…Также если кто найдетъ въ земле или въ воде какие старые вещи, а именно: каменья необыкновенныя, кости человеческие и скотские, рыбьи или птичьи… зело велики или малы передъ обыкновенными, также какiе старые надписи на каменьяхъ, железе или меди, или какое старое необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно – такожъ бы приносили, за что будетъ довольная дача…
…Велено собирать въ земле и воде… старые надписи, старое оружiе, посуду и все, что зело старо и необыкновенно …всему делать чертежи, какъ что найдутъ.
Указы Петра I
На рубеже XVII и XVIII веков экипаж корабля «Крепость», на котором в Константинополь плыло посольство Петра I (1672–1725), провел промеры Черного моря до глубины 80 саженей, на основе чего в 1701–1702 гг. был опубликован «Прямой чертежъ Чернаго моря отъ Керчи до Царьграда».
Имеются документально не подтвержденные сведения, что к тому времени русские водолазы начали получать за свою работу денежное вознаграждение. Мне не удалось найти данных о жаловании денежном, но вот о том, что в 1700 году им полагалось «хлебное жалование», имеется письменное доказательство.
Так, некий воевода Степан Иванович докладывал Государю Петру Алексеевичу о том, чтобы пожаловать и записать «въ расходъ азовскимъ жителямъ и казеннымъ водолазамъ Ивашке да Яшке Антиповымъ и Артешке Терентьеву» определенное количество овса и ржаной муки
Известно, что за 27-летний период, с 1698 по 1725 год, в России было издано более 600 книг, причем лишь 48 из них, т.е. 9%, были духовного содержания. В июле 1708 года в Москве вышла «Книга о способах, творящих водохождение рек свободное», переведенная по указу Петра I. По одним данным, она была переведена с голландского, по другим сведениям, автором являлся некто Б. Волков. Для прояснения этого вопроса я обратился к голландскому коллекционеру и исследователю Дэвиду Деккеру (David Dekker) и получил информацию, что к тому времени в Голландии существовали две книги, касающиеся подводных работ — «Haarlemmerzmeer», 1641 года издания вышеупомянутого Лигватора, и книга по корабельному делу Витзена, опубликованная в Амстердаме в 1671 году.
Небезынтересно, что Николас Корнелий Витзен (Nicolas Witsen, 1641–1717), голландский ученый, юрист и государственный деятель, в 1664 году был с посольством в России, близко познакомился с патриархом Никоном (1605–1685), а позднее — с Петром I, который жил в его доме в 1697 году во время пребывания в Голландии.
Несколькими годами раньше, в 1687 году, Витзен опубликовал карту восточной и южной части Европы и Азии. Само появление Петра I в Голландии во время его полуторагодичного заграничного путешествия в составе Великого посольства с марта 1697 по сентябрь 1698 года было весьма неожиданным. Саардамский пастор сделал в 1697 году в приходской книге следующую отметку: "18 прошедшего августа в 8 часов утра царь и великий князь Московский, Петр Алексеевич тайно приехал сюда, в Саардам, на небольшой лодке… Ростом он 6 футов… работает с плотниками на адмиралтейской верфи — говорят, что он большой охотник до мореплавания."
Ко времени путешествия Петра I Витзен занимал в Амстердаме пост бургомистра и был известен, кроме всего прочего, как специалист в постройке кораблей, издатель постановлений о кормщиках, кораблекрушениях, береговом праве, а также как владелец прекрасной коллекции инструментов для кораблестроения. Они подружились и после возвращения Петра I в Россию стали переписываться.
В Голландии царь посещал мастерскую не знавшего латыни привратника ратуши, бывшего к тому времени членом Лондонского Королевского общества, по имени Антони Ван Левенгук (Antoni van Leeuwenhoek, 1632–1723), а также лейденский анатомический театр Хермана Бурхаве (Hermann Boerhaave, 1668–1738), который ввел в медицинскую практику «пирантропометр», т.е. термометр, и, обратив внимание на то, что некоторым из его свиты не нравится там находиться, заставлял их разрывать зубами мышцы трупа, из которого делали анатомический препарат. Он посетил также анатомический театр Фредерика Рюйша (Frederic Ruysch, 1638–1732), где поцеловал труп ребенка, восхищаясь сохранившимся в спирту румянцем на его щеках.
Петр присутствовал на лекциях Рюйша, обедал с ним, посещал госпиталь Святого Петра в Амстердаме и, в конце концов, купил по огромной цене, приближавшейся к стоимости пары военных кораблей, и приказал перевезти в 1717 году в Россию рюйшевский анатомический кабинет, помещенный в созданный в 1714 году Kunstkammer, т. е. в «Кабинет диковин», являющийся ныне частью Музея антропологии и этнографии Санкт-Петербурга, где, наряду с многочисленными результатами петровского указа, изданного в 1704 году «О приносе родившихся уродовъ, так же найденныхъ необыкновенныхъ вещей», и сейчас находится около 1000 препаратов Рюйша, вопреки легенде об их гибели по дороге из-за того, что матросы выпили спирт, в котором содержались экспонаты.
Знания, полученные Петром, он демонстрировал впоследствии неоднократно, самым известным примером чему был прочтенный им 14 марта 1719 года краткий курс анатомии, где в качестве наглядного пособия использовалась свежеотрубленная голова его бывшей любовницы Марии Гамильтон, после чего оная была также отправлена в кунсткамеру.
Газета «С.-Петербургъ» в 1897 году в статье «Рюйшъ. Голландская быль XVII века», которая на самом деле представляла собой настоящее художественное произведение, а именно, небольшую повесть или рассказ, упомянув о том, что этот врач скупал для своего анатомического театра трупы убитых на дуэли, написала следующее: "…какое изумленiе овладевало душою при виде техъ победъ, которыя докторъ умелъ одержать надъ разрушительною силою смерти! Рядомъ съ телами, сохраненными удивительнымъ образомъ въ большихъ стеклянныхъ банкахъ, наполненныхъ алкоголемъ, рядомъ съ растенiями, разсеченными такъ же искусно какъ и животныя, волшебный жезлъ доктора разлилъ жизнь на целое поколенiе мертвецовъ: здесь дети, съ улыбкою на устахъ и свежими, покрытыми тонкимъ пухомъ щеками, на подобiе персика; тамъ юныя поселянки Северной Голландiи… съ атласистыми руками и обнаженными плечами; далее… важная утрехтская барыня въ широкихъ фалбалахъ съ тонкими аристократическими губками... старый бургомистръ въ парике съ черными лентами и съ широкополою шляпой. На всехъ этихъ лицахъ, совершенно высохшихъ, Рюйшь посредствомъ теплыхъ впрыскиванiй и красокъ, разлилъ новую жизнь. Онъ былъ царемъ этого воссозданного имъ царства, онъ умелъ отнять у смерти ея добычу…"
Как известно, после Голландии Петр побывал в Англии, где уже строили корабли по детальным чертежам. Там он почти не занимался политикой, посвящая основную часть времени изучению технических достижений, не забыв приказать своим спутникам зашить карманы, дабы ничего «случайно» в них не положить.
Отношение к медицинской науке Петра I, помнившего, как во время смуты, поднятой его сестрой Софьей, был замучен и убит придворный лекарь, заподозренный в отравлении, не было однозначным. Так, сын московского дьяка Петр Васильевич Посников, первым из подданных Московского государства получивший степень доктора философии и медицины в университете Падуи, сопровождал Петра в его путешествии и отбирал экспонаты музея Рюйша. Однако этому «врачу-философу» так и не удалось предаться любимому занятию «для большаго совершения в медицине», поскольку, «благодаря» знанию иностранных языков, он был переведен на дипломатическую работу, а дипломат Прокопий Возницын, бывший, кстати, еще и начальником Аптекарского приказа, интерпретировал мнение царя о Постникове следующим образом: «Поехал ты для безделья, как в твоем письме написано, “живых собак мертвить, а мертвых живить” — а сие дело не гораздо нам нужно».
С другой стороны, Петр пригласил на работу в Россию более полусотни европейских врачей, а в 1699 году обязал бояр посещать организованные в Москве лекции по анатомии с демонстрацией соответствующих препаратов, после чего уже с 1706 года там, а затем в Петербурге был организован учебный процесс по медицине, анатомии и аптекарскому делу. Он также приказал изолировать "гулящих девок, страдавших венерическими заболеваниями", в так называемые прядильные дома, так сказать, перепрофилируя их деятельность.
К счастью, «Книга о способах, творящих водохождение рек свободное», оказалась в отделе редкой книги Публичной библиотеки, где удалось выяснить, что Волков являлся не автором ее, а переводчиком, и перевод был выполнен им не с голландского, а с французского, несмотря на то, что издана она была в Амстердаме в 1696 году. Настоящим же автором данной книги, вышедшей анонимно и имевшей название «Traite des moyens de rendre les rivieres navigables», которую мне посчастливилось увидеть в доме французского историка и коллекционера Филиппа Руссо, являлся инженер Буйе (Bouillet). Ее московский перевод был издан небольшим форматом, поскольку Петр I предпочитал те книги, которые «в кармане мочно носить», хотя после его смерти в Академию наук поступило из царской библиотеки более 1600 томов разного формата по различным областям знаний.
***
Слово «водолаз» не употребляется ни в первом, ни во втором издании перевода, вышедшем в 1713 году. Не указывается также ни имени автора, ни переводчика. Авторство Буйе было установлено позднее исследователями, обратившими внимание на совпадение гравюр. Однако в книге есть Предисловие «По сокращенiю оть лица авторова [то есть творца кнiгi сея]», также указывающее на то, что это книга является переводом. Петр I вообще очень любил всяческие объяснения к книгам, послесловия и предисловия, что, видимо, было учтено при переводе. Данное предисловие начинается с восхваления Франции, где процветают художества, ученые и архитектура, после чего упоминаются голландцы, охраняющие земли от потопов и имеющие не только «махины», но и опыт проведения описываемых далее работ. В перевод не вошли две главы оригинала, а предисловие было несколько сокращено и переработано.
Что же касается Бориса Ивановича Волкова, то этот замечательный человек не только служил переводчиком с французского при Коллегии иностранных дел, но и являлся с 1719 года фактическим редактором издаваемых с 1702 по 1727 гг. «Ведомостей», первой российской газеты. Он родился в семье московского дьяка, предположительно в 1680-х годах, с 1704 года служил в Посольском приказе, а затем в сменившей ее Коллегии иностранных дел, которая и издавала «Ведомости» в 1725–1727 годах; работал в Берлине и перевел, в общей сложности, не менее восьми книг. Имеются сведения, что в течение многих лет он, вместе с немецким бароном Генрихом фон Гюисеном (Heinrich von Huyssen, 1666–1739), доктором права, литератором, издателем, историком и воспитателем царевича Алексея, писал «Гисторию его величества».
Волков слыл человеком осторожным и после смерти Петра I опасался брать материал из иностранных изданий, который мог вызвать монарший гнев, считая, что «время бо настоящее мутно, трудно, хлопотливо и ненадежно». Но, несмотря на это, в 1727 году на четвертом номере издание «Ведомостей» прекратилось. По рассказу одного из немецких дипломатов, Волков вскрыл себе вены, не сумев перевести книгу по садоводству, хотя в книге «Редакторское мастерство в России XVI–XVII вв.». К.М. Накоряковой имеются сведения о том, что «Огородную книгу» («Le Jardinage de Quintiny»), посвященную агрономии, не смог перевести и покончил с собой другой Волков, Георгий. По другим сведениям, Борис Волков действительно переводил такую книгу в 1716 году и, судя по записям Сенатского архива, «въ 1733 г. по челобитью дьяка Ивана Волкова жены… вдовы Анны, сынъ ее, бывшiй переводчикъ Борисъ Волковъ, по свидетельству от сенатской конторы, явился в меланхолiи и безуменъ…». Однако, по-видимому, он умер гораздо позднее, о чем косвенно сообщали издаваемые образованной Академией Наук «Санкт-Петербургские ведомости» от 21 марта 1757 года: Симъ объявляется, чтобъ те, кои имеютъ по какимъ либо случаямъ дело до выморачнаго недвижимаго именiя умершихъ дьяка Ивана и сына его Бориса Волковыхъ, состоящаго Верейскомъ въ селе Головцове Обросово, тожъ и до двора находящагося въ Москве у Мясницкихъ воротъ въ приходе церькви Флора и Лавра, явились въ Москве въ канцелярiи Конфискацiи немедленно.
Через несколько дней «въ пятницу апреля 11 дня» 1757 года в той же газете объявление было повторено: "Чрезъ сiе объявляется, чтобъ те, кои по свойству или по другому какому либо случаю имеютъ дело до оставшихся безъ наследства недвижимыхъ именiи после Дъяка Ивана и сына его Бориса Волковыхъ, состоящихъ въ Верейскомъ уезде сельце Головцове тожъ Обросово… явились въ конторе Конфискацiи немедленно."
И даже при условии простого совпадения имен в предыдущих цитатах, известно, что, по крайней мере, в конце 1749 года Борис Волков был не только жив, но и здоров физически и психически, поскольку в «Санкт-Петербургских ведомостях» за № 89 от 7 ноября была напечатана следующая заметка, примечательная, кроме всего прочего, наличием буквы «й»: "ИЗЪ МОСКВЫ ОТЪ 30 ОКТЯБРЯ Прошлаго четвертака, то есть 26 числа сего месяца… ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ всемилостивейше угодно было, Секретарей Государственной коллегiи иностранныхъ делъ, господъ Мальцова, Иванова, и Симолина надворными Советниками, да Протоколиста Пуговишникова и Переводчика Волкова Секретарями въ тоемъ коллегiю пожаловать."
Перед Вами были представлены отрывки из книги "Очерки истории водолазного дела. Книга 1" А.Ю. Следкова
Приобрести и прочитать книгу полностью Вы можете, написав нам в личные сообщения нашей группы в ВКонтакте - https://vk.com/ipkgangut
Друзья, если статья вам понравилась - поддержите нас лайком и/или репостом, напишите комментарий. Наш канал - молодой, нам очень важно ваше мнение и поддержка!