Триумф США, которым удалось добиться краткосрочного торжества однополярной модели мироустройства, помимо остального, связан со способностью удерживать вокруг себя многочисленную коалицию «демократических» государств, следующих в фарватере американской внешней политики. Несмотря на то, что соцлагерь и Варшавский договор ушли в историю более 30 лет назад, западный блок не ослаб и не углубился в собственные противоречия, а, напротив, вырос в численности и, как показали события вокруг СВО на территории бывшей Украины, остается достаточно сплоченным, даже не смотря на то, что многие союзники США очевидно действуют против собственных интересов и игнорируют свою историческую память, оказывая поддержку киевскому режиму. Причины подобной ситуации заслуживают внимательного анализа различий в формировании политического курса в ключевых государствах
Процесс выработки важнейших решений в каждом государстве уникален. Если в России он формируется внутри властной вертикали, к верхним этажам которой стекается вся доступная информация и запросы всех заинтересованных сторон, то для Китая таким мыслительным центром является компартия и её руководящие органы. Деятельность данных структур характеризуется кадровой стабильностью, преемственностью и длительным горизонтом планирования. Чего нельзя сказать про обитателей Белого дома, по большей части живущих как на пороховой бочке. Большую часть времени их мысли посвящены электоральным рейтингам и перспективам переизбрания, а следующая избирательная компания начинается чуть ли не сразу после прошедшего голосования. Неофициально предвыборная гонка стартует за два года до выборов, но учитывая необходимость бороться за места в конгрессе и сенате, часть которого переизбирается каждые два года, то пауз не остается вовсе. В этот плотный график нужно встроить попытки отреагировать на многочисленные внутренние неурядицы, работу над обещанными избирателям законопроектами, а также же частые в последнее время расследования и импичменты. Несмотря на многочисленный штат специалистов и экспертов времени на разработку долгосрочной внешней стратегии просто нет. При этом американская внешняя политика характеризуется высокой степенью последовательности и стабильности. И даже несмотря на случающиеся резкие виражи по ряду направлений, им удается выстраивать и придерживаться долгосрочной стратегии во всех ключевых регионах мира, хотя, казалось бы, их хаотичное демократичное устройство власти должно было показывать совсем другой результат.
Разгадка парадокса, при котором политические лидеры постоянно сменяются в рамках демократического процесса, но без заметного изменения внешнеполитического курса, проста. Меняются только публичные персоны, но не те управленческие структуры, которые находятся в тени. В Соединенных Штатах, где эта тема стала предметом широкого обсуждения из-за массовых фальсификаций на последних президентских выборах, а также последовавшего преследования Дональда Трампа и его сторонников, принято говорить о глубинном государстве или «болоте», но это не более чем лукавство и попытка замылить вопрос. По сути, Америкой правит классическая олигархия, в самом буквальном значении этого слова – «власть немногих».
В отличие от временного хозяина президентского кресла, американская политическая элита в целом статична, ей свойственна чрезвычайно низкая сменяемость. Конгрессмены и сенаторы не только остаются на своем посту по тридцать и более лет, но и передают эти выборные(!) должности через поколения. Такая же преемственность наблюдается и в предпринимательской среде. Несмотря на постоянный приток новых миллионеров и даже миллиардеров, старые семьи сохраняют свои капиталы и предприятия, обеспечивающие им контроль над ключевыми узлами экономики и финансов по крайней мере на протяжении прошедшего столетия, а в некоторых случаях и дольше. За это время они переплелись нитями взаимных обязательств и брачными узами, что позволило без особых опасений объединять свои капиталы в такие гигантские инвестиционные компании как Блэк Рок, Вангард Групп, Фиделити и др.
Американская олигархия не только стабильна в своем составе, но и весьма политически активна. Крупные фирмы являются важнейшими спонсорами предвыборных политических компаний, лоббистами законопроектов и, что самое главное, основным местом для трудоустройства отставных государственных деятелей и высокопоставленных офицеров спецслужб. Заранее зная свое будущее место работы в частном секторе, госслужащий обречен на принятие «правильных» решений. Предпринимательская среда содержит массу экспертных клубов, и активно участвует в их работе.
При этом главный риск для олигархии - осознание населением страны степени их власти, что может привести если не гражданским протестам, то по меньшей мере к росту популярности внесистемных политиков. Поэтому в «действительно демократичных» странах и в особенности в США максимум усилий прикладывается к тому, чтобы народ оставался в неведении относительно существовании олигархии как таковой. Прежде всего это достигается через контроль над СМИ. Не зря еще в 1933 г. в своем сатирическом произведении Маршак, подбирая образ американского хозяина жизни, написал про владельца заводов, газет, пароходов. Уже тогда проблема контроля крупного капитала над подачей информации населению была очевидна. И хотя с тех пор контроль корпораций над СМИ лишь укрепился, это опасное для общества явление было выбито из поля зрения обывателей легендой о «независимой западной журналистике», которая активно культивировалась спецслужбами. Принимая во внимание негласную цензуру со стороны последних, выражающуюся в отсеве и шельмовании неугодных журналистов, до населения может дойти лишь «абсолютно полная и неискаженная» информация.
Таким образом любой политик, который хотя бы намеком обозначит свое намерение ограничить власть олигархии, будет незамедлительно подвергнут публичной порке и последующему забвению, что лишит его шансов на даже самую мелкую выборную должность. В результате до участия в выборах допускаются только проверенные кандидаты, понимающие правила игры. Обратите внимание, что даже Трамп, подающий себя в качестве внесистемного политика, никогда не критиковал реальных правителей страны, а ограничивался рассуждениями о неком абстрактом болоте и глубинном государстве, как ограниченном количестве политически ангажированных госслужащих, рассеянных по различным ведомствам и не дававших ему повернуть курс страны в нужное русло. Что не удивительно, ведь он участник политического шоу, а не противник его проведения.
Немаловажный фактор устойчивости американской олигархии – умение не выносить сор из избы. Любая крупная система обречена на разногласия и личные конфликты участников. Однако здесь все конфликты решаются внутри клуба за закрытыми дверями. Это не значит, что в дело не вовлекаются суды и государственные инстанции. Вспомнить, например, отъем компании Майкрософт у ее основателя через длительный и отчасти абсурдный судебный процесс. Но в результате неформальных договоренностей ему была сохранена большая часть личных средств и позволено заниматься публичной деятельностью в качестве компенсации. Но сколь суровы ни были бы такие внутренние выяснения отношений, их мотивы и процесс улаживания всегда остаются тайной, что определенно помогает олигархии и дальше удерживать всю полноту власти в стране и западном мире в целом.
Используя термин олигархия, нужно оговориться, что в русскоязычной и англоязычной среде он понимается принципиально по-разному. Услышав термин олигарх, русскоязычный читатель тут же вспомнит разбогатевших на приватизации госсобственности персонажей из 90-х, активно пытавшихся управлять страной в годы ослабления вертикали власти. Но в англоязычном мире для такого явления используется слово плутократия – «власть богатых». От греческого plutos - богатство. В российском политическом лексиконе этот термин не прижился, из-за наличия собственного созвучного слова «плут» - мошенник, пройдоха, лиса. В итоге в России у слова плутократия появляется совсем другое прочтение, как власть путем обмана. Это, как ни странно, стало бы очень точным описанием того режима, который установился в США, но этот оттенок значения не будет понят западной аудиторией. Ведь они услышат лишь утверждение, что власть над ними находится в руках богатых, но это лишь полуправда. Наличие капиталов не дает автоматического права на власть в англосаксонском мире. Только принадлежность к олигархии, иначе говоря, вхожесть в закрытые элитные клубы, позволяет участвовать в принятии стратегических решений. При этом выходец из олигархических семей может и не стремится к богатству, а занимать публичную должность, в качестве судьи, госслужащего, сенатора или дипломата. И при этом у него будет даже больше влияния, чем у новоиспеченного богача, поскольку его семья длительное время была вплетена в сложную непубличную систему согласования интересов, и вход для людей со стороны в этот клуб закрыт.
Элементы наследственного характера американской власти в чем-то роднят ее с аристократией старого света, с тем отличием, что аристократы никогда не скрывали своего положения и напротив кичились своими титулами и регалиями. Олигархия же напротив следует в традициях европейских банкирских домов, предпочитавших по возможности скрывать свои капиталы и влияние, действовать скрытно, выстраивая сетевые структуры. Поскольку в средневековой Европе короли не только активно брали в долг, но и могли в любой момент объявить по своим обязательствам «дефолт», например, путем повешения банкира и его семьи (хотя бы на том основании, что те часто являлись иудеями), одновременно объявив о прощении долгов данной структуре, то ростовщики прошлого старались обезопасить себя, создав уникальную деловую культуру, сочетавшую в себе умение хранить в тайне ключевые узлы деловых сетей и поддерживать высокий уровень доверия внутри них. Именно это культурное наследие определило внешние проявления американской политики. Публичные политики и те, кто по-настоящему управляют, находятся по разные стороны кулис. В результате постоянно меняющиеся президенты выполняют роль громоотводов, а формировавшие решения лица избавлены от ответственности, поскольку их имена никогда и нигде не озвучиваются.
Значит ли, что публичные лица в США полностью зависимы и лишены любых реальных полномочий? Нет, это совсем не так. Контроль над публичной должностью является вполне осязаемым ресурсом, на который они могут опереться в принятии текущих решений. Но в случае превышения выхода за границы дозволенного будут спущены все собаки как по линии СМИ, так и через судебную систему. Учитывая, насколько шансы любого политика, даже президента, на переизбрание зависят от благоприятного освещения со стороны медиа-структур, большая их часть старается придерживаться актуальной «повестки дня», чтобы не быть оклеветанными и забытыми. А небольшое количество популярных внесистемных политиков, необходимых для контроля протестных настроений, удается не допускать до выборов через партийные фильтры. Благодаря этому, даже с учетом того, что формальный руководитель страны может в моменте обладать значительной властью, особенно в кризисных ситуациях, правила игры остаются вне его досягаемости.
В результате в руках американской олигархии оказался широчайший арсенал рычагов и средств для воздействия на политический процесс не только у себя дома, но и за рубежом. Глобализация, стартовавшая еще в конце ХIX века, но ставшая ведущим фактором мировой политики во второй половине ХХ века, дала американской элите шанс на установление контроля над политическими режимами на всем земном шаре.
Исторически каждая отдельная культура тяготеет к особому способу управления или хотя бы к различным нюансам в общих рамках. Однако после Второй Мировой войны американские «стандарты демократии» стали эталонными. Американские солдаты даже участвовали в нескольких региональных конфликтах во имя распространения демократии, как это, например, было в Ираке в 2003 году. Со стороны неискушенному наблюдателю идеалы «распространения демократии» казались бестолковым прикрытием захвата богатой нефтью территории. Но если вдуматься, то доля искренности в этом предлоге была. Дело в том, что «демократизация» страны создает идеальные условия для постановки ее под контроль настоящих правителей США - олигархии, которая таким образом стремится еще больше увеличить свою власть.
Примером успешной операции подобного рода является демократизация Западной Германии, осуществлявшаяся в рамках общей союзнической политики трех «Д»: демократизация, денацификация и демилитаризация. Несколько поколений германских политиков, журналистов, юристов и общественных активистов были пропущены через американские образовательные программы. А основной закон Германии, написанный под надзором оккупационных властей (США, Великобритании и Франции), предполагает политическое устройство, не позволяющее создать жесткую властную вертикаль, которая могла бы оградить страну от влияния извне. Более того, удалось крепко привязать к доллару немецкий бизнес, за счет поощрения профицита германской внешней торговли. В 2022 г. компании из ФРГ продали за рубеж товаров на сумму в 80 млрд. евро больше, чем приобрели на внешнем рынке, что стало рекордно низким показателем с 2000 г. А в целом накопленная немецким бизнесом долларовая позиция составляет порядка 2,5 триллионов. Основным направлением для вложения средств предсказуемо стала Северная Америка и весь этот капитал может «сгореть», если немецкие деловые круги не будут поддерживать повестку дня, навязанную из Вашингтона. В результате в Германии отсутствуют сколько-нибудь значимые силы, которые могли бы всерьез сопротивляться американскому влиянию, а любые скандалы, связанные со шпионажем за местной элитой или другими операциями влияния тут же заметаются под ковер. Положение дел в других «демократических» странах имеет скорее частные отличия, не влияющие на общую ситуацию.
Поддержание демократического фасада – дорогое удовольствие, за которое каждое государство платит само. Там, где это не рентабельно, олигархия США предпочитает более грубую стратегию влияния через работу спецслужб, которых вполне устраивают диктаторы, тираны и даже неофашисты. Попыткам ЦРУ свергнуть неугодный политический режим и заменить его своей марионеткой, не прибегая к прямой интервенции, нет числа, и они весьма опытны и успешны в своем деле. Однако именно поддержка внешне независимых «демократических» стран придает американской внешней политике дополнительную легитимацию, позволяя им говорить якобы от имени мирового сообщества. Но на практике все это многоголосье сводится к одному пауку, опутавшему своей паутиной большую часть планеты и ни при каких условиях не желающему расставаться с добычей.