Нынче в моде старинные имена. Не обошло это поветрие стороной и народы Крайнего Севера. Двадцатилетняя якутка Агафья, несмотря на юный возраст, уже горькая пьяница, родив дочь неизвестно от кого, назвала ее Ариной. Своего отца Агафья также не знала, так как мать ее, живущая где-то в тундре, тоже пила горькую и образ жизни вела соответствующий. Когда девочка, подрастая, стала спрашивать ее о папе, Агафья, пьяно закатывала глаза и рассказывала ей несусветные байки то про летчика, то про моряка, а то и про какого-то о-очень большого начальника, даже имя которого нельзя произносить вслух. Поначалу девочка верила и даже пыталась повторять эти сказки в детском саду, но получила в ответ такой град насмешек и издевок, что вскоре сама поняла: мамины слова – не более чем ложь. Маму свою она любила, несмотря на то, что трезвой не видела почти никогда. Собутыльники-сожители менялись у Агафьи беспрерывно, пьяные оргии шумели дома почти каждую ночь, а наутро, голодная и грязная, Ариша брела в детский садик, казавшийся ей почти райским местом: там было чисто, кормили три раза в день и укладывали на тихом часу в чистые постели, а не на грязный, валяющийся на полу матрас, на котором девочка спала дома.
Особой тактичностью взрослые, встречавшиеся маленькой Арише на пути, не отличались. Воспитатели и нянечки раздражались, что девочку приходится мыть, называли ее грязнулей и замарашкой, и никого не интересовало при этом, что у нее дома ванна полна тараканов; девочка и рада была бы помыться, но тараканы вселяли в нее страх и отвращение. Родители других детей открыто осуждали ее мать, называя алкашкой и шалавой, а то и словцом похуже. Никто не разрешал своим детям дружить с Аришей, и дети брезговали общением с нею. Впрочем, сама она давно к этому привыкла и глотала слезы в углу в одиночестве. Иногда она пыталась защищать мать, по-детски трогательно убеждая взрослых и детей, что мама – «хорошая» и «не пьет», выдумывала несуществующие подарки, которые якобы дарит ей мать на Новый год и День рождения. Однажды ее спросили, а когда же у нее этот день рождения, тут выяснилось, что она сама этого не знает. Все засмеялись, а Ариша убежала плакать в самый дальний уголок. Она даже за шкаф забилась, чтобы не видели ее душевной муки. Но самым обидным для девочки было слышать досужие домыслы о том, кто же является ее отцом. Обычно в качестве кандидатов досужие сплетники называли самых опустившихся местных пьяниц, один другого гаже. Что греха таить, именно такая публика и захаживала к несчастной Агафье, в свои двадцать с хвостиком выглядевшей на все сорок. Ариша тогда затыкала пальцами уши и убегала.
И лишь одна досужая сплетня не ранила ее слух, а даже, пожалуй, льстила ей: это когда она слышала, что в свое время к Агафье захаживал сын последнего в их краях шамана и что, вполне возможно, что именно от него и родила она дочь. Этот слух по достоверности ничем не отличался от всех остальных предположений на тему отцовства, к тому же сын последнего шамана тоже был запойным пьяницей. Однако само слово «шаман» зачаровывало девочку, от него веяло неким чудом, которое ставило Аришу в ее глазах в особое положение, пробуждало и питало детскую фантазию. А лично ей мир волшебства и грез был необходим как воздух. И не только потому, что в нем она находила спасение от мрачной действительности.
Дело в том, что эту девочку судьба каким-то чудом одарила тонкой душой и недюжинным умом, чего, на беду, никто не замечал за внешними признаками ребенка с социального дна. Уже в детском саду она с лету запомнила все буквы и сама пыталась складывать их в слова. Едва переступив порог первого класса, она научилась бегло читать и стала просить у своей учительницы, а потом и в школьной библиотеке детские книжки. Пока мать, не стесняясь ребенка, превращала квартиру в мир пьяного разврата и жестоких драк, Ариша, забравшись в уголок, погружалась в волшебный мир книг, где добро всегда побеждало, а зло было справедливо наказано. Поскольку дело происходило на Крайнем Севере, то, конечно же, в школьной библиотеке нашлось много сборников сказок северных народов: долган, нганасан, якутов, эвенов, эвенков, чукчей, ненцев и множества других малых коренных народов. Ариша активно интересовалась всеми теми сказками, где действовали шаманы. Эти всесильные волшебники могли все: сделать охоту удачной, усмирить пургу, спасти умирающего от тяжелой болезни. Они имели доступ к миру духов, населяющих все вокруг, и духи слушались их и помогали им. Она воображала себя внучкой именно такого могучего шамана, которой передались его чудесные способности. Оставалось научиться ими пользоваться. Ариша втайне от всех поклонялась солнцу, луне и звездам, огню и ветру, прося их о помощи в своих маленьких детских делах. Она уже знала, что следует пройти некое посвящение, причем сам старый шаман должен передать преемнику свою силу и тайные знания. Однако последний шаман, о котором отзывались с великим почтением, умер. А сын не смог стать его преемников из-за пьянства. Будучи, как сейчас говорят, весьма продвинутым человеком, шаман перед смертью завещал все свои ритуальные принадлежности местному краеведческому музею. Вещи эти поместили в специальную витрину в одном из залов, и витрина эта как бы стала последней точкой в многовековой истории волшебства. Однако Ариша верила, что сказка не закончена. Сидя в своем углу над книжками, гуляя по заснеженному городу под фонарями, освещавшими бесконечный мрак полярной ночи, встречая долгожданное появление Солнца весной над горизонтом, представляла себе маленькая фантазерка, как постигнет тайны шаманского искусства, как уйдет однажды в тундру на великое камлание, чтобы набраться силы от матери-земли, и, наполнившись этой великой силой, сделать много прекрасных дел: спасти от пьянства Агафью, а потом и принести счастье всем людям на свете. Так думала Ариша, изо всех сил стараясь хорошо учиться, чтобы соответствовать своей грядущей миссии.
Однако школа, как и детский сад, подтверждала пословицу, что встречают по одежке. Здесь ее как встретили по одежке (нестиранной и заношенной), так и продолжали очень долго воспринимать как «дочь алкашки» и «ясно, что из нее получится», - при том, что девочка прекрасно училась, сочетая способности с прилежанием. Причем дурной пример подавали подчас сами учителя, воспринимавшие ее предвзято-враждебно. Первая учительница, призванная быть идеалом в глазах первоклашек, без зазрения совести попрекала Аришу тем, что ее мать – пьяница и предостерегала других детей от дружбы с ней. Арише отвели последнюю парту. Дети чурались общения с ней. Она по-прежнему общалась лишь с уличными детьми, в основном – мальчишками-хулиганами из таких же неблагополучных семей. Здесь ее не отвергали и не смеялись, когда она делилась своими мечтами стать шаманом. Точнее, если и смеялись, то не обидно. Эти ребята плохо учились или совсем не ходили в школу, и умная, начитанная девочка-мечтатель, к тому же, добродушная, всегда готовая поддержать и помочь, представлялась им «особенной» в самом лучшем смысле слова. Они вместе бегали по городу, лазили по заброшенным домам, а летом строили плоты и катались, свесив ноги в холодную воду (на Севере летом от +2 до +10). Однажды они всей гурьбой даже решились вместе с Аришей попасть в краеведческий музей и посмотреть на вещи последнего шамана. Но их не пустили работники музея, усмотрев в уличных ребятишках лишь ватагу хулиганов, пришедших, чтобы испортить экспонаты.
Потом Ариша перешла из младшей школы в среднюю (причем с одними «четверками» и «пятерками»), здесь вместо одной учительницы у нее появилось много разных педагогов-предметников, некоторые отнеслись к девочке уже не «по одежке», а «по уму», и отношение одноклассников тоже изменилось. Наконец, впервые в жизни, она была приглашена на день рождения. Так она попала в дом к двум одноклассницам-близняшкам Нине и Дине. У них дома было уютно и весело. Русская мама и папа-эвенк, оба приветливые и жизнерадостные, трогательный младенец, братик близняшек, мило агукающий в кроватке, рыжий мурлычущий кот. Никогда прежде Ариша не видела нормальной семьи. Все здесь приводило ее в восторг, и она весь вечер сияла улыбкой восхищения. Родителей Нины и Дины это тронуло, и они стали время от времени приглашать Аришу к себе. Здесь девочка научилась нормально мыться и стирать свои вещи. Здесь она отдыхала душой и даже изредка оставалась ночевать, когда после школы находила дверь своей квартиры запертой, а мать пропадала неизвестно где.
Но не спешите, дорогие читатели, избалованные рассказами том, как бедную сиротку приветили добрые люди и открыли ей путь в Светлое завтра! Не спешите увидеть здесь именно такой поворот судьбы! Подобные рассказы, не в обиду будет сказано их авторам, похожи на волшебные сказки, которыми так увлекалась Ариша, - только для взрослых. Нет, люди добрые, не поджидают каждого обездоленного ребенка судьбоносные спасители в лице соседей, учителей, одиноких женщин или кто там обычно выступает в сказках для взрослых в роли феи-крестной. Путь таких деток сплошь и рядом начинается и заканчивается (причем нередко раньше срока) рядом с пьющими родителями, и очень многие из них сами идут по торной дорожке, причем не от якобы дурной наследственности, а просто потому, что не видели, не знают иной жизни. И сколько пропало здесь несостоявшихся Ломоносовых, Королевых, Гагариных и Эйнштейнов – одному богу, как говорится, известно.
У родителей Нины и Дины была своя жизнь и свои дела, к Арише они были добры, но совершенно не собирались вмешиваться в ее судьбу. Правда, мама близняшек попыталась водить ее в церковь вместе со своими детьми. В первое их посещение службы не было, народу в церкви было мало, и священник отец Иван довольно приветливо заговорил с Аришей и убеждал ее молиться за мать, чтобы бог вразумил Агафью и избавил от пагубного пристрастия. Однако вскоре Ариша, бродившая вечером по городу все с той же оравой уличных пацанов, внезапно увидела отца Ивана в подпитии. Мальчишки пояснили, что такое бывает с батюшкой нередко, но «вообще-то он добрый и никого не обижает». Но девочку это покоробило. Когда тетя Даша в следующий раз повела ее к причастию и отец Иван дал ей кусочек просфоры и ложку кагора, Аришу вырвало прямо на парадную рясу священника - и с той поры она вежливо, но твердо отказалась от посещений церкви.
Так и жила Ариша с опускавшейся все ниже Агафьей, раз в неделю выбираясь к близнецам Нине и Дине помыться и постирать. И попить чаю за домашним столом, гладя сытого рыжего кота, тяжело ожидая той минуты, когда придется, вежливо поблагодарив, уйти в свой дом с грязными пустыми бутылками и тараканами. И пьяной мамой среди толпы осатаневших от водки собутыльников.
Но что это я?! У нас же сказка! Уже пора бы случиться чуду! Подождите, дорогие читатели, осталось немного до первого в нашей сказке чуда. Вот только далось оно Арише очень дорогой ценой.
В один роковой день наша Ариша, уже 12-летняя девочка-подросток, проснулась утром от возни рядом с ней, и увидела, что на том же грязном матрасе ее мать прелюбодействует с чужим мужиком. Такое случалось и раньше и каждый раз повергало девочку в ужас. Раньше она кричала и плакала, а теперь просто быстро вскочила и, содрогаясь от отвращения, бросилась бегом на кухню. Там оказался еще один голый мужик, совершенно пьяный, едва стоящий на ногах в рваных черных носках. Почему-то носки эти, с дырками, сквозь которые торчали страшные грязные пальцы, особенно ярко впечатались в сознание девочки. Она сжалась и замерла, и тут мужик, гнусно осклабясь, двинулся к ней.
- Мама! – закричала Ариша отчаянно. – Мамочка!
А мужик уже схватил ее за руку и дернул к себе. Ариша ухватилась за край стола, заставленного остатками ночной попойки, но ветхий стол рухнул, она не удержалась на ногах, и упала, мужик свалился на нее и попытался прижать к полу. Девочка отчаянно сопротивлялась. Но ее противник был сильнее, к тому же озверел от водки. Тогда она изо всех сил вонзила зубы в его руку, мужик дико заорал, и девочке удалось вырваться и вскочить на ноги. Она хотела броситься в прихожую и убежать, но тут в дверях кухни появилась Агафья, тупо уставилась на нее, а потом выдала реакцию столь неадекватную, что объяснить ее трудно даже пьяным угаром. Возможно, это был приступ алкогольного делирия (известного в народе под названием «белая горячка»). Как бы то ни было, женщина преградила дочери дорогу, схватила ее за волосы, поволокла к окну и начала бить головой о батарею, осыпая потоками злобной площадной брани. Жуткая гримаса на лице матери, удары головой о ребристый чугун, невозможность вырваться и спастись – все слилось для Ариши в клубок ужаса и боли. Девочка уже почти потеряла сознание, когда мать отпустила ее, села на пол и завыла как дикий зверь. Ариша с трудом поднялась, борясь со слабостью и тошнотой, добралась до входной двери и выбралась, наконец, на лестницу. Она не стала дожидаться лифта, боясь, что ее догонят и снова схватят, и устремилась вниз по ступеням с 8 этажа. На улице мороз освежил ее, она несколько раз глубоко вздохнула, потом быстрыми шагами пошла прочь от ставшего таким чужим и страшным, уже не родного дома.
Время от времени ее мутило, голова страшно болела от ударов. Нужно было где-то укрыться от мороза и решить, что делать дальше. Обратиться в полицию? По опыту она уже знала, что все это закончится тем, что ее принудительно вернут домой. Переночевать у Нины и Дины? Это возможно один-два раза? У этой семьи свои дела, и ее проблемы им тоже не нужны. Никто во всем мире не мог ей сейчас помочь - по крайней мере, она не знала таких людей. И вдруг она услышала у себя в голове ясное слово: «Сама». Она остановилась и посмотрела на солнце, в это время года низко, но все же поднимавшееся над горизонтом. Солнце она считала Верховным божеством настоящего шамана, поэтому и раньше нередко обращалась к нему с просьбами о помощи. На этот раз она вслух спросила: «Что я сама должна сделать?» Ей показалось, что солнце на мгновенье засияло ярче, и тут же в голове сам собой возник ответ: «Пора!» Ее озарила догадка: пора становиться шаманом. Девочка кивнула сама себе. Решительности ей было не занимать.
Она вежливо постучала в квартиру Нины и Дины. Было воскресенье, и вся семья была дома. Ее радушно встретили и тут же заметили растрепанные волосы и нервно блестящие глаза. Проведя рукой по ее голове, мать близняшек обнаружила запекшуюся кровь. На встревоженные расспросы она отвечала довольно скупо: дома пьяная драка, ей досталось случайно, она хочет помыться и привести себя в порядок и просит какую-нибудь чистую одежду. Хозяева дома покачали головой и предложили немало дельных советов: сходить с ними в травмпункт, переночевать у них, вызвать милицию, обратиться в органы опеки. Должен же кто-то защитить интересы ребенка! Но девочка давно не верила ни во что подобное. Ее не раз изымали и помещали в приют, а потом опять возвращали в семью. И все начиналось сначала. Теперь она действовала по своему плану, и никакие силы уже не могли помешать ей.
Спустя час-полтора она уже осторожно входила в краеведческий музей, изо всех сил изображая благополучного ребенка из хорошей семьи. Боялась, что опять не пустят. Вежливо расспросила у сотрудников, где находится нужная ей витрина. Робея в душе, колеблясь между верой и сомнением, между сказкой и былью, она отыскала нужное ей место. И остановилась. За стеклом стоял муляж, изображающий фигуру шамана в традиционной одежде. Лицо было закрыто завесой из ритуальных украшений. В руках бубен. На шее – многочисленные амулеты. Все это выглядело торжественно и величаво. Рядом с витриной Ариша увидела надпись: «Фотографировать запрещено». Она нахмурилась: если уж образованные работники музея не разрешают здесь фотографировать, то – да, наверняка все эти вещи на самом деле имеют силу. Ариша не знала, что делать, чтобы пройти инициацию. Она походила еще по залам, посмотрела другие экспонаты, тайком погладила по голове муляж северного оленя, потом вернулась к нужному ей месту. Решила импровизировать, положила ладонь на стекло витрины и обратилась к тому, кто стоял за стеклом:
- Я готова.
Шаман шевельнулся. Ариша вздрогнула и слегка отшатнулась. Но взяла себя в руки и твердо взглянула на оживавшую на глазах фигуру:
- Я пришла. Я очень надеюсь, что ты мой дедушка. Но даже если я это придумала, то все равно кто-то должен принять твою силу. И это не обязательно должен быть твой прямой потомок.
Шаман уже повернулся к ней, опустил бубен и внимательно смотрел сквозь завесу на своем лице. А девочка храбро продолжала (в конце концов, глупо бояться чуда, если ты именно за ним и пришел):
- Я знаю, что ты был хорошим человеком. Многим людям помог, многих вылечил, многих спас. Но еще очень-очень многим людям плохо. В мире много зла, и я должна победить его. Я хочу помочь людям. Я ГОТОВА!
Будучи ребенком 21 века, к тому же – очень умным ребенком, Ариша мыслила в намного более глобальных масштабах, чем это было принято в традиционном шаманизме. Однако пыталась соблюсти хоть какой-то ритуал. Она склонила голову перед шаманом, потом снова вскинула ее. Шаман подошел ближе. Теперь их разделяло только стекло.
- Нужна жертва, - произнес он. - Что ты готова принести в жертву?
Ариша задумалась. О необходимости приносить какую-то жертву она не слышала. Возможно, речь шла о ритуальной оленьей крови, но современный ребенок с подростковым максимализмом умозаключил, что, раз речь идет о спасении мира от зла, то нужна очень большая цена. В голове Ариши, помимо ее воли, возник образ голого мужика в рваных носках и матери, бьющей ее головой о батарею.
-Нет! – тихо вскричала девочка. – Нет! Я не приношу в жертву маму, нет!!!
Она мысленно заметалась, лихорадочно придумывая подходящую случаю жертву, но в голову упорно лезло искаженной дикой злобой лицо матери, изрыгающее гнусную брань. И тот, в рваных носках, навалившийся на нее на кухне.
- Я больше никогда не вернусь домой, я пойду жить в детский дом. Такая жертва подойдет? – с надеждой прошептала Ариша.
- Принято! – прозвучал громовой голос.
Свет мгновенно погас, послышался звук бьющегося стекла, и Ариша отдернула руку. Когда свет снова зажегся, потрясенная девочка увидела, что стоит около разбитой вдребезги витрины, а к ней с разных сторон бегут с криком несколько женщин-смотрительниц залов. Ее схватили за руку и куда-то потянули. Она не сопротивлялась. Ей что-то громко выговаривали, размахивали руками, ее перегруженное сознание выхватывало лишь отдельные фразы: «Родители будут платить штраф», «Это же дочь Агафьи, она пьянчуга, ничего не заплатит», «Вызвать полицию». В голове гудело и нарастала притихшая было боль от побоев. Как в тумане, Ариша увидела дверь с вывеской «Директор музея», ее завели, почти втолкнули туда, и она оказалась в кабинете перед большим столом, за которым сидел немолодой мужчина с проседью в волосах и неожиданно добрым лицом.
- Перестаньте кричать! – прервал он поток слов рассерженных женщин. – Ребенок пришел в музей посмотреть нашу экспозицию. Что тут плохого? Радоваться надо! Для кого мы работаем? Для себя или для людей? Подумаешь, нечаянно задела витрину! Так ведь это оттого, что подошла слишком близко, было интересно. Так? – дружелюбно спросил он у Ариши, подмигивая ей. - Да ты не бойся, девочка, садись!
Она благодарно кивнула и села. Директор махнул рукой притихшим музейным работницам, чтобы они вышли. «Наш Сан Саныч, как всегда, слишком добрый. Не от мира сего», -послышалось из-за закрывшейся за ними двери. Директор улыбнулся. Потом начал расспрашивать, как ее зовут, откуда она и понравился ли ей музей. Узнав, что она интересовалась шаманом, стал рассказывать о шаманских обрядах так увлекательно, будто проводил экскурсию для школьников. Ариша сидела, и ей никуда не хотелось уходить. Впервые с утра она расслабилась, почувствовав доверие к этому незнакомому человеку и неожиданно для самой себя рассказала ему все, что с ней произошло дома, а также про импровизированный обряд шаманской инициации. Удивительный директор, которого, как она уже знала, зовут Сан Санычем, тяжело задумался. «Что же нам теперь делать?» - пробормотал он в растерянности. Известный ученый-этнограф, с молодости увлеченный наукой, помешанный на своем музее, он проявлял огромную изобретательность, когда речь шла о поисках редчайших экспонатов, но совершенно растерялся в этой новой для него ситуации. Несколько минут он просто, что называется, «тупил»: добрая душа далеко не равнодушного человека подсказывала ему, что он как взрослый должен что-то предпринять. Ребенок не должен жить в таком аду. С другой стороны, он абсолютно не представлял, что именно ему следует делать. Ариша поняла его растерянность по-своему: решила, что он ей не верит.
- А вот давайте проверим, Сан Саныч, - озорно предложила она и указала на стоявший на полке шкафа, среди множества книг и предметов северного быта большой ритуальный бубен, уже давно ею примеченный. – Можно?
Директор кивнул. Ариша подошла к шкафу (при этом у нее слегка закружилась голова, но она не стала обращать внимания на такой пустяк), взяла бубен и подошла к окну. Там светило солнце, в его лучах повсюду искрился снег. Ариша ударила в бубен. Почти одержимая уверенность в чуде, без которого ей просто не ради чего было дальше жить, окрылила ее душу. Она ударила еще раз и еще – и… порыв ветра страшной силы поднял снежные вихри, исчезло солнце, сплошной белой пеленой поднялась пурга.
- Ух ты! – Сан Саныч нервно поежился. – Так не бывает! – он спохватился, испугавшись обидеть и без того несчастную девочку своим недоверием. – Ариша, ты… да, ты, пожалуй, умеешь шаманить.
Ариша глядела в окно во все глаза. Она сделала это! Она шаман, настоящий шаман! Восторг охватил ее, и с чувством полного торжества она поглядела на Сан Саныча. Он покачал головой, неспокойно погладил проседь на голове, потом оживился:
- Постой, я, кажется, придумал. Сейчас позвоним одной хорошей женщине. Думаю, она нам поможет, - он взялся за телефон и потыкал в кнопки. –Алло, Лера? Это я. Тут такое дело…
Лерой он называл свою подругу детства Валерию, директора местного детского дома. Он вместе с ней и с Ванькой, нынешним отцом Иваном, вначале учился в одном классе, а потом - в столичном университете. Правда, на третьем курсе Иван увлекся религией, буквально помешался на ней и, несмотря на увещевания друзей, бросил университет и поступил в духовную семинарию. Иногда все трое общались, хотя каждый пошел своим путем. И вот теперь Лера, ныне для всех Валерия Львовна, выслушав его рассказ об Арише, как-то замялась и начала подбирать слова. В кабинете была хорошая акустика, и Ариша слышала почти все, что доносилось из трубки. Вначале она поняла, что случилась беда и весь город уже знает о чем-то страшном, потом… Сан Саныч резко зажал трубку рукой и испуганно посмотрел на Аришу. Но она уже успела услышать.
Ее мать то ли выпала, то ли выбросилась из окна с 8 этажа. Перед этим убив кухонным ножом одного из своих собутыльников. «Нет, мамочка! Нет!» -хотела закричать Ариша, но ее губы издали лишь тихий вздох. Она почувствовала, что слепнет и глохнет, а потом был просто провал. Ариша без сознания упал на ковер возле директорского стола. Пока вызывали «скорую», уложив девочку на диван, Сан Саныч в панике глядел на белую стену за окном: «скорой» просто не пробиться сквозь такую пургу. Потом вдруг схватил все тот же бубен и, ни на что не надеясь, ударил в него три раза и зло крикнул, обращаясь к пурге за окном: «Ну ты, не видишь, новому шаману нужна помощь! А ну, стихни!» Ветер стих так же внезапно, как начался. Суетившиеся вокруг Ариши заместительница директора и секретарша переглянулись и вопросительно уставились на своего начальника. Но он только махнул рукой и, когда прибыла скорая, уехал с Аришей в больницу, а вскоре туда же подъехала Валерия Львовна. Врачи сообщили им, что у девочки черепно-мозговая травма и нервный шок.
Тело Агафьи и убитого ею собутыльника доставили в морг той же городской больницы. Женщина была одета в рваный халат, накинутый на голое тело, а мужчина был совершенно голым, в одних черных рваных носках. Впрочем, санитарам и врачу-патологоанатому было не привыкать к подобным вещам. Они живо обсуждали необычную пургу, внезапно возникшую и так же внезапно стихшую в городе, вопреки всем метеопрогнозам, сулившим устойчивую ясную погоду.
В больничной палате Ариша металась в тяжелом болезненном забытьи, то и дело вскрикивая: «Мамочка, нет! Я этого не хотела! Это неправильно! Нет!» Нянечки и медсестры сочувственно глядели на нее и перешептывались: об ужасном происшествии знал весь город. Но некому было объяснить несчастному ребенку, что смерть матери и ее собутыльника произошла за пару часов до того, как девочка подошла к заветной витрине в музее. А значит, ее вины – ни сознательной, ни неосознанной – никак не могло быть в этой трагедии, ибо даже шаманам не давно поворачивать время вспять.
(Продолжение следует)
Елена Бекетова
