и молчания. И когда зрители вновь стали переводить задержанное надолго дыхание с полным комфортом, медленно раздались звуки цитры Махара, откликаясь на это мирное чувство. Махар перебирал струны собственной цитры в минорном прелестном тоне, поднимающемся как на волнах, словно поющий бамбук**. Выбор этого тона был настолько прекрасен, что тот был похож на речной поток, что течёт в райском саду. В груди было такое чувство свободы, будто глядишь на бесконечные морские просторы рыжим днём.

В этом отделении аудитория обычно бросалась к подножию сцены. Затем Махар аккомпанировал на своей цитре в понижающемся и повышающемся тоне диапазоном почти в четыре октавы. Он импровизировал в классическом индийском стиле, играя на цитре от всей души, будто уже завтра его ожидал ангел смерти. Глаза его были прикрыты, следя за каждой нотой минорной шкалы, непосредственно касавшейся красивейшей части подсознания человека, способной наслаждаться приятной сущностью музыки. Его тонкие длинные пальцы перебирали струны цитры в ошеломляющей технике. Он отдавал всё своё тело и душу и парил в одурманивающей мощи мелодии.

Душераздирающие, дробно постукивающие звуки цитры были похожи на пульсацию одинокого сердца: они рыдали, словно сбившаяся с пути душа из-за предательства любимого человека, стонали, словно привидения, отвергнутые землёй. Низкие, высокие, медленные, быстрые, шепчущие как облака, рассерженные как буря, оглушительные как взрыв вулкана, а затем молчаливые как озеро посреди джунглей. Чем дальше, тем напряжённее и быстрее, и снова достигали пика; чем дальше, тем выше, и на самом необычном месте Трапани мгновенно откликался пронзительным кличем свирели – длинным, в одну ноту, отчётливо стонущим на самом высоком уровне, который можно извлечь из такой традиционной бамбуковой свирели как эта.

Они оба соревновались между собой, конкурируя за то, чтобы создать настроение и усилить звук каждого инструмента. Как старые заклятые враги, испытывающие взаимную тлеющую ненависть – свирель и цитра – угрожающие друг другу, ругающиеся и свирепо рявкающие, но в аккуратно поддерживаемой гармонии. И вдруг – совершенно странным и неожиданным образом – они прервались! Три секунды тишины. После чего сразу прорвался свирепый лай, рассыпавшийся непрерывным звучанием всех инструментов: барабанов, бас-

* Яванская вернония (Vernonia javanica) – Род растений семейства Астровые. Род включает в себя большое количество подродов и более 1000 видов. Назван в честь известного ботаника Уильяма Вернона. Растения встречаются в Южной Америке, Северной Америке, Азии и Африке. Большинство растений съедобны.

** Поющий бамбук – бамбук, которому приписывают привораживающие свойства.

гитары, всех индийских барабанов, цитры, свирели, всех бубнов и синтезатора во всю мощь. И прямо на пике этого гула все наши инструменты вдруг снова прервались, и снова наступила секунда тишины. Зрители задержали дыхание, а затем на второй секунде Махар вскочил, словно тупайя, выхватил микрофон и сразу же запел-завопил песню «Owner of a Lonely Heart» на высоких, хорошо контролируемых нотах. Публика пребывала в ощущении истерики, надломленно следуя за динамическим стаккато на протяжении всей песни. Вот это музыка, друзья! Музыка, которую доносят всем сердцем. Махар делал акцент на акустическую концепцию в этой композиции, например, взяв стиль рояля на синтезаторе, добавив немного эффекта поддержки. Общая концепция и композиция, как оказалось, дали в результате уникальную интерпретацию песни «Owner of a Lonely Heart». Мы уверены, что каким-то образом нам удалось уловить дух этой песни, включая суть её посыла, то есть, что одинокое сердце – лучше разбитого, как то и подразумевали великие музыканты группы Yes.

Так что, без сомнений, современный рок – это шедевр наших выступлений, помимо малайской песни под названием «Треснувший руль» в авторстве госпожи Хаджи Далии Касим. Махар также был артистом-идеалистом. Однажды некая политическая партия захотела использовать наш ансамбль, который начал становиться известным, чтобы привлечь к себе народные массы с помощью денежных соблазнов и различных детских игрушек, но Махар категорически отказался.

- Эти люди известны своим характером – они раздают обещания направо и налево, которые никогда не выполняют, – такие речи произносил перед нами Махар, пока мы сидели кружком под деревом фелициума. Пальцы его показывали на небо, словно он был координатором на демонстрации.

- Мы никогда не станем частью этой шайки мошенников! У нас авторитетная исламская школа, и мы не продадим свою честь за какие-то дешёвые наручные часы из пластика!

Махар выступал настолько пламенно, что мы закричали, поддерживая его позицию. А может, и из-за разочарования в лидерах нации. И Махар дал одно очень воодушевляющее название нашему ансамблю – «Республика дангдут».

Махар – наш Жюль Верн. Он был полон безумных идей, немыслимых для других людей, хотя нередко эти идеи были нелепы и забавны. Один из примеров тому – когда у главы крестьянской общины имелась проблема с телевизором. Единственный чёрно-белый телевизор имелся только у него дома, и его нельзя было вынести из узкой комнаты, так как кабель от антенны был очень коротким, а взять новый кабель для удлинения ему было неоткуда. Кабель был подключён к антенне на вершине дерева – сейбы. Ситуация была срочной, так как в тот вечер должен был состояться всеанглийский финальный матч по бадминтону между Свендом При* и Лие Сумиратом**. Придёт так много зрителей! Но комната, где находится телевизор, такая узкая! И уже с полудня главе крестьянской общины было неудобно – не все из его многочисленных приятелей и товарищей, которые придут в гости, получат возможность посмотреть эту захватывающую игру. Когда он пожаловался директору нашей школы, то Махар, уже хорошо знакомый с его логикой и тактикой, сразу же вызвался и придумал такую волшебную идею.

- Телевизионную картинку можно отображать через зеркало, батюшка учитель, – заявил Махар, сияя невинным выражением на лице.

Пак Харфан подпрыгнул от радости, словно закричав «Эврика!»91

* Свенд При – датский бадминтонист, выигравший много международных титулов.

** Лие Сумират – индонезийский игрок в бадминтон, который в 1974 году привлёк к себе общее английское внимание и вышел в финал.

91. Эврика – термин, который используют для выражения радости от пришедшей замечательной идеи, нахождения чего-либо или решения проблемы. Происходит от греческого «heureka», произнесённого Архимедом и означающего «Я нашёл», когда он, предположительно, открыл закон об удельном весе воды.

- Тогда давайте отнесём два больших зеркальных гардероба в дом старосты! Первый гардероб будет стоять в гостиной лицевой стороной к экрану телевизора – эта комната вмещает не менее семнадцати человек. Тогда как второй будет стоять на веранде. Второй зеркальный шкаф расположат так, чтобы он мог захватить изображение телевизора с зеркала первого шкафа. На веранде примерно двадцать человек смогут посмотреть телевизор через зеркало второго шкафа.

Не было ни одного зрителя, который бы не смог посмотреть, как выступает Лие Сумират. Публика испытывала удовольствие и наблюдала с зеркального экрана за его настоящим искусством. И хоть Свенд При был левшой на экране, в первом зеркале он становился правшой, а во втором – снова левшой. По-моему, это была самая революционная идея, самая смешная и замечательная, которая когда-либо возникала в мире телепередач. Думаю, что с этой креативной идеей могло сравниться только изобретение пульта дистанционного управления спустя какое-то время.

Почтенному собранию телезрителей Пак Харфан неоднократно сообщал, что все эти идеи принадлежат Махару, и что Махар – его ученик. Ученик, которым он очень гордился.

К сожалению, как и многие другие великие творцы искусства, которые редко получают заслуживаемые внимание и признание. Их образ жизни и мышления наобум очень часто неверно истолковываются. К примеру – тот же Махар, которого мы нередко считали странным пустомелей, творческим человеком, который не может отличить реальность от фантазии. Это усугубляется нашей неспособностью оценить его произведения искусства. И несколько его замечательных произведений стали объектами насмешки. Реальность такова, что мы не в состоянии были постичь мощь его воображения и абстрактных посланий, передаваемых им через эти работы. Мы всегда преувеличивали его недостатки, когда какое-нибудь его шоу проваливалось, однако, если оно удавалось, нам редко когда хотелось похвалить его. Может быть, потому, что мы всё ещё были детьми, а может быть, потому, что мы часто были к нему несправедливы.

Глава 14. Отряд радуги и люди из племени Саванг

Парусник Блюме92 – очаровательная тропическая бабочка чёрного цвета с сине-зелёными полосками – уселась на вершину фелициума. Внешний вид этих бабочек ещё более красило присутствие жёлтых бабочек с металлическими крапинками, которых называли ракитниковыми, или дымчато-жёлтыми желтушками. Эти бабочки и приподнятый хрупкий коричневый язычок на крыше являли собой контрастную цветовую композицию в школе Мухаммадийя. Садовые нимфы двух разновидностей невесомо и радостно парили. Вскоре небесные хляби разверзлись, и целая стая других бабочек-желтушек присоединилась к ним. Одни только специалисты могут отличить шафранно-жёлтых бабочек от дымчато-жёлтых, следуя их латинским названиям: Colias crocea93 и Colias myrmidone94. По орнаменту их красота абсолютно одинакова, её можно представить только посредством красоты их названий. Обе дымчато-жёлтые, и завораживают прямо как Дунай, что пересекает Европу: прохладный, элегантный и загадочный. В отличие от нрава птиц, склонных к агрессивности и эксгибиционизму, эти безмолвные создания, чей век так недолог, даже не осознают, что они красивы. И хоть их сотни, однако взмах их крыльев негромкий, а изящный малюсенький ротик молчалив на фоне красоты парка с лотосами. Смотря на них, мне хочется писать стихи. Когда сотни пар ракитниковых желтушек вились как патрули вокруг листьев филициума, то превращались в подобие жёлтого песка на пристани Оливир. Их мерцающие крылья – мираж, отражающий солнечный свет, поблёскивающий над крупинками ильменита, поднятого при размывании берегов. Другая достопримечательность Белитонга – очарование его пляжей и заманчивое материальное богатство его недр.

Ракитниковые желтушки и парусник Блюме сосуществуют в гармонии, словно крупное объединение нимф-обитательниц нескольких небес из разных религий. Если тщательно присмотреться, то каждое их движение, каким бы маленьким оно ни было, кажется, выполняет автомат – настолько они согласованные. Они – цветной оркестр с инстинктом-дирижёром. И они и впрямь достаточно давно уже были организованы – задолго до того, как подверглись метаморфозе и были записаны в Хранимой скрижали, когда ещё лежали в банановых листьях, свернувшись клубком под толстым слоем порошка – куколками, – чтобы сегодня вечером танцевать на верхушке фелициума и шутить – и преподать мне урок о величии бога.

Эти бабочки часто воссоединяются после сильного ливня. Но к сожалению, сегодня вечером после такого пейзажа крупицы разноцветной краски разбрызгались с неба и одновременно с этим рассеялись, и гармония экосистемы распалась из-за вторжения десяти человеческих особей. Эти брутальные особи взобрались на ветви фелициума с криками и повисли, претендуя на каждую из них для себя. Этой бандой руководил один маленький бесёнок по имени Кучай. Нахождение на вершине пищевой цепочки словно легитимизирует тенденцию Homo sapiens наносить ущерб природному порядку.

92. Парусник Блюме (Papilio blumei) – тропическая дневная бабочка из семейства Парусники. Обитает в Индонезии, Малайзии и Филиппинах. На кончиках её задних крыльев большой и широкий, словно у ласточки, хвост (около 2 см в ширину бирюзового оттенка). Сами же чёрные крылья настолько контрастируют с сине-зелёной полосой на них, что придают ей весьма экзотический вид. Вероятно, ее обнаружили в Национальном парке Бантимуранг в Маросе, южном Сулавеси, а название своё она получила по имени Карла Людвига Риттера фон Блюме – немецко-голландского ботаника ХIХ века, занимавшегося исследованиями и классификацией индонезийской (Ост-Индской) флоры.

93. Желтушка шафрановая (Colias crocea) – дневная бабочка из рода Colias семейства желтушки. Видовой эпитет croceus произошёл от Crocus – шафран, шафрановый цвет, то есть ярко-жёлтый. Её основной цвет – жёлто-оранжевый, а наружные края крыльев имеют тёмно-жёлтые полоски над кровеносными сосудами. Место обитания этих бабочек –степи, долины и засушливые края.

94. Желтушка ракитниковая (или Желтушка мирмидона) (Colias myrmidone) –– дневная бабочка из рода желтушки (Colias) в составе семейства белянок. Она похожа на желтушку шафрановую, и как и она, имеет тёмную полоску на крыльях, однако у неё нет жёлтых полосок кровеносных сосудов. Она обитает в степных районах и в лесостепях с редкими деревьями, обычно это сосны.

Кучай уселся на самую высокую ветвь, в то время как Сахара – единственная особа женского пола в этой банде, сидела, скрестив ноги, на самой низкой ветви. Такое расположение объяснялось, конечно, не настолько крепкой патриархальной культурой в малайском сообществе, а исключительно тем, что одежда Сахары не позволяла ей находиться выше нас. Она же мусульманка, которая очень тщательно заботится о вопросах аурата*. Наши потребности в фелициуме были не менее настоятельными по сравнению с нуждами птиц, грибов и других живых существ, потому что с его ветвей мы могли беспрепятственно смотреть на радугу.

Мы очень любили радугу. Для нас радуга была картиной самой природы, божественными зарисовками, заключавшими в себе изумительно привлекательную силу. Не знаю, кто из нас впервые стал заниматься этим хобби, но когда начинался сезон дождей, мы от нетерпения не могли дождаться, когда же появится на небе эта удивительная картина. Из-за коллективного увлечения радугой Бу Мус прозвала нашу группу Отрядом радуги.

Этим вечером после сильного дождя, лившего целый день, раскинулась совершенная радуга – ярко освещённый полукруг с шестью цветными полосами. Правый её конец исходил из устья реки Гентинг, словно отражение зеркального ковра, в то время как левый врос в густой сосновый лес на склонах горы Селумар. Радуга, воткнутая в землю в этих краях, была изогнута, словно миллионы нимф в разноцветных блузках-кебайях**, одним прыжком пикирующих в уединённое озеро и прячущихся от смущения из-за своей красоты.

Сейчас фелициум был центром шума и гама, так как мы ссорились, расходясь во мнениях о волшебной панораме, что простиралась, укрывая словно покрывалом восток Белитонга. Различные версии рассказа о радуге превратились в нескончаемые споры. И самую захватывающую историю, разумеется, рассказывал Махар. Когда мы надавили на него, он колебался. Взгляд его указывал: вы не сможете сохранить такую важную информацию! Он молчал, чтобы серьёзно всё обдумать, но в итоге капитулировал, но не перед нами – просящими, а перед собственным неудержимым желанием похвастаться.

- Так знайте.... – сказал он, устремив взгляд вдаль. - На самом деле радуга – это коридор времени.

Мы молчали, а атмосфера приняла безмолвный, дремлющий характер от воображения Махара.

- Если нам удастся пересечь радугу, мы встретимся с прежними жителями Белитонга и предками народа Саванг.

Лицо его выглядело печальным, как если бы он только что раскрыл семейную тайну, глубоко скрытую и хранившуюся семью поколениями. Затем надрывным тоном продолжил:

- Но только не встречайтесь с примитивными жителями Белитонга и предками племени Саванг, ибо они – каннибалы!...

Сейчас лицо его приняло фаталистское выражение. А Кьонг прикрыл рот рукой и чуть не опрокинулся вниз головой с ветки дерева, так как ослабил хватку. Ещё с первого класса начальной школы А Кьонг являлся верным последователем Махара. Он всей душой верил во всё, что говорил Махар. Он считал Махара знаменитостью и духовным советником. Оба они посвятили друг друга в секту коллективной глупости.

Чтобы слушать истории Махара, Шахдан уселся прямо позади этого рассказчика в весьма почтительной позе, и так, чтобы тот не узнал, сложив пальцы на лбу и неоднократно потирая их друг о друга.

* Аурат в переводе с арабского означает наготу, срамные места. Для женщины-мусульманки позволительно показывать только кисти рук и лицо перед посторонними людьми, так что наготой для неё будет считаться даже часть ноги, обнажившаяся из-за зацепившейся за ветку юбки, как в данном случае.

** Кебайя – индонезийская традиционная распашная блузка до пояса или до колен.

Махар не понимал, что происходит позади него. Боль в животе сдерживала наш смех при виде того, что делает Шахдан. Махар, по его мнению, был просто не в своём уме.

Линтанг похлопал Махара по спине, оценив его удивительную историю, но улыбнулся по-простому и сделал вид, что кашляет, чтобы скрыть смех. Мы по-прежнему созерцали красоту радуги, но больше уже не спорили, и молчали, пока солнце заходило. Азан на вечернюю молитву отразился эхом от высоких колонн малайских домиков на сваях, перекликаясь с азанами из одной мечети к другой. Временной коридор медленно исчезал, проглоченный вечером. Нас учили не разговаривать, когда отдаётся эхом азан.

- Молчите и слушайте этот призыв к победе, – наказывали нам родители.

Мы были малайцами, скромными индивидуумами, приобретавшими жизненную мудрость от учителей по декламированию Корана и стариков в молельнях после вечерней молитвы. Эта мудрость абстрагируется от истории о пророках, сказания о Ханг Туахе*, и куплетов частушек-гуриндам. Наша раса – древняя. Малайцы или малаккцы уже были известны Альберту Буффону с давних времён, когда он ещё выделил основные расы – кавказскую, негроидную и монголоидную. И хотя многие антропологи придерживаются мнения, что малайская раса Белитонга – не то же самое, что малайская раса по версии Буффона, – другими словами, мы и не малайцы вовсе, мы не преувеличиваем это мнение. Во-первых, потому что жители Белитонга этого не понимают, а во-вторых, потому что у нас нет духа первобытности. Для нас жители побережья от Малаккского пролива до самой Малайзии – малайцы на основе их безумной любви к ритму этого полуострова, грохоту бубнов и непрестанных четверостиший-пантунов, а вовсе не на основе языка, цвета кожи, верований или строения скелета. Мы – эгалитарная раса. Я мечтаю поразмышлять над историями Махара. Меня не увлекает этот коридор времени: внимание моё приковано к рассказам о населении Белитонга в древности. На прошлой неделе, когда в мечети ремонтировали акустическую систему, чтобы увидеть спутанный кабель, считавшийся чуть ли не магическим предметом нового времени, наш муэдзин, которому уже 70 лет, рассказал такое, что напугало меня.

То была история о его дедушке, который случаем поведал ему, что собственные родители его – деда нашего муэдзина – то есть его прадед и прабабка – жили в группах, кочуя по береговой линии Белитонга. Они прикрывались древесной корой, а еду себе искали, сражая своими копьями животных или ставя на них ловушки из корней деревьев. Спали он на ветвях пемфиса95, дабы избежать нападения диких зверей. Во время полнолуния они зажигали огонь и поклонялись луне со звёздами. У меня волосы встают дыбом, когда

* Сказания о Ханг Туахе – малайское народное сказание о герое Туахе, сыне дровосека, ставшим флотоводцем (лаксамана) и дипломатом, приближённым малаккских раджей, а также в целом олицетворение чувства долга и верности властителю. Фактически это легендарный герой, живший в Малаккском султанате во время правления султана Мансур-шаха в 15 веке. В молодости он работал в мастерской отца. Рано проявил спиритические и военные способности. В 10 лет вместе со своими друзьями учился борьбе-силату и медитации у гуру и отшельника Ади Путры. Впервые проявил себя, расправившись совместно с друзьями с шайкой разбойников, напавших на бендахару (премьер-министра) Тун Перака. Бендахара наградил смельчаков и представил их султану. Ханг Туах быстро выделился при дворе и занял высокую должность лаксаманы. Выполнял поручения султана, сопровождал его в зарубежных поездках, в частности, в Маджапахит, где успешно смог противостоять козням главного министра Гаджах Мады. Кроме того, победив маджапахитского богатыря Таминг Сари, стал обладателем его кинжала-криса, обеспечивавшего его владельцу неуязвимость в сражениях. Хитростью добыл также своему господину невесту Тун Теджу. Владел несколькими иностранными языками. Расположенность к нему султана вызывала зависть у других царедворцев, которые неоднократно пытались оклеветать его в глазах султана, и только помощь бендахары помогала ему оставаться в живых. Однажды бендахара вместо того, чтобы выполнить приказ султана и казнить Ханг Туаха, спрятал его в безопасном месте. Его же друг Ханг Джебат, не зная этого, поднял в знак протеста против казни Ханг Туаха восстание. И только тогда бендахара сообщил султану, что лаксамана жив. Ханг Туах вернулся из ссылки, и в схватке с Ханг Джебатом убил его крисом Таминг Сари, став на века для малайцев символом верности правителю. Приписываемая ему фраза «Никогда малайцы не исчезнут с лица земли» стала лозунгом малайского национализма. В Танджунг-Келинге (в 10 км от Малакки) имеется мавзолей Хан Туаха, однако точных свидетельств о его захоронении нет. Только одна из версий рукописи «Малайские родословия» (Тун Сри Лананг) называет это место. По версии «Повести о Ханг Туахе», являющейся классикой малайской литературы, он просто исчез, по другим данным, умер в Пераке.

95. Пемфис (Pemphis acidula) – род растений семейства Дербенниковые. Редкое дерево, обычно произрастающее на побережье. Это дерево можно выращивать в виде бонсая как баньян, и тогда цена на него достигает до тысяч рупий. Оно считается священным деревом, древесина которого весьма востребована, так как может отвести порчу и стать рукоятью для отличного криса или копья.

думаю о том, насколько ещё близко наше сообщество к примитивной культуре.

- Мы с давних пор объединены с племенем саванг. Они – превосходные моряки, живущие прямо в лодках. Это племя странствует от острова к острову. В заливе Балок наши предки обменивались такими товарами, как карликовые олени, ротанги, бетель и камедью на соль, изготовленную женщинами из племени саванг, – рассказал тот муэдзин.

Прямо как рыба, которая, живя в аквариуме, постоянно забывает про воду, – таковы и мы. Всё это время, живя бок о бок с народом саванг, мы не осознаём, что они на самом деле – антропологический феномен. Внешне по сравнению с малайцами они очень отличаются. Они аборигены: у них тёмная кожа, выдающиеся челюсти, глубоко посаженные глаза, острый взгляд, узкая лобная часть, черепная структура – как у тевтонцев, а волосы – прямые и жёсткие, как щётка.

Государственная Оловянная Компания нанимает на работу это маскулинное племя в качестве чернорабочих, а точнее, портных, шьющих мешки для олова – работников самого низкого класса на складах с рисом. И они довольны такой системой оплаты труда – им платят каждый понедельник. Трудно сказать, хватит ли этих денег до среды. В венах племени саванг нет скупости. Они тратят деньги так, как будто больше не будет завтрашнего дня, и всегда в долгах, как будто жить будут вечно.

Из-за такой неразберихи и проблем в управлении финансами люди племени саванг нередко становятся жертвами стереотипов среди малайского большинства. Каждый минус в их поведении, без сомнения, напрямую связан с ними самими. Такое неравенство является отражением дискриминационных взглядов некоторых малайцев, которые боятся, что у них отнимут работу, так как им лень делать грубую работу. История показывает, что люди племени саванг обладают целостностью, они живут исключительно в собственном сообществе и не вмешиваются в дела других. У них высокая трудовая этика, честность, и они никогда не нарушают закон. Более того, они никогда не бегут от своих долгов.

Люди племени саванг очень довольны тем, что изолировали себя от всех. Такова их природа. Для них эта жизнь состоит только из бригадира, который готов платить им каждую неделю за работу, да тяжёлого труда, который не в состоянии осилить другой народ. Они не понимают аристократической концепции, потому что их культура просто незнакома с дистанцированием от власти. Люди, которые этого не знают, просто предполагают, что племя саванг просто не знает ничего об этикете. Единственный среди них, кто пользуется уважением, это вождь племени, шаман96, он же одновременно и дукун, и такая функция, разумеется, не наследственная. Государственная Компания поселила людей племени саванг в одном длинном доме, разделённом перегородками. Там проживают 30 глав семейств. Нет никаких достоверных данных, откуда они родом. Может быть, их ещё не нанесли на карту антропологи? Знают ли политики, что уровень рождаемости у них очень низкий, тогда как смертность очень высока, поэтому в том длинном доме осталось жить лишь несколько семейств, в чьих жилах течёт чистая кровь племени саванг? Исчезнет ли их прекрасный язык, поглощённый временем?

96. Шаман – духовный лидер, действующий как посредник между физическим и духовным миром, который, как полагают, наделён определёнными полномочиями, такими как предсказания и исцеление.

Глава 15. Эйфория сезона дождей

Чёрная шахта раскинулась впадиной над поверхностью бурой вздымающейся воды. В конце шахты находилась раздвоенная ветка от сука старой хрупкой гевеи, застрявшей посреди речного потока. Это Самсон недавно метнул её нервным движением. Расстояние между берегом реки и застрявшим на метр в глубь реки суком гевеи было около семнадцати метров, а значит, ширина той реки была не менее тридцати метров, а глубина её известна лишь богу. Её поток, торопливо шелестя, плавно скользил – типичная река в Белитонге, что берёт начало и заканчивается в море. Простирающаяся перед нами часть поверхности реки, казалось, сверкала, освещённая солнечными лучами.

Сейчас за один конец шахты схватился бледный как полотно А Кьонг в поперечном положении – он взобрался на тенистое дерево алоэ97, находившееся прямо напротив гевеи, и привязал верёвку к одной из его ветвей. По телу моему пробежала дрожь, когда я пересёк поток, пробираясь к той старой гевее, передвигая кулаки и тесно сдавливая её. Я повис, словно солдат на военных учениях. Иногда ноги мои отрывались от кромки шахты и прикасались к колебавшейся поверхности воды, заставлявшей холодеть в жилах мою кровь. Я видел своё неясное отражение в мутной воде. Если я упаду в воду, то застряну в корнях мангрового дерева возле моста Ленганг километрах в пятидесяти отсюда.

Вся трудность в сопротивлении родительскому запрету – это всего-то собрать плоды гевеи ради того, чтобы хоть немного повысить самооценку на арене самоистязания. Или может быть, этот глупый поступок был вызван просто желанием раскрыть секрет загадочного плода каучуконосного дерева. Невозможно предсказать, какая крепость у кожуры плода гевеи по одному его виду и цвету. В этом секрете и заключена привлекательность игры-состязания с его крепкой кожурой. Эта древняя легендарная игра называется тарак*. Есть только одна вещь, довольно общепринятая, а именно то, что каучуковые деревья, плоды которых тверды как камень, всегда растут где-то в самой глубине леса и требуют скорее больше мужества, решительности или глупости, чтобы их собирать. В игре тарак два плода гевеи складывают в кучу, а затем их разбивают ладонью. Плод, который не раскололся, и становится победителем. Эта игра – прелюдия сезона дождей в нашей деревне, своего рода разминка для подготовки к другим играм, намного более ожесточённым, когда с неба извергается наводнение.

Непрекращающийся поток дождя поливал малайские деревни Белитонга, и аура игры в тарак медленно померкла. Если в тарак больше не играют, значит, на дворе уже конец сентября – знак самой природы, прочитать который – примитивное дело. Тропические регионы мира на протяжении каждого дня будут ждать пасмурное небо с тучами и дождём. А тем временем там дальше, на Западе, люди будут проводить серые дни, встречая зиму. В течение месяцев, названия которых заканчивается на «-брь», весь мир выглядит более уныло, так что не удивительно, что в некоторых западных странах статистические данные по самоубийствам возрастают.

Я посмотрел в окно; по радио Республики Индонезия звучала старая песня до начала выпуска новостей – «Песня острова пальм». Гавайский ритм, словно размеренное непрерывное покачивание на волнах поглощал время и убаюкивал, наводя сон. Великолепный день – такой же величественный, как воющий волк, когда поют блюзовую песню «How Long Baby, How Long».

97. Алойное дерево (Aquilaria malaccensis) – дерево семейства Волчниковые, древесина которого может использоаться для изготовления верёвок.

* Тарак – одновременно и название древней игры, и «самоистязание», и «аскетизм» на индонезийском.

Но для нас атмосфера несколько иная. Грустные мероприятия последних месяцев этого года – это занятия для взрослых. Для нас же первый дождь – это благословение небес, которое приветствуют с невообразимой радостью. Я никогда не видел в других районах, чтобы дождь лился так же сильно, как в Белитонге.

70 % территории Белитонга – это муссонные леса – псевдоним дождевых лесов. Этот маленький остров находится на перекрёстке Южно-китайского моря с западной стороны и Яванского моря с восточной. Что касается его северной и южной стороны, то он окружён проливом Каримат и проливом Гаспар. Его положение защищено обширных размеров сушей – островами Ява и Калимантан, которые укрывают его побережье от экстремальных волн с Запада, однако испарения вокруг него миллионов кубометров воды из океана во время сезона засухи прольются ежедневными потоками воды на протяжении каждого месяца в сезон дождей. А дождь в Белитонге никогда не бывает кратким и скудным.

Дождь в Белитонге всегда продолжительный и льёт изо всех сил, словно обильное наводнение с небес, и чем сильнее дождь, тем тревожнее гремели удары грома, тем учащённее дул ветер, переворачивая вверх дном деревню, тем грознее набрасывались раскаты молнии, и тем радостнее становилось у нас на сердце. Мы позволяли стремительному ливню поливать наши тела помятые тела. Угрозу родителей связать нас ротанговой плетью мы не воспринимали близко к сердцу. Такая угроза была несоразмерна с необычайной привлекательностью дождевой воды, странными животными, появлявшимися со дна канавы, затонувшими строительными машинами Оловянной Компании и запахом дождевой воды, охлаждавшим грудную клетку.

Мы останавливаемся только после того, как губы наши синеют, а пальцы немеют от холода. Всему миру не под силу помешать нам. Мы – чрезвычайные и полномочные послы во время сезона дождей. Наши родители только ворчали, расстраивались, чувствуя, что с ними не считаются. Мы же – разбегались, играли в футбол, строили храмы из песка, притворялись варанами, купались в жидкой грязи, окрикивали пролетающие мимо самолёты и просто громко, исступлённо кричали дождю, небу, молнии, забывая себя.

Но ещё более того, самой исступлённой была безымянная игра с участием связок из листьев арековой пальмы98. Один-два человека садятся на пальмовый лист – широкий, словно молитвенный коврик, а затем двое-трое других быстро тянут его – и получается, как будто эти люди катаются на санях по льду, только вручную, так как их тащит человек.

Пассажир, что сидит спереди, вцепится в пальмовый лист и покачивается, словно сидя верхом на верблюде, тогда как пассажир, что сидит сзади, крепко стискивает его руками, чтобы не соскользнуть. Самые крупные из нас – Самсон, Трапани и А Кьонг – занимают позицию впереди, таща пальмовый лист, чем они очень гордятся.

Кульминацией этой игры является момент, когда те, кто тянет на себе пальмовый лист с «грузом» своими «лошадиными» силами, внезапно поворачивает, специально прибавляя этому рывку мощности на повороте. И пассажиры мчатся очень быстро, застревая параллельно то в одной стороне, то в другой, и плавно, но очень стремительно парят по поверхности жидкой скользкой грязи, а затем резко, на высокой скорости сворачивают. Я почувствовал, как этот поворот сотрясает моё тело, но не мог контролировать этого; смог увидеть только, как крупные брызги воды, смешанной с грязью, разлетаются справа от пальмового листа и пачкают зрителей: Сахару, Харуна, Кучая, Махара и Линтанга. Они были необычайно рады этой грязной воде – и чем грязнее была вода, тем счастливее они были. Они весело аплодировали нам, одобряя это. А

98. Арековая пальма (или бетелевая пальма) (Areca catechu) – дерево семейства Пальмовые, имеет прямой гладкий ствол, подобно свече, черешки листьев крепятся прямо на стволе, покрытом прямо расположенными кольцевидными старыми рубцами желтовато-красного цвета на месте опавших старых листьев. Плоды её – костянки с тёмно-коричневым семенем, которое называют «бетелевый орех», ради которых пальму и культивируют: плоды её вместе с известью заворачивают в кожистые листья бетеля и жуют. Семена её содержат алкалоид ареколин, который способствует усилению слюноотделения и дополнительно возбуждает нервную систему, вызывая лёгкий наркотический эффект. Из-за высокого содержания в арековых семенах красного пигмента слюна, язык и полость рта окрашиваются при жевании в кирпично-красный цвет. Красный пигмент семян арековой пальмы используют для окраски хлопчатобумажных тканей. В качестве лекарственного сырья используют семя ареки, из которого выделяют ареколин. Ареколин применяется в глазной практике для понижения внутриглазного давления, однако весьма ограниченно ввиду его высокой токсичности.

Шахдан, который сидел позади меня, тем временем крепко вцепился в меня и кричал.

Шахдан всегда выступал в качестве второго пилота; я же был первым. Мы плавно катились, повалившись телами в обратную сторону – точно так, как обросшие мотоциклисты, что гоняют в цирке по «чёртовой бочке» – вертикальной отвесной стене, или, что ещё круче, как гонщики, которые нагибаются, чтобы сделать сальто-мортале. Очень активная манера падения. Во время такого разворота у меня возникло острейшее ощущение от этой традиционной увлекательной игры.

Однако на этом история не заканчивается. Поскольку угол этого поворота не был вполне понятен, то и сам поворот было невозможно завершить. Наши «тягловые лошади» столкнулись друг с другом, кувырком повалились, устремившись куда-то в неопределённом направлении, тогда как мы с Шахданом слетели вповалку с пальмового листа, сброшенные на землю, и кубарем покатились, а затем оба распластались в канаве.

В голове я ощущал тяжесть, ощупал появившиеся на ней маленькие шишки. В нос попала вода, голос стал каким-то странным, как у робота, в правой части головы я испытывал головокружение, которое перешло на глаза. Но ощущение это длилось всего один миг – такое мы обычно испытываем, когда в нос нам попадает вода. Я поперхнулся – словно коза закашляла. Затем я стал искать повсюду Шахдана. Его отбросило далеко от меня. Он упал навзничь и бессильно растянулся в канаве; вода затопила его тело наполовину. И он не шевелился.

Мы бросились в сторону Шахдана. Увы! Положение было критическим. Потерял ли он сознание? Или у него сотрясение мозга? Или даже он умер? Ибо он вообще не дышал, выскочив, словно бочонок, упавший с грузовика. Я заметил, как с уголка его губ и из ноздрей медленно течёт густая кровь. Мы столпились вокруг его молчаливого тела, похожего на труп. Сахара принялась всхлипывать, и лицо её побледнело. Я посмотрел на лица остальных своих товарищей – все они были бледны как мел. А Кьонг изрядно дрожал, Трапани звал свою мать, а я очень встревожился.

Я шлёпнул его по щекам.

- И... И...! – Я проверил его пульс, приложив руку к венам на его шее – так же как это делали в фильме «Little House on The Prairie»*, который однажды смотрел. Но к сожалению, я и сам не понимал, по правде говоря, что я держу, потому что ничего не чувствовал. Самсон, Кучай и Трапани, подражая мне, трясли тело Шахдана, пытаясь привести его в чувства. Но Шахдан словно одеревенел – молчал и не реагировал. Губы его побледнели, а тело стало холодным, словно лёд. Сахара громко заплакала, за ней последовал А Кьонг.

- Шахдан... Шахдан... Вставай, Дан! – причитала Сахара со страхом и болью в сердце.

Мы ещё больше запаниковали, не зная, что делать. Я продолжал звать Шахдана по имени, но он молчал, онемевший, безжизненный, мёртвый. Несчастный, милый Шахдан, сын бедного рыбака – неужели его постигла такая вот трагическая судьба?

Мы тряслись от страха, а Самсон сделал знак, чтобы мы подняли Шахдана. Когда мы подняли его тело, оно было твёрдым, словно кусок льда. Я держал его голову. Мы бегом несли все вместе, сообща, его маленькое тело. Сахара и А Кьонг рыдали. Мы действительно запаниковали, но самым кульминационным моментом стало то, что среди круглых сгустков крови на курчавой голове, которую я обнимал, я вдруг увидел ряды чёрных испорченных острых зубов, как будто изгрызанных паразитом, – при этом они ухмылялись мне, а потом я услышал тихое хихиканье.

Ха! Очевидно, мой второй пилот только притворялся погибшим. Он всё это долгое время сгибал тело и пытался задержать дыхание, чтобы мы считали его мёртвым. И впрямь неотёсанный дурак. А затем мы отреагировали на его жульничество тем, что снова бросили его в грязную канаву. Он был счастлив, и это была уже не игра. Он хохотал, видя, как мы оторопели. Тогда и мы вслед за ним рассмеялись. Сахара вытерла слёзы грязными руками. Чем дольше мы смеялись, тем громче становился наш смех. Я бросил

* «Маленький дом в прериях» (англ).

беглый взгляд на Шахдана – лицо его искривилось от боли, но смех стал ещё сильнее, так что даже слёзы брызнули из глаз. Эти слёзы смешались с дождевой водой.

Странно, но именно этот особый случай с падением, перекатом кубарем по земле и травмой, перешедшей потом в громкий смех и шутки друг над другом, – именно это мы считаем самым привлекательным в игре с листом арековой пальмы. Нередко мы повторяем это снова и снова, и особенность падения таким вот образом состоит скорее не в угле поворота, скорости и массе, которые противоречат законам физики, а в преднамеренной глупости, которая неосознанно активизируется духом эйфории сезона дождей. Празднование сезона дождей – весёлая уловка, организованная для нас самой природой – для нас, неимущих малайских детей.

Глава 16

«Райские» стихи и стая птиц, летящих поперёк острова

Так вот: все эти события произошли в августе месяце, когда я был во втором классе средней школы. Засуха всё ещё не хотела уходить. Группа прерокарпусов99 лишилась листьев, полинявший бамбук засох. С вымощенной красным маленьким булыжником дороги, на которой всякий раз разбивалась очередная машина, ветер сдувал пыль, что прилипала к гребням на деревянных ставнях. Мой городок был сухим и пах ржавчиной.

Жители-китайцы всё более усердно следовали своим привычкам: в полдень принимали душ, зачёсывали ещё влажные волосы назад, затем подрезали обросшие кончики ногтей кусачками-антипом100. Они – единственные, кто выглядит немного чище остальных в такие месяцы.

А что касается людей племени саванг, то они растерянно прижимались к сваям своих длинных домов – там слишком жарко спать под жестяной крышей без потолка, и они слишком устали, чтобы продолжать работу – вот ведь дилемма.

Малайцы становились какими-то всё более помятыми. Изредка их дети переходят шоссе, неся в руках глыбы льда и бутылки сиропа Capilano*. Духота, стоявшая в воздухе, не испарялась до самого вечера. Однако к рассвету температура резко упала и была неимоверно холодной, став испытанием веры общины Пророка Мухаммада: нужно ведь было ещё подняться с постели и отправиться в мечеть на утреннюю молитву.

Экстремальные перемены температуры являются последствиями географического положения маленького острова, окружённого океаном. Вот почему жара в нашей деревне была очень неприятной. Концентрация кислорода заставляет организм быстрее утомляться, а глаза – чаще становиться сонными. Однако радость есть где угодно. И вы наверняка понимаете, о чём это я. Этот месяц просто великолепен из-за большого количества празднеств, связанных с главным национальным торжеством – Днём Независимости нашей страны. Весь август такой вдохновляющий месяц!

И у нас так много мероприятий, которые мы планируем каждый август, в том числе кемпинг – установка палаток в лагере! В это время ученики средней школы Государственной Оловянной компании на своём синем автобусе отправляются на экскурсию в Танджонг Пандан**, посещают зоопарк или городской музей, и даже – какой прогресс! – вместе с родителями едут в Джакарту. Мы же, ученики школы Мухаммадийя, отправляемся на побережье, на пристань Пунай***. Расстояние до него примерно 60 км на велосипеде. Этакий дешёвый отпуск – необычно увлекательный.

Хотя ежегодно мы посещаем пристань Пунай, мне никогда не бывает там скучно. Каждый раз, стоя на кромке берега, я постоянно испытываю страх, в точности как армия Александра Великого, которая впервые

99. Птерокарпус (Pterocarpus indica) – Пантропический род деревьев семейства Бобовые. Научное название рода представляет собой латинизированное древнегреческое слово, означающее «крылатый плод», что напоминает о необычной форме плодов растений этого рода. Цветки у него жёлтые и имеют апельсиновый запах, кора применяется в качестве лекарственного средства, древесина применяется для изготовления бытовы товаров, строительных материалов, ремесленных изделий и так далее.

100. Антип – малайский термин для обозначения кусачек для ногтей или перочинного ножа.

* Capilano – австралийская товарная марка, производящая мёд, сиропы и другие натуральные продукты.

** Танджонг Пандан — небольшой город в Индонезии, в провинции Банка Белитонг, в округе Белитонг. Город является административным центром округа.

*** Пунай – «Дикий голубь» на индонезийском языке.

открыла Индию. Если мы отправимся к мору, что находится где-то в десятках гектаров по отлогой суше вниз, заполненной каменными валунами размером с целый дом и тенистыми джунглями, сомкнутыми до самого берега, где бушует последняя приливная волна, то обнаружим красоту побережья на совершенно иной вкус и цвет. Это и будет главное впечатление, которым я могу поведать о причале Пунай. Неподалёку от пляжа текут притоки с солоноватой водой, там же по периметру живут в домах на высоких сваях местные жители. Они тоже малайцы, но малайцы, ставшие рыбаками. А это значит, что их жилища окружены лесом, а затем посреди него текут ручейки, и жилища их подступают к кромке моря. Ландшафтная композиция, созданная самой рукой Господней. Такая же красота изображена в книжках комиксов по сказкам Ханса Кристиана Андрерсена.

Но этот пейзаж выглядит ещё красивее, если мы поднимемся на вершину небольшого холма на юго-западной стороне пристани. Когда наступает вечер, я испытываю счастье, долго-долго сидя на гребне этого холма. Слышу едва долетающие до моих ушей голоса детей рыбаков – мальчиков и девочек, – что пинают по поплавку-«мячу» или играют в футбол без всяких ворот где-то там внизу. Их крики мирные и спокойные. Около четырёх часов вечера солнечные лучи прольются на ряды казуарин, густо растущих на ступенях холма, который дует с северо-восточной стороны повыше. Эти казуарины задерживают свет и образуют гигантский тёмный треугольник – прямо на том месте, где я сижу. А с другой стороны лучи солнца являются резким контрастом, пронизывая всю неглубокую поверхность пляжа, так что с большого расстояния я могу видеть белый песок морского дна.

Если оглянуться назад, то я увижу за собой пейзаж саванны. Тысячи воробьёв виснут на высокой траве, хаотично щебечут, соперничая за место для ночёвки. Рядом с той саванной сотни кокосоыых пальм, растущих в разные стороны, а в просвете между ними я вижу гигантские каменные валуны – особенность причала Пунай. Эти гигантские валуны разделяют берега сияющих синим цветом бесконечных просторов Южнокитайского моря. Вся эта область залита солнечным светом, и солоноватые речные потоки выглядят до самой дали сверкающей кривой из расплавленного серебра. А если я посмотрю на панораму прямо внизу, в направлении конструкции из домов на сваях, которую недавно обходил, то начавшие рыжеть солнечные лучи падают прямиком на крыши из листьев хлебного дерева, что выступали меж густой листвы пемфисов.

Дым струился из очагов, в которых горело кокосовое волокно, чтобы отпугивать насекомых на закате. Этот дым в сопровождении с азаном на предвечернюю молитву стлался, просачиваясь сквозь щели в листьях на крыше, медленно скользил и заволакивал деревню, словно призрак. Смутно карабкался он по ветвям карамболы* со сладкими плодами, а затем исчез, сметённый течением ветра и проглоченный огромным океаном. В маленьких окошках домов на сваях, разбросанных там и сям внизу, мягкий свет масляных ламп и бутоны огненного цветка в плошках исполняли одинокий танец.

Истинное очарование пристани Пунай вырисовывалось для меня минута за минутой, пока меня не увлекли мечты. Позже я записал эти мечты в виде стихов, так как в качестве части урока во время кемпинга нам нужно было сделать задания по искусству в виде сочинения, рисунка или ручной поделки из материалов, которые можно было найти на берегу. И вот моё стихотворение.

Я мечтаю увидеть рай.

Да, и впрямь на третью ночь на причале Пунай

Я мечтаю увидеть рай.

* Карамбола – Averrhoa carambola Вечнозелёное дерево семейства Кисличные, произрастающее на Шри-Ланке, в Индии и Индонезии, а ныне также распространённое в Южной и Юго-Восточной Азии.

Оказывается, рай не величественен.

Это просто маленький дворец посреди леса.

Там нет гурий, как те, что описаны в Священных Книгах.

Я пошёл по небольшому мосту

И женщина с ясным лицом поприветствовала меня.

«Это и есть рай», сказала она.

Она улыбнулась, и мерцание её глаз заставило меня взглянуть наверх.

В тот же миг меня напугал рикошет солнечного луча в сумерках,

Обливший светом купола дворца.

Почему солнечный свет серебристого, оранжевого и синего цвета?

Какая странная красота!

В райском дворце

Ветви смоковницы ползут в тихие, многоярусные комнаты.

Хрустальные бокалы звенят от струящейся по ним воды из Замзама,

Распространяя свежесть цветов петунии101,

Что растут в деревянных горшках.

Эти горшки подвешены к старым оконным рамам синего цвета.

На веранде маленькие лампы

Спрятаны за покрывалом – так красиво!

Их свет излучает мир, прорывающийся сквозь кусты во дворе.

Рай так тих.

Но я хочу остаться здесь.

Так как помню Твоё обещание, Господь:

Если я пойду навстречу Тебе,

Ты бегом побежишь ко мне.

За это стихотворение я впервые получил отметку по искусству немного выше оценки Махара, однако случилось так всего однажды. Это стихотворение доказало, что хорошее произведение искусства, по крайней мере, хорошее для Бу Мус, это произведение, сделанное добросовестно. Однако у меня была длинная история, и думаю, довольно серьёзная, так как на этот раз Махар не получил такой же высокой отметки по

101. Петуния (Petunia) — растение семейства Паслёновые, высотой от 10 см до 1 метра. Происходит из тропических регионов Южной Америки, главным образом, Бразилии; в естественных условиях растёт в Парагвае, Боливии, Аргентине и Уругвае. По разным данным, насчитывается от 15 до 40 видов.

искусству, как всегда. Всё это из-за огромной и таинственной стаи птиц, которых жители Белитонга окрестили «птицами, летящими поперёк острова».

Название птиц – летящие поперёк острова – всегда привлекают внимание кого бы то ни было и где бы то ни было, особенно на побережье. Некоторые даже считают этих птиц некими магическими созданиями. Но эти птицы способны вызвать душевный трепет у тех, кто живёт на берегу, в связи с их мифической ценностью и посланием, которое они несут.

Птицы, летящие поперёк острова, весьма чужеродные. У местных любителей птиц и жителей побережья имеется лишь минимальный набор знаний об этих птицах. Где их среда обитания, каков их истинный размер и внешний вид, чем они питаются, – всё это постоянно вызывало полемику. Только небольшая кучка счастливчиков смогла увидеть их непосредственно. Этих птиц никто никогда не мог поймать живьём. Тайна этих птиц – следствие их привычки.

А название – птицы, летящие поперёк острова, – отражение привычки этих птиц летать очень быстро и высоко, поперечно перелетая с острова на остров. Они останавливаются передохнуть лишь на миг и всегда садятся на верхушке самых высоких деревьев, достигающих нескольких десятков метров в высоту, таких как коричник102 или испанская вишня103. Никогда их остановка не бывает слишком долгой – ни для того, чтобы поесть, ни для чего-либо другого. Они весьма дикие, и к ним невозможно приблизиться. После короткой передышки стаи из пять-шесть птиц поспешно улетает в направлении, которое, естественно, невозможно предугадать. Многие верят, что они живут на маленьких необитаемых островках. В то же время ещё один миф говорит, что эти птицы останавливаются передохнуть на каждом острове только один раз – на своеобразном навесе. Большую же часть своей жизни они проводят, летая высоко в небе, перелетая с одного острова на другой, которых десятки в водах Белитонга.

Прибрежные малайцы верят, что если эти птицы остановятся в деревне, то это знак того, что на море случится сильный шторм или смерч. Очень часто их присутствие приводит к тому, что рыбаки отменяют своё намерение выходить в море. Однако есть и логическое объяснение такому посылу: если они и впрямь живут на необитаемом острове, и когда этот остров охватывает буря, они избегают передвижения на другой берег. Говорят, птицы эти очень красивы: в оперении их преобладают синий и жёлтый цвета, а размером они с попугая – палингению длиннохвостую. Однако я не согласен с таким мнением: цвет-то у них такой, а вот размер – нет, они наверняка намного больше, так как очевидцы видели, что они сидят на ветках в десятках метрах от людей, так что казались они намного меньше. Я думаю, эти птицы выглядят, по крайней мере, как свирепые дикие голуби или могучие орлы. Таким образом, чем более загадочным было существование птиц, летящих поперёк острова, тем более мифической становилась их история. Возможно, этих птиц орнитологи пока не занесли в Красную книгу?

Но тем не менее, какими бы ни были эти птицы, когда делалась какая-либо проверка на предмет создания художественного произведения, которое Махар решил выполнить в виде картины, он признался, что видел птиц, летящих поперёк острова: они сидели высоко-высоко и покачивались на верхушке дерева шорея*. Он в суматохе направился к палатке, чтобы поведать о том, что только что увидел, а мы бегом ринулись в лес, чтобы стать свидетелями воочию одного из редчайших видов богатой фауны острова Белитонг. К сожалению,

102. Коричник (Cinnamomum porrectum) – дерево из семейства Лавровые, также называемое «Девичьим (также Перечным и Меданговым деревом», имеющее ароматную кору и листья. Это дерево входит в число тех, что приносят удачу, так часто люди сохраняли его, используя его кору в качестве источника дохода (хотя, как и многие другие виды коричников, его древесину можно применять как строительный материал). Кора дерева применяется как ингредиент средства от комаров и сжигаемое благовоние. При этом сок дерева, приставший к коре, может использоваться как составная часть клея. Это дерево не умирает, даже если много раз с него снимать кору – вместо этого она станет ещё более плотной – чем больше её снимать, тем толще она становится.

103. Испанская вишня (Mimusops elengi) – дерево семейства Сапотовые. Род Mimusops включает в себя около 40 видов, 20 из которых произрастает на материковой части Африки, 15 – на Мадагаскаре, 5 – на Сейшельских и Маскаренских островах и 1 вид (Mimusops elengi) – в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Другие названия Mimusops elengi – испанская вишня, бакул, индийская мушмула Цветёт небольшими, но очень ароматными цветами желтовато-белого цвета. Цветы сохраняют аромат даже после того, как их высушат или они сами засохнут. Плоды – сочные, оранжевого цвета. Съедобные плоды широко используются в народной медицине. Кора толстая, коричнево-чёрного или серо-чёрного цвета. Цветы его обычно применяют для украшения пучков волос.

всё, что мы смогли увидеть, были пустые ветви, да несколько детёнышей длиннохвостных макак, которые ещё имеют жёлтый цвет, а также опустевшее широкое и ослепительное небо. Махар сам себя заманил в ловушку. А потом, как обычно, насмешки потекли на него потоком.

- Если съесть столько плодов карамболы, то их сладость и впрямь может опьянить, Хар**. Тогда и зрение затуманится, и рот понесёт всякий бред, – Самсон нажал на спуск, и начался поток злословий.

- И правда, Сон***, те птицы, что я недавно видел, были в стае из пяти птиц, летящих поперёк острова.

- А то, что море, как я могу предположить, глубокое – чистая ложь – кто бы мог подумать? – без всяких эмоций запустил в Махара «копьё» своей меткой и простой частушкой-пантуном Кучай.

По невинному лицу Махара, словно лучами разошлось отчаяние; глаза его вели поиск от ветки к ветке. Я удручённо посмотрел на него – каким образом я мог защитить его? Без наличия подкрепляющего доказательства положение его было беспомощным.

Я взглянул глубоко в глаза Махару и уверился, что только что он и правда видел тех чудесных птиц. Ах! Как же ему повезло! Но к сожалению, усилия Махара убедить нас были потрачены напрасно из-за его репутации хвастуна. В этом хвастовстве и заключалась его загвоздка: если всего один раз насмеёшься над абсолютной истиной посреди тысяч разновидностей лжи, потом люди будут считать эту истину ещё одним плодом твоего воображения.

- А может быть, те птицы, которых ты только что видел – рогатые камышницы?104 Может, они специально присели на ветку прямо над тобой, чтобы помочиться на твой чуб? – критически выпалил Кучай.

Мы взорвались от смеха, задев чувства Махара. Рогатые камышницы не были единственными в своём роде – их можно было обнаружить где угодно; они любили возиться в сточной канаве, что шла по всей длине рыбного рынка. Рыбьи потроха были для них «деликатесной икрой». Малайцы всегда использовали эту птицу в качестве символа оскорбления. Не успел стихнуть наш смех, как Сахара постаралась дать понять Махару всю его ересь.

- Не путай воображение и ложь, друг. Ты же не знаешь, что у нас запрещено лгать. Это табу неоднократно упоминается в книге добродетелей школы Мухаммадийя.

Трапани попробовал немного надавить на здравый смысл:

- Может быть, зрение тебя обмануло, Хар? Даже семья Линтанга, чьи четыре поколения живут на побережье, ни разу не видела этих птиц, что же говорить о нас, которые здесь поставили палатки всего два дня назад?

Тоже резонно, но кому из людей ведома судьба?

Ситуация стала еще более запутанной, когда после полудня по деревне распространилась новость о визите туда птиц, летящих поперёк острова, и несколько рыбаков отменили свой выход в море. Бу Мус было не по себе, однако она не понимала, каким способом нейтрализовать атмосферу. Махара же всё более загоняли в угол, и он ощущал на себе вину. Но поверите или нет, ночью подул очень сильный ветер, перевернувший

* Шорея – (Shorea) род преимущественно тропических древесных растений семейства Диптерокарповые (Dipterocarpaceae), происходящих из юго-восточных районов Азии: Северной Индии, Малайзии, Индонезии и Филиппин. Представители рода являются источником многих ценных в коммерческом отношении пород очень твёрдой древесины, применяемой для строительных материалов, железнодорожного строительства, изготовления столбов, и известных под разными названиями в зависимости от вида дерева и места его происхождения. Название роду было дано в честь генерал-губернатора Британской Ост-Индской компании с 1793 по 1798 годы, сэра Джона Шора.Уникальное дерево даже получило собственное имя — Менара (Menara), что на малайском означает «Башня».

** Хар – сокращённо от Махар.

*** Сон – сокращённо от Самсон.

104. Рогатая камышница (Gallerex cinerea) – представитель рода Скворцовых, отряд Журавлеообразные. Это длинноногая птица, не умеющая летать, живёт обычно в прудах или на болотах.

вверх дном наши палатки. Несколько казуарин рухнули. Мы видели, как на море страшно бушуют гром с молнией, а над ними – содрогаются витки чёрных туч. Мы бегом помчались искать убежище в домах местных жителей.

- Возможно, те птицы, которых ты видел сегодня после полудня, и впрямь были теми самыми, что летят поперёк острова, Хар? – сказал Шахдан, дрожа.

Махар просто молчал. Я знаю, что слово «возможно» тут совсем не точное. Как бы то ни было, этот ураган всё-таки свидетельствовал в пользу его рассказа, преуменьшил у него чувство вины и помог избавить его от ярлыка хвастуна, особенно на следующий день, когда рыбаки поблагодарили его.

Однако оказалось, что наш друг всё ещё сомневается, используя слово «возможно», несмотря на то, что палатки развалились, уничтоженные и опрокинутые вверх дном ураганом. Он чувствовал себя задетым за живое, и это чувство нисколько не уменьшилось. Он ощущал себя persona non grata, человеком, который никому не нравится.

Таким образом, мы время от времени относились к Махару без эмоций, больше видя в нём странного человека из богемы. Мы были ослеплены природой людей в целом, то есть считали себя лучше, не желая признавать преимущество других и выискивая у них недостатки, чтобы прикрыть собственную некомпетентность.

Мы очень редко хотели раскрыть глаза и поглядеть объективно на великий художественный талант, которым обладал Махар, и как естественно и изумительно этот талант развивается. Но не будем брать это в голову, ведь ещё миг, и на всю несправедливость к нему за эти несколько лет он даст соразмерный ответ. Эта история будет ещё более захватывающей!

На следующий день Махар написал картину под названием «Стая птиц, летящих поперёк острова». Интересная тема! На картине было изображено пять птиц неразличимых по виду, которые двигались с молниеносной скоростью, прорываясь вперёд в просветах деревьев – шорей. Задним фоном служили клубы тёмных туч, провоцирующих огромный ураган. Простиравшееся вдали море было окрашено в тёмно-синий цвет, а его поверхность сияла, отражая вспышки молний над ним.

Эти пять птиц виднелись лишь в виде неясных по форме осколков зелёного и жёлтого цвета, как что-то промчавшееся мимоходом. Если смотреть с первого взгляда, то они и впрямь выглядели как-то смутно, как пять стай птиц, однако полное впечатление – словно разноцветный удар молнии. Это была картина, наполненная пугающей мифической силой.

Силой своего воображения Махар пытался запечатлеть загадочные качества этих птиц. То, что было в его мыслях по ту сторону картины, – не анатомическая форма птиц, летящих поперёк острова, а представление одной сказочной легенды, феноменальные природные особенности этих птиц, ограниченность наших знаний о них, характер, заставляющий их держаться подальше от человека, и необычайное количество мифов, копошащихся в голове любого обитателя побережья.

На самом деле картина Махара была великим произведением, имевшим душу, заключавшим в себе тысячи историй, противоположных убеждений, и способна была вызывать эмоции. Но Махар был по-прежнему маленьким ребёнком с ограниченным лексиконом, с помощью которого он не мог объяснить, что же он имел в виду. Ему было трудно найти человека, что способен был бы понять его и, более того, он также был художником, который творил на основе той атмосферы, что царила у него в сердце. И потому, когда Самсон, Шахдан и Сахара сочли, что птицы были неясного вида, так как Махар на самом деле никогда их не видел, Махар снова погрузился в сарказм, и настроение его упало из-за расстройства.

Это – горькая реальность этого мира. Так много хороших художников живёт среди людей, слепых к искусству. Среда, окружающая их, не понимает их, и, что ещё серьёзнее, возлагает на себя бремя осмелиться делать комментарии – такие же приятные, как собственный пупок. Если мышление Махара было на уровне воображения, символов и субстанций, то у Самсона, Шахдана и Сахары мышление всё ещё было буквальное. Бедный Махар, наш великий художник, над которым часто насмехались! Из-за разочарования в том, что его работы воспринимались как нечестные, он скрепя сердце поздно представил своё произведение на суд Бу Мус. Вот что вызвало небольшое занижение ему оценки. А именно: потому что он нарушил заведённые сроки предоставления задания, а вовсе не из художественных представлений. Ирония и впрямь.

- На этот раз матушка учительница не поставила тебе лучшую отметку ради твоего же самообразования, – красноречиво сказала Бу Мус невежественному Махару. – Не потому, что твоя работа не качественная, но просто в любой работе у нас должна быть дисциплина.

Я чувствую, что такой взгляд достаточно справедлив. С другой стороны, я и мои одноклассники не считали моё преимущество в виде высокой отметки по искусству импульсом для рождения нового великого художника в нашем классе. Великим художником по-прежнему был Махар, одним-единственным. А что до самого эксцентричного Махара, то его это и вовсе не волновало. У него не кружилась голова из-за того, как оцениваются его произведения искусства по принятой балловой системе, особенно сейчас, когда он был занят. Он изо всех сил пытался придумать арт-концепцию для карнавала 17 августа.

Глава 17.Любовь есть и в ветхой лавке

И впрямь весело вступать в подростковую пору! Школьные предметы начали ощущаться как полезные. Например, урок, на котором нас учили готовить солёные утиные яйца, высеивать семена шпината, препарировать живот лягушки, навыкам вышивания на пяльцах, делать украшения из молодых листьев кокоса, готовить удобрения из навоза и практиковаться в готовке. Говорят, в Японии на этом же уровне школьники изучают полупроводники и уже могут отличать друг от друга такие термины, как цифровой и аналоговый, выучились мультипликации, учатся разрабатывать программное обеспечение, а также практикуют сборку роботов.

Неважно: более-менее мы начали наконец-то, хоть и неуверенно, но говорить по-английски: good this, good that, excuse me, I beg your pardon, и I am fine thank you*. Самым забавным было учиться переводить песни. Старая песня «Have I Told You Lately That I Love You»**, как оказалось, содержала в себе выразительное значение «увы и ах». Только послушайте эту песню, полную очарования влюблённости! Множество первоклассных вокалистов исполняли её, включая хриплоголосого Рода Стюарта. Однако, если можно, то послушайте её версию в исполнении Кенни Роджерса из альбома «Vote For Love» Volume 1***. Эта прекрасная песня идёт там третьим треком.

Вероятно, в словах песни говорится об одном ребёнке, которому очень не нравится, когда учительница просит его сходить в магазин за мелом, пока однажды, когда он с отвращением отправился покупать мел, то сам того не осознавая, повстречал свою судьбу, которая поджидала его на рыбном рынке, и беспощадно атаковала его. Покупка мела – одно из наименее весёлых заданий в классе.

Другой работой, которую мы и впрямь ненавидим – это поливать цветы. Особенно различные семейства папоротников, начиная от «оленьего рога», до десятков адиантумов в горшках, так любимых Бу Мус, вместе с разнообразными кактусами – «шапка епископа», пародия, мамиллярия105, с которыми нужно обращаться с почтением, как с дорогим китайским фарфором, не говоря уже о длинном ряде горшков с амариллисом106, клематисом, азалией107, текстильной агавой, калатеей108, стромантой109, абутилоном110, аиром обыкновенным, тунгом молуккским111, и орхидеей дендробиум112 в различных вариантах. Небрежное обращение с этими цветами было серьёзным нарушением.

- Это – часть образования, – указывала нам Бу Мус.

* «Good this, good that, excuse me, I beg your pardon, I am fine thank you» (англ.) – «Это хорошо», «Извините», «Прошу прощения», «Со мной всё в порядке, спасибо».

** «Have I Told You Lately That I Love You?» (англ.) – «Говорил ли я тебе уже, что люблю тебя?»

*** «Vote For Love» Volume 1 (англ.) – «Голосую за любовь». Часть 1.

105. Мамиллярия – Mammillaria – название рода, принадлежащего к семейству Кактусовых (Cactaceae). Название «мамиллярия» происходит из латинского – «mamma» из-за бугорков, которые покрывают всё растение и содержат (некоторые виды) густую жидкость, похожую на молоко (латекс).

106. Амариллис (Amaryllis) род, состоящий только из одного вида: Amaryllis belladona родом из Южной Африки. Это луковичное растение, у которого имеется несколько листьев длиной 30-50 см и шириной 2-3 см в два ряда. Название амариллис также часто используется для целого семейства – Amaryllidaceae, которое состоит из различных видов луковичных – гиппеаструм, нарцисс, галантус, люльпан, кливия, лилия.

107. Азалия – название вида Rhododendron, происходит от греческого «azaleas», что значит «сухой», хотя на самом деле это не соответствует нынешним азалиям, которые не растут в засушливых местах, как их оригинальный вид.

108. Калатея (Calathea) – уникальное тропическое растение семейства Марантовых с тёмно-зелёными листьями (у Calathea amabilis, также часто называемой Stromanthe amabilis и Ctenante) с бело-зелёно-розовыми полосками, овальными или заострёнными на концах, тогда как их задняя часть бордовая (как и черешок листа и покровный лист). В Южной Африке калатею используют в пищу, как лекарство, плетут из неё шляпы, корзины и делают настил для крыш. Примечательно также, что на ночь растение свёртывает листья.

Проблема заключалась в том, чтобы достать воду из колодца позади школы, – такая работа была тяжёлой даже для кули. Помимо этого, следовало наполнить две жестяных ведра по пятнадцать литров, и в суматохе взвалить их себе на плечи. Тот старый колодец, населённый духами, был жутким до ужаса. Он был чёрным, мшистым, тёмным и страшным. В диаметре он был невелик, но дна не было видно, настолько он был глубокий, словно соединён с иным миром – ямой, населённой оборотнями. Жизненное бремя ощущалось очень тяжёлым, когда ранним утром ты должен черпать воду, нагибаясь в этот колодец.

Только когда я поливаю полосатую канну113, то чувствую лёгкое утешение. Ах, до чего же прекрасен цветок, который изначально в диком виде рос на влажных холмах Бразилии! И хотя он относится к семейству Кутровых114, но немного напоминает аламанду115, однако белые полосы на его жёлтых цветках – его особая привлекательная черта, которой нет у других видов канны. Её жирные, торчащие зелёные листья контрастируют с цветовой градацией бутонов в течение всего сезона, что представляет очарование первозданной красоты. Персы называют его райским цветком. Когда он раскрывается, весь мир улыбается. Это эмоциональный цветок, и потому поливать его нужно осторожно. Не всякому под силу вырастить его. говорят, что только те, кто обладает лёгкой рукой, кротким, чистым сердцем, может разводить его, то есть наша учительница, Бу Мус.

У нас имеются несколько горшков с полосатой канной, и мы единодушно решили поставить их на самое почётное место среди карликовых растений – пеперомии116, папоротника циклофоруса117, суккулентов

109. Строманта (Stromanthe) – того же семейства Марантовые, что и калатея, и состоит из двух видов растений: S. amabilis и S. Sanguinea: первая имеет листья длиной 15-25 см и шириной 5 см, а вторая обладает более крупными листьями, которые достигают в длину 30-50 см и в ширину около 10 см. Листья у неё блестящие и веерообразные.

110. Абутилон (Abutilon) – или индийская мальва, канатник – большой род, состоящий из примерно 150 видов широколиственных растений семейства Мальвовые (Malvaceae). Очень популярно в субтропиках. Листья его не собраны в группы, некоторые без чашелистиков, у других – по 3-7 чашелистиков. Цветки его очень яркие, 5-лепестные, в основном красные, розовые, жёлтые, белые, оранжевые.

111. Тунг молуккский (Aleurites moluccana) – дерево, выделяющее твёрдый сок семейства Молочайные. Имеет множество видов.

112. Дендробиум (Dendrobium) – тип эпифитной орхидеи, то есть цепляющейся за дерево, но не питающееся за его счёт, как растения-паразиты. Название её взято из греческого «dendron» и означает «дерево», а также «bios», что означает «жизнь». У разновидностей этой орхидеи цветки белого, розового, жёлтого или комбинированного цветов.

113. Полосатая канна (Canna Striped Beauties) – очень эффектное лиственное растение, ценится сроком своего цветения, которое длится до заморозков. Канна данного сорта имеет длительный срок цветения – с июня и до наступления холодов. Листва крупная, декоративная, полосатая. Высота цветоноса 45-110 сантиметров.

114.Кутровые (Apocynaceae) – семейство двудольных, входящих в порядок Горечавкоцветные. Включает такие растения, как пахиподиум, плюмерия, адениум, барвинок, катарантус, горечавка, кутра. Среди растений семейства встречаются деревья, кустарники, лианы и травы. Многие виды – высокие деревья, растущие в тропических и субтропических лесах.

115. Аламанда (Alamanda) – род цветковых семейства Кутровые, вечнозелёный многолетник.

116. Пеперомия – род вечнозелёных травянистых растений семейства Перцовые (Piperaceae), отличающееся большим разнообразием видов – до 1500 по всему миру. Среди них 20 – наиболее популярные в качестве горшечной культуры. Каждый из видов обладает уникальной окраской листьев, неровными краями. У них мясистый стебель, который свисает или вьётся. Цвет самый разный – светло зелёный, жёлтый, красный и несколько разных в сочетании. Большинство этих растений – эпифиты. Название происходит от греческого Pepri, то есть «перец», и Homoiois, то есть «похожий».

117. Папоротник циклофорус (Cyclophorus mummularifolius или Drymoglossum heterophyllum), иначе «Драконья чешуя». Род эпифитных растений, растущих на стволах и корнях деревьев, с корневищами длиной 5—22 см – мелкими, ползучими, чешуйчатыми, которые крепко прикрепляются к корням дерева. Листья растут друг напротив друга на небольшом расстоянии, они толстые и мясистые, длинные и эллиптические, с острым или округлым, заострённым основанием, плоским краем. Цвет колеблется от зелёного до коричневого. Размер округлых листьев почти такой же, как у мелких монет, поэтому растение называют также «монетным папоротником». Это растение имеет различные полезные свойства, одним из которых является то, что его можно использовать в качестве болеутоляющего средства и лекарства от кашля.

и ардизии118. Когда наступает сезон, и они все вместе дают цветочные побеги, то являют собой некий слоёный пирог на подносе. Я всегда в спешке поливал цветы, чтобы справиться с этим заданием побыстрее, однако когда очередь доходила до канны и её соседей, то старался делать это медленно, наслаждаясь фантазиями и догадками о том, что покажется людям, окажись они посреди этого маленького рая. Почувствуют ли они, что находятся в парке юрского периода119?

Я огляделся вокруг нашего маленького цветочного садика. Он находился как раз перед кабинетом нашего директора. К этому садику ведёт небольшая тропинка, выложенная квадратными камнями. Слева и справа от неё обильно растут монстеры120, нолины121, виолы122, сахарный горошек, казуарины, таро123, бегонии124 и астры125, которые растут в высоту и не нуждаются в поливе. Эти цветы цветут нерегулярно и богаты нектаром. Их теснят другие яркие и неизвестные цветы, а также разнообразные сорняки, травы и кустарники.

В целом наш цветник производил впечатление сада, о котором заботятся, и в то же время неухоженного сада, и именно это непреднамеренно представляло собой интересную смесь. На заднем плане сада была наша накренившаяся школа, стоявшая, словно пустующее и необитаемое здание, о котором забыли с давних времён. Всё вместе усиливало впечатление какого-то дикого рая, тропической экзотики. По столбу со школьным колоколом карабкалась стелющаяся ветка тыквы-горлянки. Словно гигантской рукой, она ощупывала побелённые деревянные стены нашей школы. Не зная преград, она цеплялась за отделившуюся от гвоздей черепицу на крыше. Некоторые из её ветвей карабкались по деревьям гуавы126 и граната127, которые укрывали кабинет. Лозы тыквы-горлянки с молоденькими плодами свисали перед окном кабинета, так что до них можно было дотянуться рукой. Птички-рисовки висели на них.

118. Ардизия – род древесных тропических растений подсемейства Мирсиновые (Myrsinoidea) семейства Первоцветные. Составляют большие группы из нескольких видов деревьев и зелёных кустарников. А маленькие растения будут красиво смотреться в горшках, когда они покрыты небольшими ягодами оттенков от красного до чёрного. Листья её мелкие тёмно-зелёные с бело-розовыми цветками.

119. Юрский период – геологический период, когда быстро развивались динозавры, впервые появились птицы и млекопитающие; происходило это всё около 240-140 миллионов лет назад. Юрский период – это средний период мезозойской эры.

120. Монстера (Monstera deliciosa) – крупное блестящее зелёное листовое растение, в молодости круглое или в форме сердца. Его характерная особенность заключается в том, что края листьев рвутся, и в них появляются отверстия, когда они становятся зрелыми. При правильном уходе это растение может вырасти до 60 см в ширину и 2,4 м в высоту. Монстера любит яркие, но тенистые позиции. В дикой природе это растение растёт на стволах деревьев и вдоль ветвей, имеет воздушные корни, которые напоминают коричневые хвосты.

121. Нолина (Beucarnea recurvata) – растение из семейства Агавовых (Agavaceae). У нолины длинные, тонкие, листья, которые свисают с вершины длинного твёрдого стебля с выпуклым основанием, напоминающим ногу слона. Некоторые виды культивируются как декоративные растения. Наиболее распространённым типом является Nolina recurvata, который обычно выращивается в доме.

122. Виола – или анютины глазки – относится к роду семейства Фиалковые, представители которого произрастают преимущественно в горных районах и местах с умеренным климатом Северного полушария и насчитывают, по разным данным, от четырёхсот до семисот видов.

123. Таро – многолетнее травянистое растение (Colocasia esculenta), есть съедобное и несъедобное.

124. Бегония – общее название для семейства из более чем 1000 видов растений, которое имеет такие характеристики, как асимметричные листья и отдельные мужские и женские цветки на одном растении. Цветы жёлтые, оранжевые, розовые или белые. Стебли в основном поникшие, но некоторые прямые, распространяются в виде лозы и даже растут под землёй. Культурные бегонии выращиваются из-за красоты листьев, которые имеют форму сердца (могут достигать 30 см в длину) и красиво украшены комбинацией красного, чёрного, серебряного и зелёного с узким краем.

125. Астра (Aster corvifollus) – название, обычно используемое для рода, который насчитывает более 250 видов ароматных сложных цветковых растений, включая семейство Compositae или Astraceae. Астры бывают красные, белые, жёлтые, фиолетовые или розовые. У них есть центральные и жёлтые сердцевины, которую окружает множество лепестков, цвет которых варьирует от фиолетового до синего, а также от розового до белого.

126. Гуава – тропическое дерево (Eugenia jambos), приносящее съедобные плоды в виде небольших, бледно-жёлтых или зеленоватых, с гладкой кожей и довольно жёстких «яблок», сладковатых на вкус.

127. Гранат – дерево (Punica granatum) с низкими ветвями и колючими шипами. Листья маленькие, несколько жёсткие и блестящие, зелёные. Плоды съедобны, желтоватые, до тёмно-красного, когда созревают, состоят из мелких костянок.

Всё утро там стоял шум и гам, производимый шмелями и пчёлами. Если я сконцентрирую внимание на гудении тысяч эти пчёл, то в конце концов моё тело, лишённое силы тяжести, поднимется в воздух. Вот сад нашей школы, Мухаммадийи, красивый в своей неорганизованности, как картина Кандинского. И если бы не тот зловещий колодец со страшными джиннами, задание, заключавшееся в поливе цветов, было бы наверняка приятным.

Однако другое задание – покупка мела – было куда ужаснее. Магазин «Свет надежды» – единственный поставщик мела в восточном Белитонге, находился очень далеко. По прибытии туда – в этот тесный магазинчик в грязном районе рыбного базара – если ваш желудок не выдержит, то вас просто вырвет из-за запаха солёной редиски, соевых бобов – тоже солёных, крахмала, креветочных чипсов, анчоусов, яванского тамаринда, настоя из сои, толчёных креветок, цветной капусты, засоленных каракатиц, плодов питецеллобиума128, да красных кормовых бобов, брошенных в ржавые тазы перед магазином. А если вы всё же осмелитесь зайти внутрь того магазина, то этот запах смешается с другим – запахом полиэтиленовой обёртки на детских игрушках, камфары, от которой из глаз текут слёзы, масляной краски, ароматного алойного дерева129, горсти мыла, средства от комаров, велосипедных шин, висевших где попало по всему магазину, и заплесневелого табака на металлических полках, который так и лежал там годами, не проданный.

Этот неходовой товар не выбрасывался, поскольку его владелец страдал расстройством психики, называемым накопительством, то есть сумасшествием номер двадцать восемь, – странным хобби, заключавшимся в собирательстве всякого старого хлама, бесполезного, но такого, который жалко было выкинуть. Ко всем этим зловонным скоплениям примешивался запах пота рабочих-кули, что носили на плечах и в руках крюки и галдели на собственном языке, вдоволь ходя туда-сюда, взвалив на себя мешки с пшеничной мукой.

Хотя настолько же протухлый запах шёл и от другого центра – от крытых рядов рыбного рынка, что находился по соседству с магазином «Свет надежды». Там висели акулы и скаты, прицепленные к крючку-гвоздю, и от жабр до пасти эти несчастные создания пронзала лиана смилакса130. Ужасное зрелище. Резкий запах крови распространялся по всем уголкам рынка. Внутренности рыб были раскиданы штабелями вдоль переполненного стола, и вытекали прямо на пол, который никогда не чистили. Но самый сильный запах исходил от почти сгнивших морских тварей, хранившихся в открытых ящиках с небольшим количеством льда.

Тем утром очередь идти в этот прогнивший магазин выпала мне и Шахдану. Мы сели на велосипед и заключили серьёзный уговор о том, что в момент отъезда он будет везти меня на своём багажнике. Полпути до китайской могилы он будет крутить педали велосипеда, затем я заменю его и буду крутить педали вместо него до самого рынка. А на обратном пути будут действовать те же правила. Абсурдное соглашение, заключённое разочарованными людьми. И вдобавок ещё одно привередливое условие: на каждом отрезке пути, когда мы поднимались в гору, мы должны были сходить с велосипеда и поочерёдно вести велосипед. При этом количество шагов было тщательно подсчитано. Маленькое тело Шахдана подпрыгивало на штанге мужского велосипеда, принадлежащего Пак Харфану, пока он с трудом крутил педали. Этот велосипед был слишком велик для него, так что, казалось, что он не в силах управлять этим транспортным средством, к тому же отягощённым под весом моего тела на заднем сиденье. Однако он настойчиво продолжал крутить педали

128. Питецеллобиум (Pithocellobium jiringa) – или манильский тамаринд. Вечнозелёное дерево семейства Бобовые, высотой 5-8 м, и плодами со съедобной мякотью и чёрными крупными несъедобными семенами, обладающий неприятным резким запахом.

129. Алойное дерево – Аквилария малаккская (Aquilaria Malaccensis). Род деревянистых растений семейства Асфоделовых, имеет репутацию самого дорогого дерева в мире. Агаровое масло, добываемое из ароматной смолистой сердцевины дерева, имеет множество названий. Чаще всего употребляются: агар, смола алойного дерева, уд. Веками уд использовался для изготовления высококачественных благовоний.Уд также известен за его лечебные свойства – агаровое масло использовалось в традиционной медицине со времён Средневековья. А китайские целители до сих пор прописывают его при простуде, астме и кожных проблемах. В арабском мире, кроме того, уд является одним из самых популярных парфюмерных ингредиентов. На самом деле агаровое масло – результат болезни дерева. Оно формируется как защитная реакция на грибковое или бактериальное поражение. Атакованные деревья начинают выделять защитную смолу, которая накапливается в поражённых областях (корни, ветви, части ствола).

130. Смилакс (Smílax) или Сассапари́ль — род лиан или лазающих кустарников из семейства Смилаксовые. Известен более 240 видов этого рода, распространённых главным образом в тропиках Азии и Америки, на островах Тихого океана. Три вида встречаются в Европе, два — в Африке. это дерево или лиана схожа с ротангом; корни его можно использовать как верёвку, а также как лекарство.

изо всех сил. Кто бы ни увидел это зрелище, наверняка встревожился и одновременно с тем рассмеялся бы. Но на душе у меня было такое состояние, что никак не отзывалось на комедию в любой форме. Я сел позади, равнодушный к его проблемам.

- Спускайтесь первым, ваше величество! – дразнил меня Шахдан, когда наш велосипед шёл в гору. Он задыхался, но широко улыбнулся и как подхалим поклонился. Шахдан всегда с радостью принимал любое задание, в том числе поливать цветы, если при этом мог избежать уроков в классе. И процесс покупки мела был для него небольшими каникулами, когда он мог также наблюдать за различными делами на базаре, да поболтать с некоторыми молодыми женщинами, которых он обожал. Я же с ленцой, холодно спустился с велосипеда, не интересуясь его шутками и не имея времени, чтобы ещё сносить страдания этого маленького человека. Мы подъехали к статуе, перед которой было низкое строение в форме круглого пирога, а в центре приклеена чёрно-белая фотография женского лица с серьёзным выражением, которая хранилась в рамке, покрытой стеклом. Вокруг неё были разлиты струйки красного воска. В нашем соглашении я подразумевал именно эту могилу «китайской могилой», после чего наступала моя очередь крутить педали велосипеда.

Я неохотно и нерешительно залез на велосипед. После первого же вращения колёс я стал ругать себя, сожалея, что согласился на это задание – поездку в тот прогнивший магазин, да наши глупые правила. Я ворчал, так как ветхая велосипедная цепь была слишком тугой, и мне было тяжело крутить её. А ещё я сетовал на законы, что никогда не встают на сторону маленьких людей, слишком высокое седло, коррумпированных чиновников, что свободно бродили, словно лесные куры, Шахдана, который был тяжёлым, несмотря на своё миниатюрное тело, несправедливый мир, расшатанные болты от велосипедного динамо, так что зубчатое колесо прижималось к шине, и в итоге крутить педали становилось всё тяжелее, да горевшие на велосипеде фары среди бела дня – всё это было точь-в-точь катафалк, везущий труп. Шахдан сидел в полном удовольствии сзади, насвистывая песню «Сегодня ночью в Малайзии»131. Он не обращал внимания на мою болтовню, и обливался потом чуть ли не до самых век, но лицо его было слегка весёлым. Затем мы въехали на территорию постоянных построек, стоявших шеренгой лицом к лицу и почти сталкивавшихся крышами. То был ряд коробейных лавок, концепцией которых была продажа товаров всех видов. Наш велосипед покачивался между гигантских грузовиков, припаркованных как угодно перед кофейнями. Там царят шум и гам, создаваемые работниками низшего звена Государственной Оловянной Компании, праздными бездельниками, ворами-рецидивистами, пенсионерами, сборщиками металлического лома, агентами государственной полиции, носильщиками-кули, таксистами-халтурщиками, ночными сторожами и государственными служащими. Говорили они всегда ожесточённо, и всегда на одну и ту же тему – ругань в адрес правительства.

После ряда кофеен высились маслянисто-чёрные мастерские, где собирали велосипеды, да палатки уличных торговцев-разносчиков. Их группа находилась в промежутке между таксистами-частниками и стихийными рядами торговцев из деревни, что продавали разнообразные продукты в грубо сплетённых корзинах. Эти деревенские торговцы торгуют различно вида молодыми побегами бамбука, клубнями, орехами арековой пальмы, бетелем, дровами, горьким мёдом, соком лайма, наростом алойного дерева и копчёным мясом карликового оленя. И наконец, последние ряды этого рынка представляли собой длинные старые столы с небольшими жёсткими трещинами, да большие бочонки, куда клали внутренности рыбы, коров и кур. Запах вызывал приступ тошноты. Это и был рыбный рынок.

Этот рынок специально разместили на берегу реки с намерением все отбросы, в том числе помои с рыбных рядов, без труда спускать в воду. Вот только рынок находился на низменности, и в итоге, если морской прилив был высоким, то волнами реки смывало эти горы органического мусора обратно в узкие рыночные проулки. Затем, когда вода отступала, весь мусор зацеплялся за ножки столов, груду консервных банок, сломанный забор, блестящие пни и повсюду наставленные деревянные столбы. Таков был наш рынок – результат изощрённой городской планировки самых неотёсанных малайских архитекторов. Он не был декадентским, но и не хаотически беспорядочным.

Один лишь «Свет надежды» был стратегически удачно расположен посреди этого водоворота вони. Он располагался между лавками разносчиков, мастерских по сборке велосипедов, «халтурных» такси и рыбным рынком. Покупка коробки с мелом – незначительная сделка, поэтому покупателю следует подождать, пока хозяин магазина не обслужит группу мужчин и женщин, покрывавших голову саронгом и одетых в разноцветные наряды, среди которых выделялись зелёный, жёлтый и красный цвета. Тела тех женщин с ног до головы были усеяны золотыми украшениями – настоящими или поддельными, – а также серебряными и очень яркими латунными.

Им неинтересно церемонничать с малайцами вокруг: разговаривают они либо сами с собой, либо немного с

131. Semalam di Malaysia (A Night in Malaysia) – «Сегодня ночью в Малайзии».

Банг132 Садом – или Бангсатом, попросту негодяем*. Это на самом деле – кличка Банг Аршада, малайца и правой руки А Миау, владельца магазина «Свет надежды», так как временами характер Банг Сада не слишком отличается от значения его имени. Эти мужчины в саронгах разговаривали очень быстро и с такой тональностью, которая повышалась и опускалась в широком диапазоне, звуча прямо-таки как скопление волн, бьющихся о берег. Очень красивый язык.

Сам же А Миау был ужасающим персонажем. Этот высокомерный тип всегда строит из себя большого босса. Толстопузый, всегда одетый в майку, шорты и сандалии. Руки его никогда не выпускали длинную маленькую книжку в батиковой обложке – долговую книгу. За мочкой его мясистого, точно фрикаделька, уха торчал карандаш, а на столе у него лежали большие китайские счёты, громыхание которых беспокоило нормальный разум. Его магазин стоило назвать скорее складом дисконтных товаров. Сотни видов предметов громоздились до самого потолка в маленьком тесном помещении. Помимо разного вида овощей, фруктов и продуктов в ржавых тазах, магазин также торговал молитвенными ковриками, соленьями из яблок цитеры133 в старых консервных банках, лентами для пишущих машинок, и краской для железа с бонусом – календарём с изображением полуодетых женщин. На длинных стеклянных витринах была дешёвая отбеливающая пудра для лица, квасцы, петарды, пули для пневматической винтовки, крысиный яд, фейерверки и телевизионная антенна. Если кому-то срочно требуется купить лекарство от диареи марки «Kupu-kupu», не стоит даже надеяться, что А Миау сможет его тотчас найти. Иногда он и сам не знает, где же этот порошок. Это всё равно, что оказаться погребённым под залежами товаров посреди всего этого водоворота.

- Kiak-kiak! – нетерпеливо позвал А Миау, и Банг Сад в спешке бросился к нему.

- Magai di Manggara masempo linna?

Люди в саронгах выразили возражение, рассматривая цены на калильную сетку к лампам Petromax. Они сказали, что в Мангаре это стоит гораздо дешевле.

- Kito lui, ba? Ngape de Manggar harge e lebe mura?

Банг Сад передал эту жалобу на кхекском языке в смеси с малайским. Я почувствовал тошноту в этом вонючем магазине, но слегка развлёкся, следя за данным диалогом, ибо только что стал свидетелем демонстрации сложности в культурном отличии в нашем сообществе. Трое мужчин с абсолютно разным этническим происхождением общались каждый на своём родном языке, так что получалась какая-то беспорядочная смесь. Люди с предубеждениями заподозрят А Миау в том, что он намеренно придумал подобную форму общения в собственных интересах, но позвольте мне немного описать личность А Миау. Он и впрямь был высокомерным, и интонация его резала слух. На лице его было написано, что ему всегда хочется приказывать, речь недружелюбна, а от тела шёл зловонный запах чеснока, однако при этом он был верным заветам Конфуция, а в торговле ему на самом деле не было равных. Итак, в гармонии нашего сообщества граждане Китая были эффективными торговцами. А что до производителей, которые находились в совершенно иной, далёкой стране, то о них нам было известно только по надписям Made in..., которой штамповали на ручках сковород. Малайцы же – потребители, и чем они беднее становились, тем больше потребляли. Между тем жители острова, что носили саронг, предоставляли сезонную работу членам племени саванг, которые призывали их покупать у них.

132. Банг – обращение к незнакомому мужчине, старшему брату, мужу, напоминает «братец», «старший брат», также повсеместное обращение к уличному торговцу. Сад – личное имя.

* Здесь – комичная, но с долей сарказма игра слов: Bangsat на индонезийском означает «подлец», «негодяй», «мошенник», «плут». Так как обращение к торговцу – Bang Sad – сродное по звучанию с этим словом – Bangsat, а его личные качества, видимо, вполне соответствуют такому прозвищу, получается вполне реальная характеристика героя.

133. Яблоки цитеры – кисловато-сладкие плоды дерева Spondias dulcis, дерева из рода Момбин семейства Сумаховые.Также называется амбарелла. Это листопадное дерево высотой до 18 м. Листья 20—60 см длиной, эллиптические в очертании, непарноперистые, с 9—25 яйцевидно-ланцетовидными листочками. Цветки белые или кремовые, собраны в метёлки до 35 см длиной. Плоды овальные, от 6 до 9 см длиной с тонкой жёсткой кожицей, собраны в гроздья. У зрелых плодов кожица золотисто-жёлтого цвета. Внутри содержится хрустящая сочная ароматная золотисто-жёлтая волокнистая мякоть и крупная твёрдая косточка с 1—5 плоскими семенами, покрытая многочисленными тонкими изогнутыми колючками длиной иногда более сантиметра. Плоды амбареллы серовато-оранжевые, размером с яйцо, внешне похожи на сливы, растут небольшими гроздьями по 2—10 штук. Желтоватая мякоть плодов кисло-сладкая на вкус, их едят в сыром виде, а также готовят соки, желе и мармелад. Недозрелые плоды тушат как овощи, добавляют в супы и карри, консервируют в кисло-сладком маринаде. Родина амбареллы — Острова Общества, откуда она широко распространилась в тропики Нового и Старого Света. Её культивируют в Австралии, Южной и Юго-Восточной Азии — в Индии, на Шри-Ланке, в Малайзии, Индонезии, на Филиппинах, а также в меньшей степени, в Африке — в Габоне и на Занзибаре.

- Segere! Siun! Siun! – резко отчитал он трёх представителей племени саванг, носильщиков-кули, что проходили мимо, и разогнал мои фантазии. Эти трое – друзья, которых я уже давно знаю. Долен, Басет и Куньит – так их звали. Собственно говоря, А Миау, завершив дела с людьми в саронгах, теперь переходит к продаже мела.

- А, да, да...Мухаммадийя... Ме, – застонал А Миау, и сделал глубокий вздох, как будто мы собирались испортить его досуг.

Покупка мела – всегда рутинное, привычное дело. Я прождал так долго, что почти уже падал в обморок в этом вонючем магазине, когда А Миау отчётливо прокричал кому-то, велев принести коробку с мелом. Затем из заднего помещения послышался ответный крик кого-то, кого я всегда считал маленькой девочкой, которая также разговаривала отчётливо, резко и быстро, как щебет птички-каменки. Коробка с мелом просовывалась сквозь маленькое прямоугольное отверстие, похожее на клетку для голубя. Единственное, что было видно, – это нежная маленькая правая ручка, чистая и белая, что высовывала коробку с мелом. А вот лицо обладательницы этой ручки оставалось загадкой, – эта птичка-каменка была скрыта за деревянной стеной, отделявшей заднее складское помещение с товарами от остального магазина. Эта загадка никогда не сказала мне ни одного слова. Она поспешно протягивала мне коробку с мелом и отдёргивала руку так, как будто скармливала мясо тигру в клетке. Так продолжалось годами, и постоянная процедура эта не менялась, оставаясь неизменной. Если она протягивала свою руку, то я не видел кольца на её изящных, нежных, длинных и тонких пальцах, а только красивый зелёный нефритовый браслет, что характерным крепким кольцом извивался вокруг её запястья, на котором росли мягкие волоски. Если бы я был дерзким, то её пальцы наверняка пронзили обе моих глазницы, словно цапля своим клювом молниеносным движением из кунг-фу. А может быть, нефритовый браслет, который всегда вызывал во мне уважение, был унаследован ею от дедушки – знаменитого мага, вытащившего этот браслет из пасти дракона, уничтоженного им в ходе страшной битвы за сердце её бабушки. Ах! Кажется, я насмотрелся фильмов о монахах из Шаолиня!

Однако знаете, что? По ту сторону этого сурового впечатления на кончиках изящных пальчиков этой загадки были ногти – гладкие, необычайно красивые, ухоженные и завораживающие – даже больше её нефритового браслета. У малаек я никогда не видел таких прекрасных ногтей, не говоря уже о представительницах племени саванг. Она никогда не пользовалась лаком для ногтей. Поток мягких кровеносных сосудов красного цвета смутно виднелся внутри её ногтей – таких гладких и белых, что они казались почти совсем прозрачными. Кончики этих ногтей были восхитительно ровно обрезаны в форме полумесяца, так что создавали гармонию на всех пяти пальцах. А поверхность кожи вокруг ногтей была очень аккуратной, что означало интенсивный уход с долгим вымачиванием их в тазике с тёплой водой с побегами иланг-иланга. По мере роста её ногти удлинялись, приобретая изогнутую и заострённую форму, становясь ещё красивее, как аметисты из Мартапуры, или, вернее, как голубоватый водный кварц, спрятанный на дне реки Миранг. Они сильно отличались от ногтей Сахары, которые расширялись, когда росли и становились точь-в-точь как мотыга. А самым красивым из всех этих прекрасных ногтей был ноготь на безымянном пальце – он демонстрировал собой высочайшее искусство ухода за ногтями – короткая естественная обрезка с классическим краем телесного цвета. Не преувеличу, если скажу, что внешний вид ногтя на пальцах этой загадочной дамы был словно самый красивый рубин среди бесценных сокровищ царя Браны.

Мне слишком часто – десятки раз – давали это раздражающее задание по покупке мела. И единственным утешением от этого ужасного задания была возможность мельком взглянуть на те ногти, а затем посмеяться над тем, как сильно контрастировали те ногти в изумрудных тропиках с мелкими кусочками тухлой креветочной пасты в том магазине-развалюхе. И поскольку я бывал там часто, то наизусть выучил график подстригания ногтей той женщины-загадки – раз в пять недель в пятницу.

Так продолжалось несколько лет. Я ни разу не видел лица этой дамы, да и она совсем не интересовалась моей внешностью. Но каждый раз, как я благодарил её по-китайски, получив коробку с мелом, она не отвечала. Молчала на тысяче языков. Эта дама, полная загадок, была подобна воплощению пришельца из неведомой дали. Со мной она постоянно держала дистанцию: никакого обмена вежливыми фразами, никакой болтовни, никакой траты времени на пустяки, только бизнес!

Иногда меня раздирало любопытство поглядеть на лицо обладательницы тех небесно-нирванных ногтей. Такое же оно красивое, как и ногти? И такие же красивые пальцы на её левой руке, как и на правой? Или... может быть, у неё только одна рука? А может, и лица-то даже нет? Но все эти мысли существовали только в моём сердце. У меня не было ни малейшего намерения взглянуть на её лицо. Мне достаточно было увидеть её ногти, чтобы стать счастливым. Да, друзья мои, я не принадлежал к группе наглых парней.

Обычно сразу после получения мела мы возвращались, А Миау делал пометки в своей долговой книге, а затем Пак Харфан выплачивал долг в конце каждого месяца. Мы же не занимались финансовыми вопросами, а когда проходили мимо, хозяин магазина даже не смотрел на нас. Громко щёлкая костяшками своих счёт, он словно напоминал: «У вас накопился долг».

Для А Миау мы были невыгодными клиентами, иначе говоря, просто беспокоили его почём зря. Если Шахдан и подходил к нему время от времени, чтобы одолжить велосипедный насос, то он одалживал его, взрываясь от ворчания. А я с отвращением глядел на его майку.

Был уже почти полдень, воздух всё больше нагревался. Находиться посреди этого магазина было всё равно что в кастрюле, где кипят овощи. И хотя погода была пасмурная, духота была нестерпимой. Я больше не мог находиться там, меня уже мутило. На моё счастье, А Миау как всегда заорал, приказав той загадочной даме высунуть коробку с мелом в то отверстие размером с клетку для голубя. Своим высокомерным взглядом он дал мне знак, чтобы я взял ту коробку. Я быстрым шагом направился туда мимо зловонных мешков с чесноком, зажав нос. Я спешил побыстрее закончить это мучительное задание. Но в нескольких шагах от отверстия размером с клетку для голубя в той стене мгновенно ушей моих коснулось как будто дуновение прохладного ветерка – всего на один миг! Тогда я не осознавал, что это незримое мановение судьбы закралось в тот ветхий магазин, окружило и безжалостно набросилось на меня, потому как именно в этот момент я услышал, как таинственная дама вдруг громко закричала от ужаса:

- Аййййя!

И вместе с её криком послышался звук падения на кафельный пол десятка палочек мела. По-видимому, эта обладательница прекрасных ногтей была невнимательна, и потому уронила на пол коробку с мелом, прежде чем я смог её взять. И теперь этот мел рассыпался по полу.

- Ах! – посетовал я.

По-видимому, мне придётся ползти на четвереньках, поднимая те мелки между мешков с плодами тунга*, хотя они уже и были очищены от кожуры. Но плоды эти были по-прежнему влажными, так что их запах вызывал головокружение. Мне требовалась помощь Шахдана, но я увидел, что он как раз сейчас занят разговором с дочерью хозяина лавки Хок Ло Пан, что означало «Яркая луна», торгующей мартабаком**. При этом говорил он так, как будто у него было полным-полно денег – как если бы он только что продал целых пятнадцать коров. Мне не хотелось мешать этим пустым, но приятным разговорам. Всё, что мне оставалось сделать, – это кропотливо подбирать мел. Часть мелков упала под открытую дверь, разделяющую помещения, в виде очень плотной занавески, сделанной из ряда ракушек мелких улиток. Мне было известно, что за этой занавеской та дама тоже собирает мелки, так как я слышал её ворчание:

- Аййййя.... Аййййя...

Когда я подошёл к мелкам, что были рассыпаны непосредственно под той занавеской, моё сердце подсказало мне, что прямо сейчас та дама закроет дверь, чтобы у меня не было никакой возможности увидеть нечто большее, чем её ногти. Однако то, что произошло вслед за тем, было действительно неожиданно. Это событие было таким удивительным потому, что всё произошло мгновенно, без всяких догадок: таинственная дама просто раскрыла занавеску, и от этого её неприличного поступка наши лица вдруг вздрогнули от неожиданности, чуть не столкнувшись!!! Мы направили взгляд друг на друга, находясь совсем близко, и атмосфера внезапно стихла. Мы глядели в глаза друг другу с таким чувством, которое не поддаётся описанию словами. Мел, что она собрала, выпал из рук и снова рассыпался, а тот мел, что держал я, окоченел, как будто я сжимал палочки со сладким фруктовым льдом.

* Тунг (или лумбанг) молочный – (Aleurites moluccana) – растение семейства Молочайные, вид рода Тунг, произрастающее в странах Юго-Восточной Азии и других тропических областях планеты. Дерево весьма популярно в местах произрастания. В ход идут практически все его части. Семена лумбанга съедобны. Они также служат сырьём для получения жирного масла. Отвар листьев применяют при головной боли и/или гонорее. Древесина используется при изготовлении планширов каноэ, а также как субстрат для древесных грибов Кора используется как средство против кишечных расстройств (диареи, тифа) Поскольку орехи лумбанга содержат сапонины и форбол, они токсичны в сыром виде.

** Мартабак – индонезийское печёное изделие из пшеничной муки с яйцами и специями. Может быть мясным, рыбным, овощным и сладким – с шоколадной пастой и орехами, фруктами. По консистенции напоминает оладьи, только намного толще.

В этот момент вы чувствуете, как секундные стрелки на всех часах мира остановились, перестав тикать. Все движения в природе застыли, как будто запечатлённые на фотографии, сделанной гигантской камерой самого Господа бога с небес – ррраз – и вас ослепляет вспышка!!! Ослепляет и лишает гибкости. Я был ошеломлён и чувствовал, что парю, пребываю в состоянии клинической смерти, желая потерять сознание в экстазе. Мне было известно, что А Миау сейчас, должно быть, орал, но не слышал ни слова, а ещё я прекрасно знал, что зловоние в этом душном магазине под цинковой крышей становится всё сильнее, однако мои органы чувств были мертвы. Кровоток во всём моём теле замёрз, а сердце перестало биться, но уже спустя мгновение забилось в хаотичном ритме – как азбука Морзе, чеканящая сигнал бедствия – SOS. Более того, я подозревал, что и она – эта загадочная дама с прекрасными, словно радуга, ногтями, что ошеломлённо застыла как статуя прямо перед моим носом, – скорее всего, испытывала то же чувство, что и я.

- Siun! Siun! Segere! – закричали носильщики-кули. Однако звук их голосов был смутным и отзывался эхом откуда-то издалека, словно гудели в длинной и глубокой пещере – они просили меня посторониться. Но мы оба по-прежнему вперили взгляд друг в друга, не в силах вымолвить ни слова; язык мой онемел, рот был плотно сжат, а если точнее, то был широко разинут. Я не мог произнести ничего, не мог пошевелиться. Эта женщина обладала парализующей аурой. Взгляд её глаз завладел моим сердцем.

У неё было продолговатое лицо с очаровательным выражением, маленький, заострённый носик, черты лица тоже заострённые, а взгляд – харизматичный, безмятежный, и в то же время обнадёживающий, как у тех женщин, что стали правительницами. Когда мужчина прислушивается к советам женщины, обладающей подобным взглядом, у любого дух разгорается в пламени страсти.

Платье на ней было обтягивающим и красивым, словно она собиралась в гости: на синем фоне светло-зелёный мотив из мелких блестящих цветочков. На воротнике платья были застёжки величиной с мизинец – длинные, до самой шеи, отражавшие изящество женщины, что строго блюдёт целостность своей натуры. Брови её были красивыми от природы, а расстояние между бровями и линией роста волос на лбу создавало очаровательно гармоничную пропорцию. Прямо-таки портрет Моны Лизы, погружённый на дно неглубокого озера, которую можно было увидеть при ярком лунном свете.

Как и у большинства представителей монголоидной расы, её скулы не выдавались, но поверхность лица, высокие плечи, длинная и тонкая шея, стрижка, низкий изящный подбородок – всё это создавало впечатление её сходства с Мишель Йео – прекрасной малайской кинозвездой. И вот так был раскрыт огромный секрет, тщательно хранившийся все эти годы. Обладательницей этих прекрасных ногтей оказалась молодая и пленительно красивая женщина, ауру которой невозможно даже описать.

От этого происшествия её белоснежно-белые щёки тут же налились румянцем, а из её узких, чистых глаз чуть не полились слёзы. Я знал, что помимо тысячи чувств, которые нас охватили, она испытала ещё и неизмеримое смущение. Она быстро поднялась и безжалостно хлопнула дверью. Ей было наплевать и на мел, и на меня, всё ещё потерянного во времени и пространстве.

Громкий звук хлопанья двери заставил меня очнуться от пьянящих чар и дал понять, что я влюбился. Положение у меня было неустойчивым, голова кружилась, а взгляд искрился из-за огромного шока. Прошло какое-то время, а я всё так же безучастно сидел, опираясь на дрожащие колени. Я попытался отдышаться, и кровь засвистела, заскользила по всему телу, мокрому от холодного пота. Я только что получил страшный удар от первой любви с самого что ни на есть первого взгляда. Это было весьма необычайное чувство, которое только может испытать человек.

Изо всех сил пытаясь подняться, я оглянулся назад, поглядел на окружавших меня людей: Шахдана, что подошёл ко мне, А Миау, что давал указания пальцем, людей в саронгах, что двигались вереницей, и носильщиков из племени саванг, что шли, шатаясь на ходу под тяжестью ноши. Все они двигались так, как будто это была какая-то замедленная съёмка – настолько красиво и изящно. Даже кули с ношей – мешками с плодами питецеллобиума – внезапно задвигались с таким престижем, учтивостью, мягкостью и искусством, как будто демонстрировали на подиуме очень дорогой наряд от Армани.

Меня больше не волновала коробка с мелом, половина содержания которого осталась в магазине. Я повернулся, покидая помещение, ощущая, что моё тело лишилось веса, сбросив с себя тяжесть всей жизни. Шаги мои были легки как у святого, что может ходить по воде. Я подошёл к неустойчивому велосипеду Пак Харфана, выглядевшему сейчас как новенький велосипед, да ещё и с корзиной. Странное чувство счастья охватило меня – совершенно новая форма счастья, которую я никогда прежде не испытывал. Это счастье было даже больше, чем то, что я испытал, получив в подарок от матери двухдиапазонный транзисторный радиоприёмник в качестве вознаграждения после обряда обрезания.

Готовя велосипед к обратному пути, я бросил взгляд украдкой на магазин и увидел, что Мишель Йео следила за мной через ту занавеску из ракушек. Она укрылась за ней, но совсем не скрывала своего чувства. И я снова парил среди сверкающих звёзд, танцевал на облаках и пел ностальгическую песню «Have I Told You Lately That I Love You»*. Я ещё раз обернулся назад, туда, где среди груды зловонных сырых плодов тунга, канистр с керосином и мешков с засоленными моллюсками я нашёл свою любовь.

Я поглядел на Шахдана с самой замечательной улыбкой, которую только мог произвести, на что он ответил странным взглядом, а затем я поднял его маленькое тело, чтобы подсадить сзади на велосипед. На полном энтузиазме мне хотелось крутить педали того велосипеда, катать Шахдана и доставить его куда угодно в этой вселенной, куда бы он ни захотел. Ох, видимо, именно это состояние и называют «быть одурманенным».

По дороге обратно я специально нарушил уговор. Проехав китайскую могилу, я не стал просить Шахдана сменить меня, потому что был в приподнятом настроении. Вся положительная энергия космоса дала мне чудесную силу. Всё кажется справедливым, когда ты влюблён. Любовь и впрямь путает все карты. Всю дорогу я насвистывал непонятную песню – без всякой гармонии, которую никто никогда не придумывал, потому что её пел не мой рот, а моё сердце. И даже когда у меня в ушах не звенела эта песня, то отдавалась эхом другая – «All I Have To Do Is Dream»**.

После урока Бу Мус вызвала нас с Шахданом, чтобы потребовать отчёта за недостаток мела. Я молчал, не желая лгать, и не желая отвечать, что бы ни спросили, и не желая пререкаться, в чём бы меня ни осудили, готовый принять наказание любой степени тяжести, в том числе если потребуется поднять из колодца ведро, которое Трапани бросил вчера в тот страшный колодец. Всё, о чём я думал сейчас, – это Мишель Йео, Мишель Йео, и ещё раз Мишель Йео вместе с теми секундами, когда на меня набросилась любовь. Жестокое наказание лишь добавляло сентиментальности романтической атмосфере, и я был готов вступить в колодец смерти, ведущий в потусторонний мир, как солдат первой любви.. Ах... Любовь!

Всё верно, наказание оказалось как раз таким, как я и предполагал. Перед тем как спуститься в колодец, я увидел, как Бу Мус допрашивает Шахдана, который только пожимал своими маленькими плечами, качал головой и вертел пальцем у виска. Ха! Он обвинял меня в том, что я свихнулся?

* «Have I Told You Lately That I Love You» (англ.) – «Говорил ли я тебе, что люблю тебя?»

** «All I Have To Do Is Dream» (англ.) – «Всё, что мне остаётся – это мечтать».

Глава 18. Мораны

На этот раз Махар стал художественным организатором карнавала. Сам же этот карнавал – не шутка, а крупное и очень важное событие – 17 августа*. По правде говоря, наши учителя настроены довольно пессимистично, и причина тому была классическая – стоимость. Мы настолько бедны, что у нас никогда не бывает достаточно средств, чтобы устроить представительный карнавал. Учителя тоже испытывали смущение, так как наш парад был позором, и всё такое. Хотя в этом году и была некоторая надежда. И этой надеждой был Махар.

Карнавал 17 августа потенциально мог повысить престиж школы, так как там были серьёзные призы – за лучший наряд, за самый великолепный парад, самых креативных участников, и самый престижный – лучшему художественному исполнителю. Этот престиж был неотделим от честности жюри, которым руководил один известный деятель искусства по имени Мбах Суро. Мбах Суро – яванец из Джокьякарты, который перебрался в Белитонг из-за своего художественного идеализма. И поскольку Мбах Суро очень идеалистичен, то, конечно, влачит он жалкое существование.

Как уже можно догадаться, все категории призов, начиная с первого места, и заканчивая третьим местом – не вошедшим в число призёрам, но подающим надежды, всегда покупались оптом школой Государственной Оловянной Компании. Государственные школы время от времени получали оставшиеся один-два места, считавшиеся подающими надежды. Деревенские же школы вообще никогда не получали никаких наград, так как присутствовали исключительно ради «галочки», и не более того. Не более, чем развлечение.

Государственные школы могли взять напрокат традиционную одежду в полном комплекте, так что представление их было завораживающим. А школы Государственной Компании были и того круче: их парад шёл рядами, был самым длинным и всегда находился в самой стретегически выгодной позиции. В передней шеренге выстраивались десятки новых, красочно оформленных велосипедов с корзинами. Но не только велосипеды – их ездоки тоже были забавно украшены. Велосипедные клаксоны звонили все вместе – громко, и впрямь по-праздничному.

Во второй шеренге параллельно были выстроены автомобили, наряженные как лодки, самолёты, вертолёты, космические корабли Apollo, цветники, традиционные малайские домики, и даже как землечерпалка. На этих машинах сидели маленькие девочки, одетые в белоснежные наряды, короны и пышные юбки, как у Золушки. Эти сказочные девочки держали в руках волшебные палочки со звёздами на конце, которыми махали радостной публике и бросали конфеты.

После парада украшенных автомобилей появлялась шеренга будущих профессионалов, – то есть учеников, нарядившихся сообразно своей мечте. Многие среди них были облачены в белые халаты, очки в толстой оправе и со стетоскопом на шее, Разумеется, эти дети хотели стать врачами, когда вырастут.

Конечно, были и инженеры в спецодежде и с различными инструментами вроде тестовых ручек, отвёрток и разнообразных ключей. Некоторые ученики несли толстенные книги, микроскопы и подзорные трубы, так как хотели стать лекторами в вузах, учёными и астрономами. Остальные были в форме пилотов, стюардесс, солдат, капитанов кораблей и полицейских – выглядели они весьма представительно. Учителя – под руководством Ибу Фриши – выглядели полными достоинства и сопровождали учеников впереди, сзади и по бокам, и каждый нёс в руках рацию.

Вслед за шеренгой профессионалов появлялся ещё один ряд, представлявший интересное развлечение – группа клоунов и супергероев, вроде Супермена, Бэтмена и Капитана Америки. И появлялись наполненные газом воздушные шары высотой до телефонных столбов – их за верёвочки несли малыши. В этой шеренге было немало участников, одетых в костюмы животных: лошадей, пауков, петухов и драконов. Они танцевали в интересной манере. А ещё всю дорогу они напевали детские песни. Самой незаурядной в этой труппе была компания детей, шедших в нарядах птиц-носорогов. Среди них была одна девочка на самых высоких ходулях – она проворно шла, не показывая страха перед падением. То была Фло, и ходила она туда-сюда – так, как ей хотелось. Организатор этой труппы изо всех сил пытался как-то упорядочить её движение, но ей было наплевать на это. Её родители спешили вслед за ней, крича, чтобы она была осторожна, а Фло бежала на своих ходулях, внося путаницу в свою шеренгу.

* 17 августа – День провозглашения независимости Республики Индонезия (17 августа 1945 года Индонезия провозгласила свою независимость от прежней метрополии – Нидерландов).

Завершением карнавального парада школы Государственной Компании был марширующий оркестр. Эта часть мне нравилась больше всего. Гудок десятков тромбонов134 был подобен трубам архангелов в Судный день, а грохот литавров сотрясал мою грудь. Марширующий оркестр школы Государственной Компании и впрямь не был обыкновенным. Его полностью спонсировала Государственная Компания. Хореограф, стилист и дирижёр были специально приглашены из Джакарты. Участвовали в оркестре не менее ста пятидесяти учеников, включая привлекательных «цветных» стражей. Без марширующего оркестра Государственной Компании карнавал 17 августа лишился бы своей души. Апогеем карнавального представления школы Государственной Компании был момент, когда длинная шеренга марширующего оркестра формировала два параллельно вращающихся квадрата, приветствуя почётную трибуну. С такой музыкальной аранжировкой, хореографией и столько необычайными нарядами марширующий оркестр всегда занимал первое место в самой престижной категории – за лучшее художественное исполнение. Эта категория весьма подчёркивала концепцию сценического искусства с её наградой, получить которую стремились все участники. Несколько последних десятилетий указанная награда с непоколебимым постоянством выставлялась на обозрение в почётной стеклянной витрине – символе превосходства школы Государственной Компании.

А почётный подиум был местом, занимаемым самыми уважаемыми и достойными людьми, а именно: главой оперативного района Государственной Компании, его секретарём – человеком, при котором всегда была рация, несколькими высокопоставленными чиновниками Государственной Оловянной Компании, главой сельского района, сельским старостой, начальником полиции, командиром военного района, главами деревень, богатыми китайскими бизнесменами, главой почты, начальниками различных ведомств, руководителем отделения Банка Республики Индонезия, вождя племени саванг, и другими начальниками вместе с их жёнами. Этот подиум располагался посреди рынка, и именно там находилась самая оживлённая толпа. Людям больше всего нравилось наблюдать представление рядом с подиумом, чем на обочинах дорог, так как перед подиумом участники должны были активно проявлять себя, демонстрировать свои преимущества, показывать своё лучшее искусство, и в то же время выказывать уважение. В уголке этого подиума сидели Мбах Суро и члены жюри, которые должны были судить выступления.

Для части участников школы Мухаммадийя карнавал был поистине неприятным опытом, если не сказать – травматичным. Наше карнавальное шествие состояло лишь из группы маленьких детей, выстроившихся в три ряда во главе с двумя учениками с транспарантом с эмблемой Мухаммадийи, изготовленным из полинявшего миткаля. Этот транспарант уныло висел между двумя жёлтыми бамбуковыми палками. Позади него выстроились шеренгой ученики – в саронгах, чёрных малайских шапочках-фесках и в мусульманских скромных нарядах. Они символизировали деятелей Сарекат Ислам*, отцов-основателей школы Мухаммадийя.

Самсон всегда наряжался охранником шлюзовых ворот – конечно, не из-за того, что он мечтал стать охранником шлюзов, как его отец, когда вырастет, а потому, что это был единственный у него карнавальный костюм. А вот у Шахдана постоянно был костюм рыбака – также в соответствии с профессией его отца. А что касается А Кьонга, то он всегда надевал наряд хранителя гонга Шаолиньского монастыря.

На большинстве учеников были высокие сапоги, рабочие комбинезоны и защитные каски. Такие наряды

* Сарекат Ислам («Мусульманский союз») – Национально-освободительная организация Индонезии, первоначально возникшая ещё в Голландской Индии как союз яванских торговцев батиком. Сарекат Ислам был основан Хаджи Саманхуди, предпринимателем из Суракарты, 16 октября 1905 года и превратился в полноценное движение в 1912 году. По роду занятий он был торговцем батиком, традиционной расписной тканью, производившейся на Яве. Сарекат Ислам, или Союз исламских торговцев, имел своей целью расширение прав и возможностей местных торговцев, особенно в области производства батика, и борьбу с конкуренцией со стороны китайских торговцев-эмигрантов, но вскоре превратился в националистическую организацию, фактически противостоявшую голландским колониальным властям и занимавшуюся широким кругом вопросов — экономических, политических, социальных и религиозных. К началу 1920-х годов Сарекат Ислам был уже крупной политической силой в Голландской Индии. В 1923 году он был реорганизован под названием «Партия Сарекат Ислам», а в 1929 году — как «Индонезийская партия Сарекат Ислам». Главный штаб организации находился в Сурабайе. В числе первоначальных видных деятелей Сарекат Ислам были Чокроаминото и Хаджи Агус Салим. У Чокроаминото было три знаменитых ученика, которые впоследствии играли ключевые роли в индонезийской политике: националист Сукарно, социалист Семаун и исламист Картосувирджо. Хаджи Агус Салим присоединился Сарекат Ислам в 1915 году и способствовал исламской модернизации. Некоторые из учеников Салима, таких как Касману Сингодимеджо, Мохаммад Роэм и Мохаммад Натсир позже стали крупными исламистскими и националистическими лидерами. В 1973 году, в период правления Сухарто, партия Сарекат Ислам стала одной из четырёх индонезийских исламистских партий, образовавших Партию единства и развития.

134. Тромбон – духовой музыкальный инструмент в виде длинной трубы: в него дуют, одновременно нажимая и оттягивая его трубу.

также принадлежали их родителям. Они являли собой чернорабочих Государственной Оловянной Компании. Некоторые из тех, у кого не было высоких сапог или защитных касок, настойчиво маршировали на параде в одних лишь комбинезонах. Если их спрашивали об этом, они говорили, что представляют чернорабочих Оловянной Компании, которые сейчас в отпуске.

Остальные несли грозди бананов, початки кукурузы и цветоножки кокосовой пальмы. Были также и такие, кто нёс мотыгу, удочку, традиционные силки, радио, маниоку, мусорное ведро и гитару. А Шахдан, дабы выглядеть более традиционно, нёс мешок с неводом. Линтанг свистел в свисток, так как был футбольным арбитром, тогда как мы с Трапани бегали туда-сюда, размахивая красными флажками, так как были футбольными судьями на линии.

Некоторые ученики несли на шесте огромные кости из скелета кита, кто-то – оленьи рога, заворачивался в крокодиловую кожу, и вёл на поводке ручную макаку – непонятно, с какой целью. Один ученик был аккуратно одет – в длинные тёмные брюки с большим ремнём, белую рубашку с длинными рукавами, обут в чёрные ботинки, и нёс большой чемодан. Этим удивительным учеником был Харун. Было непонятно, какую профессию он представлял. На мой взгляд, он выглядел как человек, которого выгнали тесть с тёщей.

Таким был наш карнавал каждый год. Он не символизировал мечты. Может быть, потому, что мы не осмеливались мечтать. Каждому ученику предлагалось надеть костюм, символизирующий профессию его родителей, потому что у нас не было денег, чтобы пошить или нанять карнавальный костюм. Все были представителями маргинальных профессий. Так что Кучай был одет так же тщательно, как и Харун, и размахивал перед публикой пенсионным удостоверением, так как его отец был пенсионером. В то же время некоторые мои одноклассники были вынуждены пропустить карнавал, так как их отцы были безработными.

Единственной достопримечательностью нашего карнавала был Муджис. Несмотря на то, что он не был учеником школы Мухаммадийя, он распылял средство от комаров, и всегда желал участвовать в параде. С двумя цилиндрическими сосудами за спиной, – подобно тем, что носит водолаз, – и маской, что служила в качестве очков, а также повязкой, закрывающей рот, как рыло у свиньи, он пускал вокруг густой дым, и маленькие дети, что наблюдали за парадом с обочин дороги, устремлялись за ним толпой.

Когда мы проходили мимо почётной трибуны, то обычно шли быстрым шагом и молились, чтобы этот парад поскорее закончился. Едва ли для нас составляло удовольствие подобное унижение. Один только Харун с его чемоданом эпохи Битлз, что шёл медленно и плавно, полный уверенности в себе, бросая многозначительные улыбки сановникам на почётной трибуне. Может быть, потому что эти высокие гости про себя задавались вопросом: «Что это вытворяют там эти утята?»

Такова была реальность, что год из года вызывала поводы «за» и «против» карнавала среди учеников и учителей школы Мухаммадийя. Некоторые учителя предлагали просто не продолжать, вместо того, чтобы выглядеть ещё более позорно. Те же, что были зазнайками и морально слабыми, вроде Сахары, уже давно отказались от участия. Итак, после полудня в тот день Пак Харфан – демократ в душе – устроил открытое совещание под фелициумом. В это совещание были вовлечены все учителя, ученики и Муджис. На него неоднократно нападали учителя, не согласные с идеей его участия в карнавале, однако у него и у Бу Мус было противоположное мнение. Мы застряли где-то посередине.

- Этот карнавал – единственный способ показать всему миру, что наша школа всё ещё существует на земле. Наша школа – мусульманская, продвигающая изучение религиозных ценностей, и мы должны этим гордиться!

Голос Пак Харфана грохотал. Захватывающее выступление! Мы приветственно кричали, поддерживая его. Но на этом дело не остановилось.

- Мы должны устроить карнавал! Что бы ни случилось! И пусть в этом году учителя не вмешиваются. Давайте предоставим возможность юным дарованиям, таким как Махар, показать свою креативность. Знаете ли вы, что... он гениальный артист?

На этот раз последовал гром наших аплодисментов – оглушительных и, грохочущих, сопровождавшимися криками, подобно крикам индейцев во время войны. Пак Харфан разжёг наш энтузиазм, так что мы были готовы броситься в бой. Мы решительно поддержали предложение Пак Харфана и были очень рады тому, что эта задача будет выполнена нашим одноклассником – Махаром. Мы оглядывались в поисках его, но того нигде не было видно. Ох, он, вероятно, сидит сейчас себе где-нибудь на ветке фелициума и улыбается.

Как следствие решения большого собрания Махар немедленно назначил А Кьонга своим главным помощником по общим вопросам – в целом, своим ассистентом по всем делам. А Кьонг сказал мне, что целых три ночи не мог спать – так он этим гордился. А Махар целых три ночи размышлял в поисках вдохновения. Его нельзя было беспокоить.

Входя в класс, Махар молчал на тысяче языков. Я никогда раньше не видел его таким серьёзным. Он осознавал, что все надеются на него. Каждый день мы – ученики – вместе с учителями беспокойно ждали, какую же удивительную художественную концепцию он преподнесёт нам. Мы ждали этого, как ждут новую книгу Агаты Кристи. А если мы хотели с ним поговорить, он спешно прикладывал палец к губам, веля нам помолчать. Такое огорчение! Но так и работают деятели искусства. Он проводил какие-то исследования, фантазировал и размышлял.

Он сидел в одиночестве под филициумом до послеполуденного времени, играя на табле135 и подыскивая мелодию. К нему нельзя было приближаться. Он грезил, смотря в небо, а затем вдруг вскочил, придумал какую-то хореографическую композицию, подпрыгнул и сел вновь, несколько раз обежал вокруг, то молча, то крича, словно сумасшедший, падал и катался по земле. Затем он снова уселся, долгое время фантазируя и напевая что-то невнятное, и вновь встал и стал бегать взад-вперёд. Он вёл себя, словно зачумлённое животное.

Создаёт ли он сейчас некий шедевр? И удастся ли ему на этом мероприятии доказать что-то, поставив на кон репутацию школы? Удастся ли ему изменить реалии нашей школы, на которую во время карнавала смотрели свысока целых двадцать лет? Сделает ли он и впрямь прорыв, совершит ли феноменальный подвиг? И должен ли он взять на себя это тяжёлое бремя? Ведь, в конце концов, он был ещё маленьким ребёнком.

Я следил за ним издалека. Мне было жаль моего друга – этого одинокого артиста, не получавшего достаточной доли внимания, над которым мы всегда подшучивали. Вид у него был взъерошенным и растрёпанным. Прошла уже неделя, а он всё ещё не придумал никакой концепции.

И вот в одно светлое субботнее утро он явился в школу, насвистывая. Мы поняли, что на него нашло просветление. Его помятое от бессонницы лицо светилось вдохновением, а Дионис – бог тайн и театра – на рассвете обмахнул своим опахалом его макушку. У него появилась оригинальная сценическая идея. Мы – его одноклассники, а также ученики других классов и учителя, – окружили его. Он вышел вперёд, готовый представить свой план. Лицо его сияло оптимизмом.

Все молчали, готовые слушать. Он же намеренно тянул время, наслаждаясь нашим нетерпением. Нам было очень любопытно. Он глядел на нас – на одного за другим, словно хотел показать группе маленьких детей волшебный светящийся шар.

- В этом году на карнавале не будет крестьян, рабочих Оловянной Компании, учителей Корана, или стражей шлюзов! – громко крикнул он, и мы поразились. И он снова закричал:

- Мы объединим все силы школы Мухаммадийя ради одного!!!

Мы были ошеломлены, всё ещё не понимая, что он имеет в виду, но настрой Махара был очень оптимистичен.

- Что это, Хар? Давай говори уже, как мы будем выступать, не ходи вокруг да около! – спросили мы с любопытством и почти одновременно.

А затем последовал взрыв его блестящей идеи.

- Вы покажете хореографический номер племени масаев в Африке!

Мы посмотрели друг на друга, будто не веря услышанному. Эта идея ужалила нас, как электрический скат, что свернулся кольцом вокруг нашей талии. Мы всё ещё были поражены этой необычайной идее, когда Махар вновь закричал так, словно грохот от спуска на воду лодки – таким огромным было наше воодушевление:

- Пятьдесят танцоров! Тридцать исполнителей на табле! Вертясь волчком, мы взорвём почётную трибуну!

О боже! Я сейчас упаду в обморок! Тут мы все вместе радостно подпрыгнули, словно в трансе, зааплодировали, и весело закричали, представляя себе тот переполох, что мы устроим своим выступлением.

Махара и впрямь невозможно было предугадать. Воображение его дико скакало, всё сокрушая, было новым и свежим.

135. Табла – разновидность барабанов из Индии в форме цилиндра или чаши.

- С бахромой! – громко сказали откуда-то сзади.

Это голос Пак Харфана, который был в курсе. Мы все пришли в ещё больший восторг. Лицо его говорило о заинтересованности.

- С куриными крыльями! – добавила Бу Мус. Мы же ещё больше расшумелись.

- С гривами!

- С боевым раскрасом на теле!

- С аксессуарами!

Это продолжили высказывания другие учителя.

- Никогда ещё такая идея не приходила никому в голову! – снова заявил Пак Харфан. И учителя кивали в знак согласия с Махаром. Они приветствовали её ещё и потому, что помимо представления чего-то отличающегося от нашего – шоу далёких африканских племён – она была разумной. То племя, конечно, одевалось импровизированно. И чем меньше одежды – или, иными словами, чем меньше одежды на этом племени, тем меньше расходов на одежду. Идея Махара была не только новой, с точки зрения своей художественной ценности, но и стремилась сохранить деньги в школьной кассе. Очень оригинальная идея. Все опоры Мухаммадийи как бы стали сейчас единым сердцем и полностью поддерживали концепцию Махара. Дух наш горел от воодушевления, а уверенность в себе взлетела до небес. Мы обнимались и выкрикивали имя Махара. Он был похож на героя.

Мы исполним зрелищный танец, который никогда раньше не показывали. Под громкое сопровождение звуков таблы, в экзотических костюмах племени масаев, с одурманивающей хореографией это будет похоже на карнавал в Рио. Мы уже представляли себе ошеломлённую публику. И вот сейчас – впервые – мы осмелились конкурировать с другими школами.

После этого каждый вечер под деревом фелициума мы усердно трудились изо дня в день, тренируясь танцевать странный танец из далёкой страны. В соответствии с указаниями Махара, этот танец следовало исполнять быстрыми, энергичными движениями. Ноги топали по земле; руки закидывались к небу; мы кружились все вместе, образовав круг, а затем быстро наклоняли голову, словно бодающиеся быки, прыгали назад, бежали, разлетаясь во все стороны как брызги, и снова отступали к исходной позиции, как отступают буйволы. Ноги должны были свирепо рыть землю. И так повторялось снова и снова. Не было спокойных или медленных движений: всё было быстрым, жёстким, активным и надломленным. Махар создавал сложную хореографическую композицию, но наполненную высокой художественной ценностью. Танцевать было увлекательно, и к тому же это была полезная для здоровья физкультура.

Знаете ли вы, что подразумевается под счастьем? Это как раз то, что я чувствую сейчас. Я очень интересуюсь искусством и исполню номер на сцене вместе с близкими друзьями. И возможно, на меня будет смотреть моя первая любовь. Я испытываю самое большое счастье, которое только может достичь молодой человек.

Нам очень нравятся энергичные движения, выдуманные Махаром, и я склонен подозревать, что мы сейчас танцуем танец счастья племени масаев оттого, что их коровы только что принесли приплод. Кроме того, во время исполнения танца нам приходилось выкрикивать слова, значения которых были непонятны, вроде: «Хабуна!... Хабуна!... Хабуна!...Бараба!... Бараба!... Бараба!... Хабба!... Хабба!... Хомм!»

И когда мы спросили, что значат эти слова, то Махар как человек, обладающий очень широкими познаниями, даже выходящими за пределы континента, сказал, что это рифмованные стишки-частушки африканцев. Я только что узнал, что у африканцев есть такие же обычаи, как и у малайцев, и они любят сочинять рифмованные частушки. Я хорошенько сохраню это в своей памяти.

Однако я ошибся в том, что касалось значения этих слов. Поначалу я считал, что мы – восемь человек (поскольку Сахара не участвовала, а Махар играл на табле) будем членами племени масаев, радующимися тому, что их коровы отелились. Выяснилось, что мы на самом деле и есть эти самые коровы, так как после того, как мы исполним танец – такие все весёлые и довольные – на нас нападут двадцать гепардов. Они окружат нас, нарушат гармонию нашего танцевального строя, запугают и оцепят нас, нападут и свирепо зарычат. Затем ситуация станет критической и хаотичной – как перед огненным пламенем. И в этот момент появятся двадцать наиболее известных воинов масаев – моранов. Эти воины спасут коров и сразятся с гепардами, которые на нас напали. Движения этих гепардов были настолько гениально задуманы Махаром, что танцоры и впрямь выглядели как настоящие животные, что не ели три дня. Что касается этих самых моранов, то обучение их было особенным, так как было связано с навыками обращения с копьём, хлыстом и мачете.

Такова была история, лежащая за хореографической идеей Махара. Весь этот фрагмент сопровождался игрой на ударных – тридцати таблах, гром которых непрерывно пронзал небеса. Те, кто играл на таблах, также танцевали, исполняя динамичные очаровательные движения. В конечном результате получалась ожесточённая драма – массовое сражение людей и животных в диких африканских дебрях – ослепительная работа и настоящий шедевр Махара.

Карнавал всё больше сгущался и висел в облаках восточного Белитонга. День Х приближался. Все школы были заняты различными репетициями. Марширующий оркестр школы Государственной Компании весь полдень репетировал на просёлочной дороге. Пока они только тренировались, зрители уже подтянулись. Они же терроризировали настрой других участников.

Но нас не запугать. Наш боевой дух был высоким. Видя лидерство, мастерство и энергичность Махара, наша уверенность в себе извергалась как вулкан. Он выглядел прямо-таки как организатор мероприятий, или артист, ну или тот, кто считает себя артистом. Одет он был полностью в чёрное. На поясе у него была сумка с плеером, ручкой, солнцезащитными очками, батарейками, кассетами и дезодорантом. Мы мобилизовали все ресурсы академического сообщества Мухаммадийи. Наши репетиции становились всё более серьёзными, и чаще всего ошибался Кучай. Несмотря на то, что он был старостой класса, тем не менее на арене этого представления самым сильным был как раз Махар.

Махар разными способами пытался объяснить, что имеет в виду. Иногда он настолько подробно всё разбирал, что это было похоже на поваренную книгу, однако чаще всего он испытывал разочарование. Но мы слушались любую его команду, хотя время от времени они и не были нелогичными. Но братцы, это же искусство, оно не имеет ничего общего с логикой!

- В этот танец вы должны выложить всю свою энергию и выглядеть счастливыми! Такими же радостными, как работники Государственной Компании, что только что получили жалованье, как члены племени саванг, что смогли взять что-то в долг, как моряки, что сели на мель близ школы медсестёр!

Я просто поражался, откуда Махару известны такие выражения. Во время перемены А Кьонг прошептал на ухо Самсону:

- Сон, я только что узнал, что на побережье в восточном Белитонге есть школа медсестёр. Это так?

Очевидно, такой откровенный шёпот услышала Сахара, которая потом, как обычно, долго пустословила, критикуя простодушие А Кьонга.

- Неужели ты не понимаешь, что это аллегория? Читай больше художественной литературы!

Глава 19. Идеально спланированное преступление

И вот настал день карнавала. Самый захватывающий день. Махар сконструировал костюмы гепардов из материала типа брезента, окрашенного в жёлтый цвет в пятнышках, так что все двадцать моих одноклассников и впрямь были похожи на этих животных. Их лица были загримированы под кошек, а пряди волос стали огненно-рыжими с помощью специального красителя.

Тела всех тридцати исполнителей на табле были выкрашены в блестящий чёрный цвет, а лица их были поразительно белыми, что создавало очень странное зрелище. В то же время тела двадцати моранов, то есть воинов масаев, были полностью красными. Также у них были крупные головные уборы, плетёные из осоки, в руках – длинное копьё. Одеты они были в огромные красные мантии. Выглядело всё это весьма свирепо и величественно.

Казалось, что Махар особое внимание уделяет восьми коровам. Наши наряды были наиболее артистичными: красные штаны, прикрывающие пупок и спускающиеся ниже колен. Наши тела были окрашены в светло-коричневый цвет, как у африканских коров. А лица разрисованы в полоску. На щиколотках у нас красовались кисточки, как у мифологических летающих лошадей из яванского фольклора. На них были также маленькие колокольчики, так что при каждом шаге раздавался великолепный звон. На талию намотан широкий шарф из куриных перьев. На нас также были разные красивые аксессуары: большие клипсы и браслеты из корней деревьев.

Однако самым необычным был головной убор. Называть его шляпой было неправильно, вернее всего было бы назвать его короной из тысячи форм. Эта корона была огромной, сделанной из намотанной ткани типа женского кушака, но только очень длинной. А потом ещё разнообразные предметы, которые были воткнуты, прищеплены или пришиты к этому кушаку. Десятки перьев гусей, яванских чирков, ветви кустарников длиной до метра, сучки для мётел, разные дикие цветы и листья, мелкие флажки. Сахара трудилась над этими великолепными коронами целых четыре дня. Затем мы накидывали на спину нечто вроде конских грив, сделанных – как написано в зарисовках – из волокон пальмы рафии. Мы и впрямь были элегантными и превосходными коровами.

Таков был план Махара. В целом же мы вообще не походили на коров. Сзади мы выглядели скорее как люди верхом на ослах, сбоку – как индюки, сверху – как цапли. А если поглядеть на лица – то как призраки. Казалось бы – обычный аксессуар – гирлянда из бус. Однако, согласно зарисовкам по плану Махара, на нас будет большое ожерелье, сделанное из крупных – размером с мячики для пинг-понга – круглых предметов зелёного цвета. В нём не было ничего особенного, и никому не хотелось об этом говорить. Мы были заняты обсуждением наших корон, ибо были уверены: от этих короны у жителей деревни раскроются рты, а молодые женщины с рыбного рынка ещё поборются за то, чтобы помахать нам в знак приветствия.

И мы не предполагали, что это неприметное ожерелье окажется на самом деле центральной идеей всей хореографической постановки. Никто бы и не подумал, что в этой ребяческой гирлянде Махара хранилась глубочайшая тайна магической силы нашего выхода, которая не давала ему уснуть три дня и три ночи. На самом деле это ожерелье было вершиной творчества Махара.

Когда все костюмы были готовы, Махар достал из мешка последний аксессуар – то есть эти ожерелья. Их было восемь, как и коров. Мы приходили во всё больший восторг. Конечно, Махар приложил все силы, чтобы самому их изготовить. Материалом для него послужили пока ещё зелёные плоды сахарной пальмы размером с мячик для пинг-понга, продолблённые и нанизанные, словно шашлычки на шпажку, на маленькую верёвочку из ротанга. Мы наперебой одевали их. Не так уж много нам было известно об этом лесном плоде. До начала парада мы собрались, взялись за руки, склонили головы для молитвы. Это было так трогательно.

Как мы и предполагали, приём у зрителей, выстроившихся вдоль дороги, был выдающимся. Они аплодировали и бежали за нами позади, чтобы увидеть наше выступление перед почётной трибуной. Приближаясь к трибуне, мы услышали грохот десяти тримпани, то есть самых больших барабанов. Их звук сотрясал грудь, сопровождаемый гулом десятков духовых инструментов, начиная с трубы, валторны, трамбона, кларнета136, трубы, тенор-саксофона137 и баритона, на которых играли десятки учеников. Марширующий оркестр школы Государственной Компании уже был в действии!

Костюмы музыкантов марширующего оркестра различались в зависимости от того инструмента, на котором они играли. Самым горделивым было исполнение в шеренге бас-барабанщиков, которые появились, одетые как римские воины. На голове у них красовались заострённые шлемы – они сделали их из отштампованного алюминия, который стал для них подобием доспехов, а потом покрасили его в латунный оттенок. Цимбалисты были одеты в разноцветные доспехи, а под ними – длинные синие штаны, заправленные в дорогие сапоги Пендрагона до колен. Они походили на отряд рыцарей, что только что спешились со своих белых коней. Марширующий оркестр выглядел всё лучше и лучше год от года. Они всегда показывали, что они лучшие.

В качестве вступления перед почётной трибуной они исполнили «In the Mood» Гленна Миллера с верной интерпретацией*. Зрители покачивались, убаюканные чарующим ритмом свинга. Цветные стражи сразу же приспособили свою хореографию к стилю кабаре 60-х годов. Сцены казино Лас-Вегаса сразу же переместились в трущобы рыбного рынка Белитонга. Каждый ученик, что участвовал в этом марширующем оркестре, ещё никогда прежде в прошлые годы не улыбался так победоносно, как сейчас: это означало, что лучшее художественное выступление в этом году будет, конечно, у них. Но если увидеть их в действии, то, собственно говоря, такое убеждение будет весьма обоснованным.

Вершиной их выступления перед трибуной был Концерт для трубы с оркестром, который обычно исполнялся Уинстоном Марсалисом. Их выступление здесь было просто потрясающим. Даже кажется, что они могли бы выступить и составить конкуренцию оркестрам за границей. Эта композиция на самом деле была произведением классической музыки Иоганна Гуммеля, но в исполнении марширующего оркестра превратилась в аранжировку большого ансамбля с одурманивающей силой духовых инструментов.

Вступительная часть этого прекрасного концерта состояла из игры пятнадцати исполнителей на лире, звук которых разбивался на три части. Затем к ним присоединялись удары нескольких десятков тарелок, бас-барабана и литавры. Их темп и звук замедлялись, когда вступали десятки малых барабанов138 и меняли направление. У каждого, кто это слышит, захватывает дух. И не успело у публики пройти ощущение наподобие маятника после этого прекрасного, стремительного звука малых барабанов, как на арену внезапно вышли цветные стражники-гвардейцы, выстроились и исполнили соблазнительный современный танец. Только представьте себе эту красоту: большой оркестр с сильным духовыми инструментами, блестящие костюмы и современная хореография.

Тысяча зрителей восхищённо аплодировала. Затем они приветственно закричали, когда три мажоретки – королевы очарования – стали весьма ловко подбрасывать свою палочку, не допустив ни единой ошибки. Красивые, высокие и стройные мажоретки, с характерной улыбкой, поддерживающей их изящество, извивались, словно павлины, хвастающиеся своим хвостом.

Молодые женщины, словно сошедшие со страниц иллюстрированного альманаха, были одеты в мини-юбки, чёрные чулки и сапоги металлического цвета до колена. Белые перчатки доходили до самых локтей. А

136. Кларнет – духовой музыкальный инструмент с одинарной тростью, которая может вибрировать. Изготавливается из древесины или металла с отверстиями и клавишами. Издаёт тонкий, пронзительный звук.

137. Саксофон – духовой музыкальной инструмент из металла, изогнутый, как вытянутая труба, снабжённая отверстиями и клавишами. Имеется много его видов: тенор-саксофон, альт-саксофон и баритон-саксофон.

* Песня американского музыканта Гленна Миллера и его оркестра. Звучит в фильме «Серенада солнечной долины».

138. Малый (или боковой) барабан – вид барабана, снабжённого снизу полосой проволоки, для того, чтобы он издавал вибрирующие или дребезжащие звуки.

двигались они проворно и без единой остановки на своих высоких каблуках. Их головной убор представлял из себя белый берет, в который было заправлено белоснежно-белое перо гуся, как на шляпе Робин-гуда. Они были не простыми мажоретками, а офицерами. Шаги их быстрые и длинные, и часто они кричали, отдавая приказы.

Взгляды их скользили по всем зрителям, одурманивая их как чарами. Лица их отражали привычку обращаться с импортными товарами и отсутствие желания тратить время на мелочи. Если днём они прогуливались с несколькими собачками-чихуахуа, то вечером они ужинали при тусклом свете свечей. Они никогда не наедались до отвала и никогда не рыгали. Их взгляды указывали на снисходительность, процветание и светлое будущее. Они – как те, чьих имён мы никогда не узнаем, как приехавшие из очень далёких мест, что заехали к нам ненадолго, чтобы заставить разинуть рот от удивления. Они – как люди, что питаются только белыми цветками жасмина и пьют амброзию, чтобы поддерживать жизнь. Их наряды из сияющего шёлка развевались на ветру, издавая пьянящий аромат.

В это время мы были загнаны в угол на обочине дороги как группа странных приматов, высовывающихся из корней баньяна. Чёрные, потрёпанные и измазанные, мы были поражены, видя этот сверкающий мир. Но мы тут же выстроились в ряд, не падая духом, и с нетерпением ждали своей очереди. И как только конец марширующего оркестра покинул арену и прошёл мимо трибуны, медленно исчезнув вместе с заключительной сенсационной песней «Georgia on My Mind», мы под сопровождение аплодисментов и долгий свист публики тут же, не сбрасывая темпа, очень ловко воспользовались моментом. Внезапно Махар и тридцать исполнителей на таблах хаотично рассеялись по арене перед трибуной.

Движения их были поразительными. Они двигались под непрерывный грохот таблы с очень динамичными танцевальными па. Зрители были ошеломлены. Махар предложил вниманию публики естественное, аутентичное представление, которое полностью контрастировало с современным марширующим оркестром посредством таблы, всех имевшихся сил и танцевальных движений, походящих на то, как сотни обезьян борются с тупайями, чтобы захватить плоды манго. Махар увлекал фантазию зрителей в дебри Африки.

Зрители же, вытаращив глаза, неожиданно получили презентацию этнической музыки и стали проталкиваться вперёд, беспокоя стражей порядка. Зрителей опьянил ни разу не слышанный ими ритм, костюмы и танец, который они никогда прежде не видели. Когда шеренги марширующего оркестра Государственной Компании услышали рассекающий небеса визг таблы, их концентрация нарушилась, они развернулись в сторону трибуны и без всякой команды разошлись, а затем присоединились к замершей публике. Они были поражены, увидев дикий танец, совершенно непохожий на Чампак Дарат – самый древний танец в Белитонге – с выверенными и точными движениями вперёд и назад, и услышав мелодию, отличающуюся от Бетионга, то есть оригинальную музыку Белитонга, к которой они привыкли. Напротив – то, чему они стали свидетелями, представляло собой резкие, бойкие движения без какого-либо шаблона, и спонтанную, свободную экспрессию молодых тел, изгибавшихся и качавшихся, подобно океанским волнам, свирепо, подобно зверькам-виверрам, и жалящим как пчёлы. Хореография Махара была характерна для танцев под барабаны тех племён, что проживают в регионе к югу от Сахары, наполненных фрагментами, выжившими за тысячи лет существования видов, всё существование которых происходит за счёт охоты друг на друга. Это и есть адзоху – проявление борьбы за существование как метафора жестов и движений человеческого тела, интерпретация стука таблы как дуновение магических мантр. В этой хореографии присутствовала магическая сила. Махар визуализировал жестокий мир, в котором правит закон джунглей. То есть музыка к этому танцу звучала, словно биение сердца из-за грохота таблы, но её вибрирующая мембрана заставляла сотрясаться также и душу благодаря мистической энергии священного ритуала жизненного цикла.

Зрители ринулись вперёд, уже начав пьянеть от этого экзотического африканского танца. Они пристально разглядывали одно за другим наши лица, замаскированные полосками, желая узнать, что же это за необычные исполнители. Однако тела их невольно стали надломленно двигаться вслед за фрагментами взрывной мелодии, не требующей аплодисментов, свиста и радостных, отдающихся эхом криков тысячи шокированных от сексуального воздействия таблы людей. Шумная публика восхищённо причмокивала языком. И в ту секунду я понял, что наше выступление удалось на славу. Махар успешно исполнил вступление. Все сценические артисты понимают, что если вступление было удачным, то обычно всё представление проходит благополучно. Присутствующие были куплены за наличный расчёт.

Успешное вступление исполнителей на табле подняло нашу уверенность в себе до самого высокого уровня. Мы – восемь коров, которые выступят во втором отделении, дрожали в ожидании сигнала Махара, чтобы рвануть на арену. Нам не терпелось; было такое ощущение, что аж ноги зудят от желания продемонстрировать мастерство танца млекопитающих. Мы – подростки, пышущие энергией, жаждущие внимания. В пятнадцати метрах от того места, где мы стояли, была главная арена, и мы стремительно сделали первые шаги, прямо как артиллерийские снаряды, готовые разорваться. Это было весьма захватывающе, особенно если учесть, что зрители всё более сходили с ума, безудержно следуя такту таблы. Они образовали плотный круг, присоединились к танцу, аплодировали, долго свистели и издавали истерически радостные крики.

- Вселите в наши сердца уверенность, выкладывайтесь на все сто! – крикнула Бу Мус, вселяя в нас, млекопитающих, энтузиазм. Пак Харфан не мог вымолвить ничего: он сложил на груди руки, подобно молящемуся.

Но посреди этого напряжённого ожидания я ощутил что-то странное вокруг своей шеи: как будто там висела горячая проволока. Я также был весьма удивлён, увидев, что уши у моих товарищей покраснели. То же самое и с нашими ожерельями – они образовали тёмные круги на коже. Я почувствовал жар в груди, на лице и в ушах, а затем этот жар перешёл в зуд. Вскоре зуд усилился, и я начал чесать всю шею. Тогда мы поняли, что зуд был вызван соком плодов сахарной пальмы, которыми были украшены наши ожерелья – результаты модного замысла Махара. Плоды сахарной пальмы, нанизанные на верёвку из ротанга, выливали сок, который медленно стекал на наши шеи. Зуд усиливался, но мы ничего не могли с этим поделать, потому что снять эти ожерелья означало снять короны. А снять эти огромные короны весом в полтора килограмма было непростым делом. Эти гигантские короны были специально придуманы Махаром и были прикреплены к нашим головам, трижды обёрнутые вокруг подбородков, так что без посторонней помощи снять их было невозможно. Сделать было уже ничего нельзя, так как Махар подавал нам знаки, похожие на почтительное обращение. Это был сигнал, что мы должны вступить и действовать.

Так что все наши попытки что-то сделать с тем ожерельем запоздали. То, что произошло дальше, я не забуду никогда в жизни. Мы штурмом бросились на арену в спартанском духе. Взревели аплодисменты зрителей. Поначалу мы радостно танцевали, согласно сценарию. Но затем мы – коровы – начали двигаться как-то странно и немного отклоняться от задуманных движений, должно быть потому, что нас поразил необычайный зуд.

Ощущение этого зуда были просто ужасными. Я никогда ещё не чувствовал такого сильного зуда. Он явно был вызван соком незрелых плодов сахарной пальмы, что висели на наших ожерельях. Сначала было жарко, затем появилась жгучая боль, раздражение и сильнейший зуд. Если чесать, это не спасёт, а только усугубит зуд, усилив его вдвое. Так как движения наши были активными, с размахиванием руками в стороны, то сок плодов сахарной пальмы распространился по всему телу. И теперь всё тело было поражено невыносимым зудом.

Мы старались не чесаться, так как это могло испортить всю хореографию, и были полны решимости победить марширующий оркестр Государственной Компании. К тому же чесание только затруднит ситуацию, так что мы терпели мучения. Единственный способ отвлечься от мучительного зуда – это продолжать двигаться и кувыркаться, забыв о себе. И мы стали неконтролируемо двигаться каждый сам по себе, словно одержимые. Мы кричали, рычали, бодались, набрасывались друг на друга, царапались, ползали, катались по земле и бились. Всего этого в сценарии не было. Линтанг невнятно шевелил губами, а глаза его покраснели, как плоды саго. Приятная внешность Трапани вообще испарилась: его милое лицо превратилось в физиономию обезумевшего палача. Тогда как А Кьонг жестоко бил самого себя, словно бесноватый. Из ушей его даже как будто шёл дым, а лицо его было похоже на жестяную банку с печеньем. Наши лица покраснели как опалённые огнём, а вены на руках выступили, сдерживая зуд.

Мы двигались так свирепо, подпрыгивая, словно черви из банки, содержимое которой вылили на раскалённый асфальт. С другой стороны, видя, что мы так воодушевились, загорелись энтузиазмом и исполнители на табле. Они ускорили темп, дабы не отставать от наших диких движений. Мы танцевали с удвоенной энергией, а движения наши были вдвое быстрее, чем требовалось. Казалось, что мы гоняемся за таблами. Восхитительное зрелище. Даже сами африканские племена не танцевали так замечательно.

На самом деле, мы не намеревались делать это. Мы просто нервничали, испытывая зуд. Зрители же, непонимающие ситуацию, полагали, что звуки таблы содержали в себе какую-то магию, которая заставила нас – восемь коров – впасть в транс, и оглушительно нам аплодировали, поражённые волшебной силой африканского танца. Они истерично кричали, поощряя и приветствуя нас, способных добиться такого оживления в высочайшей степени. Зрители всё плотнее смыкали круги, а гости, сидевшие на почётной трибуне, устремились вперёд, оставив свои затенённые и удобные места. Они бросились смотреть на нас вблизи и были поражены столь странным зрелищем. Для них это была необычайная художественная экспрессия. Мы же тем временем бегали со всех ног, кувыркались и кружились, словно волчки. Нас уже не интересовали африканские частушки, которые надо было произнести. Теперь мы кричали так:

- Хушшшш!.... Хушшшшш!.... Хушшшш!.... Хаббааа!.... Хаббааааа!.... Хаббаааа!

Напротив, зрители считали, что это – какие-то магические заклинания. Я украдкой взглянул на Махара. Так странно: его лицо ещё никогда не выглядело таким счастливым. Это была не наигранная радость. Казалось, он полностью был согласен со всеми нашими сумасшедшими движениями, которые мы прежде ни разу даже не репетировали.

- Продолжайте, друзья, это замечательно! Давайте, катайтесь, именно это и было задумано, – прошептал он, бегая между нами и играя на табле.

У меня закрались подозрения. Но времени долго думать у меня не было, так как в этот момент на нас напали двадцать гепардов. Атмосфера становилась ещё более захватывающей. Мы же ещё больше злились от зуда и жары; очень хотелось пить; началось обезвоживание. Когда гепарды атаковали нас, мы также пошли в атаку, забыв о себе. По правде говоря, так не должно было случиться. Сценарий был не таков.

Согласно сценарию, мы должны были пищать от страха, пока храбрые воины масаи – эти мужественные мораны – не придут героически нас спасти. Но вместо этого мы яростно отражали нападение гепардов, потому что не могли молчать: если бы мы молчали, зуд взорвал бы наши вены.

Гепарды оторопели. Когда они нападали, мы отвечали. Гепарды беспорядочно носились и снова атаковали; так происходило снова и снова. Но, как ни странно, этот хаотичный, незапланированный сценарий на самом деле обнаруживал истинный характер животных, которые в одно время могут быть безжалостно свирепыми, а в другое – в страхе улепётывать, если силы неравны. Я ещё раз взглянул на Махара: он был очень доволен этой спонтанной импровизацией, а бой таблы становился всё более жёстким. На лице его расцвела улыбка. Никогда ещё я не видел его таким радостным.

Лошадиные гривы, шали, обёрнутые вокруг наших талий, наши короны экзотично колыхались, так как мы неукрощённо прыгали. Танцевали мы как люди, одержимые самым злым из всех демонов, словно сам Люцифер – король чертей – гнал нас. Арена была полна жара, танец переполнился страстью, когда двадцать воинов-масаев ворвались на неё, чтобы спасти нас. И произошла жестокая битва между коровами и воинами-масаями и двадцатью гепардами. Шестьдесят танцоров, включая исполнителя на табле, набрасывались друг на друга под ударную музыку масаев. Зрители в восхищении зашумели. У фотографов закончилась плёнка. Нежный песок, который был насыпан на арену, поднялся в воздух густой пылью, заволакивая обзор. Эта пыль окружала нас, вращавшихся, словно вихрь. Посреди этой воронки мы изо всех сил вели бой в диком ритуале на фоне африканской природы и были похожи на раненых зверей. Во всём этом балагане слышались истерические крики, рёв животных и удары таблы. Вся хореография, представляющая фрагменты схватки человека с животным, со спонтанными движениями перед почётной трибуной, оказалась истинным искусством, которое сложно описать словами. Это было оригинальное хаотичное движение, созданное непреднамеренно. Зрители были очарованы, видя наш коллективный транс: они в истерии вскочили, став свидетелями этого магического, удивительного зрелища – эдакого экзотического прочтения танцев в целом, создающего невероятный художественный эффект. Это и был тот художественный эффект, на который надеялся Махар, эффект, сделавший нас лучшими артистами года, которым, без сомнения, нет равных.

Пак Харфан, Бу Мус и наши учителя были очень горды, словно не веря, что их ученики обладают подобными способностями. Они не понимали, что мы испытывали тяжкие муки из-за зуда, и что наши движения не имели ничего общего ни с моранами, ни с гепардами, ни со звуками таблы, взрывающими барабанные перепонки. Тридцать минут выступления для нас были тридцатью часами, но мы – коровы – согласно замыслу, должны были покинуть арену первыми, тогда как гепарды, воины масаи и исполнители на табле должны были продолжать игру. И мы сразу же после того, как покинули арену, в суматохе понеслись искать воду. К сожалению, ближайшим источником воды был мутный пруд сразу за продуктовой лавкой. Тот пруд, поросший водяным шпинатом, был местом, куда сбрасывали остатки тухлой рыбы, которую уже нельзя было продать. Что поделать: мы все весёлой гурьбой бросились туда.

Мы не видели, как зрители стоя аплодировали нам на протяжении целых семи минут. Мы не стали свидетелями того, как наши учителя плакали от гордости. Я восхищался Махаром – ему удалось вселить в нас уверенность в себе. И, как выяснилось, имея уверенность в себе, каждый может сделать изумительные достижения. Это было доказано школой Мухаммадийя, которая смогла разрушить миф о том, что простой деревенской школе не под силу победить на карнавале школу Государственной Компании. К сожалению, в тот момент мы не могли радоваться так же, как ученики Мухаммадийи перед трибуной, и не видели, как председатель жюри, Мбах Суро, поднялся на кафедру. Он произнёс для нас длинную хвалебную речь:

- Школа Мухаммадийя придала новый дух этому карнавалу. Она возвестила о новом стандарте – более соревновательным по своему качеству, чем уровень этого художественного фестиваля. Её ученики совершили прорыв своей креативной идеей, выложились на все сто, им удалось идеально передать танец и музыку далёкой страны. Танцоры выглядели переполненными жизненной энергией, спонтанностью и целостностью, от которых приходишь в восторг. И это показывает их жизненную силу в исполнительском искусстве. Выступление Мухаммадийи в этом году было пиком блестящих достижений, и потому у коллегии жюри нет другого выбора, кроме как присудить приз за лучшее художественное исполнение школе Мухаммадийя!

Ах, уважаемые члены жюри, позвольте мне сообщить вам: а что вы знаете об искусстве? Наша интерпретация искусства – это сок сахарной пальмы, вызывающий жгучий зуд, от которого у нас чесалось всё – от шеи до паха, с таким ощущением, будто нас пожирает огонь. Вот что заставило нас плясать как помешанных. Вот какова наша интерпретация искусства.

Услышав это выступление, зрители вновь устроили громкие овации, а все члены Мухаммадийи радостными криками приветствовали эту феноменальную победу.

А с другой стороны, мы – восемь голов крупного рогатого скота, а проще – коров – после великолепной хореографии даже не знали, что произошло в той суете. Мы так и не узнали до сих пор, что члены Мухаммадийи чествовали Махара, после того как школа получила самый престижный приз за лучшее художественное исполнение в этом году. Двадцать лет мы стремились к этому призу – он за это время прочно утвердился за школой Государственной Компании. Это был первый раз, когда деревенская школа привезла его себе. Этот приз больше не позволит никому издеваться над нашей школой.

Все этого мы не знали, так как в этот момент мы валялись в грязи – в мутном пруду, заросшем водяным шпинатом, натирая шею листьями болотного растения – лимнохариса*. Всё, что нам было известно, это то, что Махар достойно отплатил нам за то, что мы всё это время насмехались над ним. Плоды сахарной пальмы для ожерелья в этническом стиле были на самом деле частью наряда для постановки, имеющей высокую художественную ценность, результатом многочасовых размышлений Махара, когда он сидел под фелициумом и глядел на небо. Да, это были размышления на высоком уровне, от которых сердце его всю ночь плескалось на волнах радости, ибо так он преподал нам урок. На размышления о том, как отплатить нам, у него ушли годы. Он тщательно и идеально спланировал это преступление.

* Лимнохарис – Лимнохарис жёлтый или болотокрас (Limnocharis flava) — многолетнее цветковое растение, произрастающее на болотистых местностях тропиков Центральной и Южной Америки и островов Карибского бассейна. Также оно завезено и акклиматизировано в странах Южной и Юго-Восточной Азии. Растение традиционно употребляется в пищу в странах Юго-Восточной Азии и некоторых районах Индии: центральный стебель и листья широко используются при приготовлении супов и салатов; также употребляют несозревшие цветочные почки. В Юго-Восточной Азии растение бурно разрастается на рисовых полях, чем негативно влияет на рисоводство. Своими плотными листьями оно способно преградить путь воде, тем самым мешая орошению плантаций.

Наверняка на его милом лице сейчас сияет улыбка, которая всё больше раскрывается, когда на ум ему приходят наши страдания. В этом необычайно мерзком, гнилом пруду, от вони которого зажимаешь ноздри, мы представляли себе, как Махар прыгает от радости, купаясь в лучах славы, а хвалебные слова в его честь достигают самого неба. В то же время мы, по-видимому, вполне заслужили быть наказанными в подобном пруду с прогнившими рыбьими потрохами. Махар отплатил нам, и одновременно с тем завоевал лучшую награду, убив сразу двух зайцев. Этот молодой человек был и впрямь необычайным гением, и такая месть была для него очень сладкой – прямо как плод карамболы.

Глава 20. Мианг Суй

Облака из мягкой голубой ваты опустились. Они низко плавали над землёй и хотели прикоснуться к поверхности отступающего вдаль моря в сотни гектаров шириной и высотой всего по колено, покидающего кокосовые пальмы, растущие вдоль побережья Танджонг Келайянга. Я знаю, что эти светло-голубые ватные облака могут служить утешением моих глаз, но никогда не смогут стать близким другом моей души, ибо с прошлой недели я стал встревоженным нарциссом139, поскольку узнал одно новое слово в жизни: тоска.

Теперь меня каждый день сокрушает тоска по той обладательнице прекрасных ногтей. Я скучаю по её лицу, по её гладким ногтям, по её улыбке, когда она смотрела на меня. Я также скучаю по её деревянным сандалиям, по растрёпанным на лбу волосам, по тому, как она произносит букву «р», по тому, как она расправляет складки на рукавах платья.

Иногда я прячусь под фелициумом, мечтая про себя и испытывая всё это время тяжесть в груди. Я сразу понял, что принадлежу к тому типу мужчин, что не могут вынести тоску. Потом я напряжённо думал, пытаясь найти выход и облегчить это бремя. Изучив различные тактики, я наконец пришёл к выводу, что мою тоску могло вылечить лишь одно средство – почаще покупать мел для Бу Мус – это была единственная возможность.

Итак, я всем сердцем стал умолять возложить на меня задачу по покупке мела, даже если потребуется, то и для всех классов начальной и средней школ в Мухаммадийе на этот год.

- А разве ты не ненавидишь это задание больше всего, Икал?

Я был сконфужен. Это была ирония – я только что нашёл истинное определение того, что такое ирония. Причиной моего желания было, разумеется, не то, что магазин «Свет надежды» был «ароматным», а исключительно потому, что там меня ждала принцесса пустыни Гоби. Итак, ирония – это не вопрос сути, а ничто иное, как вопрос под

мены. Таково определение иронии, не более, и не менее.

Бу Мус не была настроена на спор со мной, и я увидел, как выражение её лица изменилось. Должно быть, годы учительской работы инстинктивно дали ей понять, словно прозвенев колокольчиком в голове, что всё это как-то связано с обезьяньей любовью. С полным пониманием в душе и огорчённой улыбкой на губах, она дала своё согласие, покачав головой.

- Но при условии, что больше ты не будешь терять мел. Тебе следует знать, что этот мел покупается на деньги, пожертвованные обществом!

После этого мы с Шахданам стали сплочённой командой в деле снабжения мелом: я стал кем-то вроде менеджера по закупке, а Шахдану не нужно было вертеть педали велосипеда, так как ему было достаточно просто сидеть сзади, крепко держать в руках коробки с мелом, а язык – за зубами, поскольку межрасовые отношения в то время были деликатным вопросом. Мы получали удовольствие от этого напряжённого, секретного соглашения, и в течение нескольких месяцев после этого я стал чрезвычайно предан делу покупки мела. А с другой стороны, Шахдан – с моей подачи и рекомендации Бу Мус – всегда был вместе со мной. Его радовало то, что он подольше будет отсутствовать на занятиях, и одновременно то, что он мог беспрепятственно приходить к дочери Хок Ло Пан.

139. Нарцисс (Narcissus) – цветок, названный в честь юноши из греческого мифа, очарованного собственной красотой настолько, что встретившись со смертью, он превратился в цветок. Род Нарциссов относится к семейству Амариллисовых. Чаще всего встречается жёлтый нарцисс с тёмно-жёлтой цветочной короной в форме трубы. Клубни его содержат токсичные алкалоиды, которые могут вызывать расстройство пищеварения вроде рвоты, диареи, сопровождаемые тряской и судорогами.

По прибытии я обычно очень быстро входил в магазин и настойчиво вставал навытяжку посреди целого моря товаров, и вдыхал эвкалиптовое масло, которым я обмахивал перед своим носом, чтобы бороться с тамошним зловонием. Я вытирал пот и не мог дождаться тех волшебных минут, когда А Миау отдаст приказ птичке-каменке, что скрывалась за занавеской из мелких ракушек.

Я подходил к тому маленькому отверстию размером с клетку для голубя, когда она протягивала мне мел. Каждый раз, как это происходило, сердце моё начинало отчаянно стучать. Она по-прежнему не говорила ни слова и молчала на тысячи языках – как и я. Но я знал: она больше не убирала поспешно руку назад и давала мне возможность подольше полюбоваться на свои ноги. И этого было достаточно, чтобы я был счастлив ещё неделю.

Так продолжалось несколько месяцев. Утром каждого понедельника я мог встретиться со второй половиной своей души, пусть даже это были только её ногти. Прогресс в наших отношениях дошёл пока до этого: ни приветствий, ни слов, только сердца, говорящие друг с другом посредством красивых ногтей. Не было ни знакомства с представлением, ни личного общения, ни утешения, ни свиданий. Наша любовь была безмолвной, скромной, такой застенчивой, но при этом прекрасной, невероятно прекрасной!

Иногда она щёлкала пальцами или дразнила меня, продолжая держать коробку с мелом, пока я собирался взять её, так что получалось, что мы оба тянули её к себе. А бывало, что она сжимала кулак, что, возможно, означало: «Почему ты опоздал?» Часто я готовился неделями, чтобы потом как-нибудь подержать её руку в своей, или даже сказать, как я по ней скучаю. Но каждый раз, как я смотрел на её ногти, все те аккуратно написанные слова рассеивались, испаряясь вместе с запахом пота членов племени саванг, и вся моя отвага исчезала, сваленная в кучу с солёным редисом. Та занавеска из мелких ракушек была настолько малюсенькой, что даже такому хлюпенькому парню, как мне, было нетрудно мысленно проткнуть её насквозь.

Прошло уже два сезона, и люди в саронгах уже два раза сходили со своих лодок, и я почувствовал, что пришла пора узнать хотя бы её имя. Но опять, несмотря на то, что вот уже несколько дней я набирался храбрости, чтобы спросить её напрямую, как только она вытянет свою руку, я стал немым и глухим. Таким недоразвитым я был перед ней. Тогда я поручил Шахдану разыскать мне о ней информацию. Он был весьма рад, что получил такое задание, и держался так, словно он – малайский секретный агент – украдкой крадётся, ходит на цыпочках, и полон секретов.

- Её зовут А Линг! – прошептал он, когда мы заканчивали чтение Корана в мечети Аль-Хикма, и моё сердце бешено забилось.

- Она одного возраста с нами, и учится в национальной школе!

И тут – бум! – шапочка-копиа*Тайконга Разака стукнулась о подставку Шахдана для Корана.

- Соблюдайте правила приличия перед Книгой Аллаха, молодые люди!!!

Шахдан оскалил зубы и вернулся к чтению Корана. Национальная школа – это специальная школа для детей китайцев. Я серьёзно посмотрел на Шахдана.

- Национальная школа? Только не сообщай моей матери, – встревоженно сказал я. – Тебя могут закидать камнями.

Шахдан не хотел считаться с моим предупреждением, что никак не было связано с сообщённой им только что ценной информацией. Выражение его лица указывало на то, что у него есть ещё один сюрприз для меня.

- А Линг – двоюродная сестра А Кьонга!

* Копиа – чёрная бархатная шапочка без полей, традиционный головной убор малайцев и индонезийцев (у последних называется пичи), которую надевают на религиозные, официальные и праздничные мероприятия, в том числе для похода в мечеть.

Я был шокирован, как будто проглотил ядро рамбутана, застрявшее у меня в горле. А Кьонга – этого тупоголового парня? Откуда у него могла взяться двоюродная сестра – небесная гурия?

Шахдан прочитал мои мысли и уверенно кивнул, подтвердив:

- Да, совершенно верно, друг, это наш А Кьонг. Вот только не знаю точно – принесён ли он в жертву еретическим знаниям, произошел ли просчёт при переселении душ, или он стал генетической аномалией?

Шахдан был вульгарным и делал умный вид. А мне тут же на ум пришёл А Кьонг. Уже несколько дней в классе он вынужден был только стоять, потому что у него на мягком месте выскочило пять фурункулов, так что он не мог сидеть. Однако он настоял, чтобы продолжать ходить в школу.

Я не в состоянии описать свои чувства из-за всей этой информации. Тот факт, что А Линг – двоюродная сестра А Кьонга, одновременно одушевил меня и вызвал беспокойство. Мы с Шахданом совещались, всерьёз обсуждая такое развитие событий, и решили поведать всю ситуацию А Кьонгу, так как считали его единственным шансом, чтобы проникнуть сквозь занавеску из мелких ракушек.

Мы провели А Кьонга в школьный цветник и усадили его на небольшую скамейку рядом с группой растений белопероне*, питтоспорума140 и гибискуса, который как раз в тот момент дал цветущие побеги, – идеальное место для обсуждения любовных вопросов.

А Кьонг тщательно выслушал мою историю, но никак не отреагировал: на его лице не отразилось ни малейших изменений; он не понимал, к чему я клоню разговор. Взгляд его был пустым и оторопевшим. Я предполагаю, что А Кьонг вообще не имеет представления о таком понятии, как любовь.

- Это же так просто, А Кьонг, – нетерпеливо сказал я. – Я передам тебе письмо и стихи для А Линг. Ты готов отдать это ей? Вручи ей, когда вы будете вместе молиться в пагоде, понятно?

Он сморщил лоб; его волосы, и так торчащие ёжиком, вообще встали дыбом, а круглое пухлое лицо выглядело ещё более забавно. Когда он вновь расправил свои складки, то его одутловатые щёки смешно покачивались. Этот парень обладал ужасно-некрасивым, но смешным лицом.

- Почему бы тебе не отдать его ей самой напрямую, раз ты каждый понедельник встречаешься с ней? Это же бессмысленно! – А Кьонг не произнёс эти несколько слов, но именно это означал его нахмуренный лоб. На что я тоже ответил ему мысленно – своего рода телепатией:

- Эй, китайский парнишка, а с каких это пор любовь – рациональная вещь?

Я глубоко вздохнул, обернулся, посмотрел вдаль на зелёный двор нашей школы. Словно играя в театре, я

* Белопероне — многолетний вечнозелёный кустарник из семейства акантовых. В народе известен под названием «раковая шейка» или цветок креветка. Родина белопероне – Южная Америка. Для растения характерны гибкие, разветвлённые побеги, заканчивающими поникающими, верхушечными соцветиями. Этот удивительный вечнозелёный кустарник имеет необычные соцветия, напоминающие креветку. Жёлто-розовые, оранжево-красные и бурые поникшие прицветники закрывают белые цветки. В естественной среде кустарник достигает высоты до одного метра.

140. Питтоспорум (Pittosporum) — род растений семейства Смолосемянниковые (Pittosporaceae), включающий в себя около двухсот видов, распространённых в тропиках и субтропических областях восточного полушария: в прибрежных влажных лесах, на склонах гор в Восточной и Юго-Восточной Азии, Австралии, Океании и частично в Африке. Вечнозелёные деревья и кустарники высотой от 2 до 30 метров. Цветки часто обладают сладким ароматом. Плод — коробочка с липким смолообразным содержимым, содержащая множество семян, раскрывается при созревании. Семена покрыты липким смолистым веществом. Может использоваться как живая изгородь.

сорвал несколько листьев драцены141, скомкал их и подбросил в воздух.

- Я стесняюсь, А Кьонг. Всю мою смелость как будто парализует, когда я нахожусь в метре от неё. Я компульсивный мужчина. Если я поступлю опрометчиво, то как бы не узнал её отец – тогда, боюсь, последствия будут непредсказуемые.

Эти слова я выучил из журнала Aktuil, который выписывал мой старший брат. Ну, может, чуть-чуть не так точно, но это неважно. Слыша эти слова, словно взятые из текста радиоспектакля, Шахдан обнял ствол паркии* рядом с собой. У меня просто не хватало слов, чтобы объяснить А Кьонгу, что в мире любви передача писем содержала в себе высокую долю романтики, потому что в том присутствовали элементы неожиданности.

Кажется, что А Кьонг уловил отчаяние в моей интонации. Он не был очень умным учеником, но зато был верным другом. Пока он мог что-то сделать, он никогда не позволял своим друзьям терять надежду. Моя актёрская игра тронула его сердце. И вот он уже улыбался, и я поклонился ему наподобие шаолиньского монаха, просящего разрешения у своего наставника, чтобы бороться с преступностью. Однако из-за унаследованной им от предков предпринимательской жилки А Кьонг, конечно, потребовал разумной компенсации. И я не возражал против того, чтобы делать домашние задания по бухгалтерскому учёту.

И затем, не зная удержу, мои любовные стихи через А Кьонга ринулись стремительно штурмовать рыбный рынок. Для него это была лёгкая задача. А с другой стороны, он начал даже ощущать удовольствие от повышения своего престижа вследствие улучшения оценок по бухгалтерскому учёту в торговле. Отношения между А Кьонгом, мной и Шахданом были взаимным симбиозом, как между скворцом и буйволом. Он совершенно не подозревал, что эти дела с вручением писем несли риск разрыва его отношений с дядей, А Миау.

Я всегда давлю на А Кьонга, чтобы он рассказал мне, какое было выражение лица у А Линг, когда она получала мои стихи.

- Как у утки, что нашла пруд, – сказал А Кьонг, по-дружески соблазняя меня.

И одним прекрасным днём – в июле – тоже прекрасном месяце, сидя в одиночестве на круглом камне в нашем цветнике, я написал А Линг такое стихотворение:

Цветок хризантемы,

А Линг, погляди на небо,

141. Драцена (Dracāena) — род растений семейства спаржевые, деревья или суккулентные кустарники. Включает более ста видов, большей частью распространённых в тропических и субтропических регионах Старого Света. Некоторые представители рода — популярные оранжерейные и комнатные растения. Большое число видов драцены встречается в Африке — как на континенте, так и на окружающих островах, в Южной и Юго-Восточной Азии. Представители рода — большей частью древесные растения, реже кустарники. Листья собраны на концах ветвей в пучки. Цветки обычно раскрываются ночью, имеют приятный запах и выделяют относительно много нектара. Особо приятным запахом, напоминающим запах мёда или свежего сена, отличается драцена душистая. Некоторые виды драцены выделяют смолянистый сок кроваво-красного цвета, так называемую «драконову кровь». С древних времён её в высушенном виде использовали в странах Средиземноморья в лекарственных целях, а также как краситель; в Индии её применяли в религиозных церемониях.

* Паркия (Parkia speciosa) – ( индон. petai) — тропическое дерево, вид растений из рода Паркия семейства Бобовые (Fabaceae). Культивируется в качестве пищевого растения в странах Юго-Восточной Азии. Дерево высотой до 30 метров с раскидистой кроной. Недозрелые семена можно использовать в пищу в сыром виде, но чаще их тушат или отваривают, поскольку семена имеют очень неприятный запах, который при обработке теплом исчезает. Спелые высушенные семена также варят после предварительного замачивания или делают из них муку. Кисловато-сладкая пульпа из плодов используется как приправа. Молодые листья и головки соцветий также съедобны.Деревья часто паркии красивой высаживают для затенения в населённых пунктах и на кофейных плантациях. Семена используются в местной народной медицине как противоотёчное и противоглистное средство.

Там, высоко в небесах

Плывут эти белые облака –

Цветы хризантемы, что я послал тебе.

Когда я поместил стихотворение на обложку письма, то улыбнулся, так как не мог поверить, что мог написать такие стихи. Иногда любовь может что-то раскрывать: способности или скрытые качества, о которых мы не подозреваем, и которые прячутся внутри нас. Однако в тот момент я удивлялся: почему А Линг всегда возвращала мне мои стихи? Возможно, в той тесной лавке негде было даже хранить бумаги. Так я думал – ведь не всегда даже у маленьких детей бывают позитивные мысли. Меня это больше не заботило; во всяком случае, в тот конкретный момент мысли мои были неопределёнными, так как на коробке с мелом, которую я получил тем утром, было написано:

Ты встретишь меня на молитвенном мероприятии.

Это же написано рукой А Линг! Огромный скачок в наших отношениях. Мне важна эта коротенькая записка, что сродне президентскому повелению142 о поднятии жалованья всем государственным служащим. Моим желанием в тот момент было снова увидеть лицо моей Мишель Йео после того инцидента с занавесками, ибо я стал глиняной свиньёй-копилкой тоски, что в любой миг была готова взорваться. И вот через 92 часа, 15 минут и 10 секунд я увижусь с ней лично во дворе пагоды!

Дни накануне встречи были бессонными – это классика. Но что я могу поделать, если это – реальность? Значит, я должен это рассказать. Я неоднократно читал записку на верхней части той коробки с мелом, но всё равно содержанием её было обещание встретиться. Я читал её с любой стороны: и с начала до конца, и с конца к началу – как при чтении арабских букв, спереди, сверху, издали, вблизи, из отражения в зеркале, при свете свечи, с лупой, позади пламени огня, посыпав её пшеничной мукой, и долго разглядывая, словно это было замаскированное трёхмерное изображение, но содержание её оставалось всё тем же: «Ты встретишь меня на молитвенном мероприятии». Это было ясное предложение на индонезийском языке, не идиома, не знак, и не символ. Я словно не верил в это послание, однако именно я – Икал – вскоре встречусь со своей первой любовью! Больше не было сомнений, весь мир может завидовать мне!

Коробку с мелом с запиской, сделанной рукой А Линг, я хранил в своей комнате как ценную вещь из коллекции. Шахдану и А Кьонгу уже надоело всё время слушать мою историю про это послание. Они были сыты по горло. Ценный урок состоял в том, что влюблённые люди – эгоисты. А я словно не мог поверить в то, что скоро произойдёт: неужели это сон?

- Нет, нет, друг мой, это не сон. Вымойся как можно лучше и жди её в четыре часа пополудни во дворе пагоды, во время подготовки к молитвенному мероприятию. Она хорошая женщина, и придёт, как обещала, – советовал мне А Кьонг, организатор этого важного свидания, который внезапно стал очень мудрым.

Чионг Си Ку – или праздничная молитва у китайцев – проводится каждый год. Блестящая церемония, на которую собираются все китайцы. Нередко дети Поднебесной отправляются к себе домой в родную деревню праздновать её. Множество других развлечений примыкали к этому религиозному ритуалу, например – панджат пинанг*, карусель и малайский оркестр, так что посещение его привлекало каждого. Таким образом, это событие можно было назвать той средой, где собираются четыре главных компонента – этнических групп в нашей деревне: китайцы, малайцы, коренные жители острова в саронгах, и люди племени саванг.

142. Короткое повеление – здесь – короткое письмо для объяснения чего либо по мере необходимости, сопроводительное письмо должностного лица по определённому вопросу.

* Панджат пинанг – аттракцион, распространённый в Индонезии, представляющий собой задание влезть на гладкий ствол арековой пальмы (часто намазанный маслом). Кто быстрее всех это сделает, получит ценный приз.

Люди племени саванг не слишком интересовались развлечениями, но они не отрывали взгляда от трёх больших столов длиной около 12 метров, а шириной и высотой около 2 метров. На этих столах были в изобилии свалены в кучу всевозможные предметы домашнего обихода, игрушки, и разная еда. Эти товары – пожертвования от каждого китайца. Там было не менее 150 видов товаров, начиная со сковород, транзисторных радиоприёмников и даже телевизоров, различных видов пирожных, печенья, сахара, кофе, рисовой крупы, сигарет, текстиля, бутылок и жестяных банок с безалкогольными напитками, ковшей, зубной пасты, сиропов, велосипедных шин, ковриков, сумок, мыла, зонтов, курток, клубней батата, рубашек, вёдер, брюк, плодов манго, пластиковых стульев, батареек, и заканчивая косметикой, сваленной прямо горами на этих больших столах. Самым интересным на этой молитвенной церемонии была небольшая вещица, называемая фунг пу, или клочок красной ткани, спрятанной между всеми этими предметами, являющиеся целью каждого, так как она знаменует собой удачу, и тот, кто найдёт её, может продать её снова членам китайского сообщества хоть за миллион рупий.

Эти столы были поставлены перед статуей Тай Цзе Я, короля призраков, сделанной из бамбука и цветной бумаги. Высота Тай Цзе Я достигала 5 метров при ширине живота 2 метра. Это была жуткая фигура призрака с глазами размером с арбуз и длинным болтающимся языком, словно того и гляди он лизнёт ряды жирной жареной свинины, раскачивавшейся прямо под ним. Тай Цзе Я – не что иное, как олицетворение всех плохих качеств и неудач человеческих. Днём и вечером все китайцы, которые, разумеется, являются последователями Конфуция, молятся перед Тай Цзе Я.

В полночь один из священников ударит в большой бачок в знак того, что все присутствующие могут взять, а точнее, схватить все предметы, что лежат на тех трёх столах. Вот почему молитвенная церемония Чионг Си Ку также называлась ритуалом грабежа.

Когда ударили по тому бачку в знак начала ритуала грабежа, я стал свидетелем одного из самых разрушительных событий, которые когда-либо совершались человеком. Целая гора из сотен предметов исчезла не более чем за одну минуту, а если быть точным, то за 25 секунд, и место превратилось в хаос, который не описать словами. Поднялась густая пыль, когда сотни людей яростно накинулись на те высокие столы со страстью, сравнимой с одержимостью. Раньше нередко случалось, что эти столы разваливались в беспорядке, а соперничающие друг с другом люди получали тяжёлые травмы.

Те, котому удавалось забраться наверх, молниеносными движениями систематически бросали предметы своим товарищам, ожидающим внизу. Те же, кто действовал в одиночку, забирались наверх и клали всё, что было рядом, в мешок – также, с молниеносной скоростью, вплоть до того, что иногда даже такой человек не мог опустить этот мешок на землю, потому что это было за гранью его сил. Бывало и так, что десятки людей сразу соперничали из-за одного предмета, так что посреди груды товаров случалась драка, и некоторые среди них падали на спину, врезаясь в захваченные вещи, а затем валились на землю. У зрителей даже не было возможности аплодировать: они были просто ошеломлены, когда за одно мгновение они стали свидетелями этого страшного зрелища, и одновременно с тем они в ужасе представляли себе, как люди могут быть такими жадными и жестокими.

Те же, кто не принёс с собой мешка, пихали всё в карманы курток и штанов, и даже под одежду, так что выглядели при этом словно клоуны. В ситуации повального соперничества и очень быстрого разграбления мозг просто не может рассуждать, и иногда в карманы штанов клали даже рисовые зёрна и крупицы сахара. Те же, у кого карманы курток и брюк, и даже вся одежда внутри уже были наполнена, занимались тем, что клали всё подряд себе в рот и ели столько, сколько можно было съесть – как можно больше. Причём делалось это ещё на столе! Если надо, то они засовывали предметы себе в ноздри и в уши! Это просто что-то необычайное!

Если вам удастся захватить транзисторный радиоприёмник, не надейтесь донести его до дома целым, так как ещё когда он лежит на столе, его схватят сразу пятнадцать человек, так что всё, что от него останется, это только кнопки или антенна. А в принципе, почему бы не взять одни кнопки? При условии, конечно, что и другим он не достанется в целом виде. Причина, по которой это радио сломалось и стало непригодным к использованию, совсем в другом, но это неважно. Это основное проявление человеческой алчности. Чионг Си Ку – неопровержимое доказательство теории антропологов, которые верят в эгоистичную, алчную, деструктивную и агрессивную наклонности человека – основные качества homo sapiens.

Суперзвёзды на Чионг Си Ку, разумеется, люди из племени саванг: без них это мероприятие потеряло бы свою сенсационность. Им ежегодно сопутствует успех благодаря их прочной организованности. Они с самого полудня изучали местонахождение ценных предметов, в какой угол нужно рвануть, сколько требуется энергии, а также подсчитывали примерный доход. За несколько дней до церемонии молитвы они разработали стратегию. Распределение обязанностей у них было чётким: те, кто обладал крупным телом, должны были хватать за ноги остальных грабителей, чтобы расчистить путь группам помельче, что лезли на столы, словно обезьяны – быстрым, наблюдательным и расторопным. Остальные же члены племени саванг ожидали внизу, готовые поймать всё что угодно, что бросали со стола. Эта группа включала в себя до двадцати человек. Один худощавый человек из племени саванг с блуждающим взглядом в течение многих лет имел особое задание – разыскать и похищаить фунг пу. В действии выражение его лица было ровным и спокойным, как будто он не имел никакого отношения к другим алчным грабителям. Поведение его было точь в точь как у раба, которому Хинд пообещала свободу, если он убьёт командующего войсками Хамзу – дядю пророка Мухаммада – в битве при Ухуде. Тот раб не имел ничего общего с битвой при Ухуде: та война не была его войной, и ударив Хамзу в грудь кинжалом, он поспешил домой. Таким же был и этот человек с блуждающим взглядом.

Когда священник сделал первый удар по бачку, он взобрался на стол, словно человек-паук, а затем проворно прыгнул в море товаров. Он оторопело озирался вокруг своим пронзительным взглядом, следуя то туда, то сюда, и за короткое время он смог найти фунг пу. Он всегда добивался успеха, хотя священник и прятал этот маленький священный предмет очень тщательно в самую глубину кучи домашней одежды, в одну из жестяных баночек с печеньем Кхунгуань, которые тяжелее всего было достать, в мешки с плодами тунга молуккского, между листьями сахарного тростника, и даже в мякоть кокосового ореха. Найдя фунг пу, он прикреплял этот клочок красной материи к своему поясу и спрыгивал вниз, словно человек, познавший секретную науку, как сделать своё тело лёгким как пёрышко. Его совершенно не интересовали другие ценные вещи, в отличие от сотен рассвирепевших жестоких мужчин, которые грубо грабили всё вокруг. Далее эта живая легенда Чионг Си Ку приземлялась на землю, не издав ни единого звука, и через секунду исчезала в толпе, унося с собой символ престижа Чионг Си Ку. Он исчезал, поглощённый мраком, в дыме дерева алоэ и аромате ладана.

Малайцев же, как это обычно бывает, организовать сложно. Вместо того, чтобы сосредоточить свои усилия на победе над конкурентами, они весьма увлечены политикой. Они не согласны, если их поправляют, и редко найдётся тот, кто захочет заниматься самоанализом. У них всегда имеются разные мнения, и им нравится играть неконструктивными аргументами. Необязательно добиваться цели, пока в этих дебатах между водителями не называются имена. Всегда возникает самый распространённый симптом, а именно: самые глупые и необразованные – это самые громкоголосые и умные в разговоре. Если малайцы образуют команду, то лидером её хочет быть каждый. Но сплочённой команды у них так никогда и не будет, и в результате во время церемонии Чионг Си Ку они действуют индивидуально и борются в одиночку, так что домой они приносят только своё разбитое вдребезги тело, стебель сахарного тростника, пачку печенья из рисовой муки и кокоса, пару носок марки Mundo, несколько оторванных кукольных голов, да ядер кокоса, на которые люди племени саванг не обратили внимания, и водяной насос, хотя нет: только затычку от него. Чионг Си Ку заканчивается сожжением Тай Цзе Я с надеждой, что в новом году уже не будет дурных качеств и невезения. Это старинное религиозное мероприятие – многозначительное, художественное и весьма привлекательное. В 03:30 заканчивается послеполуденная молитва.

Сообщение на коробке с мелом! Это словно послание в бутылке. Я стоял навытяжку, ожидая под деревом во дворе храма, держа свой велосипед. Молодые китайцы ходили туда-сюда. Они были заняты установкой Тай Цзе Я на высоту пять метров. Среди них был А Кьонг – он то и дело поднимал вверх большой палец, подбадривая меня.

- Будь настойчив, друг мой, рискни всем. Это и есть жизнь, – говорил он.

Я ответил ему вялой улыбкой, потому что был взволнован. Взволнован, представляя, что могла думать молодая китаянка о деревенском малайском парне вроде меня. А то, что я находился сейчас в их кругу, заставляло меня сомневаться ещё сильнее. Может просто вернуться домой? Но я скучаю по ней. И моя тоска превратилась уже в кровоточащую рану.

Как бывает каждый день, в 03:30 пополудни солнце всё ещё сильно печёт, и я, пока стоял там, почувствовал, как моё тело частично залито светом. Я даже мог ощутить, как медленно стекает пот по воротнику белого кителя с длинными рукавами – самой хорошей одежды, которая у меня есть – утешительного приза, полученного в конкурсе за лучшее исполнение азана. Сердце билось в замешательстве, я необычайно нервничал. Семихвостые нектарницы, щебетавшие где-то на нижних ветках дерева, явно дразнили меня. Они прыгали и очень шумели. Жуки также терроризировали меня – со звуком, похожим на сирену «Скорой помощи», они дырявили большие красноватые брёвна, что поддерживали крышу пагоды. Звук этот раздражал меня. Я никак не мог дождаться. На часах уже было 03:55.

Я стоял там как статуя уже двадцать пять минут, но никаких признаков присутствия А Линг не было. На лице А Кьонга явственно выражалось сострадание ко мне. Возможно, я явился туда слишком рано, мне нужно было прийти позднее или не приходить вообще. Разные странные мысли стали посещать меня. Я уже чувствовал изнеможение от напряжения. Ноги мои затекли.

Я не сводил глаз с единственной дороги, соединявшей пагоду с рыбным рынком. Слева и справа от этой дороги рядами растут саговые пальмы, верхние ветви которых сплелись, бросая тень на дорогу под ними, так что она была похожа на пещеру. После этих саговых пальм дорога сворачивала направо. Обочины дороги были ограждены остатками фундамента заброшенных старых построек.

По этим каркасам медленно и беспорядочно вились дикие бугенвиллии143, или «бумажные цветы», заканчивавшиеся в конце тупика. В конце этой дороги и стоял как раз магазин «Свет надежды» – дом А Линг. Так что стоять точно на расстоянии двадцати метров от Тай Цзе Я и составляло мою тщательно просчитанную позицию. Если она появится на этом повороте, то я со своей позиции сразу же смогу увидеть, как грациозно она идёт ко мне – прямо как птица-секретарь144, и конечно, опустит вниз взгляд, или как в индийских фильмах, быстро засеменит ко мне с букетиком цветов, а затем протянет руки, чтобы обнять меня. Ах, я размечтался!

Но она так и не появилась, а я всё тёр и тёр глаза, уставшие уже смотреть на тот поворот. Ноги мои утомились, и я начал чувствовать головокружение от длительного напряжения. Сейчас уже Тай Цзе Я был установлен, а молодые китайцы хлопали в ладоши; я же всё больше нервничал. Я взглянул на Тай Цзе Я, который высоко и прямо стоял: его страшные глаза наблюдали за каждым моим движением. На часах уже было 03:57 – то есть три минуты до крайнего срока.

Я вёл счёт на пальцах: если она не появится, когда я дойду до шестидесяти, то я просто уйду. Мне было жарко и уже начинало подташнивать. Из-за напряжения раздулся живот, засосало под ложечкой. Если раньше мной владели абсурдные мысли, то сейчас разум подвергся сомнениям.

Такая ли она в действительности, какой я её воспринимаю? Или то, какой я представляю её, окажется совершенно отличным от реальности? Может, сейчас она очищает молодые ростки бобов, забыв о своём обещании? Знает ли она, как много значит для меня её записка? Как же сильно разбито моё сердце оттого, что она не пришла. Мне захотелось сейчас же сесть на свой велосипед и закрутить педали, удалиться отсюда так быстро, насколько я мог, и броситься в реку Ленганг.

В 04:02 был крайний срок обещания.

Тик! Так! Тик! Так! Тик! Так!

И вот уже я досчитал до шестидесяти. Счёт закончен. Она не выполнила обещания.

143. Бугенвиллия (Bougainvillea spectabilis) – род вечнозелёных растений семейства Никтагиновые (Ночецветные). Распространены в Южной Америке. Род назван в честь Луи Антуана де Бугенвиля (1729—1811), французского путешественника, руководителя первой французской кругосветной экспедиции. Имеет примерно 13 разновидностей.

144. Птица-секретарь – птица из отряда ястребообразных, семейства птиц-секретарей. Похожая на цаплю, красивая, изящная, высокая с длинными ногами, происходит из Африки.

У меня был пик нервозности. Руки похолодели, сердце билось всё быстрее. Шум, производимый жуками, усилился, беспощадно терроризируя меня. Ззз! Ззз! Ззз!

Грудь моя сжалась из-за тоски и гнева. Я поднялся на седло велосипеда, не в состоянии больше переносить этот ад и желая поскорее убежать. Но когда я уже собирался закрутить педали, то услышал голос прямо позади себя. Мягкий, как тофу. Голос, заставивший жуков смолкнуть. Прохладный, как южный ветерокос. Самый красивый из тех, что довелось мне услышать в своей жизни, прямо как звук небесной арфы.

- Как тебя зовут?

Я быстро обернулся, поражённый.

Я не был в состоянии сказать ни слова, ибо там, прямо в трёх метрах от меня, стояла она самая – почтенная мисс А Линг! Моя Мишель Йео. Она пришла оттуда, откуда я вообще не предполагал, потому что на самом деле уже находилась внутри пагоды, наблюдая за мной, и только в последние секунды, когда я уже готов был разочароваться, появилась, поразив меня электрическим током высокого напряжения, уничтожая каждую каплю красной крови в моём теле. За пять лет знакомства с ней всего семь месяцев назад я впервые увидел её лицо, после десятков стихотворений, которые я ей написал, после тонн тоски по ней наконец-то сегодня вечером она узнает моё имя.

Я запинался, словно малаец, изучающий чтение Корана.

На губах её играла неописуемо нежная улыбка. Одетая в платье чонг киун – очаровательный наряд для особых случаев, в радостный месяц июль она спустилась на землю, словно Венера из Южно-китайского моря. Это платье повторяло изгибы её тела от шеи до щиколоток и застёгивалось на длинную застёжку в форме гвоздя. Её стройная фигура опиралась на пару деревянных сандалий синего цвета. Красивая внешность, даже лучше, чем у любой мажоретки. Рост – не ниже 175 сантиметров, явно выше меня.

В гармоничном соответствии с худым и невысоким парнем перед ней она завязала волосы в один большой пучок, который высоко вздымался. Несколько связанных вместе прядей падали сзади ей на плечи как раз на платье чонг киун голубого цвета с крупными розами. Ещё несколько прядей падали на прелестное лицо, затеняя его. А её красивые ногти держали благовонные палочки для молитвы.

Что-то в блеске её глаз говорило о взрослении с момента нашей последней встречи. Теория, навязывающая мнение о том, что женщины с большими глазами красивее, развалилась бы на части при виде А Линг. Её раскосые глаза вытягивались немного вверх в гармонии с формой бровей, которые оставались естественными. В изображении заострённого лица подобная форма глаз создавала ощущение красоты в совокупности с сильным характером. Это был центр тяжести в очаровании лица А Линг.

Честно говоря, я был не в силах устоять перед настолько сильным изяществом. Это не для меня. Я чувствовал себя недостойным её. Для меня она была той, которая всегда будет принадлежать не мне, а кому-то другому. Я был не более чем записью в её телефонной книжке с именем и адресом, которые вскоре – через месяц – забудутся. Мне не было места в этой лиге. Я захотел тут же вернуться домой. Она прочла это в моих глазах, а потом схватилась за кианг лиан – длинное ожерелье на шее. Ожерелье это было сделано из нефрита, на нём шла надпись по-китайски. Смысла этой надписи я не понимал.

- Мианг Суй – это значит судьба, – сказала А Линг.

Тут зажгли большую красную свечу, свет который распространился на несколько сотен метров. Глаза Тай Цзе Я вспыхнули, так как свеча осветила его лицо снизу. Он выглядел ещё более зловещим, однако аура А Линг делала его не более чем забавной бумажной куклой, а озорные жуки не осмеливались появиться снова.

А Линг взяла меня за руку, и мы бегом покинули двор пагоды, потом побежали через пустой неухоженный сад, рассекая траву, доходившую до самой груди, улыбаясь и направляясь к лужайке во дворе национальной школы. Мы повалились на землю утомлённые, и поглядели на сумеречные облака, шествовавшие по небу.

- Я прочитала твоё стихотворение – «Цветок хризантемы» – перед классом, – сказала она серьёзно. – Красивое стихотворение.

Я воспарил.

Прекрасное лицо А Линг было мокрым от пота, словно роса на поверхности стекла. Она встала и прошлась туда сюда передо мной, смотрящего на неё так, как младенец – на игрушечные шарики. А затем в стиле университетского преподавателя сжала пальцы и с полным воодушевлением рассказала мне о своём интересе к зарисовкам и намерении стать модельером. Я же, со своей стороны, рассказал ей о своём стремлении к искусству. Рядом с ней я чувствовал себя значимым, чувствовал, что стал кем-то, чувствовал, что хочу стать ещё лучше. Рядом с ней я чувствовал себя так, словно попал в сцену из фильма.

С той лужайки мы побежали к колесу обозрения. Разве колесо обозрения – не удивительная вещь? После того как помятый и усталый оператор поднял рычаг, этот механизм начал вращать двоих, опьянённых любовью людей, что сидели рядом под тентом. Затем всё стало легко, так как виделось это на расстоянии. Для меня сидеть под этим тентом было всё равно что сидеть на помосте для новобрачных, с которого люди стараются насладиться всей красотой любви в простоте острых ощущений, которые предлагает колесо обозрения. Эта простая красота научила меня дорожить любовью, которая сейчас сидела рядом. Это был самый счастливый день в моей жизни.

Я спрашивал самого себя: куда занесёт меня судьба после этого? С самого верха колеса обозрения я мог увидеть ту лужайку, с которой мы глядели на облака.

Глава 21. Тоска

В одной книге я видел, как он едет верхом на лошади, крепко обхватив живот этого животного, как воин Хубилай-хана. Глаза его сверкали, ибо бог острия копья ранил его в сердце. В моих жилах закипела кровь, когда он тихо приближался к самцу лося. Я не находил в себе сил перевернуть последний лист, где он говорил, что отвергнет любовь женщин, в которых течёт смешанная кровь: Тутутни и Чимакуан. Всё это из-за того, что он не хотел загрязнять кровь индейцев-пекуотов, которая текла в нём. Но самым трогательным было то, что он был последним мужчиной в своём племени.

Когда его мужское семя брызгало по спине лошади, на которой не было седла, он в одиночестве скитался по бескрайнему морю прерий Йеллоустона. Он кричал весь день и танцевал, бросая вызов солнцу, так что в глазах его потемнело. Ползал на четвереньках, молясь, чтобы одна из женщин его племени появилась среди стаи койотов, как боги велели появиться женщинам племени сквамиш.

Но время, пославшее ветер, также безжалостно предало его, и он состарился, а когда смерть выполнила своё обещание, он умер, всё ещё будучи девственником. Тем утром небо раскрыло обе руки, приветствуя настоящую кровь пекуотов – Чингачкука, последнего из его народа, воина, решившего уйти в изгнание, ибо он хотел сохранить чистоту крови пекуотов. Прямо как изолированное племя сапахуа на Амазонке. Оно спаслось бегством вглубь джунглей, так как хотело избежать вспышки холеры. И с 1500 года никто их не видел. Изоляция по собственному выбору – так это называют специалисты, – то есть преднамеренная позиция изолировать себя. Но между тем, так же проявляет себя и существование таких племён, как осейджи, гуроны, лакмиуты, чероки, саванг, или малайцы Белитонга, которые в целом сталкиваются с географическими барьерами, и потому становятся изолированными. Хотя в определённых случаях намеренная изоляция также имеет место – по коммерческим соображениям. Например, Шеффилд, который три года назад решил самоизолироваться, закрыв свой аэропорт, не приносящий прибыли. А что касается племён перупиан, то они на самом деле были изолированы из-за бескрайних, непроходимых джунглей, диких рек и крутых гор.

Когда-то давно малайцы Белитонга имели возможность изолироваться, так как жили на маленьком острове, окружённому океаном, не имевшегося даже на картах. Тогда не было микро-антенн для телекоммуникаций, и единственный доступ этого племени во внешний мир – это стальная дверь 30 сантиметров толщиной. Для жителей Белитонга эта стальная дверь была занавесом, отделяющим жизнь в невежестве от современного мира, точь в точь как всплывающая подзорная труба на подводной лодке, чтобы осматривать внешний мир.

Эта дверь из чистой стали закрывала узкое секретное помещение, в котором хранились священные разноцветные предметы. Это помещение называлось kluis* и было главной частью конторы, оставшейся в качестве голландского наследия. Если эта дверь была открыта, то малайцы Белитонга ощущали, что в этом мире Господь создал только их, а земля имела форму эллипса. Сейф же был окном во вселенную для малайцев Белитонга.

Поэтому сейф очень важен, и ключником не может быть кто угодно. В этом мире только он и Господь бог знали комбинацию из одиннадцати цифр первого укрепления сейфа. Когда он прокрутил на диске эту комбинацию, ему нужно пройти ещё три этапа, чтобы открыть его. Сначала ему нужно вставить два маленьких длинных и тонких ключика из меди в замочные скважины и одновременно повернуть их полукругом. Затем он снова должен вставить ключ – теперь уже большой, – который нужно повернуть обеими руками, так как требуется достаточно силы, чтобы снять с перегородки шесть поперечных балок из чистой стали размером с руку взрослого человека – это главный рычаг сейфа. И уже после того, как открылась эта 30-сантиметровая железная дверь, оказывается, что там есть ещё одна железная решётчатая дверца, которая запиралась с помощью медного замка шириной с ладонь.

* Kluis в переводе с голландского языка – «сейф».

Камера сейфа огнеупорная, и если её взорвать при помощи 100 килограммов динамита, то она всё равно не сдвинется с места. Внутри неё – кромешная тьма и нет воздуха. Даже если бы он оказался пойман в ловушку, то обязательно задохнулся бы там в кратчайшие сроки. Если эта дверь сломается, то починить её может только один человек – старик по имени Ханс Ритсема Ван Хорн из Утрехта. Сохранность сейфа заключается в чрезвычайно прочных слоях, ибо внутри него содержатся разноцветные священные предметы. Эти предметы – властители времени. Это не коридор времени, который может повернуть вспять его ход, скорее всего, они больше похожи на переключатель времени – time slider – в DVD плеерах, и хранятся в портфелях. Стоимостью 200 рупий, с экспресс-доставкой – за семь дней, Иншалла, по адресу получателя, в любой город на Яве, или по 75 рупий с обычной доставкой. Если захотите, чтобы их доставили до Ид Аль-Адха, то отправьте их до дня Ид Аль-Фитр.

Человек, владеющий ключами от этого сейфа – избранный, и Господь бог втихомолку создал для него не только низкооплачиваемую, но ещё и уникальную работу, которая может стимулировать не только его мозги, но и сердце. Именно этому работодателю и должны мы, – прежде всего, малайцы Белитонга – выразить свою безмерную благодарность. И хотя группа Битлз проявила к нему некоторое уважение, написав песню «Mr. Postman»*, однако известные малайские литераторы пока что очень редко сочиняют гуриндамы, стихи или просто небольшие рассказы с кратким изложением его деятельности.

Работа ключника сейфа, которая стимулирует мозги и сердце, о которой я говорил выше, это работа почтальона, который одновременно является начальником почтового отделения в сельских районах. В организационной системе его называют помощником заведующего почтовым отделением, но в нашей деревне его зовут просто господин почтальон – Туан Пос. Именно он дал нам возможность общаться с внешней культурой посредством цветных священных предметов, а именно: марок, и он же доставлял из Джакарты газеты с опозданием на месяц. В какой-то отрезок времени настолько сильно и долго дул западный ветер, что в результате капитанам кораблей приходилось выбирать, какие грузы загружать в трюм, а жители Белитонга также вынуждены были выбирать – хотят они есть рис, или бумагу.

Поскольку в нашей деревне не было рисовых полей, было решено, что корабли будут привозить только самые необходимые товары, а газеты при этом считались менее важными. Так что газеты прибыли с опозданием на 32 года. Мы так и не узнали, что же случилось в Джакарте. Но после того как прибыли эти газеты, мы не разочаровались, хотя и было слишком поздно, и оказалось, что вождём племени был всё тот же человек.

Туан Пос стимулировал мозги тем, что тренировал их для составления планов движения наличных денег и почтовых отправлений для нужд следующего месяца. Ему нужно оценить, сколько людей предъявят для обналичивания облигации Национального фонда развития, сколько получат пенсию с помощью почтового перевода, сколько отправят письма, открытки и посылки. А после обслуживания клиентов у стойки на протяжении целого дня ближе к вечеру Туан Пост брал свой велосипед, чтобы объехать деревню и доставить письма – и это стимулировало его сердце.

Наш почтальон одновременно сам себе и начальник, и подчинённый, так как всю работу он делает сам. Он работает с самого рассвета: варит саго для получения клея, поднимает и таскает мешки с посылками, продаёт марки, получает облигации и денежные переводы и выплачивает по ним деньги, штампует письма. Иногда он помогает клиентам писать и даже читает любовные письма неграмотным влюблённым. Пока сейчас псевдопрогрессивные государственные компании суетятся с ответственной гражданской позицией корпораций, наш почтальон уже давно практикует это. Он сортирует письма с раннего утра и доставляет их и в дождь, и в зной. Для него не редкость получать от клиентов язвительные жалобы. Так что я даже взмолился в сердцах на миг:

- О Аллах, моя мечта – стать писателем или игроком в бадминтон, но если это мне не удастся, то сделай меня кем угодно, когда я вырасту, только не делай меня почтовым служащим и не заставляй меня работать с самого рассвета.

* Mr. Postman (англ.) – «Господин почтальон».

- Могут ли уже молодые люди в этом классе получать любовные письма, госпожа учительница? – это спросила голова, что выглядывала из-за двери в наш класс. Бу Мус дружелюбно улыбнулась внезапно появившемуся почтальону. Она привыкла получать исламский журнал Panji Masyarakat* из офиса Мухаммадийи на центральной Яве. Но на этот раз почтальон принёс письмо для меня.

Это так необычно! Это первое письмо, которое я получил от Государственной Почтовой Корпорации. Раньше я часто сопровождал бабушку за пенсией на почту. Но это был первый раз, когда лично ко мне обращалась эта незатейливая государственная служба – друг маленького, простого человека. Я был горд и ощущал, что хоть на миг стал чуточку важнее.

А может быть, это письмо пришло мне из редакции журнала Kawanku**или из журнала Hai*** из-за тех стихов, которые я никогда им не отправлял? Но конечно, это невозможно. Это письмо адресовано школе, на нём нет имени отправителя и обратного адреса. Оно было в голубом конверте. Красивое, да и пахло приятно.

А может, это ошибочный адрес? Может, это для Самсона или Сахары от их друзей по переписке из Куала Тингкала, Сунгай Пенуха, Лубух Скапинга, или Гунунг Ситоли? Почему их друзья по переписке происходят из мест со столь странными названиями? Или это для красавчика Трапани от его тайной поклонницы?

На губах почтальона появилась искушающая улыбка. Он вынул бланк Х13. Это была важная почтовая квитанция.

- Это письмо – для тебя, Икал. Быстренько распишись вот здесь. Я не стану тратить своё время в твоей школе: у меня ещё много работы. Сейчас время уплаты налогов, а мне ещё нужно доставить сотни налоговых деклараций. Поторопись...

Но почтальон пока не удовлетворился этим искушением.

- Рано утром в почтовое отделение пришла маленькая девочка. Она передала мне экспресс-отправление по городу! Может, от дыма благовоний и ладана она немного тронулась умом, так что сегодня я обязательно пошлю его с обычными марками, хоть она и наставила на экспресс-марках. Такие важные у вас дела в последнее время, а, кудряшка?

Ага! Дым благовоний! Теперь-то мне стало понятно. Я схватил это письмо; сердце колотилось в груди, пока я ждал, когда смогу вернуться домой, открыть и увидеть содержание письма. Это было похоже на ожидание дополнительной молитвы в Рамадан – таравих – на тридцатый его день. Тогда имам мечети прочитал уже почти половину суры «Аль-Бакара»****, пока перед глазами его маячило угощение – кетупат*****.

Я уселся в одиночестве под фелициумом, когда все ученики разошлись по домам. Письмо в голубом конверте имело следующее содержание:

Тоска

Любовь и впрямь взволновала меня.

Когда мы посмотрели друг на друга во время ритуала грабежа,

* Panji Masyarakat (индонез.) – «Рыцарь общества».

** Kawanku (индонез.) – «Мой друг».

*** Hai (индонез.) – «Привет».

**** «Аль-Бакара» – 2-я по счёту и самая длинная сура Корана.

***** Кетупат – традиционное праздничное угощение, в том числе для разговения в Рамадан. Представляет собой рис, сваренный в плетёных конвертиках из листьев банана или пальмы с разной начинкой.

В ту ночь я не могла заснуть, так как лицо твоё не хотело покидать мою комнату.

С тех пор у меня кружится голова...

Кто ты,

Посмевший испортить мой сон и аппетит?

Заставляющий меня постоянно мечтать?

Ведь ты – не более, чем молодой хулиган.

Но я хочу сказать тебе,

Что каждую ночь я благодарна тебе за то, что мы повстречались,

Потому что только по тебе я буду тосковать.

А Линг

Я ошеломлённо уставился на это письмо. Руки мои дрожали. Я прочитал это стихотворение, испытывая предчувствие о невыносимом одиночестве, которое тихонько подкрадывалось ко мне. Я был счастлив, но меня охватила меланхолия, какое-то ощущение потери, смятение. Вскоре я увидел, как забор моей школы медленно превращается в человеческие ноги. Кто-то лежал посреди двора, окружённый этими ногами. А рядом перед человеком валялась туша мёртвого крокодила с вытянутыми лапами. Он был виден смутно, а на лице его читалось отчаяние. Затем смутное лицо этого мужчины я разглядел поближе, когда он повернулся в мою сторону; по его изрезанным морщинам, по щекам в чёрных пятнах текли слёзы. В тот день я понял, что боль Боденги, свидетелем которой я стал много лет назад на баскетбольной площадке национальной школы, укоренилась в моей памяти, словно травма. И вот после всех этих лет Боденга впервые посетил меня.

Глава 22. Early Morning Blue*

Кровяное давление у меня слишком низкое. Страдающие гипотонией не могут слишком быстро просыпаться. Если подняться с кровати быстро, в глазах всё начнёт рябить, затем можно свалиться и снова заснуть, но уже как-то по-другому. Это ужасные последствия.

Однако Самсон и впрямь бесчувственный. Он безжалостно ударил меня по ногам циновкой, свёрнутой рулоном, пока я ещё крепко спал.

- Просыпайся! – резко крикнул он. – Хаджи Вак уже прибыл. Совсем скоро азан. Вот уже потом я оболью тебя водой!

Тут я внезапно поднялся, словно в бреду бормоча что-то неопределённое, не совсем проснувшись и запинаясь. Я чувствовал, что всё вращается; в глазах у меня потемнело. Я отступил, укрываясь за колонной, чтобы не попасться на глаза Хаджи Ваку, который в этот момент как раз открывал окна мечети. Я заметил, как Линтанг, Трапани, Махар, Шахдан и Харун мчатся, атакуя место для совершения омовения.

Спать в главном помещении мечети – грубое нарушение порядка. Нам следовало спать в заднем помещении, где хранились большие барабаны и похоронные носилки. Я бессильно прислонился к замёрзшей колонне, пытаясь напрячь глаза и тяжело дыша. Изо всех сил я собирался с духом.

Через окно подул холодный ветер. Глаза мои прищурились, выглядывая в окно. Остатки уже потускневшего лунного света виднелись на лужайке, тихой и угрюмой. Это и есть чувство раннего утра – early morning blue – своего рода ипохондрия145 с ленью, недомоганием, пессимизмом и серостью без видимой причины, которая всегда охватывает меня, если я просыпаюсь утром слишком рано. Вспоминая стихотворение, написанное А Линг для меня, я хочу снова заснуть и проснуться лишь на следующей неделе.

После того как Хаджи Вак закончил объявлять азан, я снова ощутил, что мои душа и тело снова стали единым целым. Кучай, уже сделавший омовение, специально прошёл так близко, что чуть ли не перешагнул через меня, и вылил немного воды на моё лицо. Его длинный саронг, всколыхнувшись, хлопнул меня по лицу.

- Лентяй! – сказал он.

По вечерам на этой неделе мы остаёмся спать в мечети Аль-Хикма, так как после утренней молитвы нас ждёт захватывающее мероприятие – восхождение на гору!

Гора Селумар – не слишком высокая, однако её вершина – высочайшая точка восточного Белитонга. Если зайти в нашу деревню с севера, то придётся обогнуть левый склон этой горы. Издали эта гора выглядит как перевёрнутая лодка: устойчивая, синяя и распывчатая. А вдоль подъёма и спуска с левой стороны горы Селумар были расположены рядами дома жителей деревень Селинсинг и Селумар. Они обносили свои участки заборами из тесно высаженного и низко подрезанного гигантского бамбука146. Обе эти деревни-близнецы были разделены низменностью со стоячей спокойной водой. Это озерцо называлось Мерантик.

* Early Morning Blue (англ.) – «Ранее утро», «Утренние сумерки».

145. Ипохондрия – чрезмерный, постоянный страх (в течение длительного времени) проблем со здоровьем. Ипохондрики обычно убеждены, что у них имеется серьёзное заболевание, но без каких либо объективных доказательств тому.

146. Гигантский бамбук (Gigantochloa apus) – Тропический азиатский и папуасский род гигантских комковатых бамбуков в семействе злаковых, из ствола которого после его рассечения на части можно плести верёвки.

Если вы едете на велосипеде, выносливость вашего организма подвергается испытанию при коротком, но крутом подъёме, ведущем к деревне Селинсинг. Молодые малайцы, которые стараются произвести впечатление на своих возлюбленных, не позволяют им спрыгнуть с велосипедов за спиной. Они решительно продолжают крутить педали до самой вершины, напрягая все силы и шатаясь, так что велосипед балансирует по пути. Преодолев подъём до Селинсинга, велосипед пикирует вниз. Молодые люди довольно улыбаются, прося своих девушек, чтобы те покрепче держались за их спины и заверяя их, что позже, когда они поженятся, им не придётся особо краснеть за своих мужей.

Во время этого пикирования велосипед стремительно скользит вниз, немного сворачивает – только пару раз – и едет по долине озера Мерантик, а затем ему снова предстоит подъём в деревню Селумар. Любая девушка тут поймёт, что её попросят слезть, так как подъём до Селумара хоть и не такой крутой, как до Селинсинга, зато сам подъём туда очень долгий.

Всего за одну четверть пути, преодолевая подъём до Селумара, вести в гору велосипед покажется тяжело. Забор из гигантского бамбука в форме ступеней казался затенённым, ибо в глазах уже рябило от усталости. И чем выше поднимаешься по этим ступеням, тем становится тяжелее, словно на тебя давят камни. Из-под воротника рубашки, мочек ушей, и даже глаз, чуть ли не до самых штанов быстро струится пот. Но когда вершина достигнута, то есть пик левого склона горы Селумар, вся эта усталость окупится. Перед глазами расстилаются прекрасные просторы восточного Белитонга, разграниченные длинным песчаным синеватым побережьем, укрытым белыми, низко плывущими облаками и аккуратными рядами казуарин.

С вершины этого склона дома жителей выглядят разбросанными так же, как и притоки извилистой, словно змея, реки Ленганг. Эта группа домов уже не ограждена гигантским бамбуком. Вместо этого там чередуются бесхозные поля сорной травы. И чем дальше, тем больше населённое пространство рассредотачивается по двум направлениям.

Поселение, что поворачивает в юго-западную сторону, едва виднеется, следуя вдоль полосы единственного шоссе до Танджонг Падана. Проталкиваясь дальше на север, оно прерывается широким течением легендарной реки Ленганг, соединяющейся с открытым морем. На другой стороне реки Ленганг дома жителей всё плотнее теснятся к нашему старому поблёкшему рынку.

Не спешите спуститься в долину. Остановитесь передохнуть. Прислонитесь подольше к одной из ветвей птерокарпуса*, где усердно играют детёныши желтохвостых тупай. Прислушайтесь к оркестру из листьев хвойных деревьев и истеричным крикам маленьких птичек, похищающих пыльцу с цветков гуавы и борющихся с чёрными жуками. Насладитесь прекрасным пейзажем посреди гор, долины, реки и моря. Расстегните пуговицы и вдохните прохладного южного ветерка, несущего аромат антуриума**, то есть сердечного цветка, который набухает, пока его потомство растёт всё выше и выше. Сердечным цветком его называют из-за сердцеобразной формы лепестков.

Я и сам не уверен, исходит ли естественный аромат, что заставляет дышать полной грудью, от самого антуриума, или из его симбиоза с бесстебельным листовым грибком Clitocybe gibba, что усердно карабкался по корням растений семейства таро. Этот гриб растёт в более влажном климате тогда, когда дует западный ветер в месяцы, название которых заканчивается на –брь. По форме он крепкий, низкий и толстый.

Мы уже не раз устраивали пикник на горе Селумар, и нам уже немного наскучили эти ощущения. Обычно мы не добираемся до самой вершины, и вполне довольны панорамой с высоты в объёме 75%. И к тому же

* Птерокарпус (Pterocarpus indicus), называемое также кровоточащим деревом, – особый вид тика родом из южной Африки, известный под различными именами, такими как малайский падук, сандал индийский. Дерево получило такое имя из-за своего тёмно-красного сока. Расколотый ствол или повреждённая ветвь дерева начинает выделять тёмно-красную жидкость.

** Антуриум (Anthurium andraeanum) — многолетнее травянистое вечнозелёное растение, вид рода Антуриум (Anthurium) семейства Ароидные, или Аронниковые (Araceae). Наземные и эпифитные растения. Соцветие — початок, 6—10 см длиной, слегка поникающее или прямостоячее, желтоватое.

гранитный состав склона горы делает пешее восхождение на вершину весьма скользким. Но на этот раз я горел желанием и был полон решимости подняться на вершину. Отряд радуги лишь приветствовал мой энтузиазм. Ещё ничего такого не произошло, но они уже были заняты разговорами о великолепных видах, которые мы будем наблюдать с вершины: все мосты в нашей деревне, рыбацкие лодки и баржи с песком, прислонившиеся к пирсу.

Но меня не интересовал этот пейзаж, потому что у меня была одна секретная миссия. Секрет её связан с потрясающей панорамой, которую можно увидеть только с самой вершины горы Селумар. А ещё он связан с маленькими прелестными цветами, которые растут только на самых высоких пиках. Этот цветок – дикарастущий каллистемон147, или красный игольчатый цветок. А если вам повезёт, то вы найдёте небольшой жёлтый цветок двурядки стенной четырёх видов*.

Я называю его цветком горной травы – это мой собственный термин, так как его шести-семи побеговым стеблям очень нравится пробираться посреди травы – дикой зебрины – к горным вершинам у моря. Его чашелистики шириной с большой палец окрашены в бледно-жёлтый цвет, а стебель, поддерживающий его, имеет светло-зелёный цвет и непропорциональный размер. Это естественный, непосредственный, красивый и забавный цветок. Листья его нельзя назвать особо красивыми из-за их цвета и формы, но не размера: как у прутняка их 148, а может и чуть больше. Но если удастся прополоть листья и собрать по крайней мере пятнадцать бутонов, а затем соединить их с чуть меньшим количеством цветков каллистемона, то это будет, одним словом, фантастика!

Игольчатые цветки каллистемона имеют форму толстых иголок-щетинок с маленьким жёлтым закруглённым кончиком. А если их беспорядочно соединить в одном букете с цветками горной травы, то они будут соперничать друг с дружкой по красоте. Свяжите их голубой лентой для волос и напишите стихотворение, и тогда сможете покорить сердце любой женщины. После трёх часов восхождения мы наконец добрались до вершины.

Каждый был утомлён, страдал от жажды, вспотел, однако явно удовлетворён – как говорится, тем, что «смог победить». Я уверен, что именно это чувство вызывает у каждого профессионального альпиниста навязчивое отношение к покорению крыш мира. Предположительно, привлекательность восхождения в горы напрямую связана с человеческой природой.

Затем с шумом и гамом члены Отряда радуги перекликались между собой, комментируя обширную панораму, раскинувшуюся под нами.

- Посмотрите на нашу школу! – крикнула Сахара.

Издалека это здание выглядит унылым. Судя по всему, под любым углом и с любого расстояния наша школа выглядит лишь складом копры!

А затем Кучай указал на одно здание:

- Смотрите! Это же наша мечеть!

Тут все присутствующие зашикали на него, не соглашаясь:

- Это же пагода, дурак!

И все разделились на две спорящие группы.

147. Каллистемон (Callistemon laevis) – Род вечнозелёных кустарников или небольших деревьев семейства Миртовые, произрастающих в Австралии и, частично, в Новой Каледонии. Цветки его – красные, похожие на бутылочные цилиндрические щётки. Имеет мелкие линейные и конические листья.

* Двурядка стенная (Diplotaxis murali) – Растение семейства капустных.

148. Прутняк (Vitex trifolia) – Большой прибрежный кустарник или небольшое дерево, высотой менее 5 м, со стеблями, покрытыми мягкими волосками серо-зелёного цвета сверху, а снизу имеет серебристую поверхность. Его весьма декоративные листья могут произрастать в тропиках и легко расти, и к тому же ему не нужно много воды.

Как обычно, Махар принялся рассказывать сказки. По его словам, гора Селумар была драконом, который свернулся кольцом и спал много веков подряд.

- Этот дракон проснётся, когда наступит конец света. Его голова – прямо на этой самой вершине, у нас под ногами. А его хвост извивается в устье реки Ленганг, – его слова звучали абсурдом.

- Так что не поднимайте здесь слишком сильный шум, а то будете потом прокляты! – добавил он, ещё не особо удовлетворённый самообманом.

Мои же товарищи с шумом и гамом слушали его сказку, высказывая все плюсы и минусы.

Однако А Кьонг, как всегда, был увлечён сказкой Махара: он выглядел серьёзным, веря ему на все 100%. Возможно, дабы выразить своё восхищение этой полезнейшей историей, он с почтением взял из своих запасов варёный банан и протянул его Махару. Его отношение к нему напоминало отношение члена первобытного племени к шаману, отдававшему тому дань за излечение от чесотки.

Махар же набросился на эту дань и молниеносно закинул её в свой пищеварительный тракт, не считаясь с тем, что сейчас А Кьонг считал его большим авторитетом. Всё это зрелище вызвало взрыв хохота у членов Отряда радуги. Однако сам А Кьонг был очень серьёзен и не смеялся: для него это было не смешно.

Впрочем, как и для меня. Я не смеялся, так как в толпе почувствовал себя одиноким. Я не мог оторвать взгляда от маленькой четырёхугольной коробки тёмно-красного цвета где-то там внизу. Это была крыша дома. Дома А Линг.

Отстранившись от веселья своих друзей, я в одиночестве брёл по равнине на вершине горы, заросшей травой, собирая полевые цветы.

Я ещё раз бросил взгляд на крышу дома А Линг и на букетик красивых полевых цветов в руке. Ради этого вот я поднялся так высоко?

Панорама, открывающаяся с этой вершины, похожа на музыку. Её вступление – это сгустки низко плывущих белых облаков, так что я словно мог дотянуться до них рукой. Затем струился вокал – долгий свист птиц, который иногда был очень близким и отчётливым, и наконец вдали неясно послышался тихий визг стаи сорок-каменок. На припеве были тысячи диких голубей, атаковавших поспевшие плоды ирисов, черневших словно гигантский ковёр. Мелодия заканчивалась стиханием – длинными рядами мангровых зарослей, удерживающих осадки и служащих ограждением притоков извилистой реки Ленганг, пока не исчезла из виду, поглощённая устьем реки вдоль побережья Мангара до самого Танджонг Келумпанга.

Холодный ветер, дующий из долины, бил меня по лицу. Я чувствовал спокойствие. Сейчас я напишу стихотворение кому-то за занавеской из ракушек. Это стихотворение – моя тайная миссия.

Вдали в вышине,

А Линг, сегодня я поднялся на гору Селумар.

Высоко, очень высоко, до самой вершины.

Просто чтобы увидеть крышу твоего дома.

На сердце у меня покойно.

Глава 23. Белитонит

Понедельник. Солнечное утро. Письмо со стихотворением завёрнуто в цветную фиолетовую бумагу, на которой был нарисован фейерверк. Жёлтые цветы с четырьмя чашелистиками и игольчатые красные цветы – примадонна горной вершины – были перевязаны голубой лентой для волос. Они не увяли и остались свежими, так как вчера вечером я поставил их в керамическую вазу с водой. Не могу дождаться того момента, когда вручу его А Линг.

Эти чудесные предметы – часть любовного сиквела этим утром. Сценарий же его таков: когда А Линг протянет мне коробку с мелом, я немедленно вложу это стихотворение и цветы в её открытую ладонь. Никакие слова не нужны. Пусть она вытрет слёзы из-за красоты этих полевых цветов с вершины горы. Пусть она прочтёт мои стихи и отведает торта в честь китайского нового года, который окажется вкуснее, чем в предыдущие годы.

Я в волнении и спешке приближаюсь к отверстию в стене для передачи коробки с мелом сразу после того, как А Миау велел выдать его. Но в двух шагах, что оставалось сделать до коробки, меня повергло в шок одно обстоятельство. Я отступил назад и чуть не налетел на бидоны с овощами в масле, потрясённый увиденным: рука, что протягивала мне коробку с мелом, была грубой. Это не была рука А Линг!

Это была очень необычная рука, похожая на плохой слиток меди. По форме она была полной противоположностью ручке моей Мишель Йео: мускулистая, грязная, чёрная как смоль и замасленная. От мышц предплечья расходились крупные синие вены, выпуклые и находящие друг на друга.

Браслет из чёрного коралла тройным кольцом обвивал эту медную руку. Концы браслеты были вырезаны в виде головы крупной, в крапинку, ядовитой арековой змеи с широко разинутой голодной пастью, готовой в любой миг наброситься. А на локтевой сустав – как на куклах, олицетворяющих злых персонажей в театре вайянг – был надет плотно прилегающий с обоих концов алюминиевый браслет в форме зазубренного ключа, обычно используемого для противозаконных действий. Однако на руке не было татуировок – это запрещено религиозным малайцам, но на трёх пальцах было по три грозных кольца.

На его указательном пальце красовалось кольцо с камнем – сатамом – самым большим из когда-либо виденных мной. Сатам – уникальный на земле материал, это метеорит, который есть только в Белитонге. Он насыщенно-чёрного цвета, так как состоит из углекислоты и магния, и более плотный, чем сталь, так что не поддаётся обработке. Эти камни обычно спрятаны в ямах старых оловянных рудников, и специально разыскивая, их не найдёшь. Только удача может помочь вытащить сатам из-под недр земли. В 1922 году голландцы назвали этот камень белитонитом, а отсюда и весь остров был назван Белитонгом. Обладатель этой руки, совсем не принимая в расчёт эстетичность, объединил этот священный предмет из солнечной системы с дешёвой латунью. Однако носил он его гордо, словно сам был властителем неба.

Его безымянный палец украшало кольцо, обрамлённое внушительного размера агатом, похожим на весьма ценный калимантанский аметист. Но меня-то не обманешь. Этот камень – не что иное, как синтез пластмассы и кристалла, затвердевающего при очень высокой температуре. Его владелец был мошенником, однако обманывал он прежде всего себя самого.

И наконец на его среднем пальце было самое главное кольцо – и самое пугающее из всех: оно указывало на лицемерную склонность его владельца – на нём строил одухотворённую гримасу человеческий череп с полыми глазницами. Это кольцо было изготовлено из белых стальных гаек, которые можно было достать только путём сговора с работниками мастерской по ремонту тяжёлой техники Государственной Оловянной Компании. Способ, которым сталь превращали в кольцо, мог кого угодно заставить содрогнуться. После грубой формовки на токарном станке незаконченные ещё, но весьма грубые стальные белые гайки пилили вручную на протяжении недель. Способ изготовления подобных колец часто практикуется сотрудниками Государственной Оловянной Компании на уровне чернорабочих. И недели этой секретной напряжённой работы дают белое сверкающее и весьма уродливое кольцо. Эту привычку я до сих пор считаю бессмысленной.

Однако ногти обладателя этих колец – увы! – прошу прощения, но выглядели они так, как будто подверглись какому-то проклятию. Они отличались от ногтей А Линг, что годами завораживали мой взгляд, как небо от земли. Эти ногти были очень толстыми, грязными, длинными и неподрезанными, с трещинами на концах. В целом они походили на крокодилью чешую.

Не успел я оправиться от своего шока, как услышал громкий звук постукивания этих железных ногтей по доске рядом с коробкой с мелом, что было признаком нетерпения: мол, изволь-ка немедленно забрать свой мел. Изнутри также послышалось недружелюбное ворчание. Поскольку те ногти были настолько грубыми, то и звук тоже получался очень резким и громким, что заставило меня ещё больше нервничать. Но ещё больше меня смущало то, что я не находил А Линг. Где же моя Мишель Йео?

- Что произошло?

Шахдан подошёл ко мне.

- Икал, а чья это была рука, похожая на дубинку охранника?

Я не ответил ему: у меня спёрло дыхание в горле.

Но та рука была мне знакома. Это была рука Банг Сада. Я помню, как он вырезал голову арековой змеи из коралла – недавний подарок людей в саронгах. Однажды он даже как-то рассказал мне, что ему потребовалось целых три недели, чтобы сформировать из этих обитателей морского дна браслет, состоящий из трёх обручей. Кораллы, некогды бывшие прямыми и тугими, становились податливыми при смазке их тормозной жидкостью и терпеливом копчении при регулируемой температуре в печи.

Это постукивание по-прежнему терроризировало меня. Банг Сад и впрямь бесчувственный. Ему невдомёк, что я сейчас волнуюсь и нервничаю в панике из-за того, что впервые за эти семь лет не встретил А Линг. Впервые произошло такое необычное событие. Эта ситуация сильно сбила меня с толку. Мозг мой не мог соображать.

И только Шахдан, по-видимому, смог сразу же переварить её, найти выход из тупика и сломать ледяное оцепенение. Он взял на себя инициативу и принял коробку с мелом. Банг Сад отнял руку, словно рептилия, которая возвращается в своё гнездо. Шахдан же подошёл ко мне, когда я стоял там, застыв с грустным выражением на лице. Он хотел выразить сочувствие, но я и сам знал, что он испытывает трепет. А Миау, который какое-то время наблюдал за мной, спокойно подошёл. Встав прямо передо мной, он сделал глубокий вздох и тщательно изложил то, что собирался сказать.

- А Линг уже уехала в Джакарту... Она позже сядет в самолёт в девять часов. Ей нужно быть вместе с тётей, что живёт сейчас одна, а также она сможет ходить там в хорошую школу...

Меня охватило отчаяние. Я не мог поверить в то, что слышал. Ответом послужило предчувствие, когда меня посетил Боденга. Дух мой был парализован.

- Если будет угодно судьбе, вы ещё встретитесь однажды, – А Миау похлопал меня по плечу.

Я молчал и уставился в пол, как человек, что хранит скорбное молчание. Руки мои с силой сжимали букетик полевых стихов и листок со стихами.

- Она передавала тебе привет и хотела, чтобы ты сохранил это, – с этими словами А Миау вручил мне подарок, завёрнутый в фиолетовую бумагу с изображением фейерверков – точно такую же, в которую было упаковано моё стихотворение. Это практически невозможное совпадение. Я знаю: с самого начала Господь пристально следил за этой необычайно красивой любовью.

Я почувствовал, что все товары, что были в магазине, рушатся на меня. Грудь моя сжалась. Я огляделся вокруг и кое-что придумал: взял за руку Шахдана и увлёк его за собой на улицу, предложив вернуться.

Ровно в 08:50 мы прибыли на школьный двор, а затем бегом помчались через луг в направлении дерева – инокарпуса, где часто сидели вместе, наблюдая за прилетающими и улетающими из Танджонг Панданг самолётами. Мы заняли самое удобное положение, оперевшись на ствол дерева, и молча продолжили смотреть вверх, прищурившись, на яркое синее небо.

Время 09:50.

Постепенно показался самолёт Foker 28, медленно пролетавший над территорией нашей школы. Я знал: в том самолёте находилась А Линг, да и ей сейчас, должно быть, было грустно покидать меня. Я смотрел на летящий самолёт, что уносил мою первую любовь сквозь белые облака высоко-высоко, в недосягаемые дали. Самолёт становился всё меньше, а мой взгляд – всё более затуманенным, но не потому, что тот самолёт удалялся от меня, а потому что слёзы навернулись мне на глаза. До свидания, половинка моей души, моя первая любовь.

После того, как самолёт полностью исчез, Шахдан оставил меня одного. Внезапно на меня напало невыносимое чувство одиночества. У меня было такое чувство, что в этом мире я – единственное живое существо. Осыпающиеся листья инокарпуса издавали звук, подобный цинковой стружке, падающей в ночной тишине.

То дерево – инокарпус – единственное посреди обширного школьного двора, и я уселся под ним в одиночестве. Меня только что бросила та, что наполняла до избытка моё сердце в течение последних пяти лет. И вот внезапно этим утром её просто взяли и забрали из моей жизни.

Я раскрыл подарок, переданный мне от А Линг. Там находилась книга под названием «Если бы они могли говорить», Джеймса Хэрриота, а также дневник, в котором содержались различные ежедневные записи и тексты песен. Я пролистал этот дневник лист за листом. Там не было ничего особенного или предназначенного для меня. Но на одной странице я прочитал название стихотворения, которое показалось мне знакомым – оно называлось «Цветок хризантемы». А на следующих листах я увидел все те стихи, которые когда-то посылал ей, и которые всегда она возвращала обратно. А Линг переписала все мои стихи в свой дневник...

Глава 24. Тук Баян Тула

Южный ветер – самый покладистый – обычно дует с максимальной скоростью 10 километров в час. Но внезапно этот медленный ветерок разбушевался и превратился в монстра – смерч со скоростью 1000 километров в час. Деревья и машины носились в воздухе, словно пёрышки, а асфальт был счищен с дороги как кожура. Обрушились все здания, даже фундамент был выкорчеван, и всё, что осталось – это туалеты. Пыльца камелий149 и буков, растущих в диких естественных садах на вершине горы Селумар, была рассеяна в воздухе, создав печальное зрелище, – словно молодые души, которых ангел смерти насильно извлёк из здоровых и свежих тел. Весь этот катаклизм был вызван сгоранием чрезмерно большого количества дизельного топлива за сотни лет выработки олова, что приводит к выходу парникового газа. Этот газ накапливается в атмосфере над Белитонгом и сразу создаёт парниковый эффект, выжидая того дня, когда он превратится в угрозу. Затем это соединение парникового газа – углекислый газ и солнечное излучение – запускает химическую реакцию, превращающую пыльцу растений, летающую в воздухе, в своего рода порох, имеющий огромную взрывную силу, подобно тротилу. Поскольку это количество копилось так долго, однажды в полдень, когда малайцы без всяких дурных предчувствий слушали музыку, чтобы расслабиться, произошла катастрофа. В Белитонге произошёл взрыв – такой же мощный, как ядерный, и жители Белитонга предположили, что пришёл конец света, от которого не спастись. Доверившись судьбе, они сидели на ступенях своих домов, и с раскрытыми от удивления ртами глядели на хвост от взрыва, образовавший затем гигантский гриб, покрывший древнюю землю этого острова так, что она стала чёрной, как смоль. И вскоре они на самом деле встретились со своей медленной гибелью, – когда этот гигантский радиоактивный гриб, содержащий ртуть и аммиак, осел, преследуя жителей Белитонга, пока они беспорядочно искали для себя убежище. Они проскальзывали в водопроводные трубы, ныряли в реку, прятались в джутовых мешках, погружались в колодцы, ложились ничком в сточные канавы. Но все эти усилия оказались напрасными, поскольку химические газы растворялись в воздухе и воде. Часть жителей Белитонга погибла на месте, перевернувшись ногами кверху, словно экстремисты, подстреленные голландцами; а оставшиеся в живых превратились в вонючих карликов.

Видя такое преображение жителей Белитонга, центральное правительство в Джакарте почувствовало стыд перед мировым сообществом, но не было расположено к тому, чтобы признавать жителей Белитонга гражданами республики. Из-за этого область Белитонг была вынуждена согласиться на проведение референдума. И хотя лишь небольшое количество малайцев хотело отделиться от Республики Индонезия, правительство сочло решение этих карликов декларацией независимости государства Белитонг. Несомненно, Белитонг не мог содержать себя сам. Но с другой стороны, парниковый эффект там был настолько высоким, что привёл к экологическому дисбалансу, повышению уровню моря и чрезмерно высокой температуре воздуха. И вот в этот момент и пришла истина в последней инстанции: уже давно исчезнувший Боденга вдруг появился и возглавил правительство региона, полностью усмирив карликов, что так несправедливо обращались как с ним самим, так и с его отцом. Он отвёл их под конвоем к устью реки Миранг, потоки которой смели их, чтобы они стали пищей крокодилам. Карлики упорно боролись за жизнь, но очень скоро погибли и плавали по поверхности воды, словно отравленная рыба.

Примерно это было в голове мечтателя, почти сошедшего с ума из-за разочарования от потери своей первой любви. Я не мог ясно мыслить; мне снились кошмары, преследовали галлюцинации и странные фантазии. Если я глядел в окно и видел округлую радугу, та радуга становилась одноцветной. А если слышал щебетание птички-принии, то оно звучало как голос некой мистической птицы, предвещающей смерть. Я чувствовал, что все люди: лавочники, почтальон, рабочие, что трут мякоть кокосов, полицейские, госслужащие и носильщики-кули сговорились против меня.

149. Камелия японская (Camelia japonica) – кустарник семейства чайных, имеющий цветки, напоминающие по форме розу, с зелёными и блестящими листьями. Название происходит из латинского языка благодаря Джозефу Камеллу (1661 – 1761), миссионеру и ботанику, который впервые описал это растение.

Хотя за пять лет я только дважды встречался со своей Мишель Йео, мои чувства к ней были превыше всего. А Линг – такая личность, что может вызвать к себе сильную привязанность у тех, кто эмоционально связан с ней. Она красивая, умная и добрая. Её любовь наполнена фантазией и множеством маленьких приятных сюрпризов. Может быть, именно это меня и впечатлило. Но, по-видимому, в тот момент, когда она выпустила свою руку из моей на прошлой неделе, судьба разлучила нас. И теперь, когда её нет, она значит для меня ещё больше, и я чувствую горечь. Отъезд А Линг оставил в моём сердце обширное пустое пространство и печаль. Грудь моя сжалась от тоски, и понимая, что эту тоску никогда не вылечить, мне хотелось взорваться. Я желал ворваться в магазин «Свет надежды», хотя и знал, что подобный драматический ход – как в индийских фильмах – будет бесполезным, так как там меня встретят только бутылки с солёными соевыми бобами и куча тухлой креветочной пасты. Я приуныл, очень сильно приуныл.

Я чувствовал, что не могу в это поверить, пребываю в сильном шоке, не в силах смириться с тем фактом, что теперь я один. Один в мире, которому нет до меня никакого дела. Душа моя была парализована, я был брошен той, которая была самой любимой. На языке поэзии это можно было выразить так: я взбудоражен печалью, когда одиночество подкрадывается и цепляется за причал души моей. Или так: душа моя грустит и кровоточит от беспомощности, когда она исчезла, и улетела любовь.

И также, как в индийских фильмах, от этой разлуки я заболел, как и при нашей первой встрече в тот исторический день, когда случился инцидент с упавшим мелом. Тогда моё счастье было невозможно описать словами. Зато сейчас, во время разлуки, мою жгучую боль также было невозможно изобразить. Как-то я даже смеялся над Банг Джумари, который страдал от сильной диареи и весь трясся среди бела дня, так как его любимая – моя старшая двоюродная сестра Сита – бросила его. В этот момент я не мог понять, как могла произойти подобная нелепость. Однако именно это произошло теперь и со мной. Несомненно, к этому применим закон кармы.

Два дня я не ходил в школу. Мне хотелось только лежать на кровати. В голове у меня была тяжесть, а лицо покраснело. Мама давала мне Naspro – аспирин, а также лекарство от глистов – Askomin. Но я не поправлялся. У меня был жар.

А затем Шахдан, Махар и их верный последователь А Кьонг пришли навестить меня. На Махаре был надет длинный – до колен – халат, как у европейского ветеринара. А Кьонг семенил за ним следом, неся чемоданчик, прямо как студент, учащийся на медбрата, что работает бесплатно в ожидании вакантной должности. Этот чемоданчик – особенный, так как там и сям на нём были следы наклеек – отметок об оплате велосипедного налога – и различными правительственными символами. Так Махар производил впечатление важного районного чиновника.

Шахдан сидел возле моей кровати, когда Махар вошёл в комнату. А Кьонг и Махар не произнесли ни слова; выражение на их лицах было ровным. Махар жестом сделал знак Шахдану отойти в сторону.

Махар встал рядом со мной, внимательно оглядел с кончиков волос до кончиков пят. Лицо его выражало серьёзность, как у профессионального врача, словно он за короткое время поставил диагноз. Он покачал головой в знак того, что данный случай – не пустяковый. И, озабоченно вздохнув, повернулся к А Кьонгу.

- Нож! – воскликнул он.

А Кьонг суетливо набрал цифровую комбинацию на замке чемоданчика, а затем вытащил из него ржавый кухонный нож. Мы с Шахданом беспокойно наблюдали за ним. Этот нож с почтением был вручён Махару, который принял его точь-в-точь как хирург.

- Куркума! – снова приказал Махар твёрдым и строгим тоном.

А Кьонг снова засунул руку в чемоданчик и что-то вынул оттуда, тот же час вручив ему. Это был корень куркумы размером с большой палец. Без особых капризов Махар разрезал куркуму и стремительным движением – так что у меня не было возможности уклониться – он растёр эту куркуму по моему лбу в виде большого креста. Затем на моём лбу появилась буква Х жёлтого цвета. После этого, словно понимая

следующую процедуру, А Кьонг без всякой команды вытащил из чемоданчика листья плухеи и бросил их Махару, проворно поймавшему их и тут же принявшемуся безжалостно хлестать ими всё моё тело, шевеля при этом губами.

Мало того: пока Махар яростно размахивал листьями плухеи, А Кьонг тут же разбрызгал воду из цветочного распылителя по всему моему телу, включая лицо. Был устроен настоящий бардак. Я был весь мокрый и растрёпанный, как кошка, вымокшая под дождём, но не двигался с места, потому что действовали они очень быстро, планомерно и систематично.

Вскоре они остановились. Махар выдохнул с облегчением. А Кьонг с его тупым выражением лица вслед за ним тоже выдохнул с облегчением. Союз невежества и фанатизма. Мы с Шахданом просто таращились, раскрыв от изумления рот, ошеломлённые и полностью доверившиеся судьбе.

- Трое детей джиннов были задеты, когда ты мочился куда попало в их королевстве близ школьного колодца, – объяснил Махар так, словно, не приди он так быстро, ничто бы не помогло уже моей жизни. На лице его не отражалось ни чувство вины, ни намерения сплутовать. А Кьонг и Махар выглядели так, как будто с полной безмятежностью исполняли скоординированное представление, не испытывая никакого греха. У них не было ни малейшего сомнения в своей вере в этот глупый и безответственный шаманский метод исцеления.

- Это из-за них у тебя поднялась температура, – продолжил он, кладя обратно в чемоданчик свои «врачебные инструменты», а затем изящно передал этот чемоданчик А Кьонгу. Тот принял его с такой же торжественностью, что и член команды, назначенной специально для поднятия национального флага, который этот самый флаг принимает.

- Но не тревожься, друг мой, я их только что изгнал. Завтра ты уже сможешь пойти в школу!

А затем без всяких церемоний и прощаний они оба сразу же ушли. Ничего больше они не сказали. Даже А Кьонг не произнёс ни слова. Я тяжело дышал. Шахдан закрыл лицо руками.

Махар и впрямь обезумел. Его всё меньше интересовали учебники и уроки в школе. Оценки за его контрольные резко ухудшились, так что он может позже и не сдать экзамены. На самом деле он был умным учеником, не считая его артистических и художественных способностей. Однако его любопытное, безудержное влечение к миру тайн делало его счастливее, особенно когда он углублялся в различные тонкие структуры. В последнее время его странности усугубились. Весь переполох вызвала девушка-сорванец из Гедонга – Фло, а может быть, его вызвал один иллюзорный шаман по имени Так Баян Тула.

Месяц назад во всём посёлке начались волнения, так как Фло пропала. Этот непослушный ребёнок из Гедонга отделился от группы своих одноклассников во время восхождения на гору Селумар. Полиция, поисково-спасательные отряды, деревенские собаки, группы любителей природы, альпинисты – как профессионалы, так и любители, авантюристы, хорошо ориентирующиеся по своему опыту в лесу, деревенский люд, праздные бездельники, которым было скучно, а заняться нечем, и сотни жителей посёлка устремились на её поиски посреди густого леса площадью тысячи гектаров, покрывающего склоны горы. Включая и весь наш класс.

До самых сумерек Фло так и не нашли. Её отец, мать и братья несколько раз подряд падали в обморок. А её учителя и одноклассники плакали от тревоги. Были мобилизованы все силы, но никаких признаков того, где она может быть, не было. Это и впрямь было тяжело: лес у подножия горы был очень густой, частично даже нетронутый. Он заканчивался долинами дикой растительности, по которым протекали опасные притоки.

Лай собак, крики людей, зовущих её, и звуки десятков мегафонов неоднократно раздавались на склоне горы. Шаманы также не могли дать никаких подсказок по каким-то причинам, хотя в общем-то потому, что джинны-хранители горы Селумар были более сильны в магии. Это классическая причина. По визгу мегафонов мы узнали: имя той пропавшей девушки было Фло.

Ближе к вечеру большой прожектор, обычно используемый на земснарядах, был доставлен на склон горы, дабы облегчить работу команде спасателей. Люди из соседних деревень приняли участие и присоединились к ним. Количество поисковиков сейчас исчислялось уже тысячами. Темнело и становилось всё тревожнее. Густой туман, покрывавший гору, сильно усложнял поисковые работы. Лица у всех казались весьма обеспокоенными и даже отчаявшимися. Два года назад два мальчика тоже заблудились, а через три дня их обнаружили под лавром обнявшимися. Они умерли от голода и гипотермии150. Красный свет фар машины «Скорой помощи», кружащий по огромным деревьям, создавал жуткую атмосферу, словно говоря о неминуемой смерти.

Прошло уже восемь часов, однако местонахождения Фло посреди этих горных джунглей всё ещё было неизвестно. Родители Фло и сами поисковики начали впадать в панику. Наступила ночь.

Нам было жаль Фло. Она сейчас была одна в этих тёмных до черноты джунглях. К тому же она могла упасть, сломать ногу или потерять сознание. Или может быть, прямо сейчас она рыдает – испуганная, голодная и замёрзшая под стволом какого-нибудь большого меданового дерева, а её голос охрип от призывов на помощь. Конечно, эта девочка, похожая на мальчика, ещё утром даже не осознавала последствий своего баловства. Может, вначале она просто хотела подразнить своих товарищей. Но сейчас обстоятельства стали фатальными.

Рельеф этой горы уникальный. Если вы находитесь в лесу близ неё, то композиция из множества деревьев и поверхность земли выглядят одинаково. Но если вы пройдёте через эту зону, то почувствуете, что будто находитесь в уже знакомом вам месте, хотя, сами того не осознавая, ещё больше углубитесь в джунгли. Если Фло так и сделала, то забрела далеко на юг в направлении стремнин и очень быстрых притоков реки Ленганг, устремляющихся к самому устью. Немало людей пострадало там. Кое-где на этой южной территории на обширной равнине имеются смертельные ловушки – зыбучие пески: это своего рода живой песок, который выглядит твёрдым, но если на него наступить, то он немедленно поглотит ваше тело.

Однако ей очень не повезёт, если она пойдёт на север. Там намного опаснее – она войдёт в своего рода «ворота смерти», из которых не сможет вернуться. Это будет точка без возврата, так как склон горы с этой стороны заблокирован притоком «злой» реки, называемой Слепой рекой. Слепая река – это приток реки Ленганг, однако течение его прерывается только у северного склона горы Селумар. Эта река подобна узкому проходу-тупику или дороге, что заканчивается обрывом. Жители деревни зовут её Слепой рекой, чтобы дать представление того, насколько она свирепа. Слепая, а точнее, тёмная, не имеющая указателей, запертая в ловушку, из которой нет иного выхода, кроме смерти.

Слепую реку настолько боятся потому, что её поверхность очень спокойна, как у озера или тихого стекла. Но под этой тихой водой скрывается настоящая смерть – огромные крокодилы и страшные речные змеи. Эти речные крокодилы ведут себя не так, как река – они агрессивны и выслеживают крупных обезьян, висящих низко на ветвях деревьев, и даже хватают людей на лодках. Старые плотные деревья были высокими, а их корни вросли в дно этой реки: некоторые уже умерли и почернели, образуя мрачнейшее зрелище. Они были похожи на силуэты гигантских призраков, что разглядывали поверхность реки и поджидали, не промелькнёт ли добыча.

Слепая река имеет форму окружности, ограничивая северный склон горы Селумар. Если Фло пошла в ту сторону и заблудилась, то не сможет уже отступить назад, потому что ей наверняка просто не хватит сил, чтобы вновь подняться на крутой горный хребет. Если же она будет упорствовать в этом, то поскользнётся, упадёт и разобьётся о кораллы. Единственный вариант – переплыть ужасную Слепую реку шириной почти сто метров. Чтобы пересечь эту реку, ей потребуется сначала разъединить целый ковёр из водяных ирисов, доходящих ей до груди, и к моменту, когда она сделает первый шаг среди этих ирисов, наверняка всё и закончится. Там находится самая крупная в Белитонге среда обитания диких крокодилов.

150. Гипотермия (перехолаждение) – состояние, при котором температура тела ниже 35 градусов, обычно из-за длительного воздействия холода.

В разгар паники разнеслась весть о том, что существует маг, который способен видеть на расстоянии, но он обитает далеко отсюда – на острове Ланун. Это шаман, ставший легендой, и зовут его Тук Баян Тула. Эта личность считается царём оккультизма и самым могущественным в магии, «корнем» всего сверхъестественного и «устьем» всех тайных наук.

Многие считают, что этот Тук Баян Тула – не более, чем сказка, что его на самом деле не существует. Он – не более, чем миф, который служит для того, чтобы запугать малых детей, дабы они быстрее засыпали. Однако многие также осмеливаются засвидетельствовать, что он действительно существует. Даже считают, что он жил когда-то в деревне и был хранителем леса, согласно приказу голландцев, был письмоводителем, кораблём капитана, который неоднократно водил целый флот через Малаккский пролив, а возможно, и пиратом.

Говорят, что у него действительно был особый дар в сфере этих наук, ибо уже в юном возрасте он обладал чистым разумом. Науки эти могут сделать счастливым своего адепта, который взбирается посреди ночи на флагшток, так как страдает от нервного воспаления. Если человек недостаточно силён, чтобы поддерживать эти священные магические знания, то в мгновение ока может сойти с ума. Однако в случае успеха их обладатель может убивать людей, даже не прикасаясь к ним. Тук же обучился этим священным знаниям ещё в подростковом возрасте. В этом же возрасте он уже практиковал науку секунтак, то есть мог потушить лампочку, просто посмотрев на неё. Но чем сильнее становились его познания, тем больше он удалялся от общества и воздерживался от слов, чтобы сохранить свои сверхъестественные способности. Так что Тук Баян Тула больше ничего не говорил.

Сейчас Тук жил один на необитаемом острове. Само это имя – Тук Баян Тула – вызывает страх. Тук – старинное прозвище, происходило оно от слова датук*, означающего святого человека в Белитонге. Баян**– это обращение к человеку, обладающему многочисленными познаниями, и всегда для этого использовалось название какого-нибудь животного, в данном случае – попугая. Тула же на древнем белитонгском языке означало «проклятие». Может быть, оттого что невоспитанные люди сразу же проклинали его. А что касается названия острова, на котором он теперь жил – Ланун – то он означал «пират». Рыбаки не осмеливались приближаться к этому острову, потому что именно туда часто причаливали безжалостные пираты. Однако пираты сбежали оттуда со всех ног, когда этот остров взял под свой контроль Тук Баян Тула. Многие говорили, что тех пиратов Тук садистски обезглавил, и сейчас он живёт там один.

От некоторых историй, связанных с этим призрачным персонажем, всегда аж волосы встают дыбом. Кто-то рассказывает, что он намеренно выбрал изгнание на маленький западный остров в качестве щита для защиты Белитонга от неистовых ураганов. Кто-то ещё считает, что он без труда умеет парить в воздухе, словно туман, и скрываться за высокой травой. И что самое жуткое: говорят, что Тук стал получеловеком-полубогом.

Удивительно, но за вдохновлённостью этой отдающей мистикой истории стояло то, что все считали Тук Баян Тула представителем подземного мира – мира добрых духов. В некоторых областях Белитонга его наделяли свойствами героя, истребившего чёрных магов – некромантов, которые пользовались тем, что устанавливали связь с мёртвыми. Его считали экспертом в лечении болезней, насылаемых с помощью оккультных практик, приносящих вред людям. Так что в этом Тук не отличался от Робин Гуда – героя, который занимался грабежами на благо беднякам, то есть от того, кто творил добро неправильным путём. Но в Белитонге были также и те, кто не считал Тука колдуном. По их мнению, он был просто эксцентриком, наделённым шестым чувством.

Предал ли Тук Баян Тула религиозный постулат о единобожии? А может быть, он, подобно герою, расправляющемуся с наводящим порчу колдовством, желает умереть мучеником? Или он просто старик,

* Датук (индонез.) – «Дед», «предок», общее название для прародителя в индонезийском языке. Помимо этого, также означает «дух, который охраняет какое-либо место». Иногда охотники так обращались и к тигру.

** Баян (индонез.) – «Ясный, понятный». Также это название длиннохвостого попугая Палингения – Palaeornis longicauda.

который решил жить один из-за проблем с половой функцией? Никто не знал этого наверняка. История сверхъестественных способностей, образа жизни, биографии, парадокса героизма Тука, когда он столкнулся с убеждениями простого люда, навсегда останется тайной. В этой тайне есть очарование подземного мира, метафизики, экстрасенсорики, неправдоподобных явлений и знаний, разжигающих любопытство некоторых людей. И одним из таких людей был Махар.

В случае же с Фло состояние паники больше не позволяло её родителям полагаться на здравый смысл, так что они совещались, не попросить ли им помощи Тук Баян Тула? Замешательство достигло пика, так как в этот момент уже наступила полночь, и об участи Фло так и не было известно ничего. Поэтому несколько человек снарядили посланниками, чтобы они встретились с Тук Баян Тула. Посланники эти не были случайными людьми; по крайней мере, в их состав входили люди достаточно опытные в мистических делах, так что они были настроены довольно решительно в том случае, если Тук будет их запугивать. Это были шаман, призывающий дождь, шаман, призывающий ветер, вождь племени саванг и один старший полицейский. Эта делегация отправилась на скоростном катере Государственной Оловянной Компании на огромной скорости. Мы с нетерпением ожидали их возвращения, особенно беспокоясь о том, как бы этих четырёх посланников ни зарезал тот получеловек-полудемон. И когда рассветное солнце начало разгораться, делегация вернулась. Мы радостно поприветствовали их, ожидая узнать о каком-то не поддающемся разуму чуде – это лучше, чем разрушение надежды. Однако посланники не принесли никаких вестей, за исключением одной бумаги от Тук Баян Тула. Десятки людей столпились, слушая их удивительный рассказ. Махар уселся впереди.

- Когда катер пришвартовался, дикие лесные собаки громко завыли, словно увидели летающего дьявола, – сказал главный посланник, шаман, что вызывал дождь. Он был в числе тех знающих людей, для кого подземный мир не был чем-то новым, однако он выглядел напуганным, почувствовав, что Тук – не из его круга. Разумеется, ни о каком сравнении и речи не шло.

- Тук Баян Тула живёт в тёмной пещере, в самом сердце острова Ланун. Этот остров не входит в маршрут рыбаков, которые обходят его стороной, и потому туда никто не ездит. Сожжённые им пиратские лодки разбросаны по всему берегу. На том острове не было никого, кроме него самого, так что мы не видели там ни садовых растений, ни колодца с пресной водой. Мы даже не знаем, что ест и пьёт этот Датук.

Затем другие члены делегации продолжили:

- Чувствуешь, как бьётся твоё сердце, когда видишь его лицо: он и впрямь кажется очень могущественным и обладающим высочайшими знаниями. Когда он приблизился ко входу в пещеру, было такое впечатление, что вся природа вокруг поклонилась ему. Там даже воздух был полон какой-то магической силы.

Этот рассказ подтвердили почти все члены делегации посланников. Когда Тук Баян Тула находился примерно метрах в пяти от делегации, они видели, что ноги старика не касались земли. Он был похож на стелющийся туман.

- Он высокий и крупный, а его волосы, усы и борода густые и длинные. Его глаза блестели, как у попугая. Из одежды на нём был всего один длинный, скрученный вокруг тела отрез ткани. Грудь его была неприкрыта, а за поясом торчал очень длинный нож-паранг*.Увидев его, я испугался.

Мы внимательно слушали, в частности, Махар, который казался зачарованным, и это было отнюдь не наигранным. Рот его приоткрылся, а выражение на лице выказывало безмерное восхищение Тук Баян Тула. Казалось, что он был под таким сильным воздействием, что даже был готов служить этой суперзвезде сверхъестественного мира. Это и был слепой фанатизм. В его воображении, наверное, Тук Баян Тула восседал на троне, сделанном из костей его врагов, а несколько приручённых им призраков послушно подавали ему белое вино. Тогда ему и в голову не приходило, что позже этот Тук Баян Тула перевернёт весь его жизненный путь, как и жизнь одной девушки, которая сейчас заблудилась где-то в джунглях.

* Паранг – длинный нож типа мачете для прорубания троп среди зарослей в джунглях. Имеет длинный и слегка изогнутый на конце клинок.

- Перед входом в пещеру мы увидели четыре листа королевской арековой пальмы: они были расстелены для того, чтобы присесть на них, как будто он заранее знал, что мы придём. Он встретил нас, даже не улыбнувшись и не сказав ни слова.

Главный посланник протёр лицо, которое по-прежнему выглядело испуганным из-за непосредственной встречи с могущественным магом Тук Баян Тула. И хотя встреча эта произошла несколько часов назад, он всё ещё не мог отойти от шока.

- Мы поведали ему о причине нашего прихода. Он слушал, отвернувшись. Не успели мы ещё закончить свою речь, как он тут же сделал знак дать ему бумагу и ручку, а затем что-то написал. Так же – знаками – дал нам понять, чтобы мы возвращались и открыли его письмо только после того, как доберёмся сюда. Вот на этой бумаге он и написал.

Глава делегации показал свиток бумаги, и все столпились вокруг него. Махар же уставился на него так, словно это был магический предмет, оставшийся от внеземных цивилизаций. Глава делегации посланцев с трепетом раскрыл этот свиток, на котором было написано:

ЭТО ПОСЛАНИЕ ТУК БАЯН ТУЛА. ЕСЛИ ХОТИТЕ НАЙТИ ТУ ДЕВУШКУ, ТО ИЩИТЕ ЕЁ БЛИЗ ЗАБРОШЕННОЙ ХИЖИНЫ НА ПОЛЕ. НАЙДИТЕ ЕЁ НЕМЕДЛЕННО, ИНАЧЕ ОНА УТОНЕТ ПОД КОРНЯМИ МАНГРОВОГО ДЕРЕВА.

От такого послания волосы встают дыбом: незатейливое и угрожающее, точнее, пугающее. Но следует также признать, что это послание заключало в себе силу. Он тщательно подбирал слова, что указывало на его высокие паранормальные способности. Если Тук Баян Тула и мошенник, то он выдающийся мошенник, но если он на самом деле шаман, то определённо, не поддельный шаман-оппортунист. Как бы то ни было, данное послание содержало в себе определённую ставку на репутацию. Там не было никаких скрытых между строк слов, не было двусмысленных, крылатых выражений. Суть была ясна: если Фло не найдут живой близ заброшенной владельцем хижины на поле, или не обнаружат погибшей днём среди корней мангров, то вся легенда о Тук Баян Тула – не более, чем легенда об игроке в кости с обочины дороги. Все любители играть в кости – мошенники. И если так и окажется, то я чувствую, что мне лично захочется отправиться на остров Ланун, дабы конфисковать у Тук Баян Тула тот единственный отрез ткани, который обёрнут вокруг его туловища. Но помимо прочих возможностей, также нужно признать, что его послание давало надежду и предельный срок. Что же произойдёт, если мы слишком опоздаем?

Обыкновение возделывать поля поочерёдно сохраняется до сих пор. Однако могут возникнуть здесь и значительные трудности. Нелегко определить, где же находится та заброшенная хижина на поле. На склонах горы много заброшенных хижин, нужна была именно секретная хижина похитителей олова. «Чёрные» горняки незаконно выкапывают олово из толщи горной породы и продают его контрабандистам, маскирующимся под рыбаков в водах Белитонга. Грабители и контрабандисты олова – очень древняя профессия. Данная преступная деятельность – преступная в глазах Государственной Оловянной Компании, – разумеется, существовала ещё тогда, когда китайцы приехали с материкового Китая, чтобы официально добывать олово в Белитонге в рамках концессии голландцев, – тогда на дворе был семнадцатый век.

Государственная Оловянная Компания обращалась с нарушителями, незаконно добывавшими олово, и контрабандистами очень сурово, даже бесчеловечно. С нарушителями обращались так, как если бы они совершили какое-то подрывное действие, преступление. В уединённых горах, где незаконных добытчиков олова считают грабителями, и на море, где контрабандистов рассматривают как пиратов, нормы закона вроде как не действуют. Если их ловили на месте, то нередко мерзкие существа под названием «специальная полиция Государственной Оловянной Компании» отстреливала им головы очередью из автомата Калашникова.

Наша команда вышла рано утром на поиски под руководством Махара. Мы двинулись на север к смертельному маршруту – Слепой реке, и побывали на десятках полей, особенно тех, что находились вблизи реки, с разбросанными по ним хижинами, а также искали в зарослях корней мангров, но всё безрезультатно. Фло исчезла, словно её проглотила сама земля. У нас даже голоса охрипли от выкрикивания её имени, а у единственного мегафона, которым нас снабдили на командном пункте, сели батарейки.

Наступило утро, но поиски продолжались. Мы проверяли по рации, но местонахождение Фло всё ещё оставалось неизвестно. И вот уже батарейки рации были на исходе, можно было лишь следить за ней, но уже не переговариваться. На исходе были не только батарейки, но и наш энтузиазм. Мы почувствовали разочарование.

Каждая хижина, которую мы посетили, и не нашли там Фло, снижала репутацию Тук Баян Тула на один балл. После примерно двадцати хижин, в которых не было ровным счётом ничего, ближе к полудню его репутация потускнела, если не сказать растаяла окончательно, и мы начали сильно сомневаться в магических способностях этого колдуна. Махар же вообще казался задетым лично за живое каждый раз, как мы сетовали, обнаружив очередную хижину пустой. Более того, были даже презрительные замечания в адрес Тук Баян Тула.

- Если он может только превращаться в попугая, все наши хлопоты по поиску ни к чему, – тяжело вздохнул Кучай, задыхаясь.

Несколько плохих мыслей изводили усталые головы и утомлённые тела.

- Где же ты, маленькая девочка?

Возможно, этот ребёнок из Гедонга уже погиб?

Параметры поиска были довольно обширными. Возможно, Фло и не спускалась по склону, ведущему в долину, а вместо этого продолжила взбираться на вершину, кружа по склону и заблудившись во мраке миража, пока силы её не исчерпались? А может, она прошла с юго-западной стороны и вошла в китайский садовый посёлок? Или её обвила змея, чтобы завтра же вечером проглотить?

Может, она переплыла Слепую реку? Разве она всё ещё не тот сорванец, известная дерзким характером и бесстрашием? Жива-здорова ли она, или ей уже пришёл конец? Все имевшиеся у нас запасы еды и питья закончились. Харун, Трапани и Самсон собирались капитулировать и предложили нам вернуться на командный пункт, однако Махар не согласился: он был вполне уверен в истинности послания Тук Баян Тула. Но, с другой стороны, одно только представление о страданиях Фло укрепляло наши сердца, чтобы продолжать поиски. Если вспомнить, насколько она напугана, голодна и замёрзла, вся наша усталость выглядела вполне терпимой.

К десяти утра было уже 27 часов, как Фло исчезла. Нам по-прежнему было неинтересно послание Тук Баян Тула – за исключением Махара. Этот «колдун» был таким же, что и все остальные: поддельным шаманом, оппортунистом. Мы расширили параметры поиска, поднявшись чуть ли не до начала полей. И в каждой хижине видели одно и то же зрелище: пиршество диких лесных кабанов, у которых был сезон спаривания, или грызунов, шумевших среди жуков, что проделали дыры в гнилых столбах хижины.

В одиннадцать часов – уже днём – мы подошли к большому выступающему валуну. Там мы остановились, чтобы передохнуть и собрать последние остатки энергии. Это был последний выступ на северном склоне горы, ибо после него – на полкилометра ниже – находилась смертельно опасная территория Слепой реки. Мы не станем спускаться в то место, которое избегают все, так как даже профессиональные исследователи не рискуют. Мы уже отчаялись, а после этого отдыха сразу же вернёмся на командный пост. Мы потерпели неудачу, о Фло не было известно ровным счётом ничего, а Тук Баян Тула соврал, по крайней мере, о северном склоне горы. По рации нам передали, что ни на западе, ни на востоке, ни на юге Фло также не нашли. Так что Тук Баян Тула был лжецом на всех четырёх концах света.

Мы были потрясены, услышав эту новость. Лицо Махара опухло, словно он вот-вот заплачет. Он был похож на влюблённого, которого предала любимая. Тук разбил его сердце, хотя нисколько не знал, что является его кумиром. Таков был риск слепой уверенности. Мне тоже было грустно, но не из-за представления о разрушении целостности Тука или разочарования Махара, а скорее из-за мыслей о злом роке, постигшем Фло. Возможно, её так никогда и не найдут, она потеряется, исчезнет. А может быть, даже и найдут, но всё, что от неё останется, это один скелет, заклёванный чёрными воронами. Или найдут, но в печальном состоянии – разорванную на куски дикими зверями. Самым же невыносимым было то, если она умрёт напрасно, когда помощь подоспеет лишь спустя несколько часов. Тяжело выжить, когда температура ночью опускается так низко, как вчера, впрочем, так же как и без еды. А сейчас уже наступил тот момент, когда будет поздно, так как этот красивый, богатый ребёнок, что живёт в доме, похожем на дворец, из респектабельной семьи, не получавший травм в детстве, пользующийся всеобщей любовью, окружённый райским садом, должен закончить свои дни в таком жестоком месте!

Я не мог даже представить себе, что чувствовали её родители. Сам же я лежал, уставший, рассматривая всю гору Селумар – синюю, величественную и туманную. Когда-то я написал на её вершине стихи о любви, и эта гора однажды вдохновила меня своей нежной красотой. Там наверху в саванне росли крошечные полевые жёлтые цветы, которые могли влюбить в себя кого угодно, и не только того, кому их дарили, но и того, кто их преподносил. Однако мягкость этой горы, как и мягкость других природных объектов – воды, ветра, огня и земли, как оказалось, скрывала беспощадную жестокость. Ведь какой бы озорной ни была Фло, в конце концов, она всего-навсего маленькая девочка, свет очей её семьи.

Кучай похлопал по плечу Махара и утешил его. Махар отвернулся, молча поглядел вниз. Его взгляд был далеко отсюда: скользил по глади Слепой реки и ирисовым болотам. Мы встали, привели в порядок снаряжение и приготовились к возвращению. Но ещё до того, как сделать шаг, чтобы пуститься обратно, Шахдан, на шее которого болтался маленький бинокль, потеребил эту игрушку из пластика. Он посмотрел в бинокль на берег Слепой реки. Когда мы собирались спуститься с того валуна, Шахдан вдруг закричал. То был судьбоносный крик.

- Смотрите! Вот туда – на дерево манго на берегу Слепой реки!

Мы удивлённо обернулись, а Махар немедленно схватил бинокль Шахдана. Он подбежал к краю валуна и внимательно посмотрел вниз.

- И там есть хижина! – взволнованно сказал он. – Нам надо спуститься туда, – заявил он снова, не задумываясь.

Мы все были поражены этим ненормальным предложением. Кучай, который с некоторых пор безмолвствовал, подумал, что причуды Махара перешли все границы. Будучи старостой класса, он чувствовал на себе ответственность.

- Да ты с ума сошёл! – свирепо залаял он.

Взгляд его покрасневших глаз был резким и сердитым, хотя и направленным не на Махара, а на Харуна, стоявшего рядом с ним с раскрытым ртом.

- Дай мне объяснить твоей голове, которую заволок дым от ладана, из-за которого ты не в состоянии мыслить здраво: во-первых, там внизу никакого поля быть не может. Нет таких помешанных, которым бы пришло в голову устраивать поле на берегу Слепой реки, если только он не хочет умереть напрасно. Разве ты не знаешь, что рассказывали другие о Слепой реке – там есть крокодилы, которые не станут ждать и погонятся за тобой. А ещё змеи размером с кокосовую пальму, что повсюду свернулись кольцом. Даже если это и хижина, то принадлежит она грабителям олова. Судя по посланию колдуна – наполовину дьявола-наполовину человека, эта девчонка из Гедонга находится в заброшенной хижине на поле.

Махар холодно поглядел на Кучая, а тот ещё больше разозлился.

- Если мы туда спустимся, я ручаюсь, что мы станем подобными Фло ,и тогда уже нас будут искать люди. Мы только добавим им потом проблем и хлопот. Там очень опасно, Хар! Используй же свои мозги. Давайте вернёмся!

Но Махар по-прежнему оставался холоден, как лёд, а выражение на его лице застыло.

- Но как же могла добраться та маленькая девочка до такого места? Этот валун – последняя северная стена. Мы уже посетили десятки заброшенных хижин на полях, но результат – ноль, и вот пришли к хижине грабителей олова, где результаты будут теми же. Так что давайте-ка, друзья, давайте примем тот факт, что Тук надул нас. Давайте вернёмся, друзья... – Кучай заговорил тише, возможно, оттого что понял, что уговорить с помощью гнева полусумасшедшего не получится.

Махар оставался по-прежнему как каменный менгир, всё ещё не убеждённый. Он так просто не сдастся. Шахдан присоединился к советчикам, пессимистически заявив:

- Фло исчезла почти тридцать часов назад. Нам следует учиться быть реалистами. Может быть, ей и впрямь суждено встретить свою смерть на этой горе. Бог её призвал, а эта гора забрала.

Махар не шевелился. Мы же двинулись вперёд, покидая это место. Затем Махар прежним холодным тоном сказал:

- Вы можете вернуться, и я спущусь сам...

Итак, мы все стали спускаться, хотя и знали, что не найдём Фло на берегу Слепой реки. Это было очень трудно и неправдоподобно. Все заворчали и принялись проклинать Шахдана, который от безделья посмотрел в тот уродливый пластиковый бинокль – детскую игрушку. Мы все раскаивались. Но всё зашло уже слишком далеко: мы в этот момент поспешно спускались по крутому гребню склона, петляя между большими камнями и обходя заросли травы, которая часто колола глаза.

Мы направились в хижину похитителей олова в смертельно опасной зоне Слепой реки только затем, чтобы сопровождать Махара в угоду его эго и доказывая ему, что его инстинкт не всегда бывает верным, и чтобы защитить его от собственной глупости. И хотя мы ненавидели его фанатизм, он всё ещё был нашим другом и членом Отряда радуги, и мы не хотели его потерять. Иногда дружба оказывается очень требовательной и раздражающей. Урок морали номер пять: не дружите с людьми, помешанными на колдунах.

Примерно спустя час, в полдень мы прибыли в долину Слепой реки. Эта территория – пустое место – оно не охватывается антенной рации, так что слегка умиротворяющий звук потрескивания этого аппарата уже умер, так что место тут же стало каким-то захватывающим. Я был здесь в первый раз, и чувствовал, что здесь всё населено духами, и это – не преувеличение других людей. Реальность даже была ужаснее, чем я представлял себе раньше. Мы вошли в зону, которая явно проявляла неприязнь к пришельцам. Эта зона словно находилась под властью какого-то местного существа: свирепого, чужеродного и очень злого. Тёмные стволы пальм ниппа, затопленных водой, казались царством джиннов, где устраивают себе гнёзда, приносят приплод и цветут пышным цветом всевозможные духи. Вараны всех размеров кружились там, совершенно не пугаясь в нашем присутствии, а некоторые из них даже хотели перейти в атаку.

Людей здесь до сих пор бывало немного, и среди этих немногих – мы. И самые тупые – тоже мы. Мы двигались, делая тихие, осторожные шаги. Все вытащили ножи-паранги из ножен и по-прежнему глядели то влево, то вправо, сформировав колонну для защиты со спины того, кто был ближе к каждому из нас. Послышался такой звук, как будто что-то громко щёлкнуло, а затем ужаснулись от звука, с которым содрогнулась вода. Мы молчали и не обсуждали это, так как знали, что этот звук исходил от смыкания непостижимо огромной пасти крокодила. Слышен был также писк крокодильих детёнышей и виднелись несколько змей, свисающих с ветвей деревьев. Мы продолжали идти вперёд, словно нас преследовал враг. Та лачуга находилась в ста метрах от нас. И чем она становилась ближе, тем яснее и удивительнее становилось, так как это место и впрямь выглядело как чьё-то заброшенное поле. Мы обнаружили служившую раньше оградой проволоку, и ещё издали заметили деревья манго, саподиллы и гуаявы. Кто же тот необычный человек, что решился здесь устроить поле?

Редко когда бывает, чтобы поле находилось так близко от берега Слепой реки, может быть, потому, что это очень опасно. Должно быть, его владелец хотел подходить к воде, не оценивая свою безопасность. Глупый поступок. Или может быть, именно из-за этой глупости жизнь его и закончилась на берегу этой реки, так что поле теперь было без хозяина? И ещё кое-что: кто бы ни был его владельцем, особенно если он ещё был жив, он всё равно не смог бы ухаживать за полем, потому что вредителей сельскохозяйственных насаждений здесь тоже было необычайно много. Стая больших обезьян достигала аж пяти групп, и они часто жадно боролись за эти угодья, не говоря уже о тупайях, длиннохвостых макаках, кабанах, циветтах, барсуках и грызунах – всех этих животных было чересчур много.

Мы проворно, на цыпочках прошли мимо выпуклых прерывистых корней мангров. Эти корни были своего рода опорой невысоким деревцам. Но Фло, застрявшую под этими корнями, мы не обнаружили. И это было ещё одним подтверждением мошенничества Тук Баян Тула. Убедившись, что Фло под корнями мангров нет, мы медленно направились к полю.

И чем ближе мы были к полю, тем яснее могли видеть хижину, крытую листьями пальмы ниппы. И было тут ещё одно очень интересное зрелище – роскошные ветви гуаявы с яростно сотрясающимися густыми листьями – настолько яростно, что создавалось впечатление, что дерево вот-вот рухнет. Гуаява росла как раз напротив хижины. Наверняка это делала длинная чернохвостая макака, которая уже давно проголодалась.

Мы осторожно подошли к этому дереву гуаявы. Разработав особую стратегию налёта, чтобы преподать урок этой прожорливой макаке, мы спрятались, словно отряд лягушек из болота, чтобы захватить арсенал с оружием. На этом заброшенном поле пышно разрослись дикие травы высотой по самую грудь, и кусты маниоки, грабить которые беспорядочно наведывались дикие животные. Новые плоды саподиллы, завязи гуаявы и молодые плоды манго также были разбросаны по земле, потому что их небрежно похватали животные-вредители. Но эти фрукты они и приготовить-то не могли! Животные даже себя не знают!

Большая макака, которая устроила себе пиршество в ветвях розовой гуаявы, и не подозревала о нашем присутствии. И чем мы подходили ближе, тем хуже она себя вела. Она расшатывала ветки дерева гуаявы до тех пор, пока не попадали листья и завязи будущих плодов, и делала это весьма нагло. Мы же подходили всё ближе и ближе, на цыпочках, не производя ни звука. Нам хотелось застать её с поличным, так, чтобы она упала в обморок от страха. Это было нашим маленьким развлечением посреди напряжённого спасения жизни человека.

Сосчитав до трёх в унисон, на счёте «три» мы прыгнули одним рывком врассыпную под ветви дерева, хлопая в ладоши и крича так громко, насколько это было возможно, чтобы удивить макаку. Но мы ни на миг не подозревали, что ситуация перевернётся на сто восемьдесят градусов, так как едва мы ворвались туда, то сами были шокированы до полусмерти, так что нам даже захотелось вдруг помочиться. Мы не верили собственным глазам и были потрясены, так как прямо над нами, в пышной листве на ветвях сидела большая белая обезьяна, которая выглядела вполне весёлой и счастливой. Она оседлала ветку, словно маленький ребёнок, играющий в лошадки, и лицо её выглядело так, как будто она только что проснулась и ещё не успела умыться. Она хохотала так, что аж слёзы выступили из глаз, когда увидела наши растерянные, смертельно бледные лица. Хулиганка Фло нашлась!

Глава 25. План Б

Я тяжело дышал, промокнув насквозь. Шахдан озадаченно посмотрел на меня. Мы взглянули друг на друга и засмеялись. Смех мой звучал всё громче, хотя внутри, разумеется, я плакал. Плакал, так как обнаружил, что чуть ли не заболел из-за разбитого сердца. Махар старался изо всех сил, чтобы превратить меня в подопытного кролика. Обиженные дети джиннов? Куда делся его рассудок? Он достоин получить номер семь по шкале безумия, согласно версии моей матери. Но я знаю, что на самом деле у него добрые намерения.

После того как Махар и А Кьонг со своими листьями плухеи ушли от меня, даже не попрощавшись, пришли Бу Мус и другие мои одноклассники. Шахдан пожаловался на поведение Махара, однако лицо Бу Мус оставалось безучастным к этому. У неё уже давно голова шла кругом от Махара, и она не была заинтересована в том, чтобы ещё больше усложнять себе и так тяжёлое жизненное бремя, задумываясь об этом поддельном колдуне.

Она вытащила волшебную таблетку APC, и на следующий день я уже смог отправиться в школу, точно зная, что исцелили меня именно эти таблетки – APC. Едва увидев, как я вхожу в класс, А Кьонг сразу поприветствовал Махара. Махар приподнял брови, пожал плечами и кивнул – точь-в-точь как пингвины после спаривания. Это был особый жест Махара, который меня очень раздражал.

-Ну, что я говорил?! – может быть, именно это он и значил. Махар погладил свой поношенный чемоданчик, а А Кьонг стал ещё большим его фанатом. Оба они сбились с пути, погрузившись в ошибочное самовосприятие.

Видимо, организм мой и впрямь поправился, но сердце – нет. Когда я возвращался домой из школы, на меня снова напало грустное чувство. Нелегко было забыть А Линг. В груди моей было пусто из-за этой потери, и одновременно всё в ней стеснено из-за тоски. Я апатично лежал на тахте, рассматривая дневник и книгу Джеймса Хэрриота – воспоминания о ней. Чтобы отвлечься от печали, я лениво взял книгу «Если бы они могли говорить» и попробовал читать.

Я пообещал себе, что если эта книга окажется скучной, то сразу после первой страницы я накрою ею лицо, так как мне хотелось спать. А потом слово побежало за словом, предложение за предложением и параграф за параграфом. Я читал, не переставая и даже перечитывал по нескольку раз одни и те же абзацы. Сам того не осознавая, за короткий промежуток времени я уже оказался на странице десять, даже не имея возможности сменить позу, чтобы поспать. Все мои чувства – подавленность, отчаяние и слёзы тоски, что скопились в моих веках, высасывались этой книгой лист за листом.

В этой чудесной книге рассказывалась история борьбы одного ветеринара в трудные 30-е годы. Этот молодой врач – сам Хэрриот – работал в далёкой деревушке в английской глуши. Та маленькая деревушка называлась Эденсор.

У меня аж рот раскрылся, и спёрло дыхание, когда Хэрриот описывал красоту Эденсора: неровные гребни холмов казались каскадами, а вершины их перекатывались, словно проглоченные небом с западной стороны. Формой они напоминали жёлто-бордовую ленту. Эти высокие и бесформенные горные хребты стали расходиться и становиться зелёными холмами и обширными долинами. По дну долин текла река, петляющая между деревьями. Фермерские домики, построенные из серых прочных камней, были похожи на островки посреди возделанных полей. Поля тянулись вверх, словно ярко-зелёный мыс на склоне холма... Я попал в роскошный розарий, а затем – в сад аспарагусов, превратившихся в высокие деревья. Затем шли земляничные деревья и кусты малины. Фруктовые деревья были повсюду. Персики, груши, вишни, сливы висели над южной стеной, борясь за место под солнцем с дикими розами.

Я был поражён маленькой деревушкой Эденсор и тут же осознал, что в мире, помимо любви существует ещё и одурманивающая красота. Хэрриот так прекрасно живописал Эденсор и так подействовал на меня, что, когда он рассказывал о вымощенных булыжником тропинках по ту сторону дома, где была его врачебная практика, мне показалось, что я могу даже ощутить запах нарциссов и астр, стелющихся вдоль забора фермы по тропинке. Когда он рассказывал о лугах, раскинувшихся на Дербиширском холме, окружавшем Эденсор, я ощущал себя так, как будто сам лежу, позволяя отдохнуть своему утомившемуся сердцу, а лицо моё замёрзло на ветру, дувшем из этой спокойной, красивой деревушки. Я влюбился в Эденсор, представляя её в своих фантазиях таким местом, куда бы мне каждый раз хотелось сбежать от печали.

Напротив, я люблю А Линг даже ещё сильнее. Она мудрым образом заменила своё присутствие рядом со мной присутствием Эденсора, чтобы я мог успокоить свою грусть. А Линг оставила мне книгу Хэрриота, конечно же, по вполне объяснимой причине. Потом уже я читал эту книгу столько раз, что почти запомнил её наизусть. Куда бы я ни отправлялся, всегда таскал её с собой в потёртой сумке на ремне. Эта книга представляла для меня А Линг и исцеление для моей души. Если я встревожен и испытываю грусть, то тут же отвлекаю свои мысли тем, что представляю себя сидящим на низкой скамейке посреди виноградника в Эденсоре. Шмели громко гудели, а глаза мои с нежностью глядели на голубые горы Пеннины в Дербишире, а мягкий прохладный ветерок из долины обдувал моё лицо, испарив всю горечь, беспокойство и трудности в жизни в уголке этих тёплых трущоб Белитонга. И впрямь странно, что Трапани всю жизнь находится под воздействием песни «Нужно учиться», и вот теперь вся моя жизнь вдохновлена книгой «Если бы они могли говорить», в частности, деревней Эденсор из этой книги. Если моё жизненное бремя резко возрастёт, то я хотел бы когда-нибудь оказаться в Эденсоре. Конечно, я скучал по А Линг. Но как мог бедный малайский мальчишка с острова Белитонг воображать себя где-нибудь в Англии? Даже мечтать было неуместно.

Благодаря Эденсору мои тело и душа восстановились. Эденсор дал мне альтернативный способ, как устранить ментальные преграды, чтобы не переживать длительный стресс из-за постоянной зацикленности на своём разбитом сердце. А Линг отравила меня любовным ядом, но она же дала и противоядие.

Я становлюсь жёстче, хотя Мишель Йео больше нет. И я готов адаптироваться к новой реальности. Со всей искренностью я оставил в стороне свой красивый проект жизни и первой любви, усеянный ароматом цветов в рутинном ритуале покупки мела.

Быть ребёнком – так интересно! Сердце, разбитое из-за любви, длившейся так долго – пять лет! – может выздороветь всего за три дня, и исцелится оно благодаря деревушке под названием Эденсор где-то в английской глуши, о которой рассказывается в одной чудесной книге.

А между тем, взрослым может потребоваться три года, чтобы вылечиться от разочарования, вызванного крахом платонической любви, длившейся три недели. Склонны ли люди с возрастом становиться менее позитивными? Я научился быть великодушным, пытаясь понять суть виртуальных и физических концепций в эмоциональных отношениях. Разве когда мы кого-то любим, мы не должны предоставить ему свободу? Если взрослый переживёт нечто подобное, то, возможно, ему до конца жизни не захочется смотреть на мел.

Я сохраню А Линг в памяти как самую прекрасную часть своей жизни. Я по-прежнему старателен, с тем же любовным инстинктом, и с тем же рвением я каждый понедельник утром отправляюсь вместе с Шахданом покупать мел, хотя сейчас меня встречает медвежья лапа и когти стервятника, питающегося падалью. Каждый раз, покупая мел, я следую той же самой процедуре и наслаждаюсь хронологией своих ощущений посреди зловонного магазина «Свет надежды». Я воспроизвёл последовательность ощущений всей прелести первой любви, как будто А Линг всё ещё поджидала меня по ту сторону плотных занавесок из маленьких улиток.

Теперь я часто спрашиваю себя: сколько пар испытали первую любовь, а затем во всей их жизни была только одна эта любовь, и они поженились и разлучились только потому, что бог призвал одного из них к себе? Так мало! А возможно, что таких и нет! Кажется, оба этих ответа могут быть убедительной гипотезой для таких поверхностных вопросов, так как в реальном мире обычно именно так и происходит.

Итак, у меня имелся собственный взгляд на первую любовь, а именно: первая любовь никогда не умирает, но и никогда не выживает. Помимо этого, я извлёк шестой урок морали из опыта своей первой любви: если вам выпадет возможность повстречать свою первую любовь даже в обветшалом и воняющем продуктовом магазине, поспешите воспользоваться этим шансом, так как только подобного рода первая любовь может быть невыразимо прекрасной.

Я оглядываюсь назад, оцениваю прогресс в своей жизни и благодарю бога за то, что познакомился с А Линг. Если мыслить позитивно, то окажется, что знакомство с кем-то в эмоциональном плане даёт доступ к личностной базе данных, где можно узнать много нового. Всё новое было для меня по сути, одним: женщины – существа труднопредсказуемые. Поэтому многие люди с трудом пытаются разобраться в тайных свойствах женщин. Например, Пол И. Веллман с его теорией богини Афродиты. Он изображает женщину как существо, внутри которого бушуют противоречия, содержатся вечные потрясения – тактичные, но высокомерные, сентиментальные, и в то же время жестокие, цивилизованные, хотя и свирепые.

Что до меня, то я до сих пор не понимаю женщин, однако кажется, что в их организме есть определённый химический состав, заставляющий мужчин также с определённым химическим составом уютно чувствовать себя рядом с ними.

Итак, любовь – это химическая реакция, из-за которой могут происходить странные вещи: представительный и богатый принц может быть отвергнут девушкой-кассиршей на автобане, а весьма общительная женщина из конторы по связям с общественностью на государственном предприятии может сходить с ума по одному эксцентрику. Таковы женщины, кем бы они ни были – великой богиней в греческой мифологии или просто охранницей в ветхом продуктовом магазине в Белитонге: каждая из них хранит про себя свои секреты, которые никто никогда не узнает.

Что за женщина А Линг? Это самая интересная часть в истории этой «обезьяньей любви». Только расставшись с ней, я понял, что за типаж она представляет из себя. Это не механическая личность, выражающая свои чувства явно. Она обладала сильной позицией и была очень уверена в себе. Она – тип женщины, несущей ответственность за любую комбинацию букв, выходящих из её рта. А это вызывает уважение, так как я знаю многих людей, которым приходится неоднократно убеждать самих себя и своих вторых половинок устаревшими словами с пеной у рта, что они всё ещё любят друг друга. Действительно, очень удручающе. А Линг не желала тратить время на заботы о шаблонных низкопробных любовных реакциях, риторических и скучные клише.

Я научился быть великодушным за всё, что происходило у меня с А Линг. Теперь у меня новая любовь – она лежит в моей потрёпанной сумке: это Эденсор. С исчезновения А Линг прошло уже 115 часов, 37 минут, 12 секунд, и теперь я решил перестать наконец вспоминать свою первую любовь.

В конце концов, я смог переступить через линию, испытывающую характер – жалость к самому себе, и теперь я на положительной стороне, с точки зрения оценки моего опыта. Я начал подниматься, чтобы привести себя в порядок. Изучил современные научные методы, как оправиться от невзгод, прилежно читал различные книги: советы по достижению успеха, эффективному общению, о том, как быстро разбогатеть, шаги, чтобы стать магнетической личностью и попурри по управлению личностным развитием.

Я перестал строить нереалистичные планы; философия just do it* – вот мой принцип сейчас. И разве Джон Леннон не говорил: «Life is what happens to us while we are busy making plans»**? В соответствии с рекомендациями этих книг по новейшей практической психологии, я приступил к инвентаризации в сфере своих интересов, талантов и способностей. И никогда не сомневался в ответе: я наиболее искусен в игре в бадминтон и обладаю огромным интересом к писательству.

Я пришёл к такому выводу потому, что всегда занимал первое место в бадминтонных матчах в нашем микрорайоне U-19, а трофеи выстроились в ряд у меня дома. И этих трофеев было так много, что моя мама даже использовала некоторые из них в качестве балласта, поддерживающего сваи для просушки выстиранной груды белья, подпорок под двери, заслонов на стене курятника. Имелся у меня также кубок,

* Just do it – (англ.) «Просто сделай это».

** Life is what happens to us while we are busy making plans – (англ.) «Жизнь – это то, что происходит с нами, пока мы заняты тем, что строим планы».

использовавшийся как своего рода молоток для колки молуккских орехов, и ещё один – длинный, с зазубренными краями – с последнего матча, который мой отец часто использовал, чтобы чесать свою зудящую спину.

Я всегда обыгрывал противников со счётом меньше половины. Бедные: они тренировались изо всех сил несколько месяцев, каждое утро съедали полусырые яйца, смешанные с соком алоэ и горьким мёдом, но оказывались всегда беспомощны передо мной. Иногда я выполнял укороченный удар и двойное сальто или парировал удар, болтая со зрителями. Если я бываю в настроении, то обычно также применяю прямой удар из-под промежности, стоя спиной к противнику, и нередко даже левой рукой!

Видя, как я играю, мой слабоумный противник от эмоций попадётся на удочку гнева, и именно в эту секунду проиграет. Зрители шумно наблюдают за этим увлекательным зрелищем на бадминтонной площадке. Если я веду борьбу, то обычно рынок уже стих, кофейни закрылись, школы отправили своих учеников домой пораньше, а кули из Государственной Компании ушли в самовольную отлучку. «Кудрявый оленёнок-канчиль»– так они прозвали меня. Бадминтонный корт рядом с сельской администрацией гудел от волнения. Те, кому не хватало место встать на краю поля, забирались на кокосовые пальмы вокруг.

Полагаю, что всех этих фактов для меня более чем достаточно, чтобы назвать бадминтон своим потенциалом, как объясняется в тех книгах по саморазвитию. И ещё один большой интерес у меня – к писательству. Хотя на самом деле не так уж много доказательств, говорящих о моём потенциале в этой сфере, за исключением комментариев А Кьонга о том, что мои письма и стихи для А Линг часто вызывали у него смех. Я не знаю, что это значит: хорошо или наоборот.

Так что я начал концентрироваться на том, чтобы оттачивать свои способности в обеих этих сферах. Как и предположено в тех научных книгах, я построил себе ясную, целенаправленную программу и внимательно наблюдаю за своим прогрессом. В книгах также предполагается, что каждый индивид составит для себя своего рода план А и план Б.

План А состоял в том, чтобы мобилизовать все источники энергии на развитие своего увлечения, на способность к основному, или на языке той книги – core competency* – что в моём случае было способностью играть в бадминтон и писать. После завершения стадии развития нужно было медленно, но верно двигаться к стадии профессионализма и стадии самореализации, то есть предстать перед аудиторией в наилучшем виде, и затем уже, после всех этих систематических научных, спланированных усилий – получить признание, торжествовать в лучах славы, стать известным человеком – знаменитостью – вести спокойную жизнь в добром здравии, счастливо и богато. Это очень красивый план. Каждый раз, что я читаю свой план А, мне трудно заснуть.

Таким образом, план А – это то, что люди называют волшебным словом «стремления». А я очень рад тому, что у меня есть такие очень чёткие стремления или направления, а именно: стать знаменитым игроком в бадминтон и авторитетным писателем. Если возможно – то и то, и другое одновременно, а если невозможно – то одно из двух, а если не удастся достичь ни того, ни другого – то подойдёт что угодно, только бы не стать почтовым служащим.

Эти стремления – магнитный полюс, который перемещает стрелку компаса в моей голове и убедительно направляет мою жизнь. Закончив делать наброски своего будущего, я на миг почувствовал себя полезным человеком.

Если взглянуть на моих одноклассников, то у них тоже есть свои, особые стремления. Например, Сахара желала бороться за основные права женщин. Вдохновение для такого стремления она черпала из необычайного притеснения женщин, увиденного ею в индийских фильмах. А Кьонг мечтал стать капитаном корабля – может быть потому, что ему нравится путешествовать, или потому, что большая капитанская шляпа могла бы прикрыть хоть часть его головы – жестяной банки. Кучай осознаёт, что он сам более-менее обладает свойствами политика: болтливый рот, тупые мозги, к тому же он компульсивный спорщик,

* Core competency (англ.) – «Основная компетенция».

популист, хитроват и бесстыден, так что его стремления весьма ясны: он хочет быть народным представителем, членом Законодательного собрания.

Шахдан же ни с того, ни с сего захотел стать актёром: без всяких колебаний и робости. При этом он не проявлял ни малейших способностей или таланта к актёрскому мастерству. Даже в наших классных спектаклях он не мог исполнить роль – всё, что содержало в себе диалог, так как постоянно ошибался. Из-за этого Махар дал ему простую роль – слуги, обмахивавшего опахалом дочь царя, который на протяжении всего спектакля не говорил ни слова. Его задача заключалась только в том, чтобы обмахивать принцессу чем-то вроде опахала из павлиньих перьев. Но и это он зачастую не в состоянии был сделать. Все предлагали Шахдану пересмотреть свои намерения, но он оставался непреклонным. Его не волновали все эти издёвки: он хотел стать актёром, и точка.

- Стремления – это молитвы богу, Дан, – таков был мудрый совет Сахары.

- Если бог примет твои молитвы, ты можешь представить себе, какой станет индонезийская киноиндустрия?

Тогда как Махар признался сам, что смог перенестись и увидеть своё будущее. И поэтому он уверенно сказал, что когда вырастет, то станет режиссёром, а также духовным наставником и известным гипнотерапевтом.

Однако самые простые стремления были у Самсона. Он и впрямь был весьма пессимистичен и хотел стать контролёром, а также охранником в кинотеатре Кичонг, так как тогда он сможет смотреть фильмы бесплатно. Его хобби и впрямь было смотреть фильмы. И кроме того, эта профессия могла поддерживать его имидж мачо. А что касается доброго и красивого Трапани, то он хотел стать учителем. Когда мы спросили у Харуна, кем он хочет стать, он ответил, что когда вырастет, хочет стать Трапани.

Всем этим мы были обязаны Линтангу. Если бы не было Линтанга, мы бы не осмелились мечтать. Всё, что было в наших головах, как и в голове у любого деревенского ребёнка на Белитонге, когда мы окончим среднюю школу первой ступени, или может быть, старшие классы средней школы, то зарегистрируемся в качестве личного состава-лангконг (подмастерье работников нижнего звена в Государственной Оловянной Компании) и потом на протяжении многих лет будем трудиться шахтёрами, а потом уйдём на пенсию в качестве кули. Однако Линтанг проявил необычайные способности, которые заворожили нашу уверенность в себе. Он открыл нам горизонты, чтобы мы могли увидеть для себя возможность стать кем-то иным, несмотря на то, что у нас было полным-полно ограничений. Сам Линтанг намеревался стать математиком. Если он достигнет этого стремления, то станет первым малайским математиком. Это так прекрасно.

Согласно книге, у позитивной личности должен быть не только один основной план, но ещё и альтернативный, который называется очень труднопроизносимым термином, а именно: contingency plan*! Этот альтернативный план также называется план Б. Разумеется, план Б делался на тот случай, если план А не удастся. Процедура тут была простой: забудьте, оставьте, да просто выкиньте план А и начинайте искать другие интересы и способности, а после того как найдёте их, выполняйте всю процедуру как и в плане А. Это книга жизненных рецептов – плод потрясающего таланта, трудов практических психологов, сговорившихся со специалистами-кадровиками и, разумеется, книжными издательствами.

У успешного и работоспособного человека должны быть и план А, и план Б ещё до того, как он выйдет со двора своего дома. Однако я не могу представить себе план Б в своей жизни, так как, кроме способностей к игре в бадминтон и писательству, других у меня нет. Хотя на самом деле есть ещё одна, но я не могу нести за неё ответственность: это способность фантазировать и мечтать, и мне немного неловко это признавать. У меня нет такого же интеллекта, как у Линтанга, и нет такого же художественного таланта, как у Махара. Мне было трудно сформулировать план Б. Однако к счастью, после нескольких недель размышлений ко мне наконец случайно пришло вдохновение, чтобы сформировать невероятно мощный план Б.

Мой план Б был особенным, так как мне не было нужды отказываться от плана А. Возможно, и сами

* Contingency plan (англ.) – «План на случай непредвиденных обстоятельств».

специалисты никогда прежде и не додумывались до этого. Характеристики моего плана Б заключались в том, что он объединял в себе все те интересы и способности, которые были в плане А. По сути, если мне не удастся сделать карьеру в бадминтоне, и я не преуспею как писатель, и все издатели будут готовы продавать мою писанину только в качестве макулатуры, тогда я переключусь на свой план Б, а именно: писать о бадминтоне!

Я потратил столько времени на этот план Б, чтобы он был таким же хорошим, как и план А, то есть всё вплоть до самых важных технических и операционных моментов. Поэтому я уже сделал первые шаги для подготовки названия своей книги. Их было три, а именно: «Как играть в бадминтон?», «Польза игры в бадминтон», «Бадминтон для общения».

План Б я считал весьма рациональным, так как видел, как воздействует бадминтон на малайцев в стране. Если идёт сезон Thomas Cup* или матч All England**, то в нашей деревне бадминтон – это не просто спорт, а нечто вроде культуры, нечто вроде образа жизни, как футбол для бразильцев. В этот сезоне траву на пустых полях скашивают, а арековые пальмы валят, чтобы разделить на части и подготовить площадку для игры в бадминтон. Престиж всей нашей деревни полностью возлагается на матч между деревнями. И когда наступает вечер, деревня оживает благодаря свету лампочек Petromaks, которые освещают арены для бадминтона, и радостных криков зрителей. С другой стороны, я верю, что сотни мужчин, сходящих с ума от бадминтона, приходят затем домой уставшими, но отвлечёнными от привычной вечерней рутины, так что могут даже подавить рост рождаемости малайских детей. И впрямь, бадминтон очень полезен для нашей деревни, в которой минимум развлечений. Это явление убеждает меня в том, что моё сочинение о бадминтоне достигнет той глубины и той категории, которые современные умные литераторы называют книгой гуманитарного жанра!

Эта книга будет написана только после серьёзных исследований, включающих изучение литературы и пространных интервью. Если мне повезёт, то я попытаюсь получить такое интервью в качестве предисловия у Ферри Сонневилля***, а после некоторого сотрудничества с издательством я мечтаю получить множество хвалебных комментариев знатоков для задней обложки книги.

Например, Лием Сви Кинг**** прокомментирует её так: «Эта книга весьма полезна для повышения уверенности в себе, развития network***** и увеличения количества друзей». А комментарий Лиуса Понгоха****** будет немного короче: «Книга, дающая просветление».

Какой-нибудь бюрократ из спортивного комитета внесёт свою лепту и выскажет философскую похвалу: «Никогда раньше так не писали спортивную книгу; её автор и впрямь понимает значение выражения men

* Thomas Cup – Кубок Томаса, также называемый Чемпионатом мира по бадминтону среди мужских команд, проходящий каждые два года. Назван так по предложению в 1939 году известного британского игрока Джорджа Алана Томаса.

** All England – открытый чемпионат Великобритании по бадминтону.

*** Ферри Сонневилль (1931 – 2003), известный индонезийский бадминтонист, который отличался своей тактичностью, последовательностью, проницательностью и хладнокровием. Закончив спортивную карьеру, был избран президентом Международной федерации бадминтона и президентом Ассоциации бадминтона Индонезии.

**** Лием Сви Кинг (1956) – индонезийский бывший бадминтонист китайского происхождения, три раза выигрывавший Чемпионат Англии в 1978, 1979 и 1981 годах.

***** Network (англ.) – «Сеть», «Интернет».

****** Лиус Понгох (1960) – индонезийский бывший бадминтонист китайского происхождения, ставший бронзовым призёром в 19-летнем возрасте. Со временем он проиграл своему соотечественнику Лиему Сви Кингу в полуфинале чемпионата Индонезии.

sana incorpore sano»*. А Руди Хартоно** искренне её похвалит: «Захватывающая книга». Точно так же скажет и сексолог, который увлекается игрой в бадминтон: «Вы должны прочитать эту книгу, если у вас лишний вес и трудности в завязывании отношений».

Тогда как Ивана Ли*** просто напишет: «Прочитав эту книгу, мне хочется обнять автора».

* Men sana incorpore sano (лат.) – «В здоровом теле здоровый дух».

** Руди Хартоно Курниаван (1949) – индонезийский бадминтонист китайского происхождения, бывшая «звезда» бадминтона (настоящее его имя – Нио Хап Лианг), который 8 раз выигрывал чемпионат All England, при этом 7 раз – подряд (с 1968 по 1974 годы).

*** Ивана Ли Инг Хоа – индонезийская бадминтонистка китайского происхождения, обладательница кубка международного соревнования Uber Cup по бадминтону, проходящего раз в три года, среди женских национальных команд.

Глава 26. Be there or be damned*

- Были ли у тебя план А и план Б?

Это был первый вопрос, заданный Бу Мус Махару одновременно с пространной речью, в которой она сетовала на его возмутительные поступки. Он свернул на кривую дорожку тёмного мира, и его нужно было немедленно привести в сознание. Практические спортивные занятия, которые мы очень любили, были отменены. Каждый из нас по плану должен был войти в класс и осудить Махара, вернув его на истинный путь. Упал занавес и началась драматическая игра по ролям.

Махар опустил глаза. Он был видным молодым человеком, умным, артистичным, но упрямым.

- Матушка учительница, будущее принадлежит богу...

Я увидел испытание, с которым столкнулась учительница.

Лицо Бу Мус помрачнело. Одна близкая подруга как-то сказала ей, что вознаграждение того учителя, что познакомит нас с буквами и цифрами впервые в жизни, так чтобы мы научились хорошо читать и считать, никогда не закончатся до конца его жизни на этом, и на том свете. С этим мнением я был согласен. Это ещё не всё, что делает учитель. Он также раскрывает наши тёмные сердца.

- Это значит, что у тебя нет позитивного плана, ты никогда не читаешь книги и не делаешь домашнее задание, так как тратишь своё время на колдовство, игнорируя священные божественные аяты!

Голос Бу Мус начал звучать как в семичасовых новостях по RRI**:

- Твои оценки на экзамене резко упали. Нам скоро предстоят контрольные работы в конце третьей четверти, а затем в последней четверти будет выпускной государственный экзамен. Твои оценки даже не удовлетворяют условиям прохождения этих трёх четвертей. Если твои результаты за экзамен останутся прежними, то учителя не позволят тебе перейти с остальным классом на занятия в последней четверти. А это значит, что ты не сможешь принять участие в выпускном государственном экзамене.

Она говорила всё серьёзнее. Махар же ещё больше опустил глаза. Мы молча слушали, а проповедь продолжалась. Главная новость:

- Жить только согласно наставлениям Корана, хадисов и Сунны – основные принципы, которыми руководствуется школа Мухаммадийя. Иншалла, позже, когда ты вырастешь, то будешь щедро одарён законно полученным доходом и безмятежной спутницей жизни.

Продолжение важной новости:

- Секретная оккультная наука, суеверия, паранормальные явления – всё это близко примыкает к идолопоклонству. На ширк*** наложен самый высший запрет в исламе. Где всё то благотворное влияние уроков акиды**** по вторникам? Куда делась вся та мудрость, почерпнутая из прошлого опыта времён

* Be there or be damned (англ.) – «Будь там, или будешь проклят».

** RRI – Радио Республики Индонезия.

*** Ширк (араб.) – язычество, многобожие, идолопоклонство.

**** Акида (араб.) – исламское вероучение.

джахилийи* на уроках исламской истории? Где этика пророка Мухаммада? Атмосфера в классе стала напряжённой. Мы надеялись, что Махар немедленно попросит прощения и заявит о покаянии, но оказалось – увы! – вместо этого он ответил тоном возражения.

- Я ищу мудрости в тёмном мире, матушка учительница, мне интересно из любопытства. Бог мистическим образом даст мне близкого человека...

Верно, это звучало по-хамски, и Бу Мус с трудом сдерживала свои эмоции. Я знал: ей хотелось бы прямо тут же обругать Махара. Её терпеливое лицо даже покраснело. Она сразу вышла из класса, чтобы успокоиться.

Мы все вместе резко посмотрели на Махара. Сахара вскинула брови; взгляд её глаз был весьма суров.

- Выйди туда и попроси прощения! Ты даже не знаешь, насколько тебе повезло! – резко отчитала она его.

Кучай как староста класса тоже принял участие, громовым голосом закричав:

- Пойти против учителя – это то же самое, что и неповиновение родителям. Наказанием в этой жизни будут мучения: ты немедленно получишь грыжу! Твой пах вырастет размером с тыкву, так что ты не сможешь сделать ни шага!

Кучай очень сурово выговорил Махара, но смотрел при этом на Харуна.

Лицо Махара выглядело каким-то странным. Он, казалось, весьма сожалел и ощущал свою вину, но, с другой стороны, был убеждён в том, что отстаивает верный аргумент – конечно, по его собственной версии. И как раз в тот момент, когда мы коллективно намеревались выразить Махару протест, внезапно в класс снова вошла Бу Мус, чтобы распространить ещё одну новость:

- Слушай внимательно, молодой человек: в политеизме нет никакой мудрости, и всё, что ты получишь от этих своих оккультных практик, это заблуждение, которое будет только расти и углубляться, так как ширк – многослоен. Дьявол будет махать своим хвостом вокруг тебя всякий раз, как ты будешь раздувать угольки благовоний.

Махар весь съёжился. Он выглядел так, как будто очень провинился тем, что спровоцировал матушку учительницу. Выяснилось, что Бу Мус тоже может быть очень эмоциональной, и на этом не остановится.

- А теперь ты должен выбрать для себя позицию, так как...

Но не успела она ещё закончить этот свой ультиматум, как послышалось:

- Ас-саламу алайкум!

Бу Мус ответила на приветствие и пригласила войти в класс директора нашей школы, а также господина с важным выражением на лице и девочку, больше похожую на мальчика. Девочка была высокой, с плоской грудью и таким же плоским задом, плоская и тонкая, как доска. На ногах у неё были ботинки марки Wrangler navigator** – дорогие и... мужские. Гольфы были забавными, радостной расцветки и уложенные слоями, словно пчелиный улей и доходили до самой коленной чашечки, закрывая её. Она явно не была из общины Мухаммадийя, так как все женщины в этой общине носили хиджаб. На ней была широкая шерстяная юбка в красную клетку, похожую на шотландский килт. Этот килт прикрывал верх гольфов, так что не было ни единого просвета, показывавшего кожу на ногах. Волосы у неё были короткими, кожа – чисто белой и очень нежной; лицо же – красивым. В целом она выглядела как молодой шотландский симпатичный паренёк.

* Джахилийя (араб.) – языческий период, существовавший до ислама в Аравии, считается невежеством.

** Wrangler navigator – марка комфортной мужской обуви американского производства.

Господин с важным выражением лица попытался дружелюбно улыбнуться.

- Это моя дочь Фло, – медленно сказал он. – Она больше не желает посещать школу Государственной Компании и прогуляла две недели подряд, настаивая, что будет ходить только сюда.

Важный господин почесал затылок. Каждое его слово давалось ему с трудом, словно это был камень весом в десятки килограммов, которые он вытягивает по одному.

Тон его явно указывал на то, что он похож на человека, потерявшего рассудок, пытаясь вразумить своего ребёнка. Мы все, включая директора школы, покраснели, еле сдерживая смех. Бу Мус, которая только что была рассержена, тоже улыбнулась. Это была вымученная улыбка, ибо мы все уже знали репутацию Фло. У неё и так голова шла кругом из-за Махара, а теперь придётся добавить сюда ещё одного ребёнка – наполовину мальчика, наполовину девочку, которая наверняка окажется неуправляемой! Сегодня у Бу Мус был явно день невезения!

Сама же Фло была безразличной: она не улыбалась, а только смотрела на отца. У этой красивой девочки был напористый характер и, конечно, она знала, чего хотела, и никогда не испытывала колебаний. Картина эта представляла впечатляющую композицию. Отец также смотрел на свою дочь взглядом, полным горечи поражения. Затем её отец оглядел наш класс, похожий на помещение японской армии для допросов, и его взгляд стал ещё более горьким. Он уступчиво заявил:

- Итак, я вручаю вам, госпожа, своего ребёнка. И если она доставит вам проблем, господин директор уже знает, где меня найти. Мне очень жаль, но я вынужден передать вам, что она обязательно доставит проблем.

Мы засмеялись, а её отец горько улыбнулся. Фло по-прежнему казалась равнодушной, словно все эти слова не имели смысла: их как ветром унесло мимо. Директор школы и тот важный господин извинились. Под конец наш директор улыбнулся, многозначительно глядя на Бу Мус.

Бу Мус бросила взгляд на Фло, стоявшую рядом с Махаром, которого только что сильно отругали, а хулиганка Фло твёрдо стояла перед классом, будто демонстрируя на подиуме последнюю модель модных итальянских гольфов. И хотя она была похожа на мальчика, на самом деле это была очаровательная девочка-подросток с невероятно прекрасной кожей. В этом классе она смотрелась прямо как Вайнона Райдер, направленная ЮНИСЕФ приободрять больных проказой в трущобах Судана.

Фло перекрестила ноги, а её худенькие плечи расправились, словно у неё за плечами лежала подушка. Она была очень обаятельной. Пронзала всех своими глазами. Необычайное зрелище. Если внимательно присмотреться, то за двумя её тёмными, как шоколад, глазами, скрывалась необычайная доброта.

Все молчали, и Фло тоже молчала. Мы надеялись, что Фло сломает лёд, представившись первой. Но она этого не сделала, и Бу Мус также не стала просить её представляться по двум причинам: во-первых, Фло явно не нравились такие формальности, а во-вторых: кто не знал Фло? Это имя стало известным во время переполоха из-за её исчезновения на горе Селумар, и репутация её также поднялась, так как она недавно одержала победу в соревнованиях по кикбоксингу. Она нокаутировала всех своих противников, хотя была единственным борцом женского пола. Так что пришлось Бу Мус взять инициативу на себя, и с дружелюбной улыбкой она сказала:

- Хорошо. Добро пожаловать в наш класс. После этого у нас будет урок по этике школы Мухаммадийя. Присаживайся, пожалуйста, рядом с Сахарой.

Сахара была невероятно рада, ибо за все эти девять лет была единственной девочкой в нашем классе. Всё это время она сидела одна, и вот теперь у неё будет одноклассница того же пола, что и она. Она протёрла стул рядом с собой и сделала приглашающий жест. Но вопреки ожиданиям, Фло не сдвинулась с места. На лице её не выражалось вообще никакого интереса. Она словно окаменела и смотрела куда-то вдаль через окно. Мы были сбиты с толку, а затем Фло поглядела на нас, и мы поразились, когда она явно указала на Трапани, заявив:

- Я хочу сидеть только рядом с Махаром!

Невероятно! Первые слова, которые вылетели из этого маленького ротика состоятельной девушки всего спустя несколько минут после того, как она ступила ногой в школу Мухаммадийю, были словами протеста! Протест в нашей школе был неслыханным делом. Мы никогда намеренно не выражали протеста и даже называли свою учительницу «матушка учительница».

Мы были поражены, как и Бу Мус. Её терпеливое лицо помрачнело, как только она подумала о возможном разрушении этики школы Мухаммадийя руками Махара и этой новенькой ученицы, наполовину мальчике, едва только эти два торнадо захотели вдруг объединиться. До чего же тяжёлым было жизненное бремя Бу Мус! Лицо её опухло. На лице же Фло появилось выражение нежелания пойти на компромисс, а Бу Мус уже знала, что идти против неё – бесполезно. Тем не менее саму себя Фло не считала женщиной, поэтому и не хотела сидеть с Сахарой. С другой стороны, она полагала, что Трапани должен уступить ей место рядом с Махаром, ведь она была женщиной! Транссексуалов часто путают.

Трапани же был сбит с толку тем, что за девять лет он привык сидеть за одной партой с Махаром, и Бу Мус пришлось принимать трудное решение. Она жестом приказала Трапани переместиться, и Фло тут же бросилась на освободившееся место Трапани рядом с Махаром. Махар же показал три своих фирменных характерных черты, которые так нас раздражали: вскинул брови, пожал плечами и кивнул. Зрелище это для нас представлялось тошнотворным, но выглядел он порядком счастливым. Как он и предполагал, Господь бог мистическим образом дал ему подругу. Это была молитва, на которую ему тут же на месте ответили. Этому маленькому бандиту и впрямь всегда везло. Зато Трапани лишился своего товарища по парте и теперь ему придётся сидеть рядом с темпераментной Сахарой. А самой Сахаре весьма не хотелось принимать в товарищи Трапани. Она фыркнула и нахмурила брови.

Фло скованно сидела в нашем классе; всё это помещение вообще никак не подходило той одежде, что была на ней. Этот потрёпанный класс также никак не соответствовал её снежно-белой коже и чертам лица, прямо-таки светившегося богатством. Что искал этот ребёнок из состоятельной семьи в бедной, неимущей школе? Почему ей захотелось обменять блестящую школу Государственной Компании на этот склад копры? Какой такой запретный плод и в чьих владениях она съела, что была изгнана из райского сада Эдема – Гедонга?

Нет, её не исключили из школы Государственной Компании, это она сама сознательно захотела перейти в школу Мухаммадийию, добровольно и без давления с какой-либо стороны, в здравом уме и твёрдой памяти. Только в её разуме была небольшая путаница.

В первые же дни нас поразило её полное оснащение школьными принадлежностями, которые, по её мнению, были просто обыкновенными. У неё были шесть разных сумок, которые день ото дня использовались по-своему. Пятничная сумка была наименее привлекательной, так как походила на индийскую сумку с бахромой. У неё было также множество коробочек. Специальная коробочка для разного рода линеек: дугообразной, треугольной, угловой и прямоугольной. В ещё одной коробочке были маленькие циркули, несколько различных карандашей, ручек и ластиков – всё это напоминало слоёный пирог, один вид которого вызывает аппетит. И кроме того, в маленькой ажурной сумочке, связанной её матерью, был забавный маленький носовой платок.

Та маленькая ажурная сумочка была битком набита купюрами, которые Фло так небрежно запихивала туда. Когда она раскрывала ту сумочку, они часто падали на пол. Количество купюр в сумочке с каждым днём всё увеличивалось, так что она распухла. Но Фло не могла потратить все эти деньги в школе Мухаммадийя просто потому, что там нечего было покупать. Эти деньги назывались очень странно, на наш взгляд: карманные деньги. Это то, что мы никогда в своей жизни не получали от родителей.

Большинство из этих предметов нам никогда ещё не доводилось видеть. Она сильно от нас отличалась во всём, словно изящный журавль с Хоккайдо, который случайно попал в клетку с утками. Каждое утро её привозил шофёр, – конечно, в роскошной машине, после того как она завтракала дома такими вещами, о которых мы и не слыхали.

Поскольку мы стали «героями дня», найдя Фло, заблудившуюся когда-то у горы Селумар, мы были ей знакомы, и особенно Махар с его репутацией. Фло сбежала из школы Государственной Компании, так как ей было там скучно; к тому же она была личностью, склонной к нестабильности, увлекавшейся бунтом, желавшей стать членом легендарного Отряда радуги. Но была и ещё одна причина, о которой мало кому известно, и это было немного даже опасно: она сходила с ума по Махару. Но восхищалась Махаром не как личностью, а как молодым профессиональным колдуном.

Так как по натуре она была и впрямь экстравертом с открытыми взглядами, мы все сразу же сблизились с Фло. Одним холодным днём после сильного дождя Фло была посвящена, принеся присягу под высокими ветвями фелициума, и с тех пор она официально стала членом Отряда радуги. Когда над небом восточного Белитонга пролегла круглая радуга, и в небе её окликнул гром, она произнесла клятву верности.

Как оказалось, Фло – очень симпатичная личность. Она обладала необычайной способностью к адаптации. К тому же она была красивой и скромной, так что нам было очень комфортно с ней рядом. Она никогда не стеснялась помочь и всегда была готова пойти на жертвы. Видимо, за её упрямым характером скрывалась огромная доброта.

Как бы это ни звучало странно, но в школе Мухаммадийя, совершенно лишённый всяческих удобств, Фло проявляла большой энтузиазм. Ею что-то двигало. Она не пропускала ни дня занятий и была очень вежливой с учителями. Говорят, что её отец даже выразил благодарность директору нашей школы и Бу Мус. Она приходила утром раньше всех, подметала всю школу, набирала из колодца вёдра с водой и без всяких просьб поливала цветы. Эта школа была мостиком к её душе.

Фло была очень близка к Махару. Они очень зависели друг от друга и часто защищали друг друга. Отношения их были уникальными. Быть вместе с Махаром и учиться в школе Мухаммадийя было для Фло было чем-то вроде того мира, к которому она всё это время стремилась. Она была похожа на человека, который обрёл самого себя после многолетних безумных бунтов и усилий, направленных на поиск. То же самое было и с Махаром – он ощущал, что нашёл того единственного человека, который понимал его, никогда не насмехался над ним и ценил каждый его странный поступок. Так что они были похожи на Старски и Хатча или на Харли Дэвидсона и человека Мальборо: всё время бок о бок, ходят один за другим туда-сюда, совсем как Трапани и его мать.

Махар теперь и впрямь обрёл подругу. Они часто появлялись всюду вдвоём, беседовали, обменивались идеями и даже заимствовали их друг у друга. Те, кто видел их вместе, зачастую думали, что они – парочка. Интересный молодой человек и красивая девушка-сорванец день и ночь были неразлучны. Они были без ума друг от друга, очень гармоничны. Но на самом деле у них не было подобной эмоциональной связи. Они и впрямь были без ума друг от друга, но помешаны они были на тёмном мире мистики и оккультизма.

Именно этот тёмный мир поднимал адреналин у Фло, и он же был одной из целей её сближения с Махаром. В отличие от А Кьонга, который тоже прислуживал Махару, но позиционировал себя как его ученик, Фло позиционировала себя как его партнёр или коллега. Их союз вскоре принёс прогресс в развитие метафизического мира, так как ресурсы Фло подпитывали его. Они внимательно изучали странные явления по иностранным журналам, а также научные книги – труды известных психиатров. Если в прошлом Махар имел дело с гадательно-справочными книгами или древними письменами, а также такими понятиями, как кунтиланак*, дженглот**, Далбхо*** или почонг****, то теперь его справки выросли до паранормальных явлений, НЛО, новостей из мира научной фантастики и журнала The Anomalist*****, а их беседы также стали более продвинутыми и крутыми. Если раньше они сводились к ладану, маленьким человечкам, обитающим в домах, одержимостью дьяволом и порчей, то теперь они были наполнены иностранными терминами вроде экзорцизма, ясновидения, наблюдений за НЛО и полтергейста.

* Кунтиланак – привидение в образе женщины в саване, которая крадёт новорождённых у матерей.

** Дженглот – существо из индонезийской мифологии.

*** Далбхо – призрак, похожий на человека, но очень высокий и волосатый.

**** Почонг – призрак в виде трупа, завёрнутый в саван.

***** The Anomalist – это ежедневный обзор мировых новостей о необъяснимых тайнах, неортодоксальных теориях и неожиданных открытиях.

Махар интересовался мифологией в связи с её отношением к сверхъестественному, антропологией, историей, фольклором, археологией, целительством, древними науками, ритуалами и языческими верованиями. Так что себя он считал кем-то вроде учёного в области всего сверхъестественного. Зато Фло была настоящей искательницей приключений. Её меньше всего интересовали аспекты науки и веры в мистику, просто ей хотелось самой испытать на практике различные магические теории и явления, так как главная цель погружения Фло в мистику состояла в том, чтобы испытать себя, узнать, до какого предела она способна терпеть страх. Она пристрастилась к угрожающим опасностями вибрациям из потустороннего мира. Фло была даже немного более безумной, чем Махар.

И вот для того, чтобы реализовать все эти цели, равно как и для того, чтобы получить удовольствие от своего хобби, они вдвоём составили систематический план. Их первым шагом было создать тайную организацию любителей паранормальных явлений. И после долгих перешёптываний им наконец удалось, без сомнения, найти полных энтузиазма единомышленников. Они сформировали ассоциацию под названием Societeit de Limpai и проводили регулярные встречи, а также оккультную деятельность втихую.

С прошествием времени эта деятельность становилась всё более явной, и нередко вовлекала их в длительные путешествия. Невозможно даже представить, куда может завести человека любопытство: на самую высокую гору, в тёмную пещеру, по полям, вниз по кручам, через жидкую грязь, реки и моря. Короче говоря, эта подпольная организация была настолько занятой, что ей требовалось управление расписанием, средствами и имуществом, поэтому им нужна была помощь секретаря и по совместительству казначея!

Когда мне предложили эту должность, я сразу ухватился за неё. Хотя ни гроша зарплаты мне не платили, тем не менее для меня была большая честь стать секретарём группы людей, водивших дружбу с призраками. И ещё я был горд, так как эта должность показывала, что я обладал достаточной порядочностью, чтобы хранить деньги, что означало, по крайней мере, что мне можно доверять, хотя в этом уверены только те, кто не в своём уме.

Моя задача была весьма простой и довольно организованной: заполнять регистрационную книгу. Она заключалась в том, чтобы записывать взносы участников, хранить их деньги и регистрировать их личные вещи, которые предполагалось потом продать или заложить для покупки оборудования и финансирования экспедиций. Другая моя задача состояла в организации тайных встреч. Обычно приглашения составлял мой начальник – Махар, или Фло, а я должен был передавать их всем участникам. Как и сегодняшним вечером, к примеру, когда Фло вручила мне приглашение, в котором было такое содержание:

Срочное собрание. Крытый ряд V/B. Рыбный рынок. Проход 7. Be there or be damned*!

* Be there or be damned (англ.) – «Будь там, или будешь проклят».

Глава 27. Секунды истины

В здании, построенном в стиле ар-деко, в овальном зале посреди шума и гама находились мы трое: Сахара, Линтанг, и я. Мы были загнаны в угол.

Мы снова оказались в такой ситуации, когда на карту была поставлена наша репутация. Интеллектуальная олимпиада. Мы были обескуражены, увидев, как ученики школы Государственной Компании несут учебники, которые раньше нам никогда не попадались. Такие толстые и блестящие, с красочными обложками: должно быть, те книги были дорогими. Некоторые участники олимпиады громко кричали, пытаясь запомнить названия информационных агентств.

На этот раз риск, разумеется, был намного больше, чем во время карнавала. Интеллектуальная олимпиада – это открытая арена для демонстрации интеллекта, или, если вам не повезёт – для демонстрации немыслимой глупости. И бремя такого невезения понесём непосредственно мы: я, Сахара и Линтанг. Мы представляли команду F в этом соревновании, кто быстрее остальных нажмёт кнопку. А как быть в том случае, если мы не сможем дать ответ вообще и вернёмся с отметкой ноль?

Классической проблемой была уверенность в себе. Это основная трудность, если происходишь из маргинальной среды и пытаешься конкурировать с другими. Бу Мус хорошо подготовила нас. Она и впрямь возлагала большие надежды на этот конкурс – даже больше, чем в прошлый раз, во время карнавала. Бу Мус хлопотала, собирая образцы вопросов и очень усердно тренировала нас с утра до вечера. Она считала этот конкурс идеальным средством повысить статус школы Мухаммадийя, которую из года в год только недооценивали и принижали. Бу Мус надоели оскорбления. Но к сожалению, как бы усердно она ни старалась сделать нас умнее и укрепить в психологическом плане, подталкивая, уговаривая и уча уверенности, мы продолжали нервничать. Всё, что мы зубрили на протяжении недель, в один миг испарилось, а мысли зашли в тупик. Я пытался успокоиться, представив себя сидящим, погружённым в размышления на зелёном лугу в самом тихом месте в своём воображении: Эденсоре. Но и эта попытка не удалась.

- К чёрту эту уверенность в себе, главное внимательно слушать вопросы, быстро нажимать на кнопку и правильно отвечать, – сказал я.

Сахар кивнула, а Линтанг остался равнодушен.

Мы сели за большой стол из махагонового дерева – большой, длинный, красивый и холодный. Все наши одноклассники и учители были тут же, чтобы подбодрить нас. В помещении было полным-полно болельщиков каждой школы. Я, Линтанг и Сахара все съёжились, сидя за этим столом. Одеты мы были очень скромно, а ботинки Линтанга из шины по-прежнему пахли обожжённой резиной.

Доминировали среди всех, конечно, болельщики школы Государственной Компании. Они исчислялись сотнями, и одеты они были по особому: в форму с надписью на спине, которая бросалась в глаза: VINI, VIDI, VICI, что означало: «Пришёл, увидел, победил». Это и впрямь сбивало с толку противников. Школа Государственной компании отправила на конкурс три команды – А, В и С. Члены этих команд были лучшими из лучших. Их отбирали специально по очень высоким и строгим критериям. Некоторые из этих участников уже успели стать призёрами на конкурсах провинциального уровня, но были и те, которых посылали на олимпиады национального уровня. Одеты участники команд были также довольно разнообразно. На них были красивые тёмно-синие пиджаки, ботинки в тон длинным брюкам, подходящие по цвету, и галстуки.

В этом году их натаскали ещё более тщательно, систематично и весьма по-научному. И за подготовку их отвечал молодой учитель, который славился своим умом. Этот учитель симулировал ситуацию настоящего конкурса: с колокольчиком, жюри, секундомером и предвидением вариации вопросов. Этот блестящий учитель только недавно начал преподавать в школе Государственной Компании, а раньше он работал в одной иностранной компании в отделе исследований и разработок. Ему предложили преподавать в школе Государственной Компании с зарплатой в несколько раз больше и пообещали платить стипендию за его кандидатскую и докторскую степень. Он с отличием окончил факультет математики и естественных наук в одном известном государственном университете. В этом году он был избран образцовым провинциальным учителем, и преподавал он физику. Звали его доктор Зульфикар.

Наших болельщиков возглавляли Махар и Фло. Хотя в плане количества их было немного, но зато их энтузиазм полыхал огнём. Они принесли два больших флага Мухаммадийи, которыми размахивали, и разные барабаны и колотушки наподобие тех, которые имеются у футбольных болельщиков. Ученики школы Государственной Компании, считавшие Фло предательницей, сурово глядели на неё, но Фло, как и Линтанг, оставалась равнодушной. Хотя было весьма вероятно, что в этом соревновании интеллект нашей школы будет посрамлён командой школы Государственной Компании. Однако Фло нисколько не колебалась, изо всех сил защищая свою школу – деревенскую школу Мухаммадийя.

Среди наших болельщиков были также Трапани и его мать – как двое детей, они держались за руки. Я видел, как молоденькие ученицы перешёптывались, хихикали и продолжали поглядывать на него, ибо чем старше становился Трапани, тем красивее: стройный, белокожий, высокий, с густыми чёрными волосами, с начавшими пробиваться на лице тонкими усиками, и глазами, похожими на незрелые грецкие орехи: спокойные, прохладные и глубокие.

На самом деле в состав команды, которая будет представлять на конкурсе нашу школу, был избран Трапани: его оценки были выше, чем у Сахары, но только в географии он уступал ей. Сильной стороной нашей команды была математика, естественные науки и английский язык, – и всё это, без сомнения, было в руках Линтанга. Я довольно хорошо разбирался в таких областях, как граждановедение, история ислама, фикх – исламское богословие, основы нравственности и немного – индонезийский язык. Самой слабой стороной в нашей команде была география, и нашим специалистом по географии была Сахара. Так что ради усиления команды Трапани снисходительно предоставил Сахаре шанс выступить. Трапани был очень красивым и великодушным юношей.

- Успокойся, Икал, – мягко посоветовал мне Трапани.

Между тем, за этим величественным столом из махагонового дерева Линтанг молчал, утомлённый, словно человек, нёсший на себе всю тяжесть ставок на свою хорошую репутацию. Я не переставал обмахиваться, но не из-за жары, а потому, что сердце моё кипело от волнения. Ещё ни разу деревенской школе не удавалось победить в этой олимпиаде, так что даже быть приглашённой на неё уже было большой честью.

Линтанг же словно окаменел ещё с самого рассвета. В открытом грузовике, который привёз нас в Танджонг Паданг, – столицу нашей области – он молчал, словно испытывал огромную зубную боль, смотря куда-то вдаль. Я не мог разобрать, что бушует у него в груди. С ним поехали также его родители и младшие братья и сёстры. Они, как и сам Линтанг, впервые очутились в Танджонг Паданге.

Сахара сидела посередине, а я и Линтанг – слева и справа от неё. На лице Линтанга было ровное выражение; он сидел вяло, не проявляя интереса, и казался таким скромным, обескураженным и смущённым оттого, что находился здесь – в совершенно чужой для себя обстановке. Он только посматривал на родителей и младших братьев и сестёр, которые были одеты очень просто, сидели, зажатые в углу, и выглядели сбитыми с толку в этой суетливой атмосфере. Я попытался сконцентрироваться, но не смог. На Сахару и Линтанга больше нельзя было надеяться.

Я увидел, как руки других участников олимпиады начали нащупывать перед собой кнопку, и та готова была разразиться лаем. Сахара казалась бледной, словно растерянная. Специально обученная и натасканная нажимать кнопку, она даже не в состоянии была поднести палец к этому круглому предмету. Она была готова уже к возможности понести полное поражение. Сахару прямо-таки парализовал жар из-за страха сцены, тогда как мой мозг больше не годился для того, чтобы думать. Суматоха, возникшая когда другие участники пробовали, как работают кнопка и микрофон, была для нас настоящим ужасом. Мы даже не стали испытывать эти предметы. Мы проиграли ещё до начала боя. Болельщики Мухаммадийи прочитали на наших лицах этот трепет и выглядели обеспокоенными.

Атмосфера ещё больше накалилась, когда председатель жюри поднялся со своего места, представился и объявил конкурс открытым. Сердце моё заколотилось, словно гонг. Сахара была бледной как полотно, а Линтанг по-прежнему загадочно молчал и даже отвернулся, глядя в окно.

И вот тут-то и наступили секунды истины. Вопросы адресовались всем участникам олимпиады, которым предстояло соревноваться, быстро нажимая кнопку, чтобы ответить, а в случае неверного ответа – получить штраф. Я не осмеливался глядеть на публику, а Бу Мус не осмеливалась смотреть нам в лицо. Лицо её самой было обращено к большой люстре, висевшей посреди комнаты, словно царь осьминогов. Для неё это было важнейшим событием за всю пятнадцатилетнюю карьеру в преподавании. Она и правда очень хотела, чтобы мы победили в этом конкурсе, так как знала – его значение весьма важно для деревенской школы, такой как Мухаммадийя. Лицо её выражало какой-то разлад, неся всё это тяжкое бремя: возможно, е й тоже уже надоело, что за эти годы её принижали.

Вскоре встала элегантная женщина в красивом розовом жакете, и попросила аудиторию успокоиться, чтобы она смогла задавать вопросы. Голос её был прекрасен: с тяжёлым и твёрдым тембром, как у диктора с RRI. Женщина поднесла лицо к микрофону и расправила листок бумаги перед собой, словно собираясь прочесть принципы Панчасилы. Перед нами разворачивался момент истины и тревоги. Все прислушались, готовые наброситься на кнопку и выслушать шквал вопросов. Атмосфера стала напряжённой...

Первый же вопрос прозвучал как эхо.

- Это француженка, нечто среднее между мифом и реальностью...

ЖЖЖжжжжжж! Жжжжжж!ЖЖЖЖжжжжж!

Та элегантная женщина вскочила, поражённая, так как её вопрос был внезапно прерван звуком кнопки, которая нетерпеливо зазвенела. Я и Сахара тоже были достаточно потрясены, так как чья-то грубая рука с молниеносной скоростью атаковала кнопку перед нами. И рука эта принадлежала Линтангу!

- Команда F! – сказал ещё один член жюри.

Лицо его было похоже на лицо покойного Беньямина Суэба*, он был в костюме и галстуке с бабочками.

- Жанна Д’Арк, долина Луары, Франция! – громко произнёс в ответ Линтанг, не моргая и без единого колебания с невероятным французским прононсом.

- Сто очкоооов! – откликнулся член жюри, которому бурно зааплодировала аудитория. Я увидел развевающийся флаг Мухаммадийи.

- Второй вопрос: с помощью интеграла вычислите площадь, ограниченную функциями X и Y, где Y= 2X, а X = 5.

Линтанг снова с молниеносной скоростью ударил по кнопке, и его ответ сразу же рассёк тишину в помещении:

- Границы интеграла – это 5 и 0, а 2Х – Х * dХ = 12,5!

Необычайно! Без всяких сомнений, не делая никаких записей, менее чем за 5 секунд, без единой ошибки, и едва моргнув!

- Сто очкоооов! – пронзительно крикнул этот Беньямин С.

Услышав визг Беньямина С., наши болельщики аж подпрыгнули, как одержимые. Их голоса звенели,

* Беньямин Суэб – также Беньямин С., или Банг («братец») Бен (1939 – 1995), известный индонезийский комик, актёр и певец. Он выпустил 46 студийных альбомов и снялся более чем в 50 фильмах, а также получил две награды Citra Awards в 1973 году и Si Doel Anak Modern в 1975 году.

словно стая спаривающихся жуков. Фло скакала, совершая движения из кикбоксинга.

- Третий вопрос: подсчитайте площадь в пределах интеграла от 3 до 0 для функции 6+5Х-Х во второй степени - 4Х.

Линтанг на мгновение прикрыл глаза – он не делал никаких записей, – пока все напряжённо глядели на него, а затем менее чем за 7 секунд он снова завопил:

- 13,5!

Ни одной неточности, никакой спешки, ни малейших колебаний.

- Сто очков! – ответил член жюри, качав головой от изумления из-за скорости мысли Линтанга. Наши болельщики бурно аплодировали, издавая истерические крики. Они широко улыбались, и я увидел отца Линтанга, похожего на казуарину: лицо его сияло от гордости за своего ребёнка. Его желтоватые глаза помутнели, полные слёз.

Между тем, остальные участники олимпиады были ошеломлены и обескуражены. Линтанг давал ответ тут же, даже пока они ещё не закончили записывать вопрос на бумаге, предоставленной комиссией. Некоторые из них безжалостно откидывали карандаши. Хладнокровный Трапани медленно кивал головой. Пак Харфан радостно хлопал в ладоши, словно маленький ребёнок, вертя головой туда-сюда. «Смотрите, это мой Линтанг, это мой ученик!» – читалось у него на лице. Бу Мус подалась вперёд, её растрёпанный вид исчез, и она засияла. Теперь она осмелилась поднять лицо, а глаза наполнились слезами, пока губы бормотали: «Субханаллах... Субханаллах...»

Женщина в розовом жакете изо всех сил старалась успокоить шумную аудиторию, прищёлкивая языком от изумления, прежде всего пытаясь утешить наших неуправляемых болельщиков. Она продолжила задавать вопросы.

- Помимо использования радиоуглеродного метода для определения возраста какой-либо археологической находки, эксперты также....

ЖЖЖжжжжжж! ЖЖЖЖжжжжж!

Линтанг снова пришёл в неистовство и громко ответил:

- Термолюминесцентное датирование! Определение точного возраста посредством высвобождения световой энергии при высоких температурах!

- Сто очкоооооов!

Далее следовало то же самое, что и после всех вопросов. У той красивой женщины в розовом жакете даже не было времени закончить свой вопрос: Линтанг хватался за каждый вопрос, даже не давая другим участникам ни малейшего шанса.

Сотни зрителей были поражены. Члены Мухаммадийи бегали вприпрыжку, обнимая друг друга за плечи. Но самым счастливым был Харун. Ему и впрямь нравилось подобное оживление. Я видел, как он беспрерывно хлопал в ладоши, ободряюще кричал, но не глядя в нашу сторону, а смотря куда-то в окно. Наверное, он приободрял так группу девушек, которые играли во дворе в игру типа лапты.

Посреди всего этого шума и гама в аудитории мне удалось услышать проворные ответы, которые давал Линтанг: Винсент Ван Гог, меньяссонтанц*, Горбун из Нотрдама, парадокс воды, Эдгар Аллан По, спинной мозг, Дайан Фосси, членистоногие, 300 тысяч километров в секунду, Базедов, пальчатокоренник пятнистый, паразит двенадцатиперстной кишки анкилостома, Стоун Хендж, плоские черви, эндоскелет, головной мозг,

* Menyasszonytanc (венг.) – танец невесты на свадьбе. Название клезмер-оперетты Ференца Явори по пьесе «Невеста из Тороцко» (1931) Отто Индига.

клетки Лангерганса, антидепрессант флуоксетин гидрохлорид, 8,5 минут света, чрезвычайно низкая частота, хиральная молекула...

Его было не остановить. У меня аж волосы встали дыбом от того интеллекта, который был у моего лучшего друга. Остальные участники тоже были потрясены этим. Их словно одурманила сильнейшая харизма и чистый интеллект бедного малайского мальчика из центральных областей, ученика деревенской школы Мухаммадийя с рыжими неопрятными кудрями, живущего недалеко от берега в деревянном покосившемся домишке с крышей из листьев.

Другие участники олимпиады были в ярости, так как они не ответили ни на один вопрос. Они пытались строить догадки, и целью их было не дать ответ, а подставить Линтангу «подножку». Они без всякой логики старались изо всех сил как можно быстрее нажать на кнопку. Это было глупо, ибо влекло за собой штраф из-за их неспособности интерпретировать весь контекст вопроса, тогда как Линтанг, как я уже говорил – этот вундеркинд, сын собирателя копры, – обладал поразительной способностью догадываться, что было в голове у других.

Доминирование Линтанга даже вызвало у некоторых зрителей раздражение, так как было затронуто их эго, а также любопытство – им хотелось испытать этого маленького Эйнштейна, и тогда-то и произошёл один инцидент. Жюри спросило:

- Прорыв в научном понимании концепции цвета произошёл в начале 16 века, когда стали проводить интенсивные испытания в оптике. В то время многие учёные считали, что смесь света и темноты создаёт цвет. Это было, очевидно, ошибочное мнение. То, что это – заблуждение, – было доказано с помощью отражения света на вогнутой линзе.

ЖЖЖжжжжжж! Жжжжжж!ЖЖЖЖжжжжж! – залаяла кнопка Линтанга.

- Кольца Ньютона!

- Сто очкооооов!

И снова наши сторонники загремели и запрыгали, чуть ли не делая сальто, но тут вдруг послышался голос человека, сидевшего среди зрителей:

- Господин председатель! Господин председатель! Господин председатель жюри! Полагаю, что этот вопрос и ответ на него совершенно неверны!

Все присутствующие внезапно смолкли и посмотрели в сторону этого молодого разочарованного человека. О, да это же доктор Зульфикар, образцовый учитель физики из школы Государственной Компании! Это всё усугубляет, так что дело может окончиться провалом. И теперь взоры всех присутствующих направились на этого молодого учителя, чей блестящий ум уже был известен повсюду. Чтобы учиться у него в индивидуальном порядке, многие даже вставали в очередь. Он надеялся продолжить старую традицию школы Государственной Компании в качестве первой победительницы в этой интеллектуальной олимпиаде, и просто идеально подготовил её команду. Ему не хотелось, что её посрамили, и к тому же он ещё никогда не имел дела с чем-то не самым лучшим. И что же он сейчас сделает? Мы с Сахарой волновались, однако Линтанг был всё так же спокоен. Этот доктор взял слово в подлинно академической манере:

- Эксперимент с вогнутой линзой никак не был связан с опровержением изначальной теории, убеждавшей, что цвет создаётся смесью света и темноты. Как раз наоборот: понимание создания цвета – это не вопрос оптики, конечно, если уважаемое жюри не захочет поспорить с Декартом или Аристотелем. Оптический и цветовой спектр – два вида разных вещей. Это неоднозначная ситуация, и здесь мы сталкиваемся с тремя вероятностями: неправильный вопрос, неверный ответ или оба они необоснованные и не контекстуальные!

Странно! Этот комментарий был за пределами понимания моего разума: чуждый ему, высокий и далёкий. Это была скорее своего рода дискуссия по защите кандидатской диссертации в присутствии трёх профессоров. Но разве эти слова доктора не отдавали слегка критикой, разве они были непохожи на дугу в форме буквы U – незаконченного круга? Он очень разумно вызвал сомнение у жюри, процитировав мнение Рене Декарта: кто посмеет опровергнуть мнение научного лидера прошлого? Надеюсь, что у Линтанга есть аргумент. Иначе здесь нам придёт конец. Я внутри тревожился, но не знал, что делать. Пак Харфан положил руки на пояс и опустил глаза, а Бу Мус положила обе руки на грудь, словно в молитве. Лицо её говорило о беспокойстве и желании защитить нас, однако она была беспомощна из-за того, что атака доктора Зульфикара и впрямь была чересчур изощрённой. Казалось, Бу Мус просто не в силах взглянуть на нас. Я посмотрел на Сахару, а она быстро отвела взгляд и поглядела в окно, словно была незнакома с нами. На лице её было такое выражение, как будто в данный момент она не сидела здесь рядом с нами.

Аудитория и члены жюри, казалось, были сбиты с толку этим суперумным опровержением, не говоря уже об ответе: часть из них даже не понимала, о чём идёт речь. Однако кто-то должен был спасти эту ситуацию, так что председатель жюри поднялся со своего места, а Линтанг оставался таким же спокойным и даже слегка улыбнулся. Он был весьма безмятежен.

- Благодарю за это впечатляющее возражение. Я должен сказать, что мой предмет – это нравственное воспитание в духе Панчасилы – сказал председатель жюри.

Ворча, доктор Зульфикар почувствовал, что у него есть преимущество. Кончики его глаз словно объявляли всем о том, что он прочитал полностью книгу «Начала» Исаака Ньютона, а также был подписчиком на международные журналы по физике, и даже больше того – что он был подопытной лабораторной мышью, вдоволь испытавшей на своей шкуре разных экспериментов, и даже физик Кристиан Гюйгенс не годился ему и в подмётки. Этот человек был высокомерным недавним выпускником вуза и показывал себя очень умным, познавшим весь мир. Его речь была выспренной, в стиле политика – Пак Хабиби*, – он приводил никому не известные цитаты из иностранных книг, использовал странные термины, так как хотел произвести необычайное впечатление. Но на этот раз – ручаюсь – ему придётся проглотить горькое лекарство от всех болезней – таблетку АРС, на которую уповают все деревенские жители Белитонга, и которая весьма эффективна.

Чувствуя, что благодаря этой критике он уже победил, молодой учитель, неспособный устоять перед искушением унизить нас, перешёл от высокомерия к грубости:

- Или может быть, эти ученики средней школы Мухаммадийя, или уважаемое жюри могут изложить подход Декарта к оптике для объяснения такого явления, как цвет?

Ну это уже чересчур! Все присутствующие уже наверняка поняли, что фраза, высказанная в таком экзаменационном тоне, была на самом деле неуместна. Пак Зульфикар хотел только унизить нас и одновременно в психологическом плане подавить как нас, так и жюри, так как был уверен: мы ничего не понимаем в теореме Декарта.Таким образом, он может аннулировать заданный прежде вопрос, а заодно и уронить достоинство этого заседания. Но обидным было то, что он сделал ясный упор на словах «средней школы Мухаммадийя», чтобы напомнить всем, что мы – просто ничего не значащая деревенская школа.

Я и впрямь не разбираюсь в оптической теории, но немного знаком с историей открытия такого явления, как цвет. Я знаю, что Декарт работал с призмами и листами бумаги для проверки цвета, и отнюдь не для манипуляций в оптике. На самом деле, это Ньютон был великим мастером оптики. Пак Зульфикар был явно всезнайкой, и своим большим ртом пытался запугать всех, создавая впечатление, что он и впрямь хорошо разбирался в теории цвета. Я был в ярости и хотел возразить заносчивому профессору, но мои знания были ограничены. Поведение доктора Зульфикара являло собой классический пример проблемы индонезийского общества – умные люди зачастую разговаривают так, словно бредят, используя безосновательные термины и высокие теории, но не для того, чтобы найти себе работу в научной сфере, а чтобы обмануть бедных. Бедные же, между тем, погрузились в молчание, не найдя слов для возражения.

Я посмотрел на Линтанга, моля его о помощи на тот случай, если позже я выступлю против такой явной несправедливости профессора. Мне очень нужна была его поддержка. Вот только что делать, если потом выяснится, что я был неправ? Что, если на меня будут упорно набрасываться? Да, риск слишком велик, и

* Бухаруддин Юсуф Хабиби (1936-2019) – бывший президент Индонезии после отставки Сухарто в 1998-1999 годах.

меня могут унизить. И это тоже классическая проблема для тех, кто нахватался знаний лишь наполовину, вроде меня. Так что в груди моей бушевало желание протестовать и колебания. Однако я был очень зол, так как мою школу унизили, а ещё меня раздражало то, что я знал – он, доктор, произносит имя Декарта всуе, ошибочно и несправедливо, используя его в своих интересах.

Увидев, что я так разозлился, Линтанг слегка улыбнулся мне. Такой умиротворяющей улыбкой! Я знал: он, как обычно, смог чётко прочесть мои мысли, и мягко ответил на мой взгляд, мол: «Потерпи, братишка, дай старшему брату решить эту проблему...» Лицо его было весьма спокойным. Мы с Сахарой съёжились и прильнули слева и справа к этому рыцарю от науки – неуязвимому и всезнающему обладателю могущественных наук.

Добрый председатель жюри, услышав недружественный призыв Пак Зульфикара, сделал глубокий вздох и обратился к своим коллегам – членам жюри. Все они качали головами. Затем он сделал попытку дипломатично и очень скромно выступить посредником.

- Простите, молодой господин учитель, но от имени членов жюри, я вынужден заявить, что наши знания в этой области, по-видимому, ограничены.

Его слова выглядели такими простыми и незатейливыми! Жаль этого старика. Он был добродушным старшим преподавателем, уважаемым всеми за свою многолетнюю преданность делу образования в Белитонге. Выглядел он сконфуженным и отчаявшимся. Затем он перевёл взгляд на команду F – нашу команду, – и Линтанг ему улыбнулся и слегка кивнул головой. И тут неожиданно председатель жюри сказал:

- Но может быть, этот блестящий ученик Мухаммадийи сможет помочь?

Атмосфера затихла, но было в ней что-то очень неприятное, становившееся всё хуже потому, что доктор Зульфикар снова наполнил лёгкие и разразился ещё одним бесчувственным комментарием:

- Надеюсь, его аргумент будет таким же точным, как и предыдущие ответы!

Ну это уже перешло все границы! Он намеренно провоцировал Линтанга, и тот на этот раз попался на крючок, заговорив:

- Если ваше возражение касается вопроса, не связанного с ответом, вполне возможно, что возражение такого рода приемлемо. Жюри задало вопрос, ответ на который уже напечатан на бумаге, и который зачитывается тем, кто задаёт вопросы. Я уверен, что там написано – кольца Ньютона. Наш ответ – кольца Ньютона, это значит, что мы вправе получить сто очков. Так что, даже если это не связано с контекстом, то означает просто, что жюри задаёт правильный вопрос, но только неверным способом...

Пак Зульфикар не согласился:

- Другими словами, этот вопрос был ошибочным, так как другие участники олимпиады могут предположить ответ в неправильном ключе!

Линтанг не стерпел:

- Нет тут никакой ошибки! Если конечно, вы не обращаете внимания на суть теории и лишь хотите снизить нашу оценку из-за пустячных проблем.

Пак Зульфикар обиделся и даже разозлился. Атмосфера накалилась.

- Ну если так, то объясни мне её суть! Или ты смог набрать столько очков только из-за своей способности случайным образом угадывать ответы, не понимая вопросы по сути?!

Ох! Это было уже наглостью!

Сахара, что надолго было исчезла в ином мире, искривила рот и вскинула брови, воплотившись на этот раз в леопарда. Аудитория и жюри были ошарашены, разинув рот от изумления от этой разгорячившейся научной схватки на высоком уровне. Они не могли сделать даже ни единого комментария, так как для них вся эта область была тёмным пятном. Однако я довольно улыбнулся, так как знал, что на сей раз тот молодой учитель-зазнайка попадёт впросак.

Его последним возражением была насмешка. Линтанг, чья самооценка была уязвлена, покраснел, а во взгляде его больше не было шутливого выражения. Только что прибыв в Танджонг Пандан, он смело выступил против заносчивого учителя школы Государственной Компании, окончившего прославленный вуз. Будучи очень близким другом Линтанга в течение девяти лет, я только сейчас увидел, как его чуть ли не тошнило. Вот как гении приходят в ярость:

- Суть состоит в том, что Ньютону и впрямь удалось доказать ошибочность теорий цвета, выдвинутых Декартом и Аристотелем! И даже самой свежей, выдвинутой Робертом Хуком! Следует отметить, что Роберт Хук адаптировал теорию света на основе механической философии Декарта. И все они, эти трое, считали, что у цвета есть отдельный спектр. С помощью вогнутой оптической линзы, которая позже породила тезис о кольцах, Ньютон доказал, что цвет имеет непрерывный спектр, и цветовой спектр ни коим образом не определяется свойствами стекла, а является исключительно продуктом основных свойств света!

Доктор Зульфикар был ошеломлён, а зрители и подавно потерялись в дебрях теорий оптической физики, не в состоянии даже кивнуть головой. Я же радовался, так как моя догадка подтвердилась! Мне хотелось вскочить со своего места, и стоя посреди дорогого стола из махагонового дерева, которому уже сотни лет, громко крикнуть всем присутствующим: «Знайте, это – Линтанг Самудра Басара, сын Шахбани Маулана Басара, мой умный сосед по парте! Вы все должны это почувствовать!» Теперь выражение лица Сахары походило на выражение леопарда, рвущего в клочья другого хищника-конкурента: она рычала, вскинув брови, точно хищная птица. Но Линтанг пока ещё не был удовлетворён:

- Ньютон заявил – если вы, конечно, не будете ставить под сомнение исторический манускрипт, бесспорный на протяжении вот уже 500 лет, и являющийся результатом работы учёного, которого Майкл Харт назвал величайшим человеком после пророка Мухаммада, – что плотность прозрачных частиц определяет цвет, которые они отражают. Это соотношение между толщиной воздушной прослойки и оптической линзой является основой теории цветовых колец. Всё это можно наблюдать через оптические линзы, так что как вы можете утверждать, что эти вопросы не связаны друг с другом?

Доктор Зульфикар вяло понурил голову; лицо его было белым как полотно. Тощий зад его скрылся, потонув на сиденье стула, словно его кожа и кости погрузились туда. Он не мог подобрать ни одного умного слова, а его минусовые очки бессильно упали на кривую переносицу. Понимая, что яростная полемика, как и дальнейшие комментарии на какую-то тему, в которой он не был особо силён, только покажут его глупость в глазах такого гения, как Линтанг. Тогда он взмахнул своим белым носовым платком в знак того, что Линтанг нанёс ему поражение, то есть нокаутировал. Так Линтанг заставил его проглотить горькую пилюлю APC, даже не запивая её водой, и теперь эта эффективная пилюля застряла у него в горле. А наши болельщики снова начали истерически прыгать, словно танцующие обезьяны. Пак Харфан поднял вверх два больших пальца и показал Линтангу.

- Браво! Браво! – радостно воскликнул он.

А Бу Мус, которая была одета скромнее всех остальных учителей, одобряюще кивнула ему. Казалось, она очень гордится своими бедными учениками; глаза её наполнились слезами, и в атмосфере всеобщего смятения она негромко произнесла:

- Субханаллах... Субханаллах...

Дальше механизм соревнования стал монотонным: красивая дама зачитывала вопросы, которые не успевала закончить, так как звенела кнопка: ЖЖЖжжжж! – и Линтанг выкрикивал ответ, а Беньямин С. кричал: «Сто очкоооов!». Я пристально смотрел на Линтанга: до чего же я любил и трепетно восхищался своим лучшим другом! Он был моим кумиром. Мои мысли переместились в тот день на много лет назад, когда этот «бутончик пилеи» принёс в школу карандаши и не тот учебник, который был нужен, как он крутил педали своего большого велосипеда по 80 километров до школы, как однажды он проделал весь этот дальний путь только для того, чтобы спеть гимн – «Тебе, моя страна». И вот сегодня он властвует здесь – на этой почётной интеллектуальной олимпиаде.

Как и Махару, Линтангу удалось прославить свою школу – Мухаммадийю. Мы стали первой деревенской школой, победившей в этой олимпиаде, и одержавшей абсолютный триумф. В глазах Бу Мус скопились слёзы. Эти двое молодых людей с казуаринового побережья стали блестящими каплями слёз победы, исцеляющей надежды, жертвы и труда. Сегодня я узнал, что любой человек, какими бы ограниченными ни были его обстоятельства, имеет право стремиться к чему-то, и сильное желание достичь их может привести к иным достижениям ещё до того, как будут достигнуты самые главные цели. Это сильное желание также порождает огромные скрытые способности и настоящие чудеса за гранью разумного. Никто и представить себе не мог, что обездоленная деревенская школа Мухаммадийя сможет дать отпор гигантам за этим махагоновым столом, однако сильное желание, как мы усвоили из наказа Пак Харфана ещё девять лет назад, когда пришли в начальную школу, по-видимому, стало доказательством тому. Это сильное желание отклонило чьи-либо догадки, так как мы стали первыми победителями, не имеющими себе равных. Так что, возможно, сильное желание является не менее важным, чем сами идеалы.

Когда Линтанг поднимал высоко вверх свой трофейный кубок, Харун в высоких ковбойских сапогах свистел своим коровам и звал их домой, а Ибу Фриша – директор начальной школы Государственной Компании, – сидя в своём большом кресле, обмахивалась в духоте веером. На лице её было такое выражение, будто в данный момент она находится где-то совсем в другом месте.

Глава 28. Societeit de Limpai

Они называли себя Societeit de Limpai, или проще говоря: группа Лимпай. Лимпай был легендарным ужасающим оборотнем в мифологии Белитонга, интересным сказочным персонажем, поскольку несколько народных историй давали разное определение этому мифическому существу. Те, кто жил на побережье, считали, что это – фея, обитающая в горах. В центральной части Белитонга верили, что это существо появляется в образе крупного белого животного вроде слона или мамонта. А на другой части острова – на севере – думали, что это просто ветер, который может свалить дерево и погнуть снопы риса, если рассердится.

В ещё нескольких регионах его интерпретируют как пугало – чёрного, крупного призрака. Но молодёжь всё чаще ошибалась на этот счёт. Для них Лимпай был кем-то вроде городской легенды, так что вполне мог оказаться инкубом151 – демоном, маскирующимся под привлекательного мужчину, или предвестником смерти, который может притвориться чем и кем угодно. Это недоразумение, так как на самом деле корни истории о Лимпае связаны с древними белитонгскими учениями, передаваемыми из поколения в поколение, дабы общество не эксплуатировало без надлежащих оснований лесные и водные угодья. Эти учения содержали убедительную силу, устрашающую своим проклятием, ибо лес и вода находились под охраной призрака – Лимпая. Но сейчас большинство людей видят в облике Лимпая не более чем туман, парящий над головой какого-нибудь слабовольного и безработного глупца, любящего посплетничать. Вот вам и весь Лимпай.

Societeit de Limpai – секретная организация, которую сформировали странные люди, а я являюсь секретарём данной уникальной организации. Societeit работает тихо. Это своего рода подпольная организация. Где и когда они собираются, о чём говорят, неизвестно. Если кто-то случайно их застанет врасплох, то они сразу же меняют тему разговора, даже притворяются, что незнакомы друг с другом. Вот как они скрывали свои действия: и не потому, что выполняли какую-то весьма опасную миссию, были анархистами или коммунистами, или даже занимались чем-то противозаконным, а скорее потому, что сторонились насмешек общественности над их глупостью, ибо Societeit была не более чем кучка никчёмных людей, питавших чрезмерную любовь к миру оккультизма и мистики. Любители оккультизма в нашем обществе всегда являются предметом насмешки. Они не популярны, возможно, потому, что в отличие от других культур нашей родины, малайцы, особенно в Белитонге, и впрямь не особо интересуются миром магии. Так что, по сути, для Societeit de Limpai не было места в нашей деревне.

Однако для самих членов Societeit их организация – очень серьёзная. Их девять человек, и чтобы стать членом организации, нужно удовлетворять исключительно нелёгким требованиям. Самому старшему члену – капитану порта152 на пенсии – 57 лет, а самым молодым – двум подросткам – по 16 лет. Шесть остальных членов – кассир из местного отделения банка Rakyat Indonesia, китаец, занимавшийся позолотой, один безработный, музыкант, играющий на органе, бросивший учёбу студент-электротехник, который открыл мастерскую по ремонту велосипедов, да ещё Муджис, занимавшийся борьбой с москитами. Как ни странно, но председателем этой группы был на самом деле самый молодой из них. Он и был отцом-основателем организации, уважаемым её членами за свои обширные знания о тёмном мире и инопланетянах, а также за полную коллекцию слухов и новостей. Это был не кто иной, как наш феноменальный Махар, в то время как другим единственным подростком в группе была, конечно же, Фло. Поскольку я был всего-навсего секретарём и помощником, то не считался почётным членом.

Деятельность Societeit была очень насыщенной: они совершали экспедиции в районы, населённые духами,

151. Инкуб – существо, происходящее из европейской мифологии, демон мужского пола, который, как считают, хочет найти себе женщину и спариться с ней, пока она спит.

152. Капитан порта – правительственный чиновник, отвечающий за управление портом.

изучали мистические события, вели дискуссии со знатоками спиритизма по всему Белитонгу, и составляли карту местной мифологии: как фольклор, так и интересные городские легенды. Во многих отношениях можно было считать, что члены Societeit на самом деле были храбрыми людьми, жаждущими раскрыть секреты причудливых явлений, которые обладали бескомпромиссным скептицизмом: пока они сами всё не увидят и не испытают, то не поверят. Societeit просто блестяще адаптировала мистическую фигуру Лимпая в качестве своей метафоры, так что её членов вполне можно было назвать энтузиастами, учёными, сумасшедшими или многобожниками – в зависимости от точки зрения того, кто будет судить. Как и различные точки зрения каждого в интерпретации самого Лимпая.

При доказательстве паранормальных явлений они часто использовали научный метод, так что их тоже можно было назвать учёными,– конечно, – учёными по их собственному определению. Ведь именно в этом направлении и развивался Махар, а не к достижениям в сфере искусства, каким, по сути, был его план А, а с появлением Фло он начал только ещё больше растрачивать этот свой талант.

Выполняя свои безумные задания, они запасались электронными устройствами, к примеру, различными аудио- и видеозаписывающими приборами, сенсорными датчиками и разнообразными биноклями. Под контролем студента-недоучки факультета электротехники они самостоятельно собрали детектор электромагнитного поля, который мог считывать электроволны в зоне наблюдения в диапазоне от 2 до 7 милигаусс, так как были уверены, что именно в таком диапазоне можно наблюдать деятельность сверхъестественных существ. Ещё они создали датчик частоты, способный распознать очень низкие частоты – до 60 герц, так как, по их ненормальному мнению, именно на такой частоте чаще всего общаются между собой демоны. В дополнение ко всей этой сложной электронике в каждой своей экспедиции они вооружались ладаном, наростом на стволе аквилларии, амулетом из яиц комодского варана, окаменелостью из живота ядовитой многоножки153, и талисманом, охраняющим от беды, а также деревенской карликовой курицей, которая, как считается, быстрее всего может почувствовать приближение дьявола.

Они странствовали регулярно. Однажды они отправились в лес Гентинг Апит* – в самое жуткое место в Белитонге. Этот лес хранил тысячи страшных историй, и самой захватывающей было явление эктоплазменного тумана, который сам с собой разговаривал, и естественным образом, а может, самым что ни на есть дьявольским, – преобразовывался в определённые фигуры, такие как человек, животные или великаны. И нередко эти фигуры можно было уловить с помощью обычной фотоплёнки. Автомобилистам, которые проезжали через этот район, настоятельно не рекомендовалось смотреть в зеркало заднего обзора, так как духи – обитатели леса – часто ездили автостопом на заднем сиденье.

В той долине они прикрепляли электронные устройства к ветвям деревьев, чтобы зафиксировать какие-либо необычные движения, звуки и фигуры, а затем проанализировать это. Так что лес Гентинг Апит затем стал своего рода природной лабораторией для Societeit. Место, посещать которые люди всегда избегали, стало для членов этой организации чем-то вроде пикника на пляже.

Несомненно, Societeit также посещала священные могилы, ночевала в местах, известных своей жутью, собирала истории о суевериях и искала в глуши старинные магические предметы, передававшиеся по наследству. Они жили в оставленных людьми из-за страха домах, а на самом деле просто ожидали появления привидений, от которых остальные люди убегали прочь. Чем дольше существовала Societeit, тем больше увлекалась своей деятельностью, хотя, с другой стороны, люди всё больше насмехались над ними: их считали странными, так как они растрачивали своё время на бесполезные занятия.

Но не все занятия Societeit были бесполезны. Иной раз бывало, что их научный подход даже мог развенчать миф. Например, в случае с огнём, охватившим ствол одного крупного дерева рода джеманг. На протяжении нескольких десятилетий автомобилисты часто испытывали страх, пересекая поворот на Мангар, так как на вершине крупного дерева, росшего прямо за тем поворотом, часто видели горящее пламя. То страшное

153. Окаменелость из желудка ядовитой многоножки в виде чёрного камня считается эффективным талисманом в любовных делах.

* Гентинг Апит (индонез.) – «Сжатый, узкий проход»

.

место так и назвали – обиталище призрака-джеманга. Это событие там всегда происходило посреди ночи и после дождя, превратившись в страшную легенду. Трудно сказать, подвело ли автомобилистов зрение, или они просто лгали, так как среди них был тот, кто на самом деле стал свидетелем того ужасающего зрелища – Захарудин Абу Бакар – молодой учитель из медресе в нашей деревне, который воздерживался от лжи.

Так что Societeit приложила руку и к исследованиям. Проведя весь вечер под дождём, они прятались ночью около страшного дерева джеманг, чтобы провести наблюдения. Незадолго до полуночи они и впрямь увидели горящее на верхушке дерева пламя, но тогда же поняли, из-за чего. Им удалось разрушить жуткий миф о призраке-джеманге, десятки лет навевавший страх на жителей деревни.

Огонь разразился на самом деле по причине короткого замыкания высоковольтных электрических линий из-за дождя. Тот электрический столб находился где-то в 120 метрах от верхушки дерева, и высота обоих была примерно одинакова, если смотреть издалека. Ещё до того поворота это выглядело так, словно короткое замыкание породило снопы полыхающих искр на верхушке дерева джеманг.

Возвращаясь из своих мистических походов, Махар и Фло всегда приносили в школу свои захватывающие истории. Например, однажды они рассказали, что посреди тёмного леса наткнулись на могилы размером три на шесть метров, а расстояние между двумя надгробиями составляло почти пять метров. Так как малайцы чуть ли не всегда клали надгробные камни на могилы у головы и ступней покойного, то можно было оценить, что размеры тел похороненных там людей, были невероятно огромными.

Фло начала свой рассказ с того, как вокруг могил она нашла глиняные блюда размером с поднос, которые по-прежнему оставались целыми. Помимо этого, она наткнулась на разного рода кувшины, которые не были повреждены, так как были закопаны глубоко в землю. С тем же хладнокровием Фло поведала нам о том, что спала ближе всех к этим надгробьям и нисколько не боялась. От её рассказов о том, что ей довелось пережить, у нас на затылке вставали волосы дыбом, а она описывала это так, как будто то была забавная история о кормлении молоком персидских котят у неё дома. Мне хотелось сказать, что повреждены как раз не те археологические гончарные находки, а её мозг.

Зато вариант Махара был куда интереснее. Он объяснял знания о взаимосвязи между несколькими древними огромными могилами в Белитонге, обнесёнными насыпями, и теориями известных археологов, таких как Барри Чамис или Гарольд Т. Вилкинс, которые были уверены в том, что в древности по земле бродили гиганты. Он приводил интересную, логичную и полную аналогию путём анализа времени тех захоронений с деталями гигантского человеческого черепа Паснута, найденного в Омахе, или неполными скелетами, выкопанными в древних захоронениях на Голанских высотах. Если реконструировать те скелеты, то получался человек ростом около шести метров.

Таким образом, в историях Махара всегда было что-то научное. Он и впрямь был эксцентриком, но находился в некой серой зоне между своим воображением и реальностью, однако не было никаких сомнений в том, что он умён, мышление его хорошо структурировано, а знания потустороннего мира весьма обширны. Махар и Фло непринуждённо сидели на нижней ветви фелициума, словно два сикхских храмовых служителя, а мы – члены Отряда радуги, – присев на корточки, образовали круг и изумлённо взирали на них с блеском в глазах, слушая их диковинные истории о находках из мира магии. Другие же люди могли только видеть издали прекрасные узы дружбы, связывающие Отряд радуги.

В другой раз они поведали историю о своём приключении с поиском древней скрытой пещеры, которую никто ещё никогда не посещал. Говорят, что эта пещера находится посреди джунглей, а её существование и вовсе основывается на смутном мифе, передаваемом из поколения в поколение в одной небольшой изолированной общине, которая ведёт жизнь первобытного племени на юго-западе Белитонга. Они называют ту пещеру Пещерой рисунков. Не знаю, что означает это название, однако для них это волшебная пещера, которую никто никогда не найдёт.

Услышав это, члены Societeit навострили уши, почувствовав вызов. Когда Societeit в поисках сведений о волшебной пещере направились к тому племени, состоявшем всего из одиннадцати глав семейств, шаман племени только высмеял их.

- Вам никогда не обнаружить ту пещеру, ибо пещера эта принадлежит духам. Она показывается только в самую тёмную ночь, в полночь, и увидеть её могут только избранные жители гор, которых мы не знаем.

История про людей, живущих в горах, уже совсем иная. Мы называем их тункгупами. Они живут в горах, и их никогда ещё не видели люди из деревни.

- В течение трёх дней и трёх ночей мы шли, пробираясь сквозь необозримые джунгли, чтобы найти ту пещеру. Деревья там достигают в обхвате раскрытых рук четырёх взрослых людей, и ветви их взмывают в небо, закрывая его, словно куполом, – рассказал Махар.

- Из-за того, что тот лес настолько густой, солнечный свет не может достичь поверхности земли. Деревья там покрыты тёмным и сырым мхом, там полно пиявок, летучих мышей, ящериц, плоскоголовых кошек154 и огромных змей, – продолжила убеждать нас Фло.

- Мы были почти что в отчаянии, но, к счастью, хорошее знание Муджисом очертаний леса в конце концов привело нас вниз, к крутой долине между двумя пещерами, и на дне той долины, незадолго до заката солнца мы нашли то, что искали, – ту магическую пещеру!

Мы разинули рты и подсели в круг поближе к этим двум поистине замечательным авантюристам, в нетерпении желая услышать продолжение их истории.

- Мы не были уверены, та ли эта пещера с рисунками, которую имело в виду то древнее племя. Тот район очень труднодоступный. Вход в пещеру был весьма узким и покрыт огромными корнями махагонового дерева, напоминающими специально замаскированные пальцы, – выразительно сказала Фло.

Ах, Фло – стройная, спортивная, светлокожая, прекрасная, словно лунная орхидея! А в сочетании с этой захватывающей дух приключенческих историй посреди джунглей, наполненных угрозами, да ещё и с той таинственной пещерой, – всё это создавало ещё более прекрасное целое. Необычный склад ума и принципы жизни Фло делали её очаровательнейшей девушкой.

- Когда мы приблизились, то оказались поражены, так как из пещеры выпрыгнуло несколько свирепых варанов и виверр, – продолжили Махар и Фло.

- После того как мы расчистили вход от корней, нам наконец-то удалось войти в пещеру.

- Внутри она очень просторная и вытянутая, и ведёт внутрь как отлогий колодец – холодная, тёмная. Слышался плеск покрытой рябью воды.

- Выяснилось, что посреди той пещеры быстро струилась потоком вода!

История становилась всё более захватывающей, как в истории про вождя апачей Виннету. Мы, словно пригвождённые, сидели и слушали.

- Мы попытались пройти в эту пещеру на ощупь, и тут резкий запах испражнений летучих мышей ударил нам в нос, вызывая тошноту. Большая чёрная паутина покрывала щели и трещины пещеры, словно свободно болтающаяся на ветру белая занавеска. Паук там был настолько огромный, что гекконы и летучие мыши увязли в сетях паутины и высохли, так как это смертоносное существо высосало из них кровь. Пиявки ползали по стенам, нацелившись на то, чтобы напиться крови детёнышей летучих мышей.

Ужасающе.

- Пищевая цепочка внутри пещеры короткая, в отличие от любой другой субэкосистемы снаружи неё! – добавила Фло.

154. Плоскоголовая кошка – так называется маленький тигр, обитающий постоянно близ корней деревьев.

- Мы продолжали прокладывать себе путь ещё несколько сотен метров, но не обнаружили никаких признаков конца этой пещеры.

- Та пещера, похоже, была бесконечной..., – сказал Махар с таким оживлением, что мы все почувствовали себя внутри той захватывающей пещеры. Мы ощущали холодный воздух, тьму, страх, и даже повизгивание летучих мышей и плеск воды в пещере.

- Но шум водного потока приближался и становился всё громче, и мы предположили, что перед нами находится подземное и очень опасное ущелье, так что решили сделать перерыв для отдыха.

Лицо Махара было серьёзным, а мы оробели, глядя на него. Он продолжил свой рассказ почти что шёпотом.

- Мы подошли к стене пещеры, чтобы подготовить спальные мешки. Когда я поднял свой фонарь, чтобы осветить побольше пространства, то остолбенел от удивления, увидев на гладкой стене следы от процарапанных непонятных изображений.

До чего он держит в напряжении! Мы подсели ещё ближе. Сахара даже прикусила палец, а А Кьонг несколько раз сделал глубокий вдох. Самсон не моргал, а Линтанг очень внимательно слушал. Шахдан испугался, а Трапани обнял Харуна.

- Мы все посмотрели друг на друга, затем одновременно зажгли фонари и ахнули, увидев, что нас окружает...

Я задержал дыхание...

- Оказалось, что нас окружают тысячи чёрточек – древних символов или примитивных букв-иероглифов, простирающихся по стенам пещеры, и загадочным образом ползущих до сталактитов и сталагмитов!

У меня было такое ощущение, что я сейчас сорвусь со своего места; у меня болел низ живота из-за задержки мочи под действием непреодолимого напряжения. Мы были ошеломлены и не в силах вымолвить ни слова. Сердце в моей груди сильно колотилось. На потолке пещеры было обнаружено несколько рисунков эпохи палеолита155, на которых были изображены нагие люди, живьём поглощавшие большую птицу, похожую на летучую мышь.

- Допотопная пещера с удивительной наскальной живописью! – продолжила Фло.

Теперь мы понимали, почему то изолированное сообщество называло эту пещеру Пещерой с рисунками.

- Там были изображения древесных кошек, деревянных копий, земляных змей, луны и звёзд.

- Мы решили лечь спать в той части, – тихо сказал Махар. Выражение его лица показывало, что у него есть ещё один сюрприз, не менее загадочный. Сердца наши не переставали трепетать.

- Я не мог заснуть всю ночь, и когда все члены Societeit заснули из-за изнеможения, я грезил наяву, обращая пристальное внимание на символы, неравномерно разбросанные по стенам и потолку пещеры...

Мы застыли, поражённые. Наверняка произойдёт что-то магическое...

- Потом я ощутил, что эти символы будто что-то тихо шепчут мне на ухо, соединившись воедино. Ох, у меня так заколотилось сердце... Однако всё это было непонятно, а я устал, у меня закрывались глаза...

Мы ждали большого сюрприза.

- И вскоре, пока я ещё находился между сном и явью, я услышал какой-то шорох, словно ко мне приближались миллионы муравьёв, а тысячи тех загадочных символов стали оживать, а затем внушили мне

155. Палеолит – древняя эпоха каменного века, которая длилась примерно с 750 тыс. лет назад до 15 тыс. лет назад, характеризуемая использованием обломков камней и костей в качестве орудий труда.

что-то похожее на сон, какое-то таинственное предупреждение, открыли картину будущего... Я всего этого никогда никому не рассказывал!

Мы подсели ещё ближе, заинтригованные.

- И что это было за таинственное предупреждение, братец Махар?! – нетерпеливо воскликнул А Кьонг в предвкушении раскрытия огромного секрета. Он был немного возбуждён. Голос его дрожал. Даже Фло – и та – казалась напряжённой, словно ей самой ещё никогда не доводилось слышать о том таинственном предупреждении. Махар ещё раз глубоко вздохнул, как будто ему тяжело давалось разглашение этой тайны...

- Ну вот так... – сказал он. – В этом сне я увидел, что великая империя на острове Белитонг вскоре падёт. Малайцы острова обеднеют и вернутся к тому же образу жизни, что и в древности, то есть будут получать скромное пропитание за счёт того, что дают им лес и море. А внешний мир, с другой стороны, будет развиваться очень быстро. Использование компьютеров проникнет во все аспекты жизни... Не знающее удержу использование компьютеров приведёт к тому, что нынешняя практика ведения бухгалтерского учёта скоро исчезнет...

Глава 29. Остров пиратов

Какие-то простые вещи, вроде трагедии, драмы или мыльной оперы, в школе Мухаммайдия никогда не происходили, настолько она была защищена своей работой, настолько тихой и незатейливой в своей простоте, настолько величавой в непритязательности, и настолько безмятежной была в бедности!

Однако на этот раз всё было иначе. Густые дождевые облака висели низко над землёй, готовые излить свой гнев прямо на крышу той школы, так как двое из её учеников, чем старше они становились, тем менее разумными были их поступки, так что их возможность продолжать учиться была под угрозой. И даже более того: поведение этих двоих подрывало репутацию всей школы Мухаммадийя, придерживающейся строгих исламских норм морали! И уж точно, подобная дезорганизация была самым серьёзным нарушением, с точки зрения самой морали, а именно: язычество! Эти две драматические фигуры давно уже были всем известны: Махар и Фло!

Часто наряду с их эйфорией из-за секретной организации Societeit, которую они основали, оценки Махара и Фло за контрольные работы находились в свободном падении – точь-в-точь как парашютист, у которого не оказалось запасного парашюта. Их последний табель успеваемости показывал целый ряд красных цифр – словно расцарапанная спина. Выделенные же синим отметки в целом касались только дисциплин, развивающих специальные и профессиональные навыки: сельское хозяйство, техника, менеджмент, индонезийский язык. Но и то – только для сферы общения. Оценки Фло были самой тяжёлой проблемой. По математике, английскому языку и естественным наукам у неё было лишь два балла. Несмотря на то, что её отец пожертвовал школе Мухаммадийя новую доску, звонок, настенные часы и водяной насос, Бу Мус это не волновало: они ни в коей мере не пожалела этого ребёнка из Гедонга и наградила дневник Фло цифрами, напоминающими плавающих уточек, так как это и были её настоящие отметки.

Махар и Фло находились в критической ситуации, и было вполне возможно, что их переведут на класс ниже, так как они не могли сдать государственный экзамен. Они уже три раза получали письма с предупреждением. И, принимая во внимание эту серьёзную проблему, отец Фло потихоньку сговорился с Ибу Фришей, чтобы как-нибудь подтолкнуть Фло вернуться в школу Государственной Компании, ведь именно там, в конце концов, Ибу Фриша могла обеспечить, что в дневнике Фло будут оценки, за которые не придётся краснеть. И с целью провокации Ибу Фриша направила одного молодого симпатичного учителя из школы Государственной Компании с миссией подойти к Фло.

В тот день после полудня наш класс как раз возвращался после футбольного матча и проходил через рынок. Ибу Фриша и тот молодой симпатичный учитель в этот момент делали там покупки. Фло, которая была одета в брюки и жакет из варёной джинсы, подошла к Ибу Фрише ковбойской походкой, словно целясь в неё как на дуэли.

- Меня зовут Фло, Флориана, – сказала Фло, пытаясь приветствовать Ибу Фришу.

Симпатичный мужчина вежливо кивнул и самой сладкой улыбкой, какой только мог, улыбнулся Фло.

- Пожалуйста, скажите этому мерзавцу – моему отца, что я никогда не оставлю Ибу Муслиму и школу Мухаммадийю.

И Фло просто прошла мимо, а молодой симпатичный мужчина и Ибу Фриша были в шоке, так что больше никто и никогда не слышал об идее спровоцировать Фло.

Отметки Махара и Фло докатились до дна, так как, по всей видимости, им было трудно сосредоточиться из-за того, что они были связаны обязательствами с делами своей организации, а также всё больше увлекались мистикой. И день за днём учёба их становилась всё хуже. Но их не звали бы Махар и Фло, если бы и к этому

они не подошли творчески. Они осознавали, что перед ними стоит компромисс156 – одно исключало другое: выбрать школу или деятельность паранормальной организации. Школа была очень важна, но и искушение перед странствиями и разгадкой всего таинственного было и впрямь непреодолимым. Им не хотелось бросать ни то, ни другое.

А затем – уж и не знаю, кому это пришло в голову, но у них вдруг появилась одна абсурдная идея. Поскольку им не хотелось потерять учёбу в школе, и они не горели желанием бросить своё оккультное хобби, то попытались совместить одно с другим. Махар и Фло таким образом хотели попытаться найти способ для решения проблемы снижения успеваемости в школе с помощью того, в чём они были наиболее сильны – короткого пути в мир оккультизма и колдовства. Неразумный способ, зато уникальный, забавный и рискованный.

Махар и Фло весьма уверены в том, что их сверхъестественные способности могут дать такое же сверхъестественное решение проблемы снижения их успеваемости в школе. А ещё они были знакомы с одним могущественным магом, который может им в этом помочь, так как доказательства его силы они обнаружили на собственном опыте. Этот могущественный человек чудесным образом указал способ нахождения Фло, когда она как сквозь землю провалилась когда-то у горы Селумар. Этим супермогучим человеком был, разумеется, Тук Баян Тула. По их мнению, это проблема со школой была не более чем маленькой трудностью, не стоившей и кончика пальца для того короля магов. Они считали, что этот наполовину демон-наполовину человек может с лёгкостью поменять шесть баллов на девять, четыре – на восемь, а красные чернила – на синие.

Придумав этот весьма надёжный план спасения, Махар и Фло так весело засмеялись, что чуть ли не подпрыгнули. Фло показала всем своё восхищение креативностью Махара в решении их проблем. Мрачное выражение, словно туча, «украшавшее» их лица всякий раз, как Бу Мус ругала их, теперь рассеялось. В классе они выглядели счастливыми, хотя совершенно не занимались.

Все члены Societeit с энтузиазмом приветствовали идею своего руководителя посетить пиратский остров и Тук Баян Тула. На самом деле, участники организации уже давно стремились встретиться с ним – своим кумиром, но намерение это таили в себе, боясь выразить его, и не решались даже представить себе такое. Более того: ходили слухи, что Тук Баян Тула не всех принимает. Только сама судьба могла определить, согласится он, или нет. К сожалению, если Тук не благоволил кому-то, такой посетитель обычно никогда не возвращался назад. И когда Махар взял инициативу поехать туда, члены организации приветствовали это предложение, которое и впрямь долго ждали. Они были готовы пойти на риск, если увидят лицо Тук Баян Тула всего лишь один раз.

Визит на остров пиратов для встречи с Тук Баян Тула был самой важной экспедицией и кульминацией паранормальной активности Societeit. Её члены тщательно подготовились и мобилизовали все ресурсы, так как поездка на тот остров была делом непростым и весьма затратным. Им нужно было взять напрокат лодку большой вместимостью, в противном случае это займёт у нас слишком много времени, и она не сможет сопротивляться огромным волнам, которыми известны те места.

Им также пришлось нанять опытного лоцмана из племени аборигенов, по традиции носивших саронги.

Будучи опытным и не желая умереть дурацкой смертью, а также зная репутацию Тук Баян Тула, лоцман запросил большую плату за свои услуги.

В результате Махар даже заложил унаследованный от дедушки велосипед, а Фло – продала свои ожерелья, кольца, браслеты и отдала сэкономленные за два месяца карманные деньги, накопившиеся в её вязаной ажурной сумочке. Муджис сбыл с рук свой самый дорогой актив – радиотранзисторный приёмник с двумя диапазонами Philips. Безработный сдал в переработку мусор для того, чтобы получить дополнительную плату. Студент, бросивший учёбу, занял денег у своего отца, а органист заложил единственный источник

156. Компромисс (или Trade off) – ситуация, при которой кто то должен пойти на уступку, отказавшись от всего или от части какой то вещи в обмен на другую вещь.

своего существования – синтезатор Yamaha PSR. Что же касается китайца, который занимался позолотой, то он разбил копилку, куда складывал деньги на покупку бойцового петуха, о чём свидетельствовал плач его детей; кассир из банка Rakyat Indonesia работал сверхурочно до полуночи; бывший капитан порта на пенсии заложил зеркальный шкаф, который пришлось нести сообща аж четырём мужчинам, что вызвало скандал его супруги. Я же сам заложил коллекцию старинных монет, задёшево купленную у почтальона.

Мы с замиранием сердца ждали дня Х, и когда денежный пай был выложен на стол для домино, оказалось, что собрано аж полтора миллиона рупий! Невероятно! Большая часть этих огромных денег – металлические монеты – звенели, когда их складывали стопкой.

Меня всего трясло, так как я ещё никогда в жизни не видел столько денег, особенно потому, что я был секретарём Societeit и должен был хранить их. Я схватил деньги, ощущая испуг оттого, что стал вдруг таким богатым. Оказывается, что мы были бедными ещё с тех пор, как находились в утробе матери, и это чувство немного пугало.

Мы радостно закричали, ведь это был самый крупный денежный фонд, который нам удалось собрать. Я положил деньги в карман и постоянно трогал их. Все люди вдруг стали казаться ворами. Иногда деньги и впрямь имеют дурное влияние. После того как мы получили лодку и провели нелёгкие переговоры со штурманом, наконец в полдень мы отчалили.

Поначалу путь был довольно гладким; дельфины гнались наперегонки с носовой частью лодки; погода стояла ясная; дул лёгкий ветерок, а все пассажиры веселились. Однако ближе к вечеру подул очень сильный ветер. Лодка стала хаотично сотрясаться и качаться на волнах, внезапно начавших то подниматься, то опускаться с необычайной силой. Волны эти становились всё выше. За короткий промежуток времени спокойствие сменилось ужасом. И чем ближе лодка направлялась к середине моря, тем чаще её качало. Совершенно неожиданным было то, что волны внезапно разъярились, а небо покрылось тучами. На нас обрушится сейчас огромный шторм. Все пассажиры были бледны как полотно. Возвращаться обратно было уже слишком поздно, и лодкой больше нельзя было управлять.

Иногда страшная волна ударяла по корпусу лодки так, что слышался звук трескающейся древесины. Я полагал, что нашу лодку разнесёт вдребезги, а сами мы пойдём ко дну или нас разбросает по всему открытому морю. Волны подняли лодку на высоту четыре метра, а потом бросили её вниз, как будто у неё не было никакого веса. Мы пошли вертикальной стеной вниз вместе с большой волной, порождённой пенящейся белой пеной, ужасно вздымающимся морем. Волны рассвирепели, тогда как настоящий шторм ещё даже не начался.

Я взглянул в лицо нашего опытного штурмана: было совершенно очевидно, что он встревожен, отчего у нас ещё сильнее пошла кругом голова. Штурман указал далеко вперёд: там виднелось то, от чего у нас волосы вставали дыбом – группа тёмных туч, уверенно движущихся в нашем направлении с проблесками вспышек молнии, которые вспыхивали даже внутри них. Надвигается огромный шторм, который уничтожит нас.

Штурман попытался изменить направление лодки, но мотор мощностью 40 килоВатт оказался бессильным, и если лодка будет двигаться вдоль этой огромной волны, то штурман просто боялся, что она просто перевернётся вверх дном. Так что у него не было иного выбора, кроме как идти навстречу этим тёмным и чёрным как смоль тучам. Мы были беспомощны, двигаясь по воле волн, как если бы нас швыряла какая-то гигантская рука, использовавшая нас как наживку для того шторма. В мгновение ока на нас накатила буря, и вихрь безжалостно стал рвать лодку. Шёл ливень, всё вокруг потемнело. Вспышки молнии поблизости от нашей лодки порождали зрелище, от которого кровь стыла в жилах.

Когда вихрь пронзил поверхность моря примерно в двадцати метрах от нас, всё моё тело задрожало при виде потоков воды, хлынувших как брызги на нашу лодку. Лодка закружила на месте как юла. Мы соскользнули и повалились на спину вдоль палубы, пытаясь удержать друг друга, чтобы нас не смыло водой. Штурман быстро спустил порванные ветром паруса, закрыл люки, спрятал острые предметы и заглушил двигатель. Затем он громко закричал, приказывая нам привязать себя покрепче к мачте. Мы несколько раз обернули вокруг талии верёвки и завязали их мёртвым узлом, затем таким же образом привязали их к мачте. Всё это было сделано для того, чтобы нас не смыло в море.

Вскоре мы поняли, что ситуация серьёзная, и на кон поставлены наши жизни. Вот так быстро природа переменилась: от гладкого пути по морю всего несколько часов назад до попыток выжить, вцепившись в лодку в настоящее время. Аллах раскрыл перед нами книгу, из которой стало очевидно, насколько велико и безгранично его могущество. Мы собрались в маленький кружок вокруг мачты, сложив руки в попытке удержаться за неё. Мы прижимались плечами друг к дружке и были подобны тем, кто сплотился воедино перед лицом неминуемой кончины.

Почти целый час мы всё ещё не двигались в каком-то одном направлении. Я видел, как вращается нос лодки, и голова моя закружилась, будто вот-вот разломится. Когда я увидел, что Муджиса рвёт, то почувствовал, как всё содержимое и в моём желудке переворачивается вверх дном, и вскоре меня тоже вырвало. За этим последовало такое зрелище: все, кто был в лодке, включая штурмана с многолетним опытом, опорожнили свои желудки на палубу. У меня был пик приступа морской болезни, когда рвать больше было нечем, и наружу выходила только прозрачная горькая жидкость. Через это прошли все пассажиры лодки.

Мы доверились судьбе, взобравшись на корму лодки, поднимаемой волнами высоко вверх, а затем сбрасываемой с ужасной силой вниз, словно пену в бушующем океане. Это было худшим опытом в моей жизни. В тот момент я очень пожалел, что затесался в компанию сумасшедших из Societeit, устроивших экспедицию для встречи с колдуном, которым было наплевать даже на собственную жизнь. Было несправедливо рисковать своей жизнью ради тех, кто не ценил эту жизнь. Я глядел на тёмно-синюю поверхность моря с невообразимой глубиной и чужим миром под ней. Я испытывал ужас перед тем, что стану тонуть.

Лицо штурмана не выражало ни единой надежды. Он также привязал себя к мачте. Он задумался, сильно нагнувшись, а его сильные, прорезанные жилами руки, крепко держались за мачту вместе с нашими руками. Если мы утонем, но наши трупы будут лежать на морском дне на концах узлов из верёвки, которой мы связаны, словно щупальцами осьминога. Большинство пассажиров напрасно льют слёзы. Однако Фло совсем не плакала. Одна рука её сжимала мачту; губы её посинели, лицо было направлено вверх, к небу. Эта девушка никому и ничему не покорится.

Не было никаких признаков того, что волны стихнут, напротив – они всё нарастали. Мы ждали того момента, когда пойдём ко дну. И этот момент наступил, когда вдалеке мы заметили огромной высоты волны – почти семиметровые. Это были самые высокие волны в этом шторме. Мы задрожали и истерически закричали. И через несколько секунд удар мощнейшей волны обрушился на нашу лодку и сломал мачту, за которую мы все держались. Мачта раскололась надвое, и разрушенная её часть быстро скользнула по корме, оторвав от корпуса лодки три доски, так что лодка дала течь, и в неё хлынула вода. Муджис, Махар и китаец, которые держались за заднюю часть паруса, пнули обломок мачты, откинутой на палубу. Если бы задраенные крышки люков не были препятствием для волн, то сейчас они стали бы уже пищей для океана. Они закричали от ужаса, вызвав огромную панику. Я думал, что это будет концом моей жизни, концом жизни для нас всех, а море тут же покраснеет, так как у акул будет пиршество. Однако в самый критический момент я услышал смутные крики людей. Очевидно, это бывший глава порта ослабил руки, державшие мачту, и несколько раз произнёс азан – призыв на молитву. Мы всё ещё сильно подпрыгивали, когда вода начала заливать палубу, однако подпрыгивания лодки внезапно утихли. Как ни странно, но как только закончился азан, волны потихоньку снизились. Ужасные, пенящиеся морские волны, переливающиеся через край, вдруг отступили, словно тёмные облака засосали их обратно. Мы были поражены подобным резким изменением. Суровые волны становились всё более покорными.

Буквально через несколько минут ветер перестал дуть – так, как будто выключили вентилятор. Шторм, уносящий жизнь людей, тут же прекратился, как если бы ничего и не было. Проблеск света вскоре мелькнул из скопления чёрных туч и блеснул среди тусклых тёмных масс. И хотя мы не знали, в каких водах сейчас находимся, но несколько раз поблагодарили Аллаха и в волнении заплакали. Надежда, по крайней мере, вернулась. Затем мы стали спешно вычерпывать воду, заполнявшую лодку. Безбрежная морская гладь стала такой же спокойной, как озеро.

Мы кинули взгляд далеко в море и не могли произнести ни слова, так как по-прежнему дрожали из-за только что нависшей над нами катастрофой. Фло довольно улыбалась. Она доказала, когда смерть подступила к самому горлу, что и тогда не испугалась. Ещё до встречи с Тук Баян Тула она достигла одной из своих целей. Именно к такому опыту в жизни она и стремилась.

Облака постепенно темнели, но не из-за шторма, а из-за того, что наступили сумерки. Штурман попытался определить наше положение. Он определил положение луны и звёзд на небе над нами, светящимся благодаря полнолунию в двенадцатый день по лунному календарю. Он запустил мотор, и лодка медленно двинулась в ту сторону, где от шторма бились волны. Значит, шторм отбросил нас дальше, но как раз в том направлении, в каком мы шли. Вскоре штурман вновь заглушил двигатель.

Он подошёл к носу лодки и велел нам замолчать. Отражение лунного света сияло на водной поверхности, насколько хватало взгляда. Лодка медленно пронзала стену из густого тумана. Было тихо, как на озере посреди джунглей. В душу прокрадывалось какое-то жуткое ощущение.

Штурман направил вперёд свои хорошо натренированные, зоркие глаза. Мы же с нетерпением ожидали новой опасности, которая нас подстерегала: пиратов, большого зверя или, может, ещё одного шторма. Впереди мы заметили тёмный, почти чёрный силуэт, однако очень неясный, так как он был покрыт всё более уплотняющимся туманом. Мы были напуганы. Вдруг штурман указал рукой прямо перед собой и что-то произнёс своим хриплым голосом:

- Остров Ланун!*

Мы тут же в ошеломлении встали, и в тот момент, когда он произнёс название острова, послышался пронзительный вой стаи собак, от которого волосы на затылке вставали дыбом, словно так они встречали незваных гостей. Одинокий остров, окружённый океаном, подобно какому-то чужеродному предмету, выглядел совсем маленьким. На восточной его стороне росло несколько десятков кокосовых пальм, и листья тех пальм сверкали, словно неоновыми огнями и трепетали вместе с отражением полной луны в воде. Посреди острова росли большие тенистые деревья посреди травы и каменных валунов. Вой собак становился всё протяжнее и яростнее, когда лодка проскользнула в сень мангровых деревьев, приближаясь к острову пиратов. В этой части острова свет луны был непрозрачным, и только свет небольшого фонаря, качающегося на мачте, освещал нам путь. В тени тех мангров нас охватило необъяснимое чувство страха.

В глубине души я пытался восстановить пережитые ощущения, напоминавшие вестника, указывающего направление ветра в прежние времена, и пока что всё было правильно. Они говорили мне, что магия начнёт ощущаться тогда, когда лодка приблизится к острову, и так оно и было. Когда лодка пришвартовалась, я почувствовал, как по затылку повеяло злым ветром изо рта тысяч невидимых призраков, что следили за нами. Было какое-то мистическое влияние и кладбищенский воздух, а также ощущение вероотступничества, предательства и непослушания богу, крики боли животных, убитых ради еретических ритуалов, пахло кровью, старыми трупами, намеренно не закопанными в землю, ладаном для вызывания дьявола, и смертельной угрозой.

Стелющийся туман был похож на бродячее существо, посланного специально следить за каждым нашим шагом. Чёрные и обугленные обломки пиратских судов были разбросаны повсюду, а их владельцев обезглавил Тук Баян Тула. Полные комплекты одежды свидетельствовали, что колдуну нет никакого дела до их трупов. Если он собирался нас зарезать, ни один закон не защитил бы нас здесь. Мы словно сами вручаем себя ему, входя в берлогу оборотня, просто потому, что не можем взнуздать своё любопытство.

Силуэтов собак, воющих в ночной тиши, не было видно. Иногда этот звук напоминал плач младенца или старухи, просящей бога о пощаде от охватившего её адского пламени. Эти звуки подрывали дух и заставляли нас робеть. И правда: до чего же огромное гипнотическое внушение было у этого Тук Баян Тула, и до чего же сильное волшебное влияние оказывала легенда о нём, раз всё это производило на нас подобное впечатление! В тот момент я признал, что он – каким бы ни был, – и впрямь был человеком, обладавшим высочайшими знаниями. Дурманящая магическая сила Тук Баян Тула сделала относительным то, что мы пережили – игру со смертью, когда на нашу лодку некоторое время назад обрушился шторм.

* Острова Ланун (индонез.) – «Остров пиратов».

Харизма Тук Баян Тула была подобна харизме дикого зверя, один образ которого парализует жертву до того, как напасть на неё.

Несмотря на яркий свет луны в ночь полнолуния – двенадцатое число месяца, – всё выглядело сумрачным. Мы медленной вереницей двигались вперёд, в направлении густой группы деревьев и камней. Там и жил Тук Баян Тула – могущественнейший из могущественных, царь всех колдунов, наполовину-человек и наполовину-демон. Нас трясло, но было очевидно, что этого момента каждый член Societeit ждал всю свою жизнь.

И тут вдруг как по команде вой собак прекратился, сменившись тишиной. Чёрные вороны громко каркали на вершинах мангровых деревьев, которые растут пышным цветом, но только до тех пор, пока не достигнут суши. Атмосфера стала ещё более зловещей, когда мы пробирались сквозь траву и натолкнулись на несколько пунсуков, которые выступали из-под земли, словно черти, прячущиеся промеж густых кустарников. Пунсук – термин народа кек, означающий земляные насыпи, похожие на древние могилы. Пунсук всегда ассоциируют с прибежищем разнообразных духов, более того – они похожи на голландские кладбища, и в этом случае такое небольшое поле выглядит ещё более зловещим.

Наконец мы добрались до некой полости, которую предыдущий посланник назвал пещерой. Эта пещера – промежуток между двумя большими ассиметричными валунами, стоящими рядом. Это и было жильё Тук Баян Тула. Ужас наш усилился ещё больше, но что бы ни случилось, было уже слишком поздно, так как мы заметили одиннадцать листьев арековой пальмы, расстеленных в устье каменной полости. Мы продали себя, а колдун – купил. Он поприветствовал нас, и нам следовало ответить в любом случае.

Мы уселись не сразу, так как нас охватил страх, тем более что в пещере виднелась тонкая свешивавшаяся ткань, которая затем подобно дыму, идущему из груды сожжённых мокрых дров, предстала перед нами в виде большого, высокого силуэта. Я собственными глазами увидел, что силуэт этот не касался земли. Он, казалось, парил в воздухе, двигаясь, словно бестелесный объект то вперёд, то назад. Я никогда в жизни не видел ещё подобного чудесного зрелища. Он – маг, наполовину человек, наполовину демон, этот Тук Баян Тула.

Не дав нам возможности для раздумий, силуэт вылетел, словно ветер, и твёрдо встал перед нами. Мы были ошеломлены, одновременно пятясь назад и чуть не разбежавшись в суматохе. Но мы приободрились. Тук Баян Тула стоял от нас на расстоянии двух метров, а мы почтительно окружили его. Он и впрямь являл собой могущественного мага, обладавшего высочайшими знаниями до самого неба. Чёрная ткань, обёрнутая вокруг его тела, и длинный нож-паранг были на самом деле такими же, как рассказал предыдущий посланник, а его волосы, борода и усы – густыми и неопрятными, седыми с примесью каштановых. Скулы его были очень твёрдыми, что намекало на то, что он способен на любые невообразимые зверства, и даже его брови выражали то, что он не боится ничего, даже самого бога. Но более всего выделялись его глаза, которые сверкали, словно птичьи, и были полностью чёрными. Как бы то ни было, я был счастлив, что хоть раз в жизни увидел эту живую легенду.

Тук молчаливо замер. Все члены Societeit уставились на него. Кажется, борьба за выживание по пути на этот остров окупила себя, так как сейчас они воочию видели своего кумира. Тук не проявил ни малейшего гостеприимства. Затем он сел, и мы тоже уселись на одиннадцать листьев арековой пальмы, которые он загадочным образом подготовил для нас. Махар, казалось, был чрезвычайно очарован этим колдуном: для него эта мечта стала реальностью. Однако он по-прежнему не решался приблизиться из-за страха. Так что Фло встала и подошла к Махару, потянув его за руку за собой. Эта необычайная девушка прямо и не скрываясь, потащила Махара к колдуну.

Затем Махар с превеликой осторожностью зашептал, обращаясь к колдуну. Тот же смотрел вдаль, на равнодушно блестевший океан, хотя Махар поведал ему о смертельной опасности, через которую мы прошли, чтобы встретиться с ним. Голос Махара звучал еле слышно:

- Волны высотой семь метров...

- Шторм... Вихрь... Сломанная мачта... Азан...

Тук Баян Тула слушал это без интереса. Махар же продолжал рассказывать до того момента, как дошёл до основной цели их приезда:

- Меня и Фло выгонят из школы...

- Мы уже получили письма с предупреждением из-за своих низких отметок...

- Мы просим о помощи, чтобы смочь окончить школу...

- Мы просим у колдуна помощи, ведь другой надежды нет...

- Нас каждый день ругают родители и учителя в школе...

Мы замолчали и оглядели Тук Баян Тула – с кончиков волос до самых пяток.

И тут вдруг без всякого предупреждения колдун повернулся лицом к Махару и Фло. Оба сорванца побледнели как полотно. Тук положил Махару руку на плечо, закивав головой. Тот просиял, словно был жертвой оползня, удостоившейся поцелуя самого президента страны. Члены же Societeit, казалось, испытывали гордость за своего председателя, к которому прикоснулся этот могущественный маг, кумир их сердец. Махар понял, что нужно делать. Он достал лист бумаги и ручку, а затем с огромной почтительностью передал колдуну. Тот взял их и с невероятной скоростью вернулся в свою пещеру.

А потом произошло нечто очень странное. Из недр пещеры раздался сильный грохот, как будто дрались десять человек. Мы вскочили со своих мест, сгрудились в кучу и с опаской поглядели в пещеру. Послышался страшный звук, напоминающий рёв хищного зверя, которого нам никогда раньше не доводилось слышать.

Было совершенно очевидно, что сейчас там, в этой пещере, Тук Баян Тула ведёт бой не на жизнь, а насмерть с какими-то огромными дикими существами, и очевидно, что по просьбе Махара ему пришлось победить целую тысячу призраков. На лице Махара появился след сожаления. Он не вынес бы такого бремени, если бы его кумир погиб, выполняя его просьбу.

С посыпанного песком пола пещеры поднялась пыль, так как внутри неё дикие существа сцепились в схватке. Мы боязливо содрогнулись, но не осмелились приблизиться. Опустили взгляд, закрыли глаза, представив себе смертельный страх. Затем из пещеры выбросили тарелки, консервные банки, сковородки, рыбьи кости, скорлупу кокосовых орехов, печку, чашки, кнуты, ножи и ложки, которые рассыпались перед нами. Среди этих предметов был и примбон – гадательная книга и традиционный балийский календарь, морские карты и несколько старинных рукописных книг на старомалайском и на языке народа кек.

Битва была чрезвычайно напряжённой, и вот наконец раздался крик поражения. Затем мы увидели, как десятки мягких теней в образе тел, завёрнутых в чёрные саваны, стремительно вылетели из пещеры, прошли сквозь кроны пемфисов* и скрылись в направлении моря. Дикие лесные собаки снова завыли: похоже, что этот вой ругался на ту группу призраков, которую победил Тук Баян Тула. Тук Баян Тула вернулся ко входу в пещеру, тяжело дыша, в лохмотьях, растрёпанный. Я очень разволновался, видя этого могущественного человека, который вот так спотыкался сейчас, рискнув своей жизнью, и всё ради того, чтобы выполнить просьбу Махара и Фло, и их не исключили из школы.

Тук высоко поднял своё рукописное послание, как бы говоря: «Послушайте, эй вы, никчёмные люди-червяки, кем бы вы ни были, реальные или призрачные, вам не одолеть меня. Я уничтожил дьяволов с самого дна ада, чтобы творить чудеса вопреки законам природы. Ваши экзаменационные оценки будут летать по кругу в этой темноте, чтобы спасти вас в той школе. Примите это как подарок себе, так как вы – молодые люди, что осмелились бросить вызов смерти ради встречи со мной...»

* Пемфис (Pemphis acidula) – род цветковых растений семейства Дербенниковые. В зависимости от условий произрастания пемфис может принимать форму кустарников или небольших густо ветвящихся деревьев. Все его части покрыты сероватыми шелковистыми волосками. Листья супротивные, черешки отсутствуют или малозаметны. Длина листа в 2-4 раза превосходит его ширину.

Тук протянул этот бумажный свиток, который Махар приветствовал двумя руками, словно уличный бродяга, что чуть не умирает с голоду, и которому дали милостыню. Махар с превеликой осторожностью вставил этот свиток в пустую коробку из-под волана от бадминтона, и тщательно закрыл её, как архитектор, что хранит чертежи секретного здания, в котором пытают активистов, и засунул в свою куртку. Тук сделал знак жестом, чтобы этот свиток мы открыли только после того, как приедем домой, и указал рукой на лодку, чтобы мы немедленно отправлялись обратно. Мы даже не успели поблагодарить его, как Тук Баян Тула молниеносно исчез из виду, рассеявшись в темноте и дыме благовоний из пещеры, в которой жил.

Сверкая пятками, мы бросились к лодке. Штурман тут же завёл мотор, и мы сразу помчались в обратный путь. Махар держал коробку из-под волана от бадминтона, не отрывая руку от своей куртки. Лицо его было серьёзно. Фло же улыбнулась с облегчением, ведь та бумага была свидетельством, гарантирующим продолжение ими учёбы. Мы все единодушно решили, что раскроем это письмо завтра, под фелициумом после уроков.

И вот в полдень в тот день множество людей собралось под фелициумом. Все мои одноклассники, все члены Societeit, включая того штурмана, выразили заинтересованность зарегистрироваться в качестве нового её члена, и бывшие делегаты к колдуну, точнее, два местных колдуна и шаман племени саванг, а также один полицейский старшего звания. По той причине, что новость о нашем визите к Тук Баян Тула распространилась по всей деревне, за короткое время авторитет Societeit резко возрос. Всем было известно о том огромном риске при посещении его: остров Ланун, свирепые волны, акулы и жестокость самого Тук Баян Тула. Итак, на открытии послания Тук Баян Тула сегодня присутствовало много людей. Я видел, что тут были почтальон, претенденты в будущие члены Societeit, воодушевлённые новым авторитетом этой организации, несколько охранников и владельцев кафе, а также несколько местных сплетников, рыбаков, владельцев лодок и ещё несколько энтузиастов-новичков паранормальных явлений.

После того как все учителя пошли домой, Махар и Фло с сияющими лицами вышли из класса. Шаги их были лёгкими, ибо давящее на них бремя оценок за контрольные, которое так долго лежало на их плечах, вскоре исчезнет. Они были весьма уверены, что послание Тук Баян Тула спасёт их будущее, ведь уже доказано, что парапсихологи157, метафизики158 и специалисты по паранормальному могут войти в любую зону. Таково было впечатление, отразившееся на лицах их обоих. Было и ещё одно впечатление: вы, мол, можете читать книги до тех пор, пока у вас в глазах не станет рябить, однако Тук Баян Тула может сделать так, что они оба будут выглядеть умнее, иначе говоря: вы можете учиться до тошноты, пока они продолжат странствовать и изучать чары потустороннего мира, но при этом в любом случае они перейдут в следующий класс, постарше.

Махар аккуратно достал коробку из-под волана от бадминтона и медленно открыл крышку, взял бумажный свиток и высоко поднял его. Для него этот документ был декларацией независимости его и Фло от много требовавшей колониальной империи образования. Махар крепко держал этот свиток, и, до того, как открыть его, произнёс короткую речь:

- Удача, встань на сторону храбрых!

Таково было вступление в его речи, очень философское, как у Сократа, когда тот давал уроки философии своим ученикам. Члены Societeit согласно закивали.

- Это сообщение мы получили с огромным трудом. Мы привязали себя к мачте, потому что наши жизни висели на волоске; нас рвало горькой жидкостью – и всё это для того, чтобы получить это чудо!

Члены Societeit гордо зааплодировали прекрасной речи своего председателя, ведь чтобы самолично увидеть открытие того послания, кассир из банка Rakyat Indonesia прогулял работу, а китаец-золотых дел мастер закрыл свой магазин. Махар пылко продолжил свою речь:

157. Парапсихология – раздел психологии о том, что находится за пределами видимости или познания с помощью пяти органов чувств.

158. Метафизика – наука, которая имеет дело с вещами, не являющиеся материальными или видимыми.

- Мы с готовностью заложили все свои самые любимые вещи и рисковали своими жизнями, которые Тук Баян Тула мог унести, но в конце концов смогли доказать, что Societeit de Limpai – не какая-то там пустячная организация.

Махар произнёс глубоко авторитетную речь перед своими последователями, а затем, как обычно, сделал свои характерные жесты: приподнял брови, пожал плечами и кивнул.

- Мы лично убедились в том, что Тук Баян Тула изо всех сил сражался за то, чтобы донести до нас сообщение, написанное на этой бумаге!!! Как председатель Societeit, я испытываю большое уважение к нему за то, что он так поступил.

Члены Societeit снова громко зааплодировали. Когда Фло радовалась, лицо её выглядело ещё более красивым.

- Итак, это самое высокое достижение Societeit de Limpai. – Махар снова высоко поднял послание с сообщением Тук Баян Тула, готовый тут же открыть его.

Все окружили его с любопытством. Несколько энтузиастов, включая меня, даже взобрались на низкие ветви фелициума, чтобы прочитать послание. Махар дрожащими руками держал этот священный бумажный свиток, а лицо Фло вспыхнуло от радостного предвкушения. Она в нетерпении подпрыгнула, ожидая приятного сюрприза. Все ощущали напряжение и очень хотели узнать. Махар медленно развернул ту бумагу, а там было чётко и ясно написано:

ЭТО ПОСЛАНИЕ ТУК БАЯН ТУЛА

ДЛЯ ВАС ОБОИХ:

ЕСЛИ ХОТИТЕ СДАТЬ ЭКЗАМЕНЫ,

ОТКРОЙТЕ УЧЕБНИКИ И УЧИТЕСЬ!

Глава 30. Elvis has left the building*

Мы теперь ненавидели Самсона из-за его упрямства. Мы вели жёсткие споры под фелициумом. Девять против одного. Однако он по глупости продолжать защищать свою точку зрения, не желая отступать.

Мы сидели там, собственно говоря, из-за того, что тем вечером только что посмотрели фильм под названием Pulau Putri** с С. Багио в главной роли. В этом фильме С. Багио и другие оказались на одном необитаемом острове, который был населён одними только женщинами. То королевство на острове, а если точнее, владение королевы – терроризировала ведьма со страшным лицом. Настолько страшным, что когда она смеялась, это вызывало у нас позывы по нужде.

Мы смотрели этот фильм, который показывали после захода солнца в кинотеатре в штаб-квартире Профсоюзного центра собраний, показ которого был подготовлен специально Государственной Компанией для детей тех, кто не входил в состав её персонала. Этот кинотеатр располагался под открытым небом и имел два громкоговорителя марки TOA. Так как пол там не был спроектирован под размещение кинотеатра, то зрителям, сидящим на последних рядах, ничто не препятствовало для обзора, так как сзади была поставлена высоченная скамья. И мы вдесятером, включая Фло, сидели в ряд на той задней скамье.

Что касается детей сотрудников, то они смотрели фильм в ином месте, в кинотеатре «Висма Риа». Там фильм показывают два раза в неделю. Зрителей забирает и развозит синий автобус. Конечно, в том кинотеатре висело строгое предупреждение: «Вход запрещён для всех тех, кто не имеет на это права».

Мы вообще не предполагали, что этот фильм с таким прекрасным названием – «Остров принцесс» – окажется фильмом ужасов. Видя такое название, мы полагали, что увидим несколько красивых девушек, которые мажут тело каким-нибудь кремом и бегают по пляжу, весело хихикая.

- Забавно, – весело сказал Кучай.

Однако наши предположения не оправдались. Прошло всего несколько минут с начала фильма, как появилась та ведьма со своим страшным смехом. А хихикали как раз призраки. С. Багио и его друзья бежали, мелькая пятками. Я мог видеть сзади всех зрителей, а дети кули – чернорабочих Государственной Оловянной Компании – бросались на пол и ложились ничком при каждом появлении на экране этой злой старухи. Некоторые девочки плакали, а другие дети направились вон из этого обшарпанного кинотеатра, и больше уже не возвращались.

В проходе между рядов я увидел Самсона, который сидел с левого края и вообще не смотрел фильм. Он спрятался за Шахданом. А Шахдан прятался за А Кьонгом. А Кьонг прятался за Кучаем, а Кучай – за мной. А мы с Трапани прятались за Махаром. Трапани кричал, зовя на помощь свою мать, когда та ведьма в фильме перевернула вверх дном всю деревню. И лишь один Махар сидел и сосредоточенно смотрел.

Напряжённо держались, не шевелясь, лишь Харун, Сахара и Фло. Они хохотали, видя, как С. Багио в суматохе преследует дьявол. Когда С.Багио удавалось ускользнуть от него, они хлопали в ладоши. Идя домой из кинотеатра, мы взялись за руки.

Проходя мимо могил, я ощутил, что руки Трапани холодны как лёд.

На следующий день во время перерыва на обед Самсон упёрся и начал доказывать, что С.Багио преследовал ту ведьму, а мы все запротестовали, что всё было совсем не так, а наоборот.

* Elvis has left the building (англ.) – «Элвис покинул дом».

** Pulau Putri (индонез.) – «Остров принцесс».

- А вы знаете, что этот Багиола преследует ведьму на протяжении всего фильма? – упорствовал Самсон.

- Это невозможно,– возразил Кучай.

- Я сам видел, как ты трясёшься от страха за спиной Шахдана! – нападал на него А Кьонг.

Самсон по-прежнему уклонялся:

- Ты сам-то смотрел? Насколько я знаю, из всех, кто не прятался, были Сахара, Харун и Фло.

Сахара с отвращением бросила на нас взгляд:

- Все вы, мужчины, какие-то второсортные! – откровенно бросила она.

Харун кивнул головой в знак абсолютного согласия с этим утверждением.

- Пусть мы и поглядывали только время от времени, но это ещё не значит, что нам неизвестен сюжет, – загнал Самсона в угол Махар.

Сахара же, едва услышала выражение «поглядывали время от времени», возмутилась ещё больше.

- Все мужчины жалкие создания!

Самсон парировал Махару:

-Ах! Что ты знаешь о фильмах? Ты лучше приведи в порядок свой чуб на голове!

Мы все весело рассмеялись, а Махар тут же причесал свой чубчик.

Все втянулись в словесную перебранку, кроме Трапани, который становился всё более молчаливым и часто грезил. Я понимал, что случилось. Самсон же боялся признать, что сам прятался за Шахданом. Ему не хотелось, чтобы его образ мачо был разрушен только из-за того, что он боялся смотреть какой-то фильм. Поведение его точь-в-точь напоминало поведение оппортунистов на политической арене нашей страны.

Споры становились всё более серьёзными. Требовался посредник с максимальным пониманием и разумными словами, чтобы положить конец этой вражде. Но к сожалению, этот разумный посредник уже два дня, как и носа не показывал. От него не было никаких новостей.

Когда и на следующий день Линтанг не появился, мы заволновались. За все эти девять лет, что мы были вместе, он ни дня не пропускал. Сейчас был сезон дождей, и не время для обработки копры. И даже не сезон сбора моллюсков, а каучук был соскоблён ещё в прошлом месяце. Должно быть, было что-то серьёзное. А дом его находился слишком далеко, чтобы справляться о новостях.

Сегодня был четверг, и Линтанг не появлялся четыре дня. Я грезил, что увижу свободное место за партой рядом с собой. Мне было грустно видеть фелициум, на ветвях которого он сидел, когда мы вместе смотрели на радугу. Его не было там. Мы были очень потеряны и встревожены. Я скучал по Линтангу. Без Линтанга наш класс уже был не тем.

Без него наш класс был лишён своей ауры и беспомощен. Атмосфера стала тихой. Мы скучали по его прекрасным ответам, по его разумным словам, по его спорам с учителями. А также скучали по его лохматым волосам, его уродливым сандалиям и сумке для сбора кораллов.

Бу Мус старалась получить хоть какую-то новость от него и передать для него сообщение через любого, кто мог проходить мимо той деревни на побережье, где жил Линтанг. Я с тревогой представлял себе, что с ним случилось что-то нехорошее. Но надо было дождаться окончания этой недели.

В понедельник утром мы все с нетерпением ожидали встречи с Линтангом, его чистой улыбкой и новыми сюрпризами. Но и тогда он не появился. И пока мы взвешивали, не наведаться ли к нему домой, в наш класс вошёл худой босоногий человек с письмом для Бу Мус. Мы пережили столько всего грустного вместе с Бу Мус за эти девять лет в начальных и средних классах Мухаммадийи, однако я впервые видел, как она плачет. Слёзы её капали прямо на то письмо.

Матушка учительница,

Мой отец скончался.

Завтра я приду в школу.

Мои приветствия.

Линтанг.

‌И Линтанг, самый старший ребёнок из бедного, живущего на побережье семейства, отец которого скончался, должен теперь содержать мать, многочисленных младших сестёр, дедушек и бабушек, беспомощных дядей, не было ни малейшей возможности продолжать обучение в школе. Ему придётся взять на себя ответственность за содержание как минимум четырнадцати человек, потому что его отец, тот худощавый мужчина с нежными чертами лица, умер. Упала сломленная прибрежная казуарина. И тело его похоронили вместе с великой надеждой на своего единственного сына. Эта смерть убила великие стремления его ребёнка. И оба они, эти великие люди с побережья по иронии судьбы были похоронены сегодня.

Под фелициумом мы попрощаемся. Я буду просто молчать. В сердце моём пустота. И хотя прощание ещё не началось, Трапани уже рыдал. Сахара и Харун сидели, взявшись за руки, и всхлипывая. Самсон, Махар, Кучай и Шахдан несколько раз делали омовение, на самом деле вытирая слёзы. А Кьонг предавался в одиночестве грёзам, не желая, чтобы ему мешали. А Фло, которую не так легко было взволновать, и которая только недавно познакомилась с Линтангом, казалась очень угрюмой. Она молча смотрела вниз, и глаза её были полны слёз. Я только сейчас увидел её такой грустной.

Мы лишаемся близкого друга, гения от природы, одного из участников Отряда радуги высочайшего ранга. Именно он из всех нас был самым благородным. Именно он добился выдающихся успехов, именно он был героем, который возвысил ранг нашей бедной школы. Я помню все проявления его интеллекта с самого первого раза, когда девять лет назад, в первый день учёбы, он взял не тот карандаш. Я помню дух близкой дружбы и ясность его ума. Он – мой Ньютон, мой Адам Смит, мой Андре Ампер.

Линтанг был маяком, путеводной звездой для моряков в океане. Он излучал столько позитивной энергии, радости, столько жизненной силы! Рядом с ним мы получали свет, проникающий в полость мозга, наши мысли прояснялись, у нас пробуждалось любопытство, открывался путь к пониманию. У него мы научились смирению, твёрдости и дружбе. Когда он нажимал кнопку на столе из махагонового дерева на той интеллектуальной олимпиаде, он магическим образом вселил в нас уверенность в себе вплоть до сегодняшнего дня, помог нам начать мечтать вопреки невзгодам судьбы, дал смелость строить планы.

Линтанг похож на звезду в созвездии Кассиопеи159, которая взорвалась в тот день, когда вошла в атмосферу Земли, пока люди ещё крепко спали. Свет от её взрыва осветил всё пространство, заставил сиять разум одного человека, и об этом никто так и не узнал, никому до этого не было дела. Как раскалённый метеор, он в одиночестве скитался меж планет знаний, а затем в миг померк в обратном отсчёте, и вот сегодня наконец полностью потух, ровно за четыре месяца до того, как закончить среднюю школу. Мне было очень грустно от того, что сверхгениальный ребёнок, уроженец самого богатого острова в Индонезии, сегодня вынужден бросить школу из-за отсутствия средств. Сегодня одна маленькая мышка умерла в переполненном рисовом амбаре.

Мы когда-то все вмести смеялись, плакали и танцевали в тени вокруг полыхающего огня. Мы были изумлены его революционным мышлением, нас забавляли его бунтарские, свежие и необычные идеи сродне прорыву. Он ещё не покинул нас, а я уже скучал по нему, по его смешному взгляду, невинной улыбке и

159. Кассиопея – созвездие, напоминающее по форме букву W, видно в северном полушарии, рядом с полярным кругом.

каждому умному слову, выскочившему изо рта. Я скучал по тому миру, который он создал в своей голове, миру безграничного ума и бесконечного смирения.

Это классическая история об умном ребёнке из бедного семейства. И сегодня наконец настал тот день, который заставил худощавого юношу с казуаринового побережья, что пришёл к нам девять лет назад, почувствовать себя одиноким. Линтанг, этот цветок, выстреливающий семенами разума, словно из орудия, больше не будет метать пыльцу. Сегодня я потерял своего соседа по парте, который был рядом на протяжении девяти лет. И эта потеря была для меня даже более болезненной, чем потеря А Линг, так как она была огромной несправедливостью. Это очень несправедливо. Я ненавидел тех, кто праздновал это сейчас в Гедонге и ненавидел себя самого, потому что был неспособен помочь Линтангу, ибо и мои родители тоже были бедны, и им приходилось вести борьбу каждый день, только чтобы просто свести концы с концами.

И вот когда Линтанг явился на следующий день, лицо его не выражало ничего. Я знал, что сердце его сейчас кричит и мечется в отчаянии и неприятии такого расставания. Школа, одноклассники, учебники и уроки – это всё для него, его мир и его любовь. Атмосфера была тихой, а голосов птиц, которые обычно громко щебетали на ветвях фелициума, на сей раз не было слышно вообще. Все сердца, залитые слезами, породили жемчужину знаний в сфере образования.

Когда мы в знак прощания один за другим обняли его, из его глаз медленно потекли слёзы, а объятия его были такими крепкими, как будто он совсем не хотел расставаться с нами. Тело его дрожало, как и душа великого разума, насильно вынужденного покинуть школу. Я не мог глядеть на его растроганное лицо, и из-за этой суетливой грусти у меня даже иссякли слёзы, как бы я ни старался заплакать. Так что плакал сейчас он: беззвучно, без слёз, и очень горько. А я даже не в состоянии был сказать ни единого слова на прощание. Все мы рыдали. Губы Бу Мус дрожали, пытаясь сдержать слёзы, а глаза покраснели, как плод саго. Но она не обронила ни слезинки. Она желала, чтобы мы были крепкими. Грудь моя сжалась, когда я пытался выдержать это зрелище. Тот вечер был самым печальным во всём Белитонге, от устья реки Линганг до побережья Пангкалан Пунай, и от моста Миранг до Танджонг Пандана. Это был самый печальный вечер во всей вселенной.

В этот момент я осознал, что мы на самом деле были братством света и огня. Мы дали клятву верности под разящие вспышки молний и ураганного ветра такой силы, что он мог поднять в воздух даже горы. Наши клятвы были записаны на семи небесных уровнях, а свидетелями тому стали демонические драконы, что господствуют в Южно-китайском море. Мы были самыми прекрасными составляющими радуги, которую когда-либо создавал сам бог.

Двенадцать лет спустя

Глава 31. Каменный зал

Ко мне подошла женщина средних лет вместе с мужчиной по имени Дахроджи. Проблема! Должно быть, снова проблема!

- Если вы, мадам, желаете выплеснуть на кого-то свой гнев, то вот на этого паршивца! – и Дахроджи, сдерживая злость, удалился.

Женщина внимательно изучила меня. Её макияж, горловое произношение букв «р» и «г», манера вскидывать брови и её взгляд – всё это создавало впечатление, что она уже давно живёт за границей, и сыта по уши неэффективностью нашей страны.

Должно быть, у неё была очень серьёзная проблема. Да, оказалось, и впрямь очень серьёзная: письмо о возврате пошлины за картину, ввезённую из-за границы, отправленное таможенной конторой, которую она получила с опозданием из-за того, что я неправильно сортировал письма. На самом деле, его нужно было вложить в коробку с письмами для города Чиави на Яве, а я случайно вложил его в коробку для региона Гора Синдур. Человеческий фактор!

На этой неделе я ошибся уже три раза. И причиной тому была моя загруженность. Дахроджи, руководитель экспедиции, и знать ничего не хотел о моих трудностях. Объём писем резко возрос, регионы расширились и открыли новые районы, которые мне были незнакомы. Я уныло поглядел на три мешка с письмами, на которых стоял штамп Union Postale Universelle*, пока та сексуальная дама продолжала жаловаться. На мгновение я возненавидел свою беспорядочную жизнь. Одна из характерных особенностей неудач в жизни –это получать попрёки от клиентов ещё до того, как вы успели позавтракать. Но за столь долгую работу здесь я уже натренировался временно отключать функцию своих барабанных перепонок. Так что я видел, как эта мадам вся трепещет, подобно Грете Гарбо в немом чёрно-белом кино.

- Hoe vaak moet ik je dat nog zeggen!!** – обругала она меня, отворачиваясь и уходя. Это примерно означало: «Ну разве я не говорила? Я уже несколько раз жаловалась, а ты всё допускаешь промахи».

И я снова растерянно поглядел на те три мешка с письмами. После отповеди той женщины я чувствовал себя подавленно, однако мне по-прежнему нужно было отсортировать все эти письма, потому что в восемь утра первая смена отправит всю экспресс-доставку, и потому что я был почтовым клерком, сортировщиком в оперативно-экспедиторском отделе, который работал в утреннюю смену, начинавшуюся с рассвета.

Я испытывал душевные муки из-за иронии своей жизни. План А, выстроенный мной двенадцать лет назад, чтобы стать известным писателем и игроком в бадминтон, испарился. Он провалился в эти сортировочные ящики для писем. И даже мой план Б – написать книгу о бадминтоне и социальной жизни – тоже потерпел поражение, хотя в глубине души я по-прежнему хранил приятные комментарии бывших чемпионов по игре в бадминтон.

На самом деле я даже закончил эту книгу в полном объёме – всего 34 главы и почти 100 000 слов. Чтобы написать её, я провёл интенсивное исследование в Федерации бадминтона и в Национальном спортивном

* Union Postale Universelle (франц.) – Всемирный почтовый союз.

** Hoe vaak moet ik je dat nog zeggen (гол.) – «Сколько раз я должна это тебе говорить».

комитете, а также наблюдения за социальной жизнью нескольких известных в прошлом бадминтонистов. Помимо этого, я также изучил поп-культуру и последние тенденции в развитии личности. Однако издатели не проявили желания издать мою книгу по коммерческим соображениям. Их больше интересовали непристойные литературные произведения, то есть книги, где было полно грязных выражений, вроде презервативы, мастурбация и оргазм, так как книги подобного сорта более выгодное дело. Они – эти издатели – забыли принцип Men sana in corpore sano.

Я старался подбодрить себя, делая вид, что приравниваю себя к Джону Стейнбеку, от которого издатели отрекались целых семь раз, однако, в конце концов, он удостоился Пулитцеровской премии. Ещё я был не против стать Мэри Шелли, которая написала всего одну книгу – о Франкенштейне, а потом исчезла во славе. Я надеялся, что моя книга – «Бадминтон и общение» – сможет стать феноменальным произведением, которые люди будут помнить всегда. По крайней мере, таков мой дар человечеству. Но как бы я ни старался собраться с духом, на самом деле я чуть не задохнулся под грудой неудач, следующих одна за другой. Когда-то давно Бу Мус и Пак Харфан научили меня не дрожать перед лицом любых трудностей, однако именно в этот момент жизни судьба, как оказалось, нанесла мне техническое поражение – нокаут.

Однажды утром, в один самый разочаровывающий день, когда шёл проливной дождь, я сложил все четыре комплекта своих сочинений вместе с шестью дискетами и связал эту кучу мёртвым узлом плетёной верёвки, и поставил оловянный штемпель, которым пломбируют почтовые мешки, на этот полукилограммовый груз. Я бегом помчался к мосту Семпур, а затем, зажмурив глаза и с поникшим сердцем, выбросил свой план Б – книгу гуманитарного жанра про бадминтон – на дно реки Чиливунг. Если она не застрянет в какой-нибудь прорехе в камнях на дне реки, то поплывёт с оказией во время наводнения в Джакарту. Покачиваясь, она будет дрейфовать вместе с моими мечтами.

Я хотел сбежать в единственное прекраснейшее место в своей жизни, которое узнал несколько десятков лет тому назад. Это красивая деревня с цветниками, серыми каменными изгородями, окружающими её, и тропинкой, покрытая гирляндами из ветвей сливовых деревьев. До сих пор это место хранится в моём воображении.

Каждый раз, приходя с работы, я часто сажусь на ветвь хлопкового дерева и предаюсь мечтам на краю площади Семпур, где снимаю комнату. Напротив реки Чиливунг я выразил свой протест богу:

- О Аллах! Разве я когда-то давно не просил тебя, что в случае, если мне не удастся стать писателем или бадминтонистом, сделай меня кем угодно, только не работником почты?! И не давать мне такую работу, которая бы начиналась с самого рассвета...

И бог ответил на мою мольбу прямо противоположным тому, что я просил. Если мы считаем молитву и ответ на неё переменными в линейном уравнении, то бог тут – не более, чем сезон дождей, и максимум, что мы можем сделать – это прогноз. Позвольте мне сказать вам, друзья, что поведение бога весьма странное. Бог не подчиняется никаким постулатам и теоремам. Поэтому бог совершенно непредсказуем.

Вот кто я сейчас. По консервативному предположению, сотрудник статистического бюро называет таких, как я людей работниками сферы услуг, которые потребляют менее 2100 килокалорий в день, и находится очень близко к черте бедности. Бедность – это слово мне было близко знакомо на протяжении всей жизни, как лучший друг или утренний душ. На самом деле всё это время я прыгал между этими чертами – бедности и не бедности: тут всё зависело от сверхурочной работы, которую мне давал Дахроджи. Если я отработал в этом месяце много сверхурочных часов, то мог считаться человеком с доходами ниже среднего уровня, ведь статистика не устанавливает временных параметров для каждой такой категории. Но если говорить коротко, то так и есть: я принадлежу к 57% бедных граждан в этой стране.

Я живу самостоятельно: холост, пренебрегаем всеми, работаю по десять часов в день. Я среднего возраста: 25-30 лет. Это та демографическая группа, которую я представляю. С психологической точки зрения, я – одинокий мужчина. Маркетологи считают меня частью своей целевой аудитории, которой продают масло от выпадения волос, дезодоранты, средства для увеличения роста, пояса для похудения, или всё что угодно, что связано с повышением уверенности в себе. Миру нет до меня никакого дела, и страна знает обо мне только по моему девятизначному номеру – 967275337. Это мой личный номер сотрудника почты.

Сортировка писем не приносит никакой радости. Такая работа не входит в число тех, которые демонстрируют ученики начальной школы во время карнавала. Ежедневно меня заваливали десятками почтовых мешков из далёких, неведомых стран. Будущее представлялось мне выходом на пенсию и влачением жалкого существования с рутинным посещением государственной клиники Jamsostek, а потом унылой смертью человека, которого как будто и вовсе не существовало.

После окончания работы я был слишком утомлён, чтобы с кем-то общаться, и страдал бессонницей. Каждую ночь, между сном и бодрствованием меня гипнотизировала игра кукольного театра – ваянг голек – и голос поломанного радио на частоте AM. Просыпаюсь я очень рано, когда жители Богора ещё дремлют, свернувшись калачиком в своих комфортных кроватях, выползаю на холод и волочу ноги в направлении почты, переходя через реку Чиливунг, которая всё ещё окутана туманом, чтобы вновь взяться за сортировку тысяч писем. Когда же жители Богора встают и помахивают утренней газетой над горячим чаем и хлебом, я тоже завтракаю, но только на завтрак мне досталась ругань той голландской дамы. Такова моя жизнь сейчас, а будущее – неясно. У меня даже нет никакого плана или концепции на будущее. Всё совершенно неопределённо. Всё, что я знаю наверняка, это одно: я потерпел поражение. И особенно я ругал себя за то, что мне приходилось стоять на параде госслужащих 17 августа – в День независимости Индонезии, когда поднимали флаг страны.

Единственное развлечение в моей жизни – это Эрин Ресвальдия Новелла. Она умная, набожная, красивая и добрая. Ей 21 год. Я называл её лауреатом, так как она недавно получила престижную премию как самый способный студент в одном из престижнейших университетов страны в Депоке. Она училась в том университете на факультете психологии. Отец Эрин, мой старший брат, был уволен из Государственной Компании, и я взял на себя оплату её обучения в школе.

Усталость после целого дня работы проходит, когда я смотрю на Эрин и её воодушевление учёбой, позитивный дух и разум, сияющий в её глазах. Я был готов работать сверхурочно, подрабатывать переводами с английского, печатать на машинке и приносить любые жертвы, включая недавно заложенный в ломбард магнитофон – свою самую ценную вещь, – чтобы оплатить её обучение в вузе. То, что случилось с Линтангом, было для меня травмой. Иногда я так усердно работал ради Эрин, чтобы самому избавиться от чувства вины за то, что не смог помочь Линтангу. Эрин породила во мне чувство, что как бы ни была печальна моя жизнь, она всё же была на что-то годна. Сейчас мне нечем гордиться в жизни, но я хотел бы посвятить её чему-то важному. Эрин – единственный смысл моей жизни.

Эрин была сейчас в панике, так как предлагаемые ею темы дипломной работы неоднократно отклонялись. Это случалось уже с десяток раз. С момента окончания учёбы в прошлом семестре она вот уже пять месяцев, как искала качественную тему для диплома. К письму об отказе её научный руководитель приложил пятнадцать листов с названиями работ, которые уже были написаны другими учениками. Я взглянул: и верно – целых тридцать человек писали о расстройстве личности; десятки других писали об удовлетворённости работой, синдроме Дауна и методах психологической консультации детей. Бессчётное количество людей писало дипломы об аутизме.

Научный руководитель требовал от Эрин написать что-то новое, отличающееся, способное совершить прорыв в науке, так как она умная студентка, удостоенная награды. И с этой точкой зрения я согласен. Но на самом деле у Эрин было представление о чём-то ином. Из её воодушевлённого рассказа я понял, что она изучала один психологический феномен, при котором один человек настолько зависит от другого, что не может сделать без него ничего. И когда она позже выдвинула эту тему, её научный руководитель согласился.

Её проблема заключалась в том, что подобный феномен встречается очень редко, так что Эрин могла и не столкнуться с таким случаем. Да, на самом деле были, конечно, некоторые случаи зависимости, но выражены они были недостаточно, и носили только повседневные симптомы, так что какой-то особый уход не требовался. Поэтому они все считались неподходящими для углублённого анализа. Эрин искала случай острой зависимости.

Она вела переписку с десятками психологов, психиатров, преподавателей университетов, сотрудников учреждений, занимавшихся лечением психических расстройств, а также докторов психиатрических клиник по всей стране, однако четыре месяца поисков так ничего и не дали. Эрин начала разочаровываться.

Однако сегодня, кажется, судьба наконец снизошла до Эрин. Во время сортировки писем я нашёл несколько, посланных по тому адресу, где я снимал комнату. Это было письмо для Эрин в официальном, очень красивом конверте, из психиатрической больницы в Сунгай Лиат, на острове Бангка.

- Лауреатка! Кажется, кто-то в психбольнице влюбился в тебя! – сказал я, придя домой в снимаемую комнату.

Она отняла у меня письмо, молниеносно прочитала его, а затем запрыгала от радости.

- Аль-хамдуллиллах!*. Наконец-то! Дядя, мы поедем в Сунгай Лиат!

Эрин нашла свой случай. Один старший врач, а если быть точным, то профессор, штатный специалист в психиатрической клинике Сунгай Лиат, информировал, что тот редчайший случай, который искала Эрин, найден у них. Доктор также сказал, что данный случай стал объектом пристального внимания и исследования многих учёных, в том числе нескольких докторов наук, однако Эрин отдали приоритет из-за её достижений в вузе.

Эрин попросила меня взять отпуск, чтобы сопровождать её в ту психбольницу. Разве я был в силах ответить ей «нет»? Разве всё это не делалось и впрямь для того, чтобы поддержать её? Да и потом, разве эта больница Сунгай Лиат не находилась на острове Бангка, по соседству с Белитонгом? Мы вместе с ней вернёмся в мою родную деревню после исследования.

Психиатрическая больница Сунгай Лиат очень старая. Жители Белитонга прозвали её «Каменный зал»**. Возможно, в давние времена стены в лечебнице были из камня. Так как в Белитонге даже сейчас нет психиатрической больницы, то душевнобольных оттуда часто отправляют по морю сюда, в эту клинику. Поэтому «Каменный зал» производит на жителей Белитонга впечатление, от которого волосы на затылке встают дыбом: безрадостное, больное и безнадёжное.

Вечером, когда мы прибыли в «Каменный зал», уже прозвучал азан к послеполуденной молитве, а после наступила тишина. Мы вошли в старое, полностью белое здание с высокими потолками и колоннами. Затем мы прошли длинный коридор, выложенный старинной коричневой керамической плиткой с симметричным узором в виде параллелограммов.

Несколько вазонов с цветами на старинный голландский манер стояли в ряд по всему коридору. В остальном же эта больница ничем не отличалось от иных психиатрических лечебниц: железные двери с крупными висячими замками, процедурные кабинеты, заполненные маленькими флаконами лекарств, запах карбола, столы на колёсах, медсёстры, одетые во всё белое, да разговаривающие сами с собой, странно глядящие на нас пациенты. Слышалось неясное хихиканье и крики нескольких групп пациентов, которые шутили с медсёстрами в просторном больничном дворе.

Пройдя по коридору, мы натолкнулись на решетчатую дверь, запертую на замок и обмотанную цепью. Мы остановились. К нам поспешил медбрат: он знал, что нас уже ждут, и открыл нам дверь. Мы прошли через длинную палату. В этой тщательно запираемой палате размещалось несколько пациентов, которые внимательно следили за каждым нашим движением.

Эрин не осмеливалась далеко отходить от медбрата. Мне же было скорее не страшно, а грустно видеть

* Аль-хамдуллилалах (араб.) – «Хвала Аллаху».

** «Каменный зал» (или «Каменная комната») – образовано от двух слов: Zaal – «Зал, комната» (голланд.) и Batu – «Камень» (индонез.).

их душевные страдания. Атмосфера там была давящей. Многие пациенты были пожилого возраста, и несмотря на свой здоровый вид, мы тут же понимали, что с рассудком у них не всё в порядке. Взгляд их был удручённым, грустным и каким-то обременённым. Некоторые из них стояли на коленях на полу или расшатывали железные решётки на окнах.

Я внимательно пригляделся к нескольким лицам пациентов по ту сторону железных решёток. Постепенно эти железные стержни стали по очереди перемещаться, превращаясь в десятки пар человеческих ног. И между этими ногами я увидел лицо, которое уже давно было мне знакомо. Грусть этой психиатрической больницы раскрыла в моей голове одну тёмную комнату, в которой скрывался Боденга.

Мы снова остановились перед железной дверью. Но на этот раз дверь эта была двухслойной. После того, как замок на цепи была раскрыт, мы вошли в помещение, представлявшее собой длинный проход. По левую и правую сторону этого прохода были процедурные кабинеты. Атмосфера там была тихой. Часть кабинетов пустовала; двери их были открыты. Помещение же, наполненное пациентами, было плотно закрыто, и слышались смутные причитания людей сквозь закрытую дверь.

Я услышал звук шагов ботинок, которые отзывались эхом в одиноком помещении. К нам подошёл мужчина лет шестидесяти. Он улыбнулся. Лицо его было спокойным, чистым и ясным – словом, типичное лицо человека, который часто делает молитвенное омовение. В пальцах его перекатывались бусинки чёток; он часто повторял имена Аллаха, вызвав у меня огромное смущение. Это был интеллектуал, но при этом скромный и набожный. У профессора были замечательные качества. Он с большим почтением поблагодарил нас за приезд. Его звали профессор Ян.

- Это случай очень ярко выраженного материнского комплекса, – сказал профессор тяжёлым голосом, так, словно он сам чувствовал страдания своего пациента.

- За тридцать восемь лет работы в этой сфере я впервые столкнулся с подобным случаем. Этот молодой человек ни на миг не может оторваться от своей матери. Если он просыпается утром и не видит её, то истерически кричит. Эта хроническая зависимость привела к тому, что теперь и его мать уже почти потеряла рассудок. Они пребывают здесь почти шесть лет...

Я грустно ахнул после его объяснения. Да и сама Эрин была ошеломлена. Она попыталась набраться сил, чтобы услышать эту душераздирающую реальную историю. Я глядел в лицо профессора Яна. Он был очень опытным психиатром, но было ясно, что и он был опечален – так повлиял на него этот случай. Но с другой стороны, меня приводила в восхищение психология и люди, посвящающие свою жизнь этой сфере.

Объяснения профессора Яна запало мне в память. На голове у меня волосы становились дыбом, так как я почувствовал горечь из-за судьбы этого ребёнка. Несчастный молодой человек. Его мать, пока что бывшая здоровой, вынуждена была жить как ненормальная. Какой же родитель способен отвергнуть любовь своего ребёнка, даже если она чрезмерна? Может быть, ей охотнее хотелось бы самой сойти с ума, чем позволить своему ребёнку постоянно кричать о том, что она нужна ему? Оба они, должно быть, очень страдали. Шесть лет они заперты здесь – до чего же ужасно! Иногда судьба бывает такой жестокой к человеку. Так кто же этот несчастный ребёнок?

Профессор Ян провёл нас по коридору к двери в самом конце. Там находилась изолированная, уединённая палата. Он медленно открыл дверь. Я нервничал, представляя, что сейчас увижу. Хватит ли мне сил, чтобы стать свидетелем таких жестоких страданий? Не лучше ли мне просто подождать снаружи? Но профессор Ян уже открыл дверь. Петли на двери издали протяжный скрип, вызывая головокружение.

Мы стояли на пороге. Палата эта была просторной, но без окон. Стены там гладкие, высокие и белые. Нет ни картин, ни вазонов с цветами. Так тихо, ни единого звука! Единственное освещение – за счёт низко висящей лампочки в плафоне, так что потолок выглядел тёмным. Палата эта была мрачной, полной горечи и отчаяния. При свете лампы не было видно никакой мебели, за исключением маленькой длинной скамейки в дальнем углу палаты.

А на той скамейке – примерно в пятнадцати шагах от нас – сидели, тесно прижавшись друг к другу, два бедных существа: мать и её ребёнок. Движения их были беспокойными, словно это место было для них странным и угрожающим. Казалось, они молили, просили спасти их.

В тусклом свете лампы был виден юноша – высокий и очень худой, с длинными, прикрывающими часть лица волосами. Его бакенбарды, брови и усы были густыми, сильно отросшими и неухоженными. Кожа у него – белая. Выражение его лица вызывало душераздирающую жалость. Одет он был аккуратно; на нём была белая рубашка с длинными рукавами, тёмные штаны, а кожаные ботинки сверкали чистотой. По возрасту ему можно было дать более-менее тридцать лет. Он был напуган. Спокойный взгляд его глаз был направлен то, влево, то вправо. Он занервничал и начал делать частые глубокие вдохи.

Его мать выглядела на несколько десятков лет старше своего возраста. Сияние её глаз таило в себе сильнейшую боль, а то, как она смотрела, вызывало чувство глубокой горечи. Под глазами у неё шли чёрные круги, а тело было очень худым. Жизненная энергия в ней погасла. На ногах у неё были шлёпанцы, которые были ей очень велики и создавали убогое впечатление. Лицо её выражало сильную тревогу и невыносимое напряжение.

Они оба кинули на нас беглый взгляд, однако в целом по-прежнему головы их были опущены. Сын сжимал руку матери. Когда мы вошли, он подвинулся к матери ещё ближе. Я не мог выдержать это зрелище, вызывающее жалость. Из глаз у меня непроизвольно потекли слёзы. Эрин тоже готова была уже заплакать, но она стойко старалась сохранить позицию профессионального исследователя. Я же не в силах был смотреть на ребёнка, испытывающего такое тяжкое жизненное испытание. Они оба были словно предательски пойманные в силок, беспомощные существа. Я извинился и вышел из этой палаты, от которой у меня так сильно всё сжималось в груди.

Почти полтора часа Эрин с помощью этого доброго профессора вела какое-то предварительное интервью с теми двумя несчастными пациентами. Из приоткрытой двери я мог наблюдать за ними, сидящими вчетвером на той длинной скамье. И оба пациента всё ещё выглядели встревоженно.

Когда затем интервью закончилось, и Эрин дала мне жестом знать, чтобы я попрощался с матерью и сыном. Я вновь вошёл в палату, попытался как можно дружелюбнее улыбнуться, хотя сердце моё разрывалось при мысли об их страданиях. Я попрощался с ними обоими. На этот раз Эрин не смогла сдержать слёз. Потом мы медленно вышли из палаты.

Профессор Ян и Эрин шли передо мной. Они вышли из помещения первыми, а я – за ними, закрывая дверь. И именно в этот момент меня ошеломило, когда я услышал, как кто-то зовёт меня по имени.

- Икал...,– мягко произнёс этот голос.

Эрин и профессор Ян опешили. Они тоже были поражены, не то что я. Мы поглядели друг на друга. В той палате не было никого, кроме нас троих, и тех двух несчастных. Было ясно, что голос исходил из того помещения, которое я только что закрыл. Мы оглянулись, но колебались, поэтому я не сразу открыл дверь.

- Икал..., – снова позвал голос.

- Они зовут дядю! – вскрикнула Эрин, изумлённо глядя на меня. Меня явно звал один из этих двух пациентов.

Я повернул дверную ручку и ринулся внутрь. Осторожно подошёл к ним и остановился в трёх метрах от них. Они встали. Я внимательно рассматривал их, изо всех сил пытаясь узнать, кто же эти два хрупких создания, которые стояли, крепко держа друг друга за руку худыми, костлявыми пальцами. Длинные седые волосы матери болтались в беспорядке, закрывая её впалые посеревшие щёки. Щёки же её сына были влажными от слёз, медленно текущими из глаз. Его слёзы капали на пол. Бледные губы его дрожали, повторяя моё имя снова и снова, как будто он годами ждал меня. Он протягивал ко мне руки. Его мать всхлипывала, закрыв лицо руками. Я не мог произнести ни слова, всё ещё теряясь в догадках. Однако, когда я сделал шаг вперёд, чтобы взглянуть на них чуть поближе, сын откинул назад свои длинные волосы, закрывавшие лицо, и в этот момент я был ошеломлён от невероятного удивления и почувствовал дрожь во всём теле, словно скелет мой рушился, а все суставы, казалось, развалились. Я не мог поверить в то, что видел перед собой, и испытывал смятение и огромную горечь. Хотелось кричать и залиться слезами. Эти двое несчастных были мне хорошо знакомы. Это были Трапани и его мать.

Глава 32

Агностик160

Одна секунда в относительности времени:

Этот миг и есть будущее.

Магазин «Свет надежды» не слишком сильно изменился: там царил тот же беспорядок, что и раньше. Когда ветхий автобус, что вёз меня в родную деревню, проезжал мимо этого магазина, я заметил рядом с ним ещё один, который назывался «Свет могущества». Там был один человек, который привлёк моё внимание. Тот человек, по-видимому, был рабочим в магазине. Он был очень высоким, а его длинные волосы до плеч были завязан в пучок, как у самурая. Рукава его были высоко закатаны. Он намеренно демонстрировал свои мускулы. Но лицо его было очень дружелюбным, и он, казалось, с удовольствием выполнял свою работу. Покупки, который нёс этот рабочий-кули на себе, были неисчислимы: два мешка отрубей на спине, велосипедная шина, висевшая, словно ожерелье, на шее, пластиковые пакеты и сумки с покупками, висевшие на левой и правой руках. Он и сам был похож на ходячий магазин. За ним вслед шла, спотыкаясь, толстая дама, что оптом скупила все эти товары.

Загрузив покупки в кузов пикапа, этот «железный человек», получил кое-какие деньги. Вежливо поклонившись, он поблагодарил даму и вернулся в магазин. Магазин с названием «Свет могущества» и впрямь подходил этому кули, с точки зрения его внешности. Он передал деньги владельцу магазина, который помахал этими деньгами над своими товарами, а затем оба они весело рассмеялись, как два лучших друга. Лица обоих со временем даже не были изъедены морщинами.

Я улыбнулся, с ностальгией вспомнив магазин «Свет надежды» и свою любовь, оказавшуюся на поверку не таким уж глубоким омутом. Во всяком случае, не такой глубокой, как жбаны с краской, которыми всё ещё был битком набит тот магазин. А ещё я чувствовал, что мне повезло: ведь я оказался из тех, кто смог выразить свою любовь. Она до сих пор кажется мне такой прекрасной. Мне повезло, так как это стало важной вехой в моём эмоциональном развитии. И кажется, что моя первая любовь была весьма запоминающаяся, так как одним махом забросила меня на вершину счастья, но при этом разбила сердца и столкнула вниз, к корзинам с гнилыми фруктами нони в том магазине.

Мы можем быть скептиками, постоянно питать подозрения, нам нелегко поверить, особенно если кто-то нас когда-то обманул. Но оказывается, одной искренней любви бывает более чем достаточно, чтобы изменить своё восприятие любви. По крайней мере, так случилось со мной. И хотя повзрослев, я несколько раз влюблялся, и моя любовь поступала со мной очень плохо, я всё ещё верю в любовь. И всё это – из-за девушки в том магазине «Свет Надежды», которая обладает чудесными ногтями. Где же она сейчас? Я этого не знаю, и не хочу знать. Пусть это изображение любви – такое же красивое, как цветник на картине Моне – будет таким, какое есть. Если же я вновь увижу А Линг когда-нибудь, то, вполне возможно, что тот прекрасный облик с картины потускнеет, ибо у А Линг сейчас может быть варикоз, целлюлит, впалая и обвисшая грудь, жир, вздутие живота и мешки под глазами. Раньше она была Венерой из Южно-китайского моря, и я хочу запомнить её именно такой.

Я достал из своей сумки книгу «Если бы они могли говорить», которую А Линг подарила мне на память о нашей первой любви. Я не смог читать из-за того, что ветхий автобус подпрыгивал на изрытой ямами дороге. Пока расстояние между автобусом и магазином «Свет надежды» медленно увеличивалось, я изумлялся: насколько же жизненный путь переплетён цепью действий и противодействий – подобно постулату Исаака Ньютона, или похож на коробку конфет, как сказал Форест Гамп. Если открыть коробку конфет, то нельзя предугадать, какой попадётся вкус под одним из тех забавных цветных фантиков. Какой

160. Агностик – человек, придерживающийся мнения, что высшая истина (бог) не познана, и не может быть познана. Такие люди верят, что бог существует, но не хотят принимать какую-либо религию. Агностицизм процветает в Голландии.

нибудь небольшой, неважный предмет или простое событие в прошлом может стать тем, что потом сильно повлияет на нашу жизнь.

Я крепко держал ту книгу у себя на коленях, и тут же понял, что всю свою сознательную жизнь получал вдохновение из этой помятой книги, которую всегда повсюду носил с собой. Раньше, когда я был расстроен из-за расставания с А Линг, очарование деревни Эденсор, нарциссовый сад, мощёные булыжником дорожки, ведущие на рынок, вместе со степными просторами на холмах Дербишира утешали меня. Затем, в период своей взрослой жизни в Богоре, находясь в самой низшей точке, я медленно начинал подниматься благодаря энтузиазму Хэрриота – главного героя этой книги. Подобно учению Пак Харфана, Бу Мус и всей школы Мухаммадийя, Хэрриот также научил меня оптимизму и тому, как нужно бороться за своё будущее.

Спустя неделю после того, как я бросил рукопись своей книги о бадминтоне в реку Чиливунг, я прочёл объявление о выделении стипендии студентам для продолжения обучения за границей. И я сразу составил план С, чтобы снова учиться. После этого, не тратя ни минуты, я тратил уже всё своё время исключительно на учёбу. Я читал столько книг, сколько мог: во время сортировки писем, приёма пищи и питья, лёжа и слушая спектакли ваянг голек по радио АМ. Я читал книги и в общественном транспорте, и в туалете, и когда стирал одежду, и когда на меня сыпалась брань клиентов, и когда надо мной иронизировал глава отделения экспедиции, и во время церемонии поднятия флага, и когда вычерпывал воду или ремонтировал протекающую крышу. Я читал даже во время чтения. Стены моей съёмной комнаты были исписаны граффити с расчётными формулами, тестами GMAT*, временами из грамматики английского языка. Я был самым прилежным посетителем библиотеки Научного сообщества Индонезии. Теперь я даже просил о сортировке писем в утреннюю смену, – что прежде я так ненавидел, – чтобы прийти домой пораньше и позаниматься. Когда нагрузка так высока, я делал краткий обзор прочитанного на маленьком листке бумаги – этой технике «ослиного мостика» научил меня Линтанг. Я перечитывал эти бумажки, пока ждал, когда глава почтового отделения выгрузит мешки с письмами из грузовика.

Дома же я занимался до поздней ночи, а моя бессонница даже поддерживала меня. У меня была самая продуктивная бессонница, так как то время, когда я не мог заснуть, я использовал для того, чтобы читать. Устав от учёбы, я мысленно освежал свой ум, то есть открывал книгу «Если бы они умели говорить», и находил там способ, которым Хэрриот противостоял трудностям, пытаясь убедить крайне скептических, упрямых и настроенных против перемен крестьян Дербишира. Эта книга навевала на меня прохладой утреннего ветерка из долины Эденсора, что проникал в мою стеснённую грудь после того, как я проскальзывал туда среди листьев астр. Пока я читал об этом, моё воодушевление возвращалось, словно его накачали насосом. На душе становилось яснее, и я был готов принять новые уроки.

- Я должен получить эту стипендию! – так про себя я говорил всякий раз, когда оказывался перед зеркалом.

Я и впрямь был полон решимости получить эту стипендию, так как для меня это было чем-то вроде билета, который поможет мне выбраться из этой беспорядочной жизни. Более того, я чувствовал свой долг перед Линтангом, А Линг, Пак Харфаном и Бу Мус, а также перед Отрядом радуги, школой Мухаммадийей и Хэрриотом.

После теста, следующего за тестом, и волнений, длившихся месяцами, начался первый отборочный тест на футбольном стадионе, где толпились участники. Спустя семь месяцев я находился теперь на этапе, называвшимся окончательным определением. И этим окончательным определением было интервью в одном

* Тест GMAT (Graduate Management Admission Test) — стандартизованный тест для определения способности успешно обучаться в бизнес-школах. GMAT используется наиболее уважаемыми школами бизнеса по всему миру как один из критериев отбора, чаще всего для приёма на программу MBA. При поступлении в бизнес-школу (чаще всего на MBA, но иногда и на магистерские и PhD-программы) надо сдавать Graduate GMAT. Его результаты засчитываются на 7000 программах в 2300 университетах по всему миру. Это значит, что следующий вопрос зависит от того, как студент ответил на текущий. Если справился, он получит более сложный вопрос. Максимальное количество баллов — 800. Каждый университет и бизнес-школа устанавливает свой минимальный балл, и обычно 650 баллов достаточно для поступления.

приличном заведении в Джакарте. Это интервью проводил один экс-министр с симпатичным лицом, но при этом сильно курящий.

- Disgusting habit! («Отвратительная привычка!») – говорил в одном фильме Морган Фримен.

Я аккуратно оделся и впервые нацепил галстук, побрызгал на себя немного одеколона и начистил ботинки. В кармане у меня лежала ручка; я нёс папку, не зная, что в ней. Я стал типичным молодым спекулянтом. Поистине печальное зрелище.

Тот курящий господин вызвал меня, предложил присесть перед ним и внимательно изучил. Возможно, он думал, а не опозорит ли этот деревенский парень за границей свою родину? Затем он прочёл моё мотивационное письмо, то есть перечисление различных причин, побудивших участника считать себя достойным стипендии.

Этот господин экс-министр сделал глубокую затяжку и – надо же! – он не выдохнул дым от своей сигареты. Казалось, даже, что этот дым на какое-то время вообще застрял в его грудной клетке. Он зажмурил глаза, наслаждаясь никотиновым ядом, затем вместе с широкой улыбкой выпустил дым прямо мне в лицо. В моих глазах появилась саднящая боль, я сдерживал кашель и надвигающуюся со всей силы тошноту, однако в руках этого человека передо мной был билет в моё будущее, и билет этот мне был очень нужен. Поэтому я откинулся на спинку кресла, и улыбнулся ему в ответ затхлой улыбкой бортпроводника, пока живот у меня пучило от рвотных масс.

- Меня заинтересовало ваше мотивационное письмо, причины и то, как вы выразили их по-английски: всё это очень впечатляет, – сказал он.

Я снова улыбнулся: на этот раз – типичной улыбкой страхового агента.

- Он пока ещё не знает, насколько проворны и ловки малайцы в словесном поединке, – сказал я про себя.

Затем этот экс-министр открыл моё письмо с выбранной мной темой исследования: там были те области знаний, которыми я буду заниматься, материалы для дипломной работы, а ещё тема для последующей диссертации.

- Ааааа. Это тоже интересно...

Ему хотелось продолжить свои слова, но, по-видимому, сигарета, которая ему так нравилась, была намного важнее, так что он снова наполнил свою грудь дымом. Могу поспорить, что при рентгене его грудная клетка со всем своим содержимым была бы чёрной. Этого господина знают как очень умного, причём не только дома, но и за рубежом. Вклад его в развитие нашей нации немалый, однако как он мог быть настолько глупым в вопросе о курении?

- Хммм.... Хмммм. Действительно, эта тема заслуживает более глубокого изучения. Очень интересно, кто же побудил вас написать это? – он широко улыбнулся, и дым всё ещё клубился у него во рту.

Я знал, что вопрос этот скорее риторический и не нуждающийся в ответе, так как ему и самому было хорошо известно, что нельзя побудить кого-то внести подобное предложение, поэтому я просто улыбнулся.

- Бу Мус, Пак Харфан, Линтанг, школа Мухаммадийя, А Линг и Хэрриот, – таким был мой непроизнесённый ответ.

- Я уже давно ждал подобного предложения по теме исследования, и вот, оказывается, его сделал почтовый работник! Где же вы были, юноша, всё это время?

И снова риторический вопрос. И я снова улыбнулся.

- В Эденсоре, – прошептало моё сердце в ответ.

Вот так вскоре я стал студентом. Несмотря на то ,что это был только один маленький шаг, я чувствовал, что добился прогресса, и теперь могу судить о своей жизни с совершенно другого угла зрения. Я испытывал облегчение, в особенности потому, что так я заплатил свой долг школе Мухаммадийя, Бу Мус, Пак Харфану, Линтангу, Отряду радуги, А Линг и даже Хэрриоту и Эденсору. Каждый миг в своей жизни, на котором я останавливаюсь, всегда даёт мне какой-то ценный урок. Школа Мухаммадийя и дружба с Отрядом радуги сформировали мой характер. А Линг, Хэрриот и Эденсор научили меня оптимизму и показали, что переплетения в моей судьбе могут быть настолько удивительными. Затем, несмотря на то, что мне не нравится сортировка писем, мои замечательные коллеги в почтовом отделении в Богоре научили меня тому, что значит целостность для предприятия, а ещё – значению преданности славной работе на почте, а именно: исполнению распоряжений.

Есть определённые люди, которые тщательно прячут свою любовь. И даже до самой своей смерти они ни на миг не демонстрируют трепет в сердце. Любовь их одинока, подобно старинной меланхолической комедии неизвестного автора. Когда же приходит ночь, они презрительно фыркают и причитают от тоски, сами себя хлещут по лицу с раздражением, не смея признаться в любви, что щекочет им живот. Их любовь никогда не выражается из-за страха быть отвергнутыми. И со временем, подобно нарциссу, они начинают любить кого-то глубоко-глубоко в своём сердце. Это односторонняя любовь. Она прекрасна, но зачахнет, если о ней не рассказать. Она живёт в воображении. Кажется, что любовь заключает в себе даже ещё более загадочное притяжение, чем она сама. Именно это и чувствовал А Кьонг в течение десятков лет.

У А Кьонга, опустошённого любовью и разочарованием в будущем, имелась возможность прожить жизнь агностиком, – то есть человеком, верящим в бога, но не принявшим никакой конкретной религии. Вот почему он никогда не совершал поклонение богу и не молился. В душе он поднялся на вершину холма надменности, чтобы громко возгласить протест всем видам служения богу. Он странствовал, наблюдая одну религию за другой, колеблясь в нерешительности относительно веры и концепции божественной справедливости. День за днём он всё больше сбивался с пути. И для любой религии он был неверующим.

Однако ещё накануне своего совершеннолетия он пережил такой период, когда каждый раз, как он слышал азан, его часто охватывало мягкое чувство одиночества, закрадывающееся в самое сердце, отчего он замирал, а из глаз его струились слёзы. Призыв на молитву подстрекательски вызывал у него ощущение пустоты, велел созерцать и задуматься. Он волновался от такого чувства, что умрёт прямо на следующий день. И вот он задумался, и однажды шум вечернего азана заставил его завертеться волчком. Живот исторг из нутра всю съеденную до этого запретную пищу и питьё. Он упал ничком без сил, словно кости его раздавило кувалдой. Из глаз неудержимо потекли слёзы. Он пополз на четвереньках, умоляя о прощении. Аллах избрал его для спасения. А Кьонг, это не признающее религию существо, стал частью небольшой группы людей, которым очень повезло – они получили отпущение своих грехов.

Он принял ислам, прошёл обряд обрезания и провозгласил символ веры в присутствии Пак Харфана и Бу Мус, которая подарила ему имя Мухаммад Джундулла Гуфрон Нур Заман. Замечательное имя. Оно значит «Воин Аллаха, получивший прощение и свет». А Кьонг же остался в истории, став частью тёмного прошлого. Он тут же стал набожным мусульманином. Жизнь его была спокойной, хотя одиночество по ночам всё ещё беспокоило его.

Тот, кто обрёл этот свет, поведал мне, раскрыв душу, что то, что его беспокоило, – это любовь, которую он так долго хранил в себе. Невыраженная любовь. Никто не знал в течение этого времени, что Нур Заман стал «совой»161. Та женщина, по его словам, и была причиной его бессонницы по ночам.

- Я задыхаюсь, потому что мои лёгкие залиты слезами тоски, – так он высказал мне свои ощущения.

Этот человек с головой, похожей на оловянную банку, тоже может быть поэтом.

- Много дней передо мной представало одно и то же лицо, как будто запертое в стеклянную рамку, и я не мог думать ни о чём другом. Каждый раз, как я смотрелся в зеркало, то видел в нём отражение только её лица. Я не хотел есть, не мог спать..., – вспоминал он. Эта романтика напоминала точь-в-точь какую-нибудь

161. Сова (Ninox sentulata malaccensis) – хищная птица, ведущая ночной образ жизни и любящая смотреть на луну.

мыльную оперу: такая же смешная и грустная.

Затем, спустя десятки лет, он набрался мужества и однажды вечером, произнеся «Бисмилла», он встретился с той женщиной, и тут же, в присутствии её родителей, сделал ей предложение. Любое решение он предоставил на усмотрение бога. В случае её отказа он был готов даже сесть на корабль, отплывающий в Кантон. Но оказалось, что и она втайне интересовалась им уже много лет. Блаженны те, кто осмеливается говорить откровенно. Той женщиной была Сахара.

Сейчас у них уже пятеро детей, и они открыли продуктовый магазин под названием «Свет могущества». А ещё они наняли на работу кули-носильщика, и относились к нему как к лучшему другу. Кули был тот гигант с волосами до плеч в самурайском стиле, и это не кто иной, как Самсон.

При наличии свободного времени они втроём навещали Харуна. Харун по-прежнему рассказывал им о своей кошке с тремя полосками, которая родила трёх котят, и случилось это в третий день месяца. Сахара внимательно слушала его. Если когда-то раньше Харун был ребёнком, запертым в теле взрослого, то теперь он был взрослым, пойманным в ловушку разума ребёнка.

- Я обрёл величайшее счастье, какое только может обрести мужчина, – сказал мне Нур Заман.

Помните эти слова? Разве не я их когда-то произнёс? Клише? Нет, разумеется, для Нур Замана это не было клише. Он почтеннейший человек, который хорошо использовал то время, что отвёл ему Господь бог. Ему удалось найти истину в последней инстанции путём страданий и внутренних потрясений. Бог любит таких людей.

Ветхий автобус высадил меня у обочины дороги напротив дома моей матери. Я услышал песню «Остров кокосовых пальм» по Радио Индонезии, что означало, что сейчас начнётся выпуск полуденных новостей. Жаркий и одинокий полдень. Но эту тишину нарушали длинные гудки грузовика подъёмностью десять тонн с двойной осью, турбонаддувом, и восемнадцатью колёсами диаметром в один метр. На водительском месте покачивался человечек. Он был слишком мал для такого огромного грузовика, перевозящего стеклянный песок.

- Наконец-то и ты, Икал, возвращаешься в родную деревню! Какой напряжённый день сегодня! Приходи на стройку! – закричал он.

Я опустил четыре сумки, которые давили на мои плечи своей тяжестью, но успел только помахать ему. Он же уехал, оставляя за собой только пыль.

На следующий день я наведался в бараки рабочих, занимавшихся стеклянным песком, по приглашению того маленького водителя. Бараки тянулись по всему берегу и не имели дверей: точь-в-точь загоны для скота. Это было место отдыха десятков водителей грузовиков с песком, что работали круглосуточно в дневную и ночную смены, чтобы уложиться в установленный срок и заполнить баржи. Те баржи были загружены тысячами тонн богатства из недр Белитонга. Я не знал конечного пункта их назначения: это был один из мошеннических сговоров, незаконный захват того, что по праву принадлежало коренному населению.

Я вошёл в барак и огляделся. В центре барака стояла большая печь, чтобы можно было согреться от холодного ветра, дующего с моря. В углу были свалены канистры с дизельным топливом, пачки сигарет Jambu Bol, домкраты, различные ключи, насосы для топлива, бочки, канистры с питьевой водой. И всё это было грязным и блестящим. Чёрные кастрюли, жестяные тарелки, упаковки от репеллентов, кофе и лапша быстрого приготовления были разбросаны по земляному полу. Изношенный молитвенный коврик вяло был разостлан там же. Сбоку висел календарь с изображением девушек в купальниках. Несмотря на то, что сейчас на дворе стол месяц май, никто даже не захотел сорвать лист за март, потому что фотографии женщин в марте были самыми «горячими» по сравнению с остальными месяцами.

Тот человек – водитель грузовика, который обратился вчера ко мне, был одним из десятков дальнобойщиков, которые жили в этих бараках, сидел на тахте рядом с печью лицом ко мне. Этот грязный, бедный, холостой, недоедающий человек – Линтанг.

Я не говорил ничего. Было и так ясно: он устал от борьбы с судьбой. Руки его были твёрдыми, как железо, из-за тяжёлого труда, однако тело было худым и хрупким. Блеск ума в глазах и милая шаловливая улыбка так и не исчезли, хотя кожа его сейчас была сухой и блестела от машинного масла. А его волосы стали ещё рыжее и растрёпаннее. Линтанг со всей своей целостностью вызывал жалость и сострадание из-за потраченного впустую разума.

Я по-прежнему молчал, чувствуя стеснение в груди. Этот барак стоял на земле, похожей на своего рода полуостров, настолько она выступала в море. Я услышал звуки: бум... бум... бум... Я поглядел в окно справа от себя. Буксир тянул за собой баржу, медленно скользившую совсем рядом с бараком. Звуки подвесного мотора заставили сотрясаться балки барака, поднялся густой чёрный дым. Лёгкие волны, поднимаемые буксиром, бились о берег и блестели, словно поверхность разноцветного стекла, ибо всё было залито машинным маслом.

Продолжая смотреть на шедший буксир, я на миг почувствовал, что это не тот буксир движется, а я вместе с бараком. Линтанг, который уже давно наблюдал за мной, прочитал мои мысли.

- Относительная одновременность Эйнштейна..., – начал он разговор и печально улыбнулся. Конечно, его тоска по школе вызывала у него жгучую боль.

Я тоже улыбнулся, понимая, что он не испытал того же, что и я в своём воображении. Два человека видят один и тот же предмет под разным углом зрения, так что у них, должно быть, отличающееся восприятие. Поэтому Линтанг называет это одновременностью. Этот же контекст относился сейчас и к моему взгляду на жизнь нас обоих.

Вскоре я снова услышал тот звук: бум!.... бум!.... бум! На этот раз это был уже второй буксир, который медленно шёл из того направления, куда только что пошёл первый. Корма первого буксира ещё не проехала мимо меня, и я поворачивался налево и направо, сравнивая по длине оба буксира, проходящих мимо меня в противоположных направлениях. Линтанг же наблюдал за моим поведением. Мне было известно, что он снова читает то, что было у меня в голове: это его умение меня всегда поражало.

- Парадокс, – сказал я.

- Относительность, – сказал он и улыбнулся.

- Я называю это парадоксом, потому что предполагаемый мной размер того буксира, когда он неподвижен, будет отличаться от его размера, предполагаемого другими людьми, находящимися на буксире, несмотря на то, что это один и тот же буксир.

- Нет, это не парадокс, это относительность, – заявил Линтанг.

- Размер движущегося объекта, который видят неподвижный и находящийся в движении субъекты, подтверждает гипотезу о том, что время и расстояние не абсолютны а, наоборот, относительны. Этим мнением Эйнштейн опроверг утверждение Ньютона, и это стало первой аксиомой теории относительности, возвысившей Эйнштейна.

Ух, Линтанг! У меня с самого детства не было ни малейшей возможности перестать восхищаться этим человеком, что стоит передо мной. Мой бывший сосед по парте, который теперь обитает в бараке для чернорабочих, оказывается, по-прежнему обладает таким острым умом! И хотя его шаловливый взгляд потускнел, словно отшлифованный мрамор, но его интуиция остаётся такой же острой, как и у ястреба-перепелятника, высматривающего цыплят. Мне очень повезло, что я встретил несколько талантливых людей в жизни, однако знаю, что гениальность Линтанга намного превосходит их.

Я задумался, потом окинул его глубоким взглядом. Мне было очень грустно. Мысли мои витали в фантазиях о том, как он, надев длинные белые брюки и приталенный жилет из полиэстера поверх рубашки с длинными рукавами цвета тёмной морской волны, поднимается на кафедру с докладом на солидном научном форуме. В статье рассказывается о его прорыве в сферах морской биологии, ядерной физики, или альтернативной энергии.

Возможно, ему больше пристало ездить туда-сюда за границу и получать престижную стипендию, чем многим другим из тех, кто утверждает, что они являются интеллектуалами, а на самом деле это всего лишь учёные-недоучки, не внёсшие в науку ни единой лепты, кроме итоговых дипломных проектов и своих оценок за экзамены. Я хотел бы прочесть его имя под статьёй в каком-нибудь научном журнале. Я хотел бы сказать всем, что Линтанг – единственный учёный-генетик в Индонезии, тот, кто освоил треугольник Паскаля ещё в первом классе средней школы, человек, понимавший философию дифференциалов и интегралов ещё в довольно юном возрасте. Он – мой друг и бывший сосед по парте в школе Мухаммадийя.

Однако сегодня Линтанг оказался просто худым мужчиной, что сидел на полу в ожидании начала своей смены на этих каторжных работах. Я помню, как он пятнадцать лет назад закрывал глаза не более чем на семь секунд, чтобы ответить на сложную математическую задачу, или чтобы выкрикнуть: «Жанна Д’Арк!» Господство его на интеллектуальной олимпиаде повышало нашу уверенность в себе. Теперь же он был загнан в угол этого барака, и казался неуверенным даже в собственном будущем. Я часто фантазировал о том, что ему выпадет шанс стать первым малайским математиком. Но фантазии эти испарились, так как именно здесь, в этом бараке без дверей, оказался, в конце концов, мой Исаак Ньютон.

- Не грусти, Икал. Я, по крайней мере, оправдал надежды своего отца и не стал рыбаком...

Эти слова ещё больше разбивали моё сердце, и я был зол и разочарован тем фактом, что существует так много умных детей, которые вынуждены бросать школу только из экономических соображений. Я осуждаю глупых хвастливых снобов и детей богачей, которые пренебрегают возможностью учиться.

Причина, по которой человек выбирает себе какую-то определённую профессию, иногда бывает весьма необычной. Есть люди, которым нравится быть кондукторами, потому что их хобби – ходить по городу, а есть такие, кто с удовольствием купает слона в зоопарке, потому что их хобби – плескаться в воде. Есть ещё такие, кто постоянно просится в командировку за город, чтобы хоть ненадолго оставить жену. Но нет никого, кому понравилось бы сортировать письма по какой бы то ни было причине. Поэтому когда передо мной высыпали 10 мешков с почтой для сортировки, а дополнительную помощь, о которой я неоднократно просил, так мне и не представили, я сразу же сбежал, оставив сортировочный стол, больше туда не вернувшись.

Часть людей занимаются своей нынешней профессией, соответствующей их идеалам: большинство из них даже никогда и не подозревали, что станут теми, кеми являются сейчас. И лишь небольшая группа выбирает себе профессию благодаря встрече с кем-то.

Такая встреча с кем-то зачастую является поворотным пунктом в их судьбе. Если не верите, спросите об этом Махара, Фло и членов Societeit de Limpai о встрече с Тук Баян Тула и его послании, которое гласило: «Если хотите сдать экзамены, откройте учебники и учитесь!» Оказалось, что те слова были священными, способными изменить их жизненный путь.

В субботу, на следующий день после того, как Махар прочёл послание Тук Баян Тула, мы все столпились у окна класса, став свидетелями того, как он и Фло встретились с Бу Мус под фелициумом. Они втроём просто стояли и почти не говорили. А затем мы увидели, как эти двое хулиганов по очереди поцеловали руку Бу Мус, нашей скромной учительницы. Застарелая вражда окончилась мирным образом. На следующий день Махар распустил Societeit de Limpai, а ещё через день – утром в понедельник – нас ждал приятный, поразительный и весьма трогательный сюрприз: Фло пришла в школу в хиджабе.

Махару и Фло удалось сдать государственный выпускной экзамен. Фло полностью изменилась. Если раньше она была женщиной, которая пыталась идти против своей природы, то теперь, в конце концов, она стала настоящей женщиной. Очевидно, импульсом тому послужила её встреча с кем-то. Этими людьми, с которыми она повстречалась, стали двое: Махар и Тук Баян Тула. И это перевернуло всю её жизнь. Фло поступила в вуз – на педагогический факультет университета Шривиджайя. После выпуска она стала воспитательницей детского сада в Танджонг Пандане и стремилась создать женское движение Мухаммадийя. Она вышла замуж за кассира банка BRI, бывшего члена Societeit, а старое желание Фло стать мужчиной было исполнено Аллахом, подарившем ей двойные роды и четверо хорошеньких мальчиков-двойняшек с разницей всего в один год! Два раза по двойняшкам!

Послание Тук Баян Тула просветило членов Societeit в том, что в этом мире невозможно достичь чего-либо без приложения рациональных усилий. Это яркое просветление исходило не от кого иного, как от фигуры из тёмного мира, получеловека-полудемона, которую многие даже считали скорее больше наполовину человеком, наполовину самим дьяволом.

Члены Societeit – обычные люди: они бедные, такие, каких большинство. Но они богаты с точки зрения внутреннего опыта и приключений, полных опасности для жизни, в ходе которых они искали истину в последней инстанции. Они подтверждали на практике любое сомнение, развенчивали предрассудки и мифы, испытывая на себе такое, о чём любой другой человек может только догадываться. Они удовлетворили базовое человеческое качество – любопытство – до последнего предела, до проверки на действительность. Они – те, кто принимали руководство к действию и не сидели сложа руки в ожидании. Теперь же они стали набожными мусульманами, держащимися в стороне от многобожия. Под руководством своего нового лидера – того молодого органиста – они организовали ассоциацию, ведущую активную пропаганду религии и исламизирующую изолированные общины, живущие на далёких островах в бассейне Бангка и Белитонга. Они подобны новым людям, рождённым во тьме, но идущим ныне прямо и твёрдо по дороге иджтихада, облитые водой из источника Каусар, очищающего сердца.

Новостей же от самого Тук Баян Тула не было. Члены Societeit были последними, которые видели его живым. На маленькой карте вод Белитонга, составленной ВМС Индонезии, острова Ланун не было. В этих водах очень часто возникают и также часто уходят под воду малые островки из-за штормов или нестабильности поверхности моря. Что касается бывшего капитана порта, а ныне пенсионера, который когда-то произнёс азан – призыв на молитву, – когда члены Societeit чуть не погибли во время шторма, то он теперь был постоянным муэдзином в мечети Аль-Хикма.

Судьба, усилия и предопределение подобны трём тусклым синим холмам, видящимся человеку во сне. Те, кто терпит поражение, нередко обвиняют в этом установленные богом правила игры. Если они бедны, то заявляют, что давая им такое предопределение, бог и впрямь требует от них быть бедными.

Эти холмы образуют тайный заговор будущего, и определить его трудно для некоторых людей. Человек, уставший делать попытки и дожидаться своего предопределения, меняет свою судьбу сам. С другой же стороны, тот, кто не желает работать что есть сил, просто принимает свою судьбу, которая, по его мнению, и не изменится, потому что всё и так уже предопределено. Это – порочный дьявольский круг, обычно поражающий бездельников. Но несомненно то, что опыт всегда показывает, что жить, прилагать усилия подобно тому, как выбирать фрукты из корзины, когда у тебя завязаны глаза. Какой бы фрукт нам ни выпал, у нас всё ещё имеются и другие плоды, тогда как жить и не прилагать усилий – то же самое, что находиться с завязанными глазами в тёмной комнате и искать там чёрную кошку, которой там нет. У Махара есть доказательство этой гипотезы.

У него был только аттестат средней школы, а судьба – как и у Линтанга. Они – два гения, способности которых были родственными по нужде – требованиями нести ответственность за свою семью. Махар не мог покинуть дом, чтобы находиться в кругу тех, кто больше всего поддерживал его талант с тех пор как его старая мать заболела. А он, будучи единственным ребёнком, был вынужден заботиться о матери днём и ночью, ибо отец его умер.

Махар когда-то предавался праздности, и каждый день, не прилагая усилий, просто ждал, что судьба сама обратится к нему. Он ждал письма с вызовом от муниципальных властей, призывающих его стать их почётным сотрудником. В те времена он считал, что если судьбе будет угодно, чтобы он стал учителем искусства, ему не придётся обращаться с просьбой о приёме на работу. Но оказалось, что подобный образ мышления безрезультатен.

И он начал тогда писать статьи о малайской культуре. Его статьи заинтересовали высоких чиновников, и ему доверили составлять документацию по традиционным детским играм. Документация со временем распространилась и на другие сферы, такие как искусство и язык, что открывало широкие возможности для исследования культуры и даже позволило ему написать несколько книг.

Если раньше он не писал никаких статей, то что говорить о книгах? Благодаря этим книгам ему было суждено стать «человеком, являющимся культурным ресурсом». Одно ведёт к другому. В случае с Махаром судьба – это ряд отрезков, пройдя каждый из которых последовательными движениями, получаешь результат. Его усилия и предопределение и составляют конец этих отрезков. Сейчас Махар преподаёт и организует различные культурные мероприятия.

Разумеется, такая работа не могла обеспечить ему и его матери средств к существованию. Небольшие, но зато привычные гонорары Махар получал также от жителей побережья, просивших его помочь обучить макак собирать кокосовые орехи. В этой области он был очень опытным. Через три недели макака уже умела трясти кокосовую пальму, чтобы можно было различить орехи и выбрать нужный.

Иная история с Шахданом. Шахдану – маленькому, вежливому и уступчивому, – казалось, и впрямь суждено быть неудачником, которому вечно отдают приказы. Если бы у нас была команда, он был бы в ней наименее важным человеком. Он представлял бы отдел рапортов, камеру хранения, потребления, или был бы уборщиком, носильщиком, а когда дело доходило до еды, то сидел бы в самом конце. Он был козлом отпущения, на которого сваливают все ошибки; его даже никогда не просили высказать свои соображения, когда Отряд радуги принимал решения. А в любом конкурсе он всегда проигрывал. Более того, его очень расстраивало то, что в технологическом плане он был безграмотным. Во всяких технических вопросах он оказывался ненадёжным: даже если вопрос состоял-то всего лишь в том, чтобы починить ослабевшую велосипедную цепь, он часто не мог сделать ничего. Его стремление стать актёром было настолько нереальным, что мы беспрестанно «будили» его от этого сна, даже неоднократно зло насмехались над ним. Но неожиданно за его мягкостью обнаружилась истинная натура Шахдана – он был воином. Дух Шахдана-воина был твёрдым, как метеорит-сатам. После окончания средней школы он уехал в Джакарту. С папкой под мышкой он ходил из одной киностудии в другую только с одним желанием. И всё. Странно, но более года спустя он и правда стал актёром!

К сожалению, следующие почти что три года он всё ещё работал статистом. Затем ему просто надоело играть каких-то странных существ в массовке: оборотня-туюла, демона, маленьких джиннов из-за своего миниатюрного тела и тёмной кожи. Надоело ему и быть на побегушках в маленькой труппе традиционного индонезийского театра, которая часто устраивала представления на окраинах Джакарты. В его обязанности в числе прочих входила переноска генераторов и мытьё огромного сценического экрана.

Более того: ни участие в массовке статистом, ни работа мальчиком на побегушках не могли его прокормить. В разгар своих несчастий бедный Шахдан, скучая от безделья, прошёл компьютерные курсы, и на фоне своих попыток обучиться на этих курсах он чуть ли не бродяжничал в Джакарте.

И тут совершенно неожиданно в противовес тому, как это бывает обычно, когда люди узнают о своём таланте, ещё будучи молодыми, Шахдан обнаружил у себя талант к компьютерному программированию, и именно тогда, когда уже повзрослел. За короткое время он быстро освоил разные языки программирования и вскоре стал проектировщиком сетей. А следующий год и вовсе был удивительным. Он получил стипендию для обучения на кратких курсах компьютерных сетей в Киотском университете, в Японии. Там ему удалось получить квалификацию специалиста в числе небольшой группы индонезийцев, имеющих сертификат Sisco Expert Network*. Шахдан вернулся в Индонезию, и два года спустя этот лилипут, сын малайского рыбака, исключённый из школы Мухаммадийя, размещающейся в сарае для хранения копры, занял пост менеджера по информационным технологиям в одной ведущих транснациональных корпораций со штаб-квартирой в Тангеранге. С материальной точки зрения Шахдан был самым успешным из всех членов Отряда радуги. Он, которому раньше только отдавали приказы, носильщик, неспособный ни к одной технической работе, в настоящее время возглавляет подразделение технологических инноваций с сотнями подчинённых.

Однако Шахдан так и не оставил свою мечту стать настоящим актёром: однажды он позвонил мне, и без

* Cisco Certified Internetwork Expert – экспертный уровень. Сертификация появилась в 1993 году и на данный момент является самой престижной технической сертификацией. Экзамен на CCIE обычно состоит из двух частей: письменной (в центре тестирования Pearson VUE) и практической (лаборатория Cisco). Обязательных требований для экзамена нет – то есть, его можно сдавать, не имея статусов Associate или Professional. На данной ступени есть восемь направлений: Routing & Switching, Design, Data Center, Security, Service Provider, Service Provider Operation, Collaboration.

всяких вступлений и обмена любезностями просто сказал мне кое-что, а потом, не дав мне и слова вставить, тут же повесил трубку.

- Слышишь, Икал, я хочу быть актёром!!!

Шахдан никогда не бросал свою мечту, так как был воином.

Глава 33. Анахронизм 162

И вот самая грустная из всех историй. Поскольку ни один листок с дерева не падает на землю без божьего ведома, не будет абсурдным приравнять Государственную Оловянную Компанию к Вавилонской башне. Это подходящая аналогия, так как после образования новой провинции этот район также стал называться Вавилоном: Бангка Белитонг*.

В 1987 году мировая цена на олово упала с $16 000 за метрическую тонну до каких-то $5000 за тот же объём, и за считанный миг вся Государственная Компания была парализована. Все производственные мощности были закрыты, а десятки тысяч работников – уволены.

Когда-то Государственная Оловянная Компания находилась на самой высшей точке карусели, – вероятно, то было лицемерие, но подобно Вавилону, Господь бог уничтожил их обоих, подвергнув унизительному разрушению. Оказывается, необязательно уничтожение должно быть упомянуто в Талмуде. До этого не было никакого предчувствия: Гулливерская Компания, обладавшая могуществом в течение сотен лет, была парализована всего за несколько дней. Итак, Вавилон – это всего лишь знамение, письмена, служащие для напоминания. Подобно тому, как бог предвещал упадок в Вавилоне, так же он сокрушил высокомерие в Белитонге. Сразу после того, как мировая цена на олово упала, положение ухудшилось. В нескольких странах были обнаружены иные источники снабжения, заменяющие олово, и Государственная Оловянная Компания буквально хватала ртом воздух. Мусульманам не разрешено верить в предсказания, однако мне хотелось бы вспомнить сон Махара много лет назад в расписанной пещере об уничтожении великой империи в Белитонге. Сегодня этот сон, больше похожий на бессвязный бред, сбылся.

Центральное правительство, привычно получавшее миллиарды рупий отчислений и дивидендов, внезапно перестало даже замечать этот маленький остров, словно и не знало его никогда. Оно отвернулось от него, когда жители Белитонга кричали из-за несправедливой компенсации массовых увольнений в Государственной Компании. Как говорится, когда высосан сладкий сок из тростника, кожуру выбрасывают. Жаргон союза и единства испарился, когда курица перестала нести золотые яйца. Остров Белитонг, бывший когда-то сверкающе синим, стал подобен миллионам медуз-гребневиков, которые тускнеют и становятся похожи на корабли-призраки, дрейфуя наугад в темноте и одиночестве.

За короткое время Гедонг обрёл свой статус-кво. Коренные жители, которые терпели душевные муки из-за социального неравенства в течение десятков лет, напали на Гедонг. Полиция была в смятении, пока жители грабили роскошные дома в викторианском стиле, расположенные в этом престижном, а ныне бесхозном районе. Это было ответом пролетариата на буржуазный произвол: они рушили стены, снимали черепицу, ловили гусей и индеек, сносили заборы, крали двери и окна, срывали оконные рамы, били любое попавшее под руку стекло, отрывали плитку с пола и уносили занавески.

Предупреждающие знаки «Запрещено входить всем, кто не имеет на это права» были сняты. Их принесли домой в качестве сувениров для коллекции, наподобие фрагментов Берлинской стены. Некоторые из разозлённых мародёров некоторое время сидели на больших диванах марки Честерфилд и ели за дорогими терракотовыми столами, притворяясь прислугой, прежде чем всей гурьбой начать грабёж.

Дома в викторианском стиле в районе Гедонг – сказочной стране радости для принцев и золушек – в мгновение ока превратились в Карпатские холмы, где находился замок семейства Дракулы. Ночью там было

162. Анахронизм – вещь, которая не вписывается в определённую эпоху, а также может означать, что какой-то персонаж или событие, разговор или элемент обстановки в литературном произведении находится не на своём месте, а вне времени.

* Имеется в виду аббревиатура, образованная из начала двух слов: Bangka (Ba-) и Belitung (Bel-), что даёт слово Babel (Вавилон).

темно так, что хоть глаз выколи. Баньяны больше не выглядели милыми деревьями: теперь они проявили свой настоящий характер – как деревья, на которых прилежно размножаются джинны. Их густые листья затеняют шоссе, словно готовясь охотиться на любого, кто пройдёт под ними. Искусственные пруды превратились в среду обитания варанов, а главные столбы – опоры разграбленных домов – выглядели как туши огромных зверей или длинные боевые копья троянцев, на которые были наколоты человеческие головы. Школа Государственной Компании была распущена, превратившись в пустые растерянные строения – следы феодализма. Сейчас здания этой школы больше подходили для съёмок каких-нибудь мистических шоу. А сотни учеников школы Государственной Компании, которые всё ещё учились, были отправлены в городские и сельские школы.

Дом главы производственной зоны Государственной Компании, который величественно возвышался, подобно дворцу в Мангаре, на вершине холма Самак, с захватывающим видом на открытое море и с крупнейшим в Юго-Восточной Азии генератором электричества был разграблен до основания настолько, что его сровняли с землёй. Великолепная больница Государственной Компании также не избежала участи и стала жертвой анархизма. По улицам были разбросаны лекарства, а стулья и инвалидные коляски разобраны по домам или разрушены. На первый взгляд, я всё ещё мог даже ощутить запах крови на каталках или застоявшуюся вонь от компресса в пиале для почек: смрад богатства, собранного в кошелёк несправедливости без пощады по отношению ко всем остальным, простым людям.

Телефонный кабель был смотан в рулон. А кабель, по которому до сих пор подавался электрический ток высокого напряжения, был перерублен топором и искрился так, словно астероид столкнулся с атмосферой. Земснаряд был распилен на многокилограммовые куски железа. Нерушимая и гордая династия распалась до крошек всего за несколько дней. Все метафоры, представляющие мощь компании, прославившей Белитонг как Остров олова, померкли.

Нокаут получили, разумеется, и штатные сотрудники Государственной Компании. И не только из-за внезапной потери своей должности и разрушения имиджа, но и давно укоренившегося изнутри феодального менталитета: ведь они вдруг обеднели и не получили защиты системы. Они гибли в огромных масштабах. Отпуск в роскошных домах Государственной Оловянной Компании в Джакарте или Бандунге два раза в год теперь следовало заменить на работу мотыгой, лазание по кокосовым пальмам, рыбную ловлю, расстановку силков, копание земли, просеивание золотоносного песка или ныряние в море ради содержания семьи. Может быть, это и было анахронизмом: они вернулись к простой жизни, подобно тому, что было ещё в допотопную эпоху, когда малайцы поклонялись луне.

Поскольку они не привыкли к трудностям, да ещё прибавьте сюда наличие у них детей, учащихся в дорогих частных университетах и не желающих идти на компромисс и снижать свой уровень жизни, – всё это создавало длительный стресс у штатных сотрудников. Нередко их проблемы заканчивались инсультами, операциями на сердце, внезапной смертью, массовыми увольнениями и долговой кабалой. Они похожи на тех, кто давится, кушая серебряной ложкой. Тот, кто неспособен принять жизнь такой, какая она есть и живёт самообманом, страдает от синдрома потери власти, обычно долго не выдерживают и сразу заселяются в «Каменный зал». Карусель на большой скорости развернулась и пошла в обратном направлении, опрокинув наземь своих пассажиров.

Распад Государственной Оловянной Компании был распадом капиталистического агентства, принёсшим благоденствие тем людям, которые были всё это время маргиналами, а именно: коренным жителям Белитонга. Это благоденствие, или благословение было раньше замаскированным. Теперь же они могли свободно копать олово где угодно на земле своих предков и продавать его так же, как продавали батат.

В настоящее время, по оценкам, в Белитонге олово добывает около 9 тыс. человек. Они роют землю лопатой и обеими руками просеивают её, чтобы отделить крупинки оловянной руды. И хоть одеты они подобно Тарзану, в год они производят до 15 тыс. тонн олова. Это количество даже выше того, что добывали 16 земснарядов Государственной Оловянной Компании и крупные шахты, включая добычу

открытым способом163 при поддержке активов на миллиарды долларов. Это ещё одно доказательство несостоятельности капитализма. Парализованная экономика Белитонга потихоньку начала раскручиваться и активизироваться благодаря активности старателей. Прежде этот род деятельности подвергался строгому наказанию как подрывная деятельность.

В 1991 году школа Мухаммадийя была закрыта. Однако этот отважный первопроходец, несущий мощный свет, оставил после себя неумирающий дух исламского образования. Сейчас в Белитонге уже есть две школы-медресе с общежитием. На строительство этих медресе уже давно возлагали свою надежду лидеры Мухаммадийи. Рождалось новое поколение легендарных фигур одна за другой: К.Х.Ахмад Дахлан, Зубайр, К.А. Абдул Хамид, Ибрахим бин Зайдин и К.А. Харфан эфенди Нур. Когда-нибудь кто-то расскажет об их жизни в виде настоящего эпоса.

Нельзя сказать, что все ученики школы Мухаммадийя в Белитонге стали успешными людьми, особенно в материальном плане, но бывшие учителя этой школы должны гордиться тем, что передали по наследству своим ученикам своего рода чувство вины, если те пытались приблизиться к измене завету или даже представить себя частью банды мародёров, или составить план, нарушающий закон, или отвернуться от священных аятов Аллаха в Коране. Это был бессознательный призыв, ведущий нас по прямому пути, как убеждение, которого твёрдо придерживаешься благодаря тому, что тебя снабдили солидным базовым исламским образованием в этой бедной школе. Я чувствовал себя везунчиком, потому что мой отец записал меня в этe бедную школу несколько десятилетий назад. Всё это было подтверждено и оставалось актуальным сейчас.

Основы исламской этики и заветы пророка Мухаммада, которым обучили меня, находя во мне свой отклик до сих пор, так что я никогда особо далеко не уклонялся от исламского руководства, хотя моё поклонение богу часто колебалось в широком диапазоне. Насколько мне известно, ни один из бывших учеников Мухаммадийи не стал частью криминального мира, особенно коррупционеров. Послание Пак Харфана о том, чтобы жить, отдавая как можно больше и не получая как можно больше, отразилось на жизни десятков бывших учеников Мухаммадийи, которых я знаю лично. Это типично простые люди, но счастливые из-за этой простоты.

До сих пор Пак Харфан и бывшие учителя Мухаммадийи не переставали трубить клич во славу ислама. Они гордились тем, что им выпала судьба стать защитниками религии. Бу Мус и молодые учителя Мухаммадийи получили возможность благодаря Министерству образования пройти курсы переподготовки учителей, а затем были назначены госслужащими. Сейчас Бу Мус преподаёт математику в государственной начальной школе № 6 в Восточном Белитонге. Она преподаёт уже 34 года и признаётся, что так больше и не встречала таких же выдающихся учеников, как Линтанг, Фло и Махар.

163. Добыча открытым способом – разработка открытых шахт, скважин; термин для части отверстия шахты, используемой для защиты от падения лавины, которая может накрыть шахту, если произойдёт взрыв её изнутри.

Глава 34. Готика 164

Я горжусь тем, что сижу здесь, среди участников дискуссии, а именно: среди малайских деятелей культуры, которые всегда вызывают у меня чувство зависти. Треугольный пластиковый предмет передо мной заявляет о моём существовании:

Шахдан Нур Азиз Бин

Шахари Нур Азиз

Участники дискуссии

Особенную гордость вызывает у меня мой старый друг Махар Ахлан Бин Джумади Бин Зубайр Бин Авам, прямой правнук Зубайра, великого деятеля в сфере образования Белитонга. Он сегодня опубликовал свою книгу. Это роман об очень красивой дружбе. Когда он попросил меня принять участие в дискуссии, я тут же согласился. Я взял отпуск посреди своего плотного графика в Бандунге, и вернулся в родную деревню у Белитонге. Среди присутствующих были Нур Заман, мои учителя – Бу Мус и Пак Харфан. А ещё был там Кучай – теперь он доктор – Мухарам Кучай Хайрани, магистр делового администрирования, всегда одетый в костюм. Если раньше в классе он был тем, кто соображал медленнее всех, то сейчас его учёная степень была самой высокой среди нас. Действительно, судьба – странная штука.

Кучай всегда носил костюм, так как его стремление стать членом парламента, по-видимому, осуществилось. Он стал политиком, хотя и только на местном, деревенском уровне: председателем фракции Совета народных представителей в Белитонге. Кучай был очень прогрессивным политиком, и был полон решимости снизить уровень коррупции в этой стране. Он был в ярости, желая разоблачить поведение руководителей, которые сознательно создавали новые структуры для того, чтобы легализировать грандиозный сценарий как награбить народные деньги. Вместе с Махаром он также был намерен вернуть регионам в Белитонге их исконные названия на местном языке. В период Нового порядка в стране эти названия были по-дурацки переделаны на индонезийский лад. Другим их престижным проектом было запатентовать игру тарак – скольжение на листьях арековой пальмы.

Однако больше всего я скучаю по Икалу. Мне жаль этого кудрявого парня, который когда-то был сортировщиком писем. Усталость из-за поиска своей идентичности, бессонница и зацикленность на одной любви заставили его изрядно понервничать. Есть новости, что он сбежал с работы на почте, а затем получил стипендию на продолжение обучения. Возможно, ради реальной цели: покончить с собой.

После презентации книги я, Нур Заман, Махар и Кучай навестили мать Икала, чтобы поддержать родственные связи, а также узнать что-нибудь новое о её сыне, который был за границей. Когда общественный автобус, на который мы сели, проезжал мимо рынка в Танджонг Пандане, я заметил молодцеватого мужчину, похожего на какого-нибудь высокопоставленного банковского клерка или страхового агента из Джакарты, который размышлял над страхованием активов в этой новой провинции – Вавилоне.

На том мужчине были длинные коричневые брюки, под цвет ремня. Рубашка привлекательно сидела на высоком стройном теле с широкими плечами. Такая фигура нравится модным дизайнерам. Ярко начищенные мокасины его блестели. У него были прямые короткие волосы, зачёсанные назад, и чистая белая кожа. Ни дать, ни взять, вылитый Эдриан Броуди!

164. В моде готика означает полностью тёмный стиль в одежде и макияже, обычно с чёрной помадой на губах и чёрными тенями на глазах с сильно осветлённым лицом, дополняемый серебряными украшениями. Этот стиль был популярен в 80-х годах.

Но к сожалению, нёс он совсем не тот товар, который соответствовал бы его молодцеватому внешнему виду. В руках он нёс пластиковый пакет с покупками: пучок листьев сельдерея, ипомеи, картонная коробка с чем-то и кухонная утварь. Он шлёпал по дороге, догоняя мать, идущую перед ним. И хотя ему было жарко, и к тому же он был очень загружен, лицо его сияло. Я знал этого красавца: это был Трапани. В прошлом году я слышал историю о встрече с ним Икала в «Каменном зале». В его состоянии явно был прогресс, и ему позволили вернуться домой. Я не сообщил об этом Нур Заману, Махару и Кучаю. Я смотрел, как эти мать с сыном шли рука об руку, пока не скрылись вдалеке, и у меня потекли слёзы. Нур Заман, Махар и Кучай ничего не знали.

Я вспоминаю, что было пятнадцать лет назад. После окончания средней школы я, Икал, Трапани и Кучай решили побродить по свету и попытать счастья на Яве. В тот день мы дали друг другу слово отправиться на грузовом судне с причала Оливир. Мы ждали до самого вечера, но Трапани так и не появился. И поскольку грузовое судно отходит только раз в месяц, мы были вынуждены отправиться в путь без него. Тогда казалось, что Трапани просто передумал. Он не пришёл на причал, так как не мог оставить мать одну. После этого у нас не было никаких вестей от Трапани.

Сейчас мы сидели на веранде старинного малайского дома на сваях – в доме матери Икала.

- Какие новости от Икала, матушка? – спросил Махар у матери Икала.

Эта старая женщина с суровым выражением лица была с нами поначалу очень любезна. Она сказала, что очень по нам соскучилась, но услышав этот вопрос от Махара, пристально посмотрела на него.

Махар пугливо улыбнулся. Выражение на лице матери Икала говорило о сильном разочаровании. Она молчала. В руках у неё был перочинный ножик165, и она так яростно стиснула его, что два ореха арековой пальмы безжалостно раскололись надвое. Один из этих орехов упал наземь и откатился, попав в щель между деревянных половиц у, а потом на него набросились куры под полом. Но она не обратила на это внимания. Должно быть, этот мечтатель снова взялся за своё. Махар даже немного пожалел, что задал этот вопрос.

Мать Икала смешала табак, орехи арековой пальмы, гашёную известь и танин из листьев гамбира, и сложила всё это в медную коробочку для хранения бетеля. Затем она завернула два листа бетеля так, что они превратились в подобие небольшого шарика. Прикусив этот шарик коренными зубами в уголках рта, словно человек, который хочет сломать проволоку зубами, она проворчала, изрекая суровую фразу:

- Наконец-то он прислал мне письмо, и в это письмо вложил фотографию.

Она выплюнула красную жидкость, которая вылетела из окна дома на сваях, при этом пару раз обернула свой хиджаб, так что он покрыл её подбородок словно вуаль. Она явно собралась читать мораль.

- По-видимому, он со своими друзьями участвовал в каком-то студенческом фестивале искусств. Его лицо размазано донельзя. И он называет это искусством?!

Мы опустили глаза, не осмеливаясь комментировать.

- По его мнению, это искусство – раскрашивание лица?! Да, раскрашивание лица... Как его там? Под гота... Готика! Он называет это искусством раскрашивания лица под гота! И он так гордится этой мазнёй!

Она подошла к нам, сидевшим, опустив глаза долу, за старинным мраморным столом. Мы все сжались.

- Подумать только, что за малайская молодёжь пошла сейчас!

Она сжала кулаки, и мы испугались. Она навела на нас перочинный нож – мы сидели, не двигаясь, – и повысила голос:

165. Перочинный ножик (здесь – ножик-антип) – вида режущего инструмента с пружинной системой типа маникюрных ножниц.

- Он называет это искусством?! Ха! Искусством! А может, он хочет узнать, что я думаю об этом его искусстве?!

Она и впрямь была спровоцирована и не на шутку разозлилась, и уже во второй раз выплюнула изо рта красную от бетеля слюну через окно, словно стрелы, отскакивающие от лука.

- По моему мнению, лицо его точь-в-точь как у того, кто вообще никогда в жизни не молился!

Услышав эти слова, Кучай, который в этот момент жевал сагон*, не смог больше контролировать себя, изо всех сил пытаясь сдержать смех, но безрезультатно, и кокосовая пудра из сагона рассыпалась по лицу Махара, растрепав локоны этого талантливого публициста. Кучай несколько раз извинился перед матерью Икала, но не перед Махаром, благоговейно кивнув Нур Заману.

* Сагон – печенье из клейкой рисовой муки, кокоса и сахара.