Есть основания полагать, что изначально император Александр I не стремился к расширению русских владений на Кавказе. Об этом свидетельствуют его слова на заседании Непременного совета в апреле 1801, где обсуждалось принятие в состав России царства Картли-Кахетии. Также можно указать на то, что уже летом 1801 г. к России с просьбой о принятии в подданство обращались ряд кавказских правителей. Им были выданы щедрые подарки, дан наказ жить в мире друг с другом, однако решение о принятии их в состав России утверждено не было.
Однако такая во многом половинчатая политика не мола продолжаться долго. Императору указывали на то, что Россия вынуждена выбирать между двумя вариантами – либо принять Грузию в подданство, либо полностью оставить эту территорию, не стремясь поддерживать там своё влияние. В силу сложных географических факторов Россия не могла бы эффективно отправлять Грузии на помощь свои войска только после того, как стало бы известно об опасности со стороны Персии или Турции. Приходилось учитывать также идеологический фактор, возможное уничтожение христианского населения на Кавказе рассматривалось бы всеми как показатель слабости России. Помимо этого занятие Грузии персидскими войсками создавало угрозу уже непосредственно российским территориям. Необходимо также было учитывать и потенциальную возможность претензий на часть грузинской территории со стороны Турции. Такое расширение турецких владений рассматривалось в России как создание угрозы уже непосредственно её владениям.
В этой ситуации в сентябре 1801 г. было принято решение о фактическом включении Восточной Грузии в состав России. Это решение было закреплено императорским манифестом, в котором говорилось, что данная политика направлена не на расширение владений России, а исключительно на обеспечение безопасности грузинских земель. Во многом это решение предопределило проведение дальнейшей внешней политики России на Кавказе и начало Кавказской войны. Новые российские территории фактически оказывались в окружении различных горских народов и их государственных образований.
При этом надежды на то, что удастся мирными способами предотвратить набеги этих народов на Грузию – оказались беспочвенны. Дорога, связывавшая Россию с грузинскими территориями, продолжала оставаться небезопасной, требуя выделения сильных конвоев для курьеров, государственных чиновников. Уже в XIX в. первые историки Кавказской войны говорили, что после включения в состав России Грузии горские племена фактически стали внутренним населением страны, что делало неизбежным их покорение. Об этом в частности писал участник событий и один из первых историков Кавказской войны В. А. Потто. Он отмечал, что
«Единственная дорога, пролегавшая тогда через Кабарду до главного горного хребта, была тогда настолько небезопасна от нападения горцев, что русским курьерам нельзя было ездить иначе как с сильным конвоем».
Договорённости с отдельными племенами не могли обеспечить безопасность новых российских территорий, так как они не затрагивали многие народы и государственные образования, зачастую заключались под давлением и нарушались при каждом удобном случае. Попытки России поддерживать лояльность местных правителей разного рода финансовыми выплатами нередко подталкивали горцев к более агрессивной политике, направленной на увеличение этих платежей, которые могли рассматриваться как своего рода дань.
Подобная точка зрения высказывалась многими современниками офицерами. Так В. А. Потто полагал, что политика России ан Кавказе в отношении местных правителей далеко не сразу была выстроена на правильных основаниях. Потто отмечал, что
«Россия платила жалованье, поддерживая тем в них алчность и возбуждая в других зависть и стремление набегами вынудить Россию платить дань и им».
Относительно мусульманских правителей Кавказа Александр I видимо рассчитывал продолжить реализовывать планы своего отца, то есть выступал изначально за создание своеобразной федерации, которая обеспечила бы защиту интересов, как России, так и небольших кавказских государств. Также создание этой федерации должно было способствовать прекращению конфликтов между самими кавказскими правителями. В сентябре 1802 г. правители или их представители со всего Северо-Восточного Кавказа собрались в крепости Георгиевск.
Результатом четырёхмесячных переговоров стало подписание трактата, который должен был свидетельствовать о верности кавказских правителей российскому императору, а также готовности поддерживать мир друг с другом. Большое внимание уделялось развитию торговли. Однако можно сказать, что этот договор всё же был в определённой мере антиперсидским, он предусматривал необходимость консолидации всех участников союза в случае нападения Персии. В дальнейшем могло происходить расширение сферы российского влияния. Особо стоит выделить вхождение в подданство России Аварского ханства, что существенно усилило русские позиции на Кавказе.
Произошедшее расширение Российских границ во многом изменяло баланс международных отношений в регионе. В первую очередь можно говорить о начале ухудшения русско-персидских отношений. Впрочем, нужно отметить, что уже в мае 1801 г. персидский шах подписал договор о торговле и вечном политическом союзе с Великобританией. Таким образом, Персия становилась во многом проводником английских интересов в кавказском регионе, в том числе и в контексте противостояния с Россией.
Однако нельзя было говорить и о том, что России удалось полностью реализовать свои планы по созданию союзной федерации. Почти сразу после подписания договора в Георгиевске междоусобицы между союзниками возобновились. При этом большинство правителей стремились привлечь Россию на свою сторону, обвиняя своих соперников в нелояльности. Также стоит учитывать, что далеко не все правители Кавказа выразили желание входить в состав союза, который возглавляла бы Россия. Сложными продолжали оставаться отношения России с горскими «демократическими» обществами. Далеко не все представители правящих кругов Грузии также были довольны присоединением своей страны к России.
Во многом позиция России относительно Кавказа зависела от развития международной обстановки в Европе. Главным содержанием международных отношений вплоть до 1815 г. стали наполеоновские войны. Наполеон добивался от Турции разрыва союзного договора с Россией. При этом он апеллировал, в том числе, и к возможности Турции остановить рост влияния России на Кавказе, необходимости проводить независимую от Петербурга политику. Турция достаточно долго колебалась, но успехи Наполеона в войнах против коалиции, особенно победа под Аустерлицем убедили Османскую империю в возможности успешных действий против России. Особое значение для Турции имел контроль за черноморскими портами на западном побережье. Впоследствии именно через эти порты Турция и отчасти европейские державы смогут поставлять оружие кавказским горцам.
Столь же активную дипломатическую работу Франция проводила и в Персии, подталкивая эту страну к началу открытых военных действий против России. В этом вопросе совпадали интересы Франции и Великобритании, которые в остальном находились в состоянии непрерывного соперничества.
Можно говорить о том, что начало Кавказской войны во многом было обусловлено геополитическими соображениями. Территории Кавказа рассматривались не как нечто ценное само по себе. Скорее речь шла про опасность для России того варианта, при котором данные территории полностью контролировались бы другими державами. Причём главную опасность видели не столько со стороны Персии и Турции, сколько европейских держав. Уже один из первых историков Кавказской войны В. А. Фадеев указывал на то, что если бы Россия согласилась с границами, проходящими северу Кавказского хребта, то это неизбежно привело бы к невозможности контроля за черноморским и каспийским побережьем. Причём в этих водах базировались бы флоты европейских держав, с которыми Россия в одиночку ничего бы не смогла поделать.
Стоило учитывать и возможную роль Кавказа в дальнейшем расширении сферы влияния России. Территории данного региона могла рассматриваться как узловой центр, контроль над которым позволял России оказывать давление, а в дальнейшем и расширять свою территорию в отношении Средней Азии. Естественно, что подобного рода геополитические соображения были очевидны не только для России, но и для соперничавших с ней держав. Соответственно, большая часть правления Александра I стала временем, когда Россия утверждала своё право проводить кавказскую политику, не опасаясь непосредственного удара со стороны Турции и Персии, которые могли рассчитывать на помощь из Европы.
После начала в 1803 г. русско-персидской войны шах пытался заручиться поддержкой населения Дагестана. Ему удалось привлечь на свою сторону Шихали-хана из Дербента. Однако ход основных действий складывался благоприятно для России, несмотря на то, что большую часть армии приходилось держать на европейских границах. В 1806 г. русскими войсками были захвачены не только Дербент, но и Баку. Многие феодальные правители или сообщества горцев вступали в российское подданство.
Успехи России вызывали опасение со стороны Турции, что позволило ей преодолеть давнюю неприязнь с Персией и начать переговоры о совместных действиях. К этому Турцию подталкивала и наполеоновская Франция. В том же 1806 г. Россия оказалась в состоянии войны с Турцией, что привело к необходимости на Кавказе вести борьбу на 2 фронта. Рост влияния России на Кавказе привёл к увеличению активности английской политики. Этому не препятствовало даже то, что в целом Россия и Англия совместно вели борьбу против Наполеона. Англии удалось поддержать желание иранского шаха продолжить войну с Россией, хотя после первых поражений тот склонен был рассматривать вариант заключения мира. Во многом этому способствовали щедрые финансовые субсидии со стороны Англии, поставки вооружений и британских инструкторов для подготовки персидских войск. Аналогичная поддержка была оказана и Турции, с которой в 1809 г. англичане подписали соглашение, и Османская империя возобновила активные боевые действия против России. Успехом английской дипломатии можно признать то, что удалось добиться первого в истории подписания персидско-турецкого договора о совместной войне с Россией и улаживании территориальных претензий.
Однако все эти мероприятия не смогли изменить общих тенденций в ходе боевых действий, где Россия продолжала уверенно одерживать победы. К 1812 г. России удалось добиться капитуляции турецкой армии на Балканском театре военных действий. Вскоре после этого был подписан Бухарестский мирный договор. Турция в числе прочих условий соглашалась на расширение русских границ в Закавказье. Однако можно указать и на уступки со стороны России, которые заключались в возврате Турции крепости Анапа. Вероятно, что это можно объяснить пониманием скорого начала войны с Францией.
Заключение мира с Персией замедлилось в силу как раз наполеоновского нашествия. Сыграло свою роль и продолжение активной поддержки персидской армии со стороны Великобритании. Однако русские войска уверенно отразили все попытки персидского наступления, сумели овладеть крепостью Ленкорань. После победы России над Наполеоном невозможность дальнейшего продолжения войны стала очевидной для шаха. В октябре 1813 г. был подписан Гюлистанский мирный договор. В контексте нашей темы наиболее важно, что Персия полностью отказывалась от всех претензий на Грузию, Дагестан и ряд кавказских ханств. Важным моментом этого соглашения можно считать закрепление монополии России на право иметь военный флот на Каспийском море. Тем самым Россия хотела избежать возможной угрозы для перешедшего под её контроль восточного побережья Кавказа.
Военные победы Александра I над Турцией и Персией существенно усилили позиции Росси в регионе. Однако во многом они способствовали началу уже непосредственно Кавказской войны, так как горцы в новых условиях зачастую лишались возможности свободно совершать набеги, которые были частью их своеобразного экономического уклада.
Участники Кавказской войны отмечали, что для обеспечения безопасности России необходимо было превратить Каспийское и Чёрное моря во внутренние водоёмы. Подобной точки зрения придерживался, например, А. Л. Зиссерман – участник многих кавказских походов. Этот офицер отмечал, что это вполне понимали и враги России в Европе. Зиссерман писал:
«Враждебный нам Запад отлично понимал эти условия государственного бытия и немудрено, что радовался неспешности нашей войны на Кавказе, желая её вечного продолжения, как источника истощения и беспокойства России».
Соответственно, Кавказская война рассматривалась Зиссерманом и многими другим представителями военной элиты России как часть глобального противостояния с Западом, в основном с Англией. Предполагалось, что завоевание Кавказа необходимо России, исходя уже хотя бы из того, что Англия стремится этого не допустить. А. Л. Зиссерман считал необходимым следовать принципу:
«Делай то, что нежелательно твоему врагу».
Однако вряд ли можно сводить начало Кавказкой войны исключительно к причинам геополитического характера. Покорение Кавказа могло рассматриваться как своего рода цивилизаторская миссия, возложенная на Россию Провидением. Подобный подход был достаточно распространён во всех европейских странах, расширяющих свои границы. Российский офицер Д. И. Романовский ещё до завершения войны полагал, что завоевание Кавказа стало подвигом,
«отступить перед которым было несовместно с достоинством России и несогласным с её исторической и политической судьбой».
Впрочем, многие современники участники кавказской войны могли признавать, что для общественного мнения причины Кавказкой войны могли во многом оставаться неясными. Российское общество не всегда понимало необходимость ведения военных действий. Так Р. А. Фадеев отмечал, что
«наше общество в массе не осознавало даже цели, для которой государство так настойчиво с такими пожертвованиями добивалось покорения гор».
Точную дату начала Кавказской войны можно считать достаточно условной. Однако в историографии наиболее часто называется 1817 год. Во многом перемены на Кавказе были связаны с назначением командующим Отдельным кавказским корпусом генерала А. П. Ермолова. Командующий не собирался ограничиваться лишь защитой оборонительной линии. Однако был он против и неподготовленных масштабных наступлений. Ермолов предпочитал тактику медленного давления. В лесах Кавказа прорубались просеки, которые должны были облегчить передвижение русских войск. Постоянно возводились новые укрепления. Ермолов следил за тем, чтобы ни одно нападение горцев не оставалось безнаказанным. После экспедиций по кумыкским аулам многие из местных правителей были лишены власти. Не избегали русские войска и сравнительно крупных сражений, так в 1820 г. было нанесено поражение лакцам.
Активные действия осуществлялись и на кавказских побережьях: черноморском и каспийском. Тактика применялась аналогичная – строительство укреплений, отстранение от власти нелояльных правителей, передача их земель союзникам России. Наибольшую проблему представляли для Ермолова черкесы, которые с помощью Турции пытались тревожить российские пограничные территории.
Действий генерала Ермолова были высоко оценены современниками. По мнению В. А. Потто, только с приходом Ермолова можно было говорить о Кавказской войне как о некой единой системе политических и военных действий. До этого речь шла скорее об отдельных стычках. Особо отмечал Потто ту любовь и уважение, которым пользовался Ермолов среди солдат и офицеров. При этом Потто признавал жестокость ермоловской политики по отношению к горцам, но полагал, что таким образом были сохранены гораздо больше жизней не только русских солдат, но и кавказских народов. Так как без жёсткой политики Ермолова война могла длиться гораздо дольше. Также В. А. Потто подчёркивал, что Ермолов не ограничивался только военными мероприятиями, генерал много сделал для развития торговли на Кавказе, при нём начал развиваться и приобретать черты европейского города Тифлис.
Продолжение следует.