Давайте откроем главный секрет тех русских баб, которые соль земли. Для уважительности скажем так: русских женщин. Но это всё равно. Мы же не про офисных девиц и «красоток» говорим, и не про умниц, а про тех, у кого судьба бабья.
И, думается, ничего обидного в определении «баба» нет – в словарях это слово помечено как: «1. Замужняя женщина из простонародья; 2. Вообще о женщине; 3. То же, что жена» (просторечное и областное).
А они, эти женщины, и есть из простого народа, и судьба их проста. Типичный пример – вожатая грузового трамвая Светлана из фильма Алексея Балабанова «Брат» (1997 г.).
Кстати, эта лента Балабанова – не только лучший фильм про лихие 90-е годы. Это лучший фильм про простую народную жизнь, там она показана жирными пластами. Отсюда и популярность фильма – по версии издания «Афиша», он вошел в «100 главных русских фильмов».
Как мы помним из этой киноклассики, герой фильма Даниила Багров (его играл Сергей Бодров-младший) запрыгнул к Свете в грузовой трамвай, когда за ним гнались бандиты криминального авторитета, по кличке Круглый.
Превозмогая боль, раненый Данила с платформы трамвая ответным выстрелом свалил одного из догонявших, от преследования оторвался и ушел, зажав рану. Но Свету, трамвайного водителя, запомнил (ее в фильме играет Светлана Письмиченко).
А вы таких Свет встречали? Вам знаком этот типаж? Я помню, как такая молодая бабенка выскочила на квартирной гулянке и, с притопом да прихлопом, с платком на плечах спела частушку – самый народный жанр:
Вот она, Светлана из фильма «Брат», такая. Образование – классов восемь, в лучшем случае десятилетка. Пик карьеры: рабочая профессия. Водит грузовой трамвай! А могла бы быть укладчицей шпал. Или горячий асфальт с другими бабами, что постарше, кидать на ямочном ремонте дорог.
Звездных целей – типа хоть захудалого вуза, роли чиновника или бизнес-леди – нет и в помине. Жизненная установка – на кусок хлеба водителя трамвая или что-то подобное.
А она еще молодая. Она не красавица, но очень даже ничего. И где-то симпатичная, ждущая любви – хоть замужем за пьющим мужем и ничего не видела, кроме комнаты в коммуналке и собутыльников мужа. А тут Данила. Молодой, смелый, дерзкий и внимательный. Дерзостью и впечатлил!
Помните, как она сказал о нем главарю преступной группировки, остановившему ее грузовой трамвай на черном «Джипе»:
– Стреляет метко.
И Данила Багров в нее «втюрился». Да как не «втюрится», если она такая привлекательная и ждущая ласки, ему под стать! Он ведь тоже «университетов не кончал». И роман у них без букетов роз или захудалых гвоздик, без духов хоть дешевых в коробочке – разве же диски и пластинки с записями любимых Данилой исполнителей.
И не в романтическое путешествие на Багамы понеслась их любовь – ходили, гуляли среди трамвайных рельсов и шпал, он ловил ее тихие взгляды, она – его. Вот такое у молодых наших бабенок тихое счастье. Если и есть мечта о рыцаре на белом коне, то очень несмелая – с пониманием, что вот этот молодой мужик, льнущий к ее теплому телу, на сегодня и есть счастье.
С таким она изменит мужу – (не впервые: ей звонит еще мужчина); да и не самый большой это грех при жизни с пьяницей, бьющим ее . За которого когда-то вышла замуж то ли по случаю, то ли за неимением «прынца». Ведь как у девок из нищих коммуналок? Встретишь хорошего мужика – значит, повезло. А не встретишь, за пьющего выйдешь – тут уж, как сказал поэт: «Храпит с похмелья муж Иван Ефимыч».
(Мужа ее, кстати, зовут Павел Ефграфович)
И она пошла на огонь «любви на стороне». Не как страстная Кармен или Джульетта! Очень по-бытовому, со «свиданками» среди трамвайных путей и в коммунальной комнате (пока Ефграфыча нет дома), с тайными думами под одеялом, под боком у опостылевшего пьющего мужа.
Про которого говорит Даниле, приглашая к себе домой (а по сути, в постель), присказку: «Муж объелся груш».
И вся отдушина, вся отрада – это диски с музыкой, которую любит Данила. И думы о Даниле. Который таскает ее на концерты с ордами фанатов, где она чужая.
И вдруг заполонивший ее душу Данила резко меняет ей и себе судьбу, выгнав ее мужа из коммунальной комнаты.
Только счастья много не бывает – а расплата за него через край. Ищущие Данилу бандиты заходят в ее квартиру, допрашивают и насилуют на глазах ухмыляющегося главаря.
После надругательства над ней, она уходит в запой и пьет народное средство от боли, анестезию при растоптанной душе – водку. «Крайняк» вообще-то для женщины, если она не алкоголичка.
А что бандиты ее били и растянули, как шлюху, на полу, даже не на койке? За что? За Данилу – так она и адреса его не знает. Он ведь орел. Он где-то летает. И девки к нему липнут: после концерта молодая тусовщица (Кэт) предлагает ему как-нибудь «оттопыриться» вечерком и спрашивает у Данилы про нее, стоявшую с ним рядом: «Мама твоя?»
– Чо за соска? – зло спросила про девку Света у Данилы.
– Знакомая, – криво усмехнулся он.
Она не ищет звездных дорог, она не гонится за удачей. Света живет своей простой жизнью и понимает, что проживает выпавший ей недолгий кусочек счастья. Того бабского счастья, которое пройдет с молодостью, с потерей «прынца», а может, зальется слезами.
Возвращается в квартиру выгнанный Павел Ефграфович и тащит ее в угол:
– Забыла, стерва, что я тебе говорил?!
– Паша! – кричит она в слезах, прося пощаду.
– Ну, где он, твой хахаль? – кричит муж. – Где этот козел?
– Да здесь я, здесь, – говорит Данила, пришедший в момент экзекуции Светы. И стреляет мужу в ногу из обреза.
И она, как птица над птенцом, бросается к упавшему Ефграфовича с криком: «Павел!!!». Делает перевязку из тряпок и кричит в истерике Даниле:
– Давай, стреляй! Всех убей! Ты же крутой, ну! Чего тебе стоит человека убить!
– Света, я за тобой. У меня деньги есть. Уедем?
– Уходи!
Он уходит, оставляя ее вконец несчастную, в этой задрипанной комнате коммуналки, с этим раненым алкашом. Она знает, что тот еще будет колотить ее и возмещать бессилие перед «хахалем», но ведь жизнь такая. Как в песне: «Приходите в гости к нам, мы живем в бараке».
И это самый удивительный момент в фильме, да и в жизни таких русских баб вообще. Ведь он (Данила) явился наконец, пришел ее забирать в Москву, сулит новую жизнь.
Но она отказывает. Давя любовное чувство, уже поруганное изнасилованием подонков, уже помятое, уже побитое мужем. Казалось бы, должна на крыльях полететь за ним, Данилой, соколом ясным.
Но она указывает на дверь:
– Уходи и не приходи больше. Не люблю я тебя.
И Данила уходит – на этот раз навсегда.
А она остается в квартире, этой коммунальной дыре, где муж на кровати с подстреленной ногой чокается с соседом-собутыльником, выпивая на деньги, оставленные Данилой соседу «на лечение» раненого.
А она, слушая в углу подаренную Данилой пластинку, будет еще долго давиться слезами. Пока не заживет и не затянется. В бараке ли, в коммуналке душевные раны за болезнь не считаются.
Так почему она так поступила? Она, что, ненормальная?
Да нет, она типичная. Она типичная русская баба, каких много.
Это у онегинской Татьяны высокий слог: «Но я другому отдана, я буду век ему верна».
У трамвайной Светланы тоже есть это: «я другому отдана». Но это «отдана» или «отдалась» стабильно и понятно, как заработок на грузовом трамвае. А сокол Данила сегодня любит, а завтра застесняется жены, похожей на «маму», и найдет молодую. Или убьют его: не всегда же удается отстреляться от чужой банды с платформы трамвая…
А муж, хоть и пьющий, но вот он – свой. Храпит с похмелья, ругается, воняет луком и носками, но никуда ему с этой койки и из этой комнаты не деться. Это понятная реальность – а не что-то зыбкое с орлом-полубандитом.
И она, как тот ее трамвай, который всегда идет только по рельсам – по единственной его колее, выбирает интуитивно синицу в руке вместо мечты и журавля в небе.
Выбирает годы прозябания с пьяным и ставящим синяки мужем, с жизнью от зарплаты до зарплаты, с тихими слезами и воспоминаниями об оживившей ее на миг любви.
Так живут и жили многие женщины на Руси. Это самый устойчивый простонародный тип – тип замужней русской бабы с недолгим счастьем на стороне и короткой, как лето, тайной любовью.
И главное: с самой простой и самой распространенной моралью: «Но я другому отдана – пусть буду с ним, но не одна».
Видно, это судьба женщин из народа: жить хоть с нелюбимым мужем, но быть женой, пусть без журавля в небе.
И с этим ничего не попишешь, друзья.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
«Воровала на базаре и пела в пивной». О Людмиле Гурченко – бывшей «фартовой девчонке»