26 ноября 1994 года в тихих водах Дрейзам у подножия Шлосберга добровольно окончила жизнь семидесятидвухлетняя жительница Фрайбурга-им-Брайсгау. Еще недавно местные знали ее как Ингрид Гертнер. В город она приехала из Берлина в 1985 году. Жила одна. Тихо и скромно. На пенсию покойного мужа.
Соседи знали о ней немного. И наверняка то, что в молодости Ингрид была необычайно красива. Белокурая и голубоглазая. Она представляла пример немецкого обаяния. Все полагали, что при наци фрау, возможно, была идеалом арийской женщины. Даже в возрасте элегантна и привлекательна.
До конца 1993 года, кроме черной водолазки и дорогих солнцезащитных очков, на Ингрид Гертнер темных пятен не было. Никто не мог сказать дурного слова. Ну, порой фрау может взболтнуть нечто юдофобское. Ну с кем не бывает. Антисемитизм, конечно, не в моде. Но и не так чтобы удивителен. Особенно в быту. А так старушка считалась доброй лютеранкой. Служб в кирхе не пропускала.
И вдруг — книга. Некоего Питера Видена из Америки. Говорят, что он одноклассник фрау Ингрид. И свой опус “Стелла” посвятил ей. Выяснилось, что зовут ее вовсе и не так, как привыкли соседи. И не немка она совсем. Как гром среди ясного неба прогремело давно забытое: Германия, проснись! Добрая старушка служила гестапо. Она была грейферин или ловцом евреев. Более того, ее соплеменников. На счету фрау от 600 до 3 000 выслеженных и выданных на верную гибель.
У нее было много фамилий и два имени. Точнее, одно, но двойное. Она родилась Стеллой Ингрид. Произошло это в Берлине 10 июля 1922 года. Семья считалась интернациональной. В Веймарской Германии это было модным. Дело в том, что отец, Герхард Гольдшлаг — еврей из Германии. А мать, Тони Лермер, тоже, но только из Австрии.
Дома о своем происхождении помнили. Но не более. И скорее полагали себя немцами. Гражданами Республики. Ну или кем угодно, но только не членами иудейской общины. И вообще религиозной семья не была. Более того, чаще отмечали праздники христианские. День Седьмой, конечно, отдавали Господу. Но он не был Субботой. И отдавали скорее потому, что воскресенье по Трудовому Закону признали официальным выходным для всей Германии.
Семья жила не бедно. И относилась к среднему классу. Отец был музыкантом. Талантливым или удачливым его мало кто считал. Ну, может домашние. Но он много работал. Иногда преподавал. Немного писал. И композитором, и журналистом на родные ему творческие темы. В общем, что-то да зарабатывал.
Этого “что-то” вполне хватало на содержание дома и поддержание имиджа “семьи с достатком”. Что для Веймарской Германии одновременно и просто, и не очень. Планка уровня жизни в стране была невысокой. Зато работы практически не было. Герхард трудился сутками. Тони тоже иногда пела.
Вообще она была певицей. И считала себя профессионалом. Денег ее искусство почти не приносило. И скорее служило неким балансом для гармоничного сосуществования двух творцов в одной семье. Ну и, понятное дело, во времена депрессии, особенно Великой, любой пфенинг в копилочку вполне кстати.
Стелла росла, как и положено, Звездой. Родители не жалели ни внимания, ни денег. Баловали, как могли. Что опять же в Веймарской Германии и просто, и нет. Девочка с самой ранней поры знала, что сцена, джаз и слава — ее путь. Жизнь ей представлялась неким кабаре. Где музыка и софиты, шампанское и деньги. Публика и она перед ней. Точнее, она и зрители напротив.
Но если человеческие планы Создателя смешат, то иудейские чаяния нацистов просто злят. В 1938 году Германия изменилась. Гитлер как-то по своему ее “разбудил”. Хрустальная Ночь стала водоразделом. До нее у людей были планы. А после — Окончательное решение еврейского вопроса…. Их не потихоньку и совсем не помаленьку стали куда-то увозить. На улицах избивать. Магазины закрывать. С работы увольнять. Тоже касалось и обучения.
Отца уволили с последней постоянной работы во французской кинокомпании Гамон. В 1938 году Стелла с трудом окончила частную школу Гольдшмита. Школьный музыкальный коллектив эстрадную славу не обещал. А расовые убеждения правящей НСДАП, так просто запрещали.
Гольдшлаги попытались было покинуть Дойчланд. Но не удалось набрать на таможенный сбор. Беженцы должны были оплатить свое изгнание. И вообще нацистам было не все равно, где живут их евреи. Ведь важнее всего, чтобы они не жили вовсе.
Маховик Холокоста только начинал раскручиваться. Евреи еще оставались на воле. Но выживать было все сложнее. Пришлось Стелле идти не на сцену, а в Школу Прикладного искусства. Что на Нюрнбергерштрассе. Учиться работать руками. Еще через год она освоила азы профессии конструктора одежды. Модельеров тогда ни сном, ни духом. Ни в Москве, ни в Берлине. Ни даже в Париже.
В том же 1939 году ее выдали замуж. Тоже, в общем, карьера. С Манфредом Кюблером она пела в одном коллективе. Еще со школы. Да, талантов у Стеллы не особо наблюдалось. Но она была красива. Красива как для немцев, так и для евреев. Белокурая, голубоглазая иудейка. Йидлики просто сходили с ума.
Среди них был не только будущий муж, но и Петер. Тогда еще не Виден, а Вайденрайх. В те годы он ею восхищался. Книгу, что разбудит беспощадную память, напишет потом. Его семье удалось уехать в Америку. А вот Стелла вместо свадебного путешествия или конструирования одежды пошла на принудительные работы. Вместе с мужем, музыкантом, трудилась на производстве боеприпасов. Военный завод Эриха Греца обоим заменил творчество.
До 1942 года ни Кюблеров, ни Гольдшлагов власти не трогали. Ну как не трогали. Лишили имущества. Переселили со вторых и третьих этажей в цоколи или специальные кварталы. Уволили с прежней работы. Обязали тяжелым физическим трудом. Запретили передвигаться по тротуарам. Приказали всячески унижаться перед представителями расы господ. Периодически увозили в неизвестность их родственников и знакомых. А так — не трогали.
Но в июле началась массовая депортация евреев в лагеря. Кого сразу на уничтожение, кого сначала в трудовые и концентрационные, а уже потом вслед за соплеменниками в печи специальных учреждений. Машина смерти набирала максимальные обороты.
Родственники Стеллы, как и она сама “ушли под землю” или стали “подводными лодками”. Так сами вереи называли себя и подполье, где вынуждены были прятаться те, кому удалось избежать массовых облав. Полиция и гестапо ответили “открытием сезона охоты”.
Около года Стелле удавалось обеспечивать “погруженных” мужа и родителей продовольствием. Благодаря “арийской” внешности она передвигалась по улицам, перебивалась случайными заработками и могла посещать магазины. Но в 1943 году их выследили грейферы. Ловцы евреев получали до 300 рейхсмарок “за голову”.
В марте Стелла и ее родственники были арестованы гестапо. Ее содержали в женской тюрьме на Бессемерштрассе. Когда выяснили, что она не просто была “погружена”, как остальные, а ходила по городу и работала, то подвергли пыткам и допросам. Следователей интересовали ее знакомые. Что оказывали содействие нелегальному существованию.
Но больше всего гестапо интересовалось, где могут прятаться другие евреи. Судя по всему, Стелла упорствовала. Более того, ей удалось бежать. Случилось это в ее день рождения, 10 июля. При конвоировании по городу. Но скоро вновь задержали. Она решила скрыться в подвале дома, где проживали Гольдшлаги до войны.
Вновь арест. Вновь допросы и пытки. Тогда Стелла не шла на сотрудничество с гестапо. 24 августа 1943 года тюрьма на Бессемерштрассе подверглась авианалету англичан. Что привело к массовому “рывку” заключенных. Бежала и Гольдшлаг-Кюблер. Идти ей было некуда. Девушка решила разделить судьбу своих родителей и направилась к пункту содержания евреев, подлежащих депортации.
Там Стелла вновь была задержана. И вновь ее вернули в женскую тюрьму. И вновь подвергли пыткам. Перенесенные испытания изменяют кого угодно. Изменили и ее. А когда предложили в обмен на сотрудничество не депортировать родителей и мужа, то она сломалась. Жажда жизни оказалась сильнее принципов и морали.
К тому же гестапо была нужна именно она. И не потому, что еврейка Стелла, обладая внешностью арийки, легко внедрялась как к “погруженным” евреям, так и к немцам, их укрывавшим. Их интересовал ее знакомый — Самсон Шенхаус. Под псевдонимом Гюнтер Рогофф он входил в подпольную организацию польско-германо-еврейского и католического сопротивления.
Художник-график. Он изготовил сотни документов, благодаря которым и евреям, и немцам, и полякам удавалось покинуть Рейх. Гестапо установило факт давнего знакомства Стеллы с Самсоном. Во время первого ареста у нее изъяли изготовленные им поддельные продовольственные карточки и удостоверение личности.
Что уж там произошло, но в декабре 1943 года Самсон Шенхаус покинул Рейх. На велосипеде он пересек границу с Швейцарией. Где скрывался по поддельным документам до конца войны. Предупредила его Стелла или нет — неизвестно. Но установленный факт: она спасла нескольких человек. Гольдшлаг, уже сотрудничая с гестапо, предупредила и помогла бежать педиатру Фрицу Готтшальку, некоему Роберту Цайлеру и ряду лиц, личности которых не установлены.
Однако Стелла выдала Микки Хеллмана. Того, кто передал ей паспорт на ее имя, от Самсона Шенхауса. С этого, собственно, началось деятельное сотрудничество Гольдшлаг с гестапо. Довольно скоро она вошла во вкус. Во-первых, оставалась на свободе. И не только не в лагере. А вообще. Вела вольный образ жизни. Передвигалась по Берлину. Иногда выезжала в командировки в другие города Германии.
Во-вторых, деньги. 300 рейхсмарок — более чем приличная сумма. И это за одного. А если два, три и более. Наконец-то Стелле стало вполне хватать средств на ту жизнь, к которой стремилась с юности. И непросто стремилась, а считала единственно возможной для себя. Рестораны и кабаре были для нее открыты. Выглядит она как арийка. И денег в полную волю. Да, как говорится, жить хорошо. А хорошо жить еще лучше.
В-третьих, затравленная беглянка ощутила власть. Она решает, кому жить. А кому ехать в Освенцим. Она, как охотник, ищет. Собирает информацию, входит в доверие и внедряется. А за ней стоит сила, которую боятся все. В том числе и она. Среди евреев Рейха Стелла получила известность как Белокурый Яд.
В 1944 году она узнает, что муж Манфред и его родители все-таки были депортированы в Терезин, а оттуда в Освенцим. Где и погибли. Более того, это произошло еще до того, как она дала согласие на сотрудничество с органами Государственной Тайной полиции.
Опечалил ли Стеллу Ингрид этот факт или нет — неизвестно. Но 29 октября 1944 года она выходит замуж за Рольфа Исааксона. Их многое роднит. Оба евреи. Оба грейферы. Оба ненавидят своих соплеменников. Но главное, в отличие от них, оба живы.
На протяжении 1944 и начала 1945 года Стелла активно охотится на евреев. Большие довоенные знакомства родителей, первого мужа и ее собственные. Приобретенные в музыкальном коллективе. Школе и на художественных курсах. И природная общительность — все позволяет ей вести оперативную деятельность в интересах гестапо.
Она внедряется к “подводным лодкам”. Обещает “погруженным” помощь с продуктами и последующим выездом. Выясняет все, что разрабатываемые знают о других, находящихся “под землей”. И тех, кто оказывает им поддержку. А затем выдавала гестапо.
Рассказывают, что всегда элегантная Стелла Ингрид на операции по задержанию “погруженных” надевала охотничью шляпку. Любила демонстрировать дамский Вальтер. И во время обыска лакомиться шоколадом. Подпольный Берлин дал ей еще одно прозвище — Белокурая Лорелей.
Лорелей называли скалу на Правом берегу Рейна, недалеко от Санкт-Гоарсхаузена. В силу ряда природных особенностей при сильном или среднем ветре в этом месте проплывающие моряки слышали различные звуки. Они напоминали журчание водных ключей. Возле утеса произошло немало кораблекрушений. Погибло много людей. Считалось, что там живут германские русалки.
В марте 1945 года в Терезиенштадт ушел последний эшелон с депортированными евреями. А Стелла продолжала свою охоту. К тому моменту она уже знала, что еще год назад ее родители прошли по последнему маршруту. И погибли в Освенциме. Но она беременна. Ей вновь нужно спасать жизнь близкого ценой жизни неизвестных.
До начала осады Берлина частями наступающей Красной Армии Стелла Гольдшлаг-Кюблер выехала из столицы гибнущего Рейха. Она поселилась, как Ингрид Исааксон в Либенвальде. Где родила девочку, которую назвала Ивон. Ее муж Рольф пытался уйти в Данию. Ему совсем не хотелось встречаться с русскими. Но был застрелен. То ли немцами, то ли англичанами.
Летом 1945 года она, как Ингрид Исааксон, вернулась в Берлин. В одной из бесконечных очередей за едой Стелла как-то сравнила СМЕРШ с гестапо. Кто-то из немцев быстренько выдал ее. Через месяц проверок и разговоров Гольдшлаг отпустили. Она с дочерью поселилась в подвале дома, где до войны жила с родителями.
Однако прошлое нагоняет. Память может дремать. Может даже спать. Но бывает, что просыпается. Вдруг. И тогда наступает ответственность. Ее опознали. В декабре 1945 года фрау Исааксон пошла в комендатуру хлопотать по поводу льгот для еврейки, пострадавшей от нацистского режима. Кто-то из ее соплеменников среди членов комиссии узнал в Ингрид Белокурый Яд.
Она получила 10 лет за сотрудничество с гестапо. Наказание отбывала на территории одного из учреждений бывшей системы концентрационных лагерей Захценхаузен. Дочь Ивон отдали на воспитание другим людям. В середине пятидесятых она с приемными родителями уехала в Израиль. О матери знала все. И отношения никогда не поддерживала.
После отбытия наказания Стелла Ингрид Гольдшлаг-Кюблер-Исааксон переехала на территорию ФРГ. Где вновь была арестована за сотрудничество с гестапо в качестве грейферин. Ее признали виновной, но ограничились уже отбытым в Советской Зоне оккупации наказанием.
До 1992 года Стелла вполне себе проживала. Она вела спокойную жизнь в различных городах ФРГ. Неоднократно выходила замуж. Меняла фамилии. Сохраняя имя Ингрид. Стала добропорядочной лютеранкой. Рядовой немкой. Бытовой антисемиткой.
Пока ее не нашел бывший одноклассник Петер Вайденрайх. Теперь он стал Питером Виденом. И вновь старый друг — тщеславие сыграло злую шутку со Стеллой Гольдшлаг. Она решила уступить бывшему поклоннику. Дать интервью и согласие на публикацию книги на основе их беседы.
Что послужило причиной нового витка славы. А та, в свою очередь, разбудила давно спящую память сограждан. Да и ее собственную. Что привело Ингрид в воды Дрейзам, сказать сложно. Сломанная жизнь Стеллы Гольдшлаг или воспоминания о головокружительной карьере Белокурого Яда — неизвестно.
Бывший поклонник, автор погубившей ее книги Питер Виден говорил, что не может никого осуждать. Ведь он не был “погруженным”. Он не стал “выжившим”. Ему не пришлось выживать. Он не знаком с жаждой жизни так, как ее познала Стелла Гольдшлаг. Ее он считает такой же жертвой Холокоста, как и те, на кого она охотилась.
Но память не может спать вечно. Хоть иногда, но она должна просыпаться. Даже если последствия будут безжалостные. Например, такие, как сначала забытая, а затем совсем потерянная могила Ингрид Гертнер. Некогда известной, как Белокурый Яд.