В эфире передачи Экономика по-русски Михаил Хазин задал Дмитрию Дробницкому вопрос:
Есть три региона, которые представляются принципиально важными. Это Западная Европа, Ближний Восток и Юго-Восточная Азия. Правильно ли я понимаю, что первые две группы, то есть трамписты и сальванцы, понимают, что новые рынки в Юго-Восточной Азии нужны? Или это не так?
Дмитрий Дробницкий:
Ну, вот это сложно сказать. Потому что область вот таких тонких, так сказать, экономических стратегий, ее всё-таки в открытом доступе нет. Мы можем судить только по открытым источникам.
Очевидно, что так называемый Индотихоокеанский регион, Юго-Восточная Азия и так далее, сейчас находится под очень пристальным, так сказать, вниманием всех игроков. Они прекрасно понимают, что это сейчас ключ. Ключ к противостоянию с Китаем, ключ к сохранению контроля над торговыми путями. Насчет того, что Вьетнам, Филиппины - можно ли там построить рынок для Соединенных Штатов или нет, это, так сказать, такой вопрос сложный.
Но они совершенно точно понимают, что, по крайней мере, торговые пути контролировать нужно. И отсюда, собственно говоря, вот эта вот постоянная накачка Филиппин, то есть Филиппины становятся таким выделенным младшим партнером в этом самом АУКУС. В них вкладываются деньги, строятся там полосы. Даже Байден говорит, это же понятно, ему же кто-то это в телесуфлер засунул, что мы будем соблюдать договор 1951 года о взаимной обороне с Филиппинами.
Почему? Чтобы китайцы не смогли контролировать торговые пути в Южно-Китайском море. Чтобы китайцы не смогли заключить с Филиппинами договор о взаимной поддержке и обороне. Что почти было сделано при предыдущем президенте Филиппин.
Михаил Хазин:
С Индонезией Соединённые Штаты Америки в ноябре подписали договор, и Соединённые Штаты Америки начали очень активно работать с Бирмой, она же Мьянма. Потому что это прямой путь Китая в Индийский океан, минуя все эти проливы.
Дмитрий Дробницкий:
Да, именно поэтому вот эта заварушка в Мьянме, она, собственно, и представляет такой интерес. Мне интересно, когда о деконфликтизации, о дерискинге с Китаем ведутся разговоры все эти на страницах New York Times и ещё где-то. И даже на пресс-конференции об этом говорится официальными лицами Вашингтона при встрече с Си Цзиньпином, а одновременно с этим идёт просто гибридная война в Бирме конкретно за сухопутный путь в Индийский океан.
Михаил Хазин:
А я обращаю твое внимание. Я внимательно смотрел на последнюю встречу Си и Байдена. Давай я тебе выскажу свою концепцию, а ты меня покритикуешь. Значит, я исходил из следующего. Значит, Байден, вот у него как бы позиция наполовину Блинкиновская, наполовину Салливановская, и концепция Салливановская - это концепция G2. То есть есть Соединенные Штаты Америки, у них есть младший партнер Китай (это скорее всего блинкеновская), а всех остальных мы опускаем.
Но при этом один подтекст: “Китай в этом партнерстве — младший партнер”, и еще один подтекст, более глубокий: “Через 15-20 лет мы ему все крайники по высокотехнологичным проектом закроем, и он станет просто ширпотребным придатком”. Это та логика, которую Байден транслировал Си.
Си в ответ на это ему транслировал другую геополитическую логику: есть многополярный мир, по крайней мере, с четырьмя полюсами - США, Россия, Индия и Китай. И, соответственно, в рамках этого многополярного мира все главные полюсы равны. И по этой причине нечего тут заниматься ограничением торговли, ещё чего-то, тем более что это противоречит вашим же принципам ВТО. И, судя по итогам, они не договорились.
Дмитрий Дробницкий:
Я только хотел сделать тут маленькую ремарку. Мне кажется, что вообще они G2 совершенно точно не обсуждали уже. То есть это как бы уже совсем неактуально. Я более того тебе могу сказать, что они вряд ли обсуждали вещи стратегические. Скорее всего, у них была чисто такая тактическая встреча - перестать, так сказать, превалировать, так сказать, на самом деле, рынки тем, что Китай и Соединенные Штаты вступят в прямой конфликт прямо завтра. И в этом смысле единственная дата, которую имело смысл обсуждать и вообще вещи, - это 13 января 2024 года, выборы на Тайване. Это единственная вещь, которую они реально могли обсуждать. Вот так всерьёз.
Михаил Хазин:
Это интересная тема. Но я хочу тебе сказать, что есть гипотеза, что события в Палестине начались ровно в тот момент, когда две авианосные ударные группы США направились к Мьянме в Индийский океан. И их повернули, и одна пошла в Красное море, а другая через Суэцкий канал вошла в Восточное средиземноморье.
Дмитрий Дробницкий:
Это может быть, другое дело, что мне такого рода предположения всегда, скажем так, не нравились только одним: что их совершенно невозможно проверить. Вот мы их не можем проверить доподлинно, так это или не так. На мой взгляд, события на Ближнем Востоке развивались совершенно спонтанно.
Но, по причине того, что они попытались затормозить выдавливание Америки с Ближнего Востока. Ну, совершенно же было очевидно, что эта попытка, которая, кстати, была предпринята Салливаном, так сказать, затормозить попытку выдавить Соединенные Штаты полностью с Ближнего Востока. Известно же, там замирился Иран с Саудовской Аравией.
И на выдании были такие же тайные переговоры с Израилем. И чтобы это остановить, приехал Салливан и сказал, что этого договора не будет, а будет договор с Саудовской Аравией. Следом война. Вот такая логика. Мы тоже не можем это напрямую проверить, но они получили второй конфликт.