Всем привет.
Я бы никогда не поверил, пока сам не увидел - машина времени существует. Люди из прошлого среди нас и от этого становится грустно.
По порядку начну.
Лодка с двумя мощными моторами на полном ходу заскакивала на волну, пассажиры по началу веселились как на "американских горках". А потом визжали от ужаса, когда посудина с рёвом летела в пропость, оставляя фонтаны брызг за бортом. Сердце замирало где-то в районе горла от перегрузок. А позвоночник от переменного сжатия и вытяжния готов был просто высыпаться горкой на сиденье.
Нам как обычно повезло. На борту оказалось четверо русских они как будто только что вылезли из машины времени из девяностых. Двое мужчин коренастых с пропитыми лицами, бегающими глазами. А вместо малиновых пиджаков шорты и майки с огромными надписями золотыми буквами "габанны/кляйны" и т.п., которые блестят и пускают солнечных зайчиков во все стороны. Выражение лиц - отсидевших не один срок. Жены тоже не первой свежести, но с такими же надписями на всех вещах и сумках. Руки, шеи, все в цепочках и браслетах, толще чем у моей овчарки из детства, которая сидела на цепи у будки.
Что обычно такие люди делают в общественных местах (автобусах, кораблях и пр.)? Правильно, врубают шансон, чтобы иностранцы прониклись, как им кажется, глубиной души русской, хоть и на непонятном языке от слова "совсем". Сразу скажу - не зашло. Наша компашка вся скривилась, да и немцы, французы тоже как-то не впечатлились. И вот самая самая упитанная, а потому, переносящая на себе больше всего килограммов золота, выдала:
- Вырубай свою шарманку. Не видишь людям не нравится правда жизни.
Высадились мы на острове небольшом. С пляжем над которым нависают пальмы, огромными камнями у границы прибоя и мелким белым песком под ногами. Естественно искупались, сфотографировались. Запрыгнули в катер и через пол часа сидели в столовке уже на другом клочке суши.
Чувство неудовлетворённости не покидало старых новых русских. Везде хотелось быть первыми, ломиться за миской с рисом и крылышком курицы в апельсиновом соусе, расталкивая, на их бегающий взгляд "терпил", локтями. Залезть под проливным дождём в электрокар и вопить, что бы ехал по лужам быстрее, черепахи в национальном парке ждать не будут и убегут в джунгли, снося пальмы по пути. Из английского они между прочим знали несколько слов: "vodka", "bratan", "yes", "nichego ne ponimau, chto emu nado?"
В национальном парке в специально выгороженном пространстве живут черепахи, которые помнят Наполеона в детстве. И вот один из братанов перелазит через ограждение и радостно заскакивает на спину черепахи:
- Фоткайте меня быстрее, пока она не поскакала в прерии.
Представьте, тебе двести лет, а на спине сидит пятидесятилетний упырь в надписях и в золоте, колотит по бокам пятками и вопит от счастья, мало тебе одного панциря по жаре таскать. Бедная черепаха шею вытянула, глаза осоловевшие, ноги как столбы в землю упёрлись. Старый новый русский слез, а черепаха в этой же позе и застыла как статуя, в себя придти не может, первый раз за двести лет такое случилось. Цунами, рабство, колонизацию пережила, а тут такое, на тебе подарочек на двухвековый юбилей!
А мы под дождём залезли в море, плавали с масками, гоняли рыбок цветных, фотографировали очередные камни и пальмы на пляже. Ближе к вечеру тем же интернациональным составом погрузились в катер и через полтора часа "американских горок" высадились в порту своего, домашнего острова. Старые новые русские брякая цепями и золотыми молниями на шортах погрузились в автобус и с песнями о нелегкой судьбе подзаборного гопника двинули в гостиницу.
