В дни Курской битвы в июле 1943 года на Прохоровском поле проходило гигантское танковое сражение. А за девять месяцев до этого в оккупированной Прохоровке произошло вот что...
Училась до войны в Алзамайской школе скромная девушка Маруся Габелкова, окончила семилетку, затем училась в Нижнеудинской медшколе, а в мае 1941 года поехала в Прохоровку Белгородской области к родственникам. Там её и застала война. Отец, брат Леонид и сестра Вера-связистка ушли в армию. Осталась Маруся одна — работала она в сельской больнице медсестрой.
Немцы оккупировали Прохоровку, Марусю, как и многих других девушек, полицаи гоняли на станцию на погрузку снарядов в вагоны.
Стояла осень 1942 года. Шли упорные бои между Доном и Волгой. Немцы бросали под Сталинград всё больше войск и эшелоны боеприпасов. Комсомолка Мария Габелкова не захотела работать на фашистов. Она совершила бессмертный подвиг: взорвала на станции Прохоровка немецкий склад с боеприпасами, при этом погибла сама. Вот что рассказала об этом корреспонденту армейской газеты Фёкла Фаустовна, работавшая вместе с Габелковой на погрузке вагонов.
Жизнь в войну была нелёгкая. Кормились, кто чем мог. А тут ещё немцы да полицаи каждый день врывались в дома, требовали яйца, молоко, гнали на работу. Как-то в сентябре ворвался полицай и пригрозил расправой, если я не пойду грузить в вагоны снаряды. «Ребёнок у меня», — взмолилась я. Полицай выхватил ребёнка и бросил на кровать: «Ничего с ним не случится, поорёт и перестанет, а ты — марш работать». Пришла я в комендатуру. Народ собирался неохотно, медленно. В стороне я заметила Машу Габелкову. Была она в светленьком платьице. Ей бы хороводы водить, а эти изверги гонят девчонку на погрузку снарядов. Подошла, шёпотом поговорили. Она с тревогой рассказывала, сколько эшелонов с боеприпасами ушло из Прохоровки под Сталинград.
— И какие же мы дураки, — шептала она, — грузим снаряды, своими руками отправляем смерть нашим воинам.
— Взорвать бы эти снаряды!
— А как это сделать, тётя Фёкла?
— Слышала я от одного артиллериста, что снаряд надо ударить головкой о что-нибудь твёрдое. Тогда он взорвётся, а следом за ним другие. Только тот, кто пойдёт на такое, с жизнью должен распрощаться.
Молча слушала меня Маруся и, вспыхнув в лице, отвернулась. На следующий день ни я, ни Маруся не пошли на погрузку снарядов. Маруся в этот день не зашла и ко мне. Волновались мы обе. Готовились совершить страшное. Я твёрдо решила — пойти на погрузку снарядов и сделать то, что задумала. Смерти я не боялась, боялась только за сына. Приколола к люльке записку: «Люди добрые, умираю за вас, за тех, кто отстаивает Родину. Пригрейте моего сына. Расскажите ему, когда он вырастет, за что погибла его мать». С большим трудом я шагнула за калитку и тут неожиданно столкнулась с Марусей. Она схватила меня за руку и потащила в огород, за сарай. Посмотрела внимательно на меня, помолчала, а потом сказала:
— Я знаю, тётя Фёкла, что вы решили сделать. Уступите это мне, у вас ребёнок, семья, а я одна. Мне страшно жить при этих извергах. Лучше умереть.
— Нет, Маруся, нет! Ты ещё молода. У тебя всё ещё впереди.
Тогда Маруся сжала мою руку: «Двоим незачем погибать».
Мы стояли за сараем. Маруся взяла палку: «Давай померимся, — сказала она, — Чей верх, тому и идти на смерть». Верх достался ей. Она улыбнулась, чмокнула меня в щёку и стремительно убежала по улице к станции. Долго я не могла прийти в себя, а когда опомнилась и заторопилась на станцию — Прохоровку потряс взрыв, за ним второй, третий. Почти три часа рвались снаряды, горели вагоны и здание станции. К вечеру фашисты подсчитали «трофеи» Маруси — было убито свыше сотни солдат, взорваны десятки тысяч снарядов.
В музее школы № 3 города Алзамая собраны материалы о героическом подвиге комсомолки Маруси Габелковой. Её имя носит одна из улиц города, пионерские отряды в школах.
К. КОРОЛЁВ, бывший директор Алзамайской школы (1975)