Почему мне нравится смотреть советские фильмы? Потому что они лучше и нагляднее передают информацию, нежели исторические книги.
Если смотреть много фильмов, то постепенно начнет вырисовываться картина прошлого: темы, которые по-настоящему волновали людей, герои, которые вдохновляли, проблемы, которые раздражали и т.д. Сюжеты объединяются в универсальные схемы, генетически связанные между собой, хотя и уникальные для каждого отрезка времени.
Ну и самое главное — поняв некоторые детали в прошлом, начинаешь понимать, что происходит с современным российским кинематографом, почему он такой, а не какой-то другой.
Феномен кино заключается в том, что оно идеально отражает свое время. Хорошее и плохое, умное и глупое, художественное и не очень, оно отражает. И мы можем безошибочно отличить оттепельную историю, например, от шестидесятнической по тому, какие там диалоги, атмосфера, телесные проявления, шутки.
И даже если канва сюжета заимствуется из прошлого, он все равно получается уникальным.
У каждого времени своя мифология. Для 20-х — это идея свободы, для 30-х — героического строительства будущего. В период малокартинья режиссеры снимают про выдающихся людей и пристально вглядываются в прошлое. А в период оттепели возвращаются к оптимистическим сюжетам, в которых сообщают, что в будущем все будет хорошо.
Однако в конце 60-х происходит фундаментальный перелом в художественном сознании, когда вера в светлое будущее навсегда перестает мотивировать на создание произведений. Авторы все больше разочаровываются в человеке и человечестве, начинаются замечать его негативные и даже отвратительные черты, с каждым десятилетием все глубже погружаются в изучение аморальной стороны своих персонажей.
Так, история из фильма «Афоня» должна была продолжить ряд соцреалистических историй про перевоспитание несознательных элементов. Вместо этого Данелия снял фильм о том, что перевоспитать человека нельзя, да и не нужно. Чем плох пьющий сантехник? Не стремится строить коммунизм? Так и другие тоже не особо; просто они лучше маскируются и лишь делают вид, что строят. Происходит тотальная девальвация советского, и Данелия констатирует этот факт.
Трудно сказать, кто из режиссеров заявил эту тему. Возможно, здесь следует вспомнить Ларису Шепитько с лентой «Ты и я» (1971). Во всяком случае, в ней уже присутствует инверсия классического соцреалистического сюжета, а всей истории присуща атмосфера безысходности. Герой не стремиться совершить подвиг, бежит от ответственности, закапывается в народную гущу, чтобы скрыться от общественного.
В литературе нечто подобное случается чуть раньше, когда в 1968 году братья Стругацкие пытаются опубликовать повесть «Гадкие лебеди». Собственно, где-то между 1968 и 1971 и начинается Великий перелом.
Впрочем, случались и попытки вдохновиться темой утопии. Вопреки распространенному мнению, таким реликтом советского была Перестройка, когда авторы массово пытались вернуть в повествование представление о героическом начале в человеке, важности коллективного труда, взаимовыручки, долга перед обществом и др. Да-да, настоящее перестроечное кино именно про это. Но реку не повернуть вспять.
Новый период можно назвать периодом исторического пессимизма.
Начавшись на рубеже 1960-70-х, он продолжается и сегодня.
И его следует рассматривать как самостоятельный художественный период, противопоставленный и даже враждебный мифологии первой половины XX века. Непросто понять это деление, потому что мы привыкли проводить границу в декабре 19991 года. На самом деле художественная система СССР начала разваливаться намного раньше.
Пессимистическому кино не мешает и обилие комедий. В картине мира у режиссеров и сценаристов две основные опции: а) подлинных героев нет, б) все люди аморальны. Из этого можно делать драмы, а можно и комедии, кому как нравится. Важно лишь то, что навести мало-мальский порядок в этом дурдоме способно только насилие. В лице майора Грома и его киношных коллег.