Долго шел Егор царевич в глубь леса. Сначала места были знакомыми. Каждая березка будто улыбалась царевичу, пташки приветствовали его веселым щебетанием.
Подданные тещи, подводной царицы, да и все хранители леса тоже были поблизости. Из-за ветвей высовывались любопытные лица лесных русалок. Из чащи выглядывали зоркие глаза леших. Из-под грибных шляпок показывались бородатые физиономии маленьких человечков. Все провожали приветливыми взглядами зятя царицы Купавы. Похоже, Егора царевича в этом лесу уже признали за своего.
Но, по мере углубления в чащу, лес становился все более чужим. Все меньше в нем слышалось пения птиц, шелеста листвы, стрекотания кузнечиков. Все реже в темной листве мелькали колокольчики и лютики, перестали открываться солнечные поляны, усыпанные белыми ромашками. Из-за ветвей уже не выглядывали суетливые белки, в траве не копошились ежики. Лесные духи тоже становились менее веселыми и приветливыми.
Наконец, царевича стали окружать одни лишь голые стволы осин, окутанные туманом. Этот странный чарующий туман почти не пропускал солнечных лучей, создавая таинственный сумрак.
Но Егор ничему не удивлялся. Он знал, что держит путь не в цветущие края. Догадывался, что неведомые земли не устроят незваному гостю радушного приема.
Егор царевич не заметил, как перешел через какой-то раскаленный докрасна металлический мост над черной пропастью.
На другом берегу Егор ощутил еще большую, уже ни с чем на земле не сравнимую, мертвенность. На него обрушилась звенящая в ушах гробовая тишина. Здесь не было слышно ни единого шороха, ни одного птичьего голоса, даже карканья вороны. Краски сделались совсем блеклыми, словно в дурном сне. Теперь царевича окружал уже не лес, а скопление окутанных туманом сухих коряг и бурелома.
Вдали замаячило какое-то строение. Царевич вгляделся. На горизонте стоял бревенчатый сруб на сваях, окруженный частоколом.
При приближении к нему Егора охватил необъяснимый страх. Казалось, царевич собирался войти в склеп.
Тем не менее, внутренний голос подсказывал, что обходить страшный дом на сваях нельзя ни в коем случае.
«Да, что ж я за мужчина?! – спросил себя Егор царевич. – На войне не боялся, на крайнем севере не боялся, на горных вершинах не боялся. А неведомо чего испугался? Да, если убегу от этой избушки, уважать себя перестану!»
Подойдя к частоколу, Егор с ужасом увидел, что на каждом колу насажен череп, лошадиный, бычий либо… человеческий. Изнутри пустые глазницы светились холодным синим огнем. Царевич еле заставил себя оторвать от них завороженный взгляд.
Он медленно подошел к почерневшим от времени воротам. На них висели два странных замка. Один напоминал крепко стиснутые острые зубы какого-то чудовища, другой – сцепленные руки скелета.
– Все равно не испугаете! – воскликнул Егор царевич. – Не пристало витязю нежити бояться!
Тотчас после этих слов царевича зубы чудовища и руки скелета разжались. Ворота сами собой медленно со скрипом отворились. В следующую секунду Егор увидел два валяющихся на земле обычных ржавых замка.
Он оглянулся по сторонам. На частоколе висели лишь разбитые глиняные горшки, кувшины с отбитыми ручками да старые чугунки.
– Кто ж это со мною шутки шутит?! – воскликнул царевич и тряхнул головой, словно стряхивая морок.
Егор царевич вошел во двор. Здесь клочьями висел еще более густой голубовато-белесый туман. В нем тонули серо-сизые великаны-ели. Выглядывавшая из-за них избушка на высоких сваях казалась совсем призрачной.
Егор упорно шел вперед. Он убеждал себя, что есть лишь туман, бревенчатая изба на сваях и окружающие ее ели – обычные, вещественные предметы и явления. А того, что исподволь ощущается, но не может быть выражено в словах, просто нет.
Приблизившись, Егор царевич нашел странное строение на сваях совершенно заброшенным и очень древним. Эта ветхая избушка казалась старше самой земли. Почерневшие бревна были покрыты серым мхом, соломенная крыша проломлена, единственное окошко заколочено полусгнившими досками. Входа в сруб вообще не было видно.
Царевич уже собирался покинуть это зловещее место, как вдруг его спину будто пронзило огнем. Егор оглянулся. На него смотрели два светящихся и словно прожигающих насквозь глаза.
Они принадлежали старухе, одетой в бесцветные лохмотья. Сама старуха напоминала обтянутый кожей скелет. Она держала в руке большую клюку, похожую больше на корягу. Но не столько опиралась на нее, сколько была ею вооружена. Двигалась старуха бодро. Если бы не это обстоятельство и не ее пронзительный взгляд, то по крайней худобе и землисто-серому цвету кожи ее можно было принять за восставшего из гроба мертвеца.
«Как бы то ни было, живая эта старуха или мертвая, а поздороваться-то с ней надо», – решил Егор царевич и выдавил из себя:
– Здравствуйте, бабушка!
– Это у вас там, на земле, здравствуют либо хворают, – огрызнулась старуха глухим скрипучим голосом. – А здесь такие слова никому не ведомы.
– В таком случае – добрый день! – поправил себя царевич и вдруг замялся: – То есть, добрый вечер… или даже – доброй ночи!
– Ха-ха, – рассмеялась старуха безжизненным смехом. – Нет здесь ни дней, ни ночей, ни вечеров.
– И все-таки, уважаемая, позвольте вас поприветствовать, – не отступал Егор царевич.
– Что ж, и тебя приветствую, дитенок! – смягчилась, наконец, старуха.
– Какой я вам дитенок?! – возмутился царевич. – Я взрослый мужчина!
– Ты, добрый молодец, не обижайся, – улыбнулась старуха, обнажив единственный, но огромный и острый, словно клык хищного зверя, зуб. – Даже, если бы сюда пришел прадед твоего прадеда, то и его бы я назвала дитенком. Я ведь старше всех, чьи имена ты можешь вспомнить.
– В чем же секрет вашего долголетия, бабушка? Ведь наверно не один век живете?
– А с чего ты взял, дитя мое, что я живая? – рассмеялась загадочная старуха таким жутким смехом, что ели вокруг задрожали.
В тот же миг у вновь появившихся на частоколе черепов глаза вспыхнули ярко-красным огнем. А у Егора мурашки пробежали по коже, и волосы встали дыбом.
– Что, струсил?! – рассмеялась старуха еще громче.
– Добрым молодцам не пристало трусить!
Егор царевич снова взмахом головы стряхнул морок. Все опять сделалось обычным.
– Вот только такого безрассудного дурака и могло в наши края занести! – покачала головой старуха. – Давненько из вашего мира никто сюда не забредал. Лешие да водяные боятся эту границу переступать. А уж человечьего духа тут несколько веков не слышно. Даже навки да упыри не часто заглядывают.
– А русалки? – спросил Егор.
– Русалкам тут делать нечего. Они – любимые дети Матери-Земли.
– А драконы, бабушка, здесь не пролетают?
– Драконы, драконы… – проворчала старуха. – Великий Дракон владеет великой бездной и не выходит из нее. А сыновья его, крылатые змеи, везде летают, безобразничают, во все свой нос суют.
– Так куда же я забрел, бабушка?
– А забрел ты, добрый молодец, в то место, которого нет. И все, что ты здесь видишь, не существующее, не живое.
– Стало быть, и вас, бабушка, нет?
– Что до меня, то меня действительно наполовину нет. Но на другую половину я живу и здравствую. Поэтому и не сержусь, что ты мне здоровья пожелал. Вот и нога у меня одна живая, а другая – мертвая, костяная. – Загадочная старуха показала царевичу ногу скелета.
– Так, может, здесь и есть великая бездна, владения Великого Дракона?
– Здесь кончаются владения Матери-Земли. Но владения Дракона еще не начинаются. Надо мной Дракон не владычествует. Я – Яга, сама себе хозяйка. Обитаю здесь на самой границе живого и мертвого миров. Может, я и древнее Дракона бездны. Сама уже не помню.
– Яга, говорите? – переспросил Егор царевич.
– Слыхал про такую? – усмехнулась она, снова оскалив свой страшный зуб.
Разумеется, царевич еще в детстве слышал сказки про Бабу-Ягу-костяную-ногу. Когда маленький Егорушка отказывался есть кашу или не желал укладываться спать, матушка вспоминала про злую старуху из дремучего леса, похищающую непослушных детей.
– Как же не слыхать? Сколько себя помню, столько и вас знаю.
– Ну, и я про тебя, Егорушка, наслышана.
– Откуда же вы меня знаете?! – удивился царевич.
– Так ты же, Егор царевич, зять моей правнучатой троюродной племянницы Купавки. Она-то тебя ко мне и прислала. А ищешь ты свою русалочку.
– Кстати, царица Купава передает вам поклон, – вспомнил Егор царевич.
– Как она там поживает? Все такая же непутевая? Есть хоть в ее озерце порядок?
– Да, куда там! – махнул рукой Егор. – Ее дворец недавно обокрали.
– Вот-вот, – закивала головой Яга. – Не мудрено. Эта девчонка всегда была безалаберной.
Егору царевичу понравилось, что его строгую тещу назвали непутевой и безалаберной девчонкой. Зубастая старуха с костяной ногой стала вдруг казаться вполне милой бабулей.
– Надеюсь, бабушка Яга, вы поможете найти мою жену? Укажете дорогу в великую бездну?
– Неужто и великой бездны не боишься? – Яга всплеснула руками.
– А вот не боюсь! – расхрабрился Егор царевич.
– Эх, Егорушка, сам ты не ведаешь, что говоришь!
– Так как же мне Янтарину разыскать?
– Разыщешь, коли постараешься, – лукаво улыбнулась Баба-Яга. – По счастью, не в самой бездне твоя царевна, а чуть поближе – в Золотом царстве. Правит там любимый сын Великого Дракона. Оттуда выход есть.
– И я верну Янтарину?
– Вернешь, ежели она сама того пожелает. Жена твоя – не вещь, чтобы ее так запросто взять да и вернуть. Она сама должна сделать свой выбор. Вспомни, что и со змеем ее кое-что связывает. Ежели Янтарина выберет тебя – быть тебе со своею любушкой. Никто вам не помешает! Пусть хоть вся бездна на вас восстанет!
– В таком случае, мне надо спешить, – заторопился Егор царевич.
– Ишь, какой шустрый! – усмехнулась Баба-Яга. – Все бы ему спешить! Хоть сам не знает куда, но спешит. А я-то надеялась тебя, дитенок, в гости пригласить, накормить, напоить, в баньке попарить. Уважишь старуху? Или боишься переступить мой порог?
И снова Егора царевича поймали на боязни показаться трусом.
Продолжение следует...