Те, кому сейчас сорок пять или больше, хорошо помнят всё. Они помнят тот летний июньский день сорок первого, когда вдруг грянула беда. Они помнят и солёные дороги отступления — мимо опустевших, безмолвных хат, мимо молящих глаз стариков и детей. И первый великий разгром фашистов под Москвой хорошо помнят. И радостные дороги наступления, тоже очень нелёгкие, ибо по обочинам оставались братские могилы... И помнят салюты, и самый невиданный салют — в честь Победы, которой страна отдавала все думы и силы долгих четыре года...
Но те, кому сейчас двадцать или тридцать, ничего этого не помнят. Просто не могут помнить: поздновато родились. И потому они вглядываются в лица старших, вглядываются внимательно и пытливо и, задумчиво слушая праздничный перезвон орденов и медалей, стараются понять и представить, каким был тогда человек — Человек, который принёс Победу.
...Подмосковный ноябрьский лес был иссечён осколками и пулями. Иннокентий Чёрных, сварщик с жигаловской судоверфи, лежал на сырых прошлогодних листьях. Рана была тёплой и жгучей. Но он не думал о том, как уйти в тыл. Он думал о том, что надо отбиваться, непременно отбиваться, и обнимал родную свою винтовку. Связи не было и санитаров тоже не было. Только под утро раненых вывезли на двух танках, те танки сами ранены были — сшибло башни...
...Земля была жидкой и хлюпала под ногами, Василий Комов, заларинский тракторист, полз по серой топкой грязи к немецким окопам.
Пересекли линию фронта. День просидели в укрытии, изучая расположение немцев. Вечером от фашистского штаба отошла легковая машина. Метким выстрелом через лобовое стекло Комов снимает шофёра. Автомобиль летит в кювет. Двое гитлеровцев, сидевших сзади, схватились за оружие, но Комов опередил их... Штабной майор оказался в руках разведчиков.
Уходили назад, и тут группу обнаружили. Комов навскидку хлестанул по немцам из автомата. Что-то тупое ударило его в спину. Упал и продолжал стрелять. Попытался перевернуться и застонал от страшной боли. По лицу градом катился пот, губы солоно слипались. Облизнув их, поднял голову. Где товарищи? Что с ними? Удалось ли им добраться до своих и дотащить майора?
...Было светлое утро 8 мая 1944 года. Штурмовая рота вышла в район Инкермана и с ходу двинулась на штурм северных склонов Сапун-горы. Преодолели сто метров и остановились: ни головы поднять, ни пошевелиться. Три дота немецких на пути, ливень пулемётного огня. Степан Погодаев, председатель колхоза «Новая жизнь», взял трёх бойцов и пополз к ближнему доту. Пока ползли, двоих насмерть сразили пули. Погодаев продолжал двигаться. Вот и он тяжело ранен. Собрав последние силы, метнул в амбразуру гранаты. Фашистский пулемёт продолжал стрелять. Вдруг Погодаев поднялся и бросил своё тело на амбразуру...
Вот каким был Человек, который принёс Победу,
Он — бесстрашно сражался. Ибо знал, за что и ради чего. На своём собственном примере, на примере близких он видел, что дала Советская власть, и ему было за что идти в огонь...
...На третьи сутки боя на стыке двух рот создалась критическая обстановка. Несколько фашистских танков в сопровождении пехоты подошли к переднему краю. Бойцы расчёта противотанкового ружья, которые оборонялись здесь, были убиты. Фашисты могли пройти беспрепятственно...
И тогда в одну секунду у ПТР оказался парторг Черкасов. Он залёг и стал в упор расстреливать танки. Подбил один, второй. Но кончился боезапас. Черкасов пустил в ход гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Подбил ещё один танк. Рядом разорвался снаряд, осколки рассекли живот. Густо полилась кровь. Парторг зажал левой рукой рану, в правую взял противотанковую гранату и пополз навстречу следующему танку. Вот он поднялся и бросился под вражескую машину...
А несколько часов назад парторг говорил новеньким: «Вы думаете, мне не страшно? Ещё как страшно. Жить-то ох как хочется. У меня ведь дома, в селе, жена, двое детей, мать, отец. Но я всегда думаю, что лучше самому умереть, чем дать на растерзание фашистам свою семью, село, нашу великую Родину. Когда так подумаешь, и страх проходит...».
Вот каким был Человек, который принёс Победу,
Вот что значат белые шрамы и памятники, которые стоят в каждом городе, селе, у больших и малых дорог, на холмах совсем не древних...
...Терентия Ерофеева, куйтунского колхозника, вызвали к командиру роты. Старший лейтенант протянул пакет. «Отправь Белоусова в штаб батальона», — коротко сказал он сержанту.
Терентий ответил «Есть» и незаметно вздохнул. До штаба батальона было совсем недалеко. Но насыпь... проклятая насыпь!.. Ведь не обойти её, не обойти... Каждый метр пристрелян, каждый сантиметр... Отправить Белоусова... А вдруг там, на этой проклятой насыпи... а как же тогда его Иринка... без отца... а у меня ведь нет такой Иринки...
Ерофеев повернулся и зашагал по траншее назад. Через несколько минут он вновь стоял перед командиром роты, и просительно глядя на него, говорил: «Товарищ старший лейтенант, разрешите мне самому доставить пакет...»
— Почему тебе?
— Да мне нужно... там к старушке... в оружейную мастерскую тоже...
— Ну что же... иди, разрешаю.
Ерофеев быстро дошёл до насыпи. Остановился, сжался весь как пружина. Миг — и в несколько прыжков взлетел на насыпь. И тут же засвистели пули. Одна из них впилась и ногу Терентия, он упал. Но лежать нельзя... нельзя лежать!.. Виден, как на ладони... Собрав последние силы, он рванулся вперёд и тут в грудь ударил осколок: рядом разорвалась мина. Но Ерофеев продолжает бежать и вот скатывается с насыпи... Теряя сознание, он шепчет: «Всё хорошо...»
Вот ещё каким был Человек, который принёс Победу.
И недаром поэтому тот вечный советский солдат, что стоит с непокрытой головой в берлинском Трептов-парке, в одной руке держит меч, а другой бережно прижимает к груди ясного и тёплого ребёнка...
* * *
Мы, кому сейчас двадцать или тридцать, не знаем и не помним войну: поздновато родились. Но, вглядываясь внимательно и пытливо в лица старших, каждый день проходя у памятников и обелисков, мы очень хорошо узнали, каким был храбрым и добрым Человек, который принёс Победу. Человек, благодаря которому, мы живём свободно на нашей родной земле.
И мы всегда будем помнить это.
(1975)