Электричка в Москву шла пустая. Либо при виде нашей шумной компашки с пивом пассажиры избегали садиться с нами в один вагон с нами и проходили в другие. Но на какой-то станции подсела группа ребят с Кавказа. Лет по шестнадцать. Человек шесть. На нас они поначалу не обращали внимания. Общались между собой на родном языке. Общались громко. Пете это не понравилось, и он начал дразнить их.
Вообще подобные выходки были больше в духе Жбанкова. Это он отличался агрессивным нравом, но на сей раз не поддержал Петю. Юра тоже вёл себя спокойно. Марина и Алексей призывали шутника заткнуться и не провоцировать дикую стаю, однако пьяный Петя советов не слушался.
Первую Петину шутку в их адрес кавказцы гордо проигнорировали. На вторую они обернулись и что-то ему сказали. А вот третью не простили. Петя переусердствовал и ляпнул что-то матерное про их матерей. Дальше всё произошло очень быстро.
Подростки как по команде вскочили, окружили наше купе и набросились на нас с кулаками. Сопротивления никто из нас оказать не успел. Нам просто не давали подняться. Били, впрочем, не сильно или это алкоголь настолько меня обезболил, что я ничего не чувствовал. Меня лупили, а я даже не шевелился. Потом, наконец, что-то сказал, чем дополнительно спровоцировал малолеток. Удары наносимые по мне сверху, одновременно участились и усилились. Больше я ничего не говорил. Интуиция с инстинктом самосохранения мне подсказывали, что лучше молчать и терпеть пока всё не закончится. Целее буду.
Сквозь щедрые тумаки и затрещины я мельком взглянул на товарищей. Им тоже приходилось несладко. Особенно доставалось Юре. Он сидел напротив меня на ближнем месте к проходу и его нещадно лупили по голове снятым с ноги грязным ботинком. А вот достать сидящего у окна провокатора кавказцам не удавалось. Его пробовали атаковать с тыла перегибаясь через спинку смежной с ним лавки, но Петя наклонялся вперёд чуть ли ни к самому полу, и кавказцы как ни старались не могли до него дотянуться.
Рассчитавшись за оскорбления с наиболее доступной частью нашей компании (основной удар приняли на себя Юра и я, остальным влетело уже по остаточному принципу) подростки выскочили на ближайшей станции. То ли от греха подальше решили свалить, то ли и вправду приехали. Последнее вероятней. Электричка-то одна из последних, если не самая последняя.
На Петю, отделавшегося лёгким испугом, мы здорово разобиделись и дружно сошлись во мнении, что он му...к. Так нас подставить. А Петя смеялся и находил приключение весьма забавным. Как наиболее пострадавшим нам с Юрой для анестезии дали хлебнуть по глоточку из бутылочки с самогоном, да ещё раскаявшийся к тому времени Петя сказал, что на вокзале в качестве извинений купит всем пострадавшим от его дурацкой затеи пива.
Обещанное он выполнил и на подходе к ночному клубу меня здорово развезло. На входе перед охранником с металлоискателем я выворачивал свои карманы, а у меня из рук падало их содержимое: ключи, пачка сигарет, зажигалка. Я нагибался, подбирал и рассовывал всё обратно, но вещи опять выпадали и всё это происходило как в замедленной съёмке. В раздевалке заставили сдать рюкзак, который за ручку подвесили на один крючок с плащом Алексея. На мне самом была джинсовая куртка, а под ней свитер с надписью “Boys” и с какими-то полосками. Для дискотеки прикид уместный, хотя до этого я ни разу не был в таких местах. Поэтому оказавшись в огромном зале с кучей народу, где музыка грохотала так, что можно легко оглохнуть, я понял, что это забава не для меня.
В зале пахло как в мужской раздевалке. Лучи прожекторов метались по залу и выхватывали отдельные лица в толпе. Лица эти были искажены безумием. Я нерешительно потоптался в сторонке пока кто-то из танцующих не схватил меня за одежду и не вовлёк во всеобщий хаос. Бушующее людское море не давало ни на секунду опомниться, остановиться и куда-то несло на своих волнах, кружило, бросало из стороны в сторону. Две незнакомые девушки окликнули меня сзади и заставили обернуться, но взглянув на ту жуткую гримасу, которую я скорчил замахали на меня руками. Мол, не будем знакомиться. Иди себе дальше.
На стене как элементы декора висели пляшущие человечки, вырезанные из чёрной бумаги или картона и меня словно дёрнуло током при одном взгляде на них! Эти фигурки были точными копиями человечков из моего детского сна. Будто бы со своим настоящим папой я еду куда-то на электричке, а высоко в небе бегают маленькие чёрные человечки. Папа объяснил мне тогда, что это “атомные человечки” и вот теперь они отплясывали наяву на стене клуба.
МОТАТЬ! НАДО СРОЧНО МОТАТЬ ОТСЮДА!
С трудом я разыскал во всей этой кутерьме Алексея и принялся умолять его сходить со мной в раздевалку, чтобы я смог получить назад свой рюкзак. Тот смотрел на меня стеклянными глазами и хитро улыбался.
– Ей! Очнись! – закричал я и похлопал его по щеке, но Алексей продолжал плясать и диковато смотреть на меня. А мне так хотелось сбежать на воздух и поехать куда угодно лишь бы отсюда подальше, что я оставил его в покое и ушёл в ночь без вещей, благо деньги лежали в кармане куртки.
Судя по названию ближайшей станции метро, где-то здесь должна была пролегать железнодорожная станция с аналогичным названием. Если электрички этой ветки в направлении области ещё ходят, то можно сесть и за десять минут доехать по моего Бирюлёво.
Но не успел я отойти и ста метров от клуба как из профессионального любопытства моей шатающейся персоной заинтересовался мент. Он преградил мне путь и серьёзно спросил под действием какого н...котика я нахожусь, а заодно попросил документы. Я предъявил ему удостоверение сотрудника института Склифосовского и сообщил, что к н...котикам непричастен и всему виной алкоголь. Уточнил также дорогу до станции.
– “Коломенская”? – от удивления мент присвистнул – Да разве она здесь? Это тебе к метро “Варшавская” надо.
Я кое как выговорил:
– А далеко до “Варшавской”?
Мент принялся объяснять, как добраться дотуда пешком, но у него выходило слишком запутанно.
– Знаешь… Давай я тебя всё-таки обыщу. – предложил он в конце. Наверное, подумал, что отпускать меня без досмотра не по ментовски.
– Ну, обыщи. – разрешил я.
Мент наскоро обшарил мои карманы, не нашёл ничего запрещённого и пожелал счастливого пути.
Брошенного всеми, даже этим ментом меня охватило ночное одиночество и беспомощность пьяного человека. Я допустил в голове мысль лечь на первую попавшуюся лавку и, укрывшись газетой как французский клошар провести эту ночь на улице до полного вытрезвления организма.
“Ну, а что если поймать такси? Деньги-то есть!”
Осенённый этой идеей я подошёл к краю дороги и проголосовал. Не прошло и минуты как ко мне подрулили старые жигули. За рулём сидел грузный мужик с толстыми пшеничными усами и наглой мордой. По виду типичный бомбила. Я назвал ему адрес СКЛИФА. Бабушку лучше не волновать своим внезапным появлением среди ночи. Договорились на сотку. Деньги он взял вперёд.
– Ты под н...котиками что ли? – начал допытываться водила, когда я сел рядом с ним спереди.
– С чего вы взяли? – возмутился я пьяным голосом.
– Да мне в общем-то всё равно.
– Зачем спрашивать раз всё равно?
Водила пожал плечами и ничего не ответил.
Ехали мы около получаса. Наконец водила остановился. Сказал, что приехали и кивком указал на здание через дорогу. Если это здание было СКЛИФОМ, то я его не узнал и, наотрез отказавшись вылезать из машины, объявил ему новый адрес бывшего медучилища.
Меня водил бес, а иначе на кой чёрт мне понадобилось в медучилище?
Водила спросил зачем я его обманул.
– Я вас не обманывал.
– Обманул. – протянул он.
Приехав с ним на Динамо, я опять передумал и назвал третий адрес, по которому жили родители, но водитель покачал головой:
– Вылезай, сынок. – с грустью сказал он.
Своими усами и манерой говорить этот водитель напоминал провинциального шерифа-злодея из фильма “Конвой”.
Делать нечего. “Шерифа” не уговорить. Я послушно вылез из тачки и огляделся. Пустынная ночная Москва. Редкие автомобили. И я пьяный в хлам и практически без денег. Куда податься? Пешком до родителей мне и к утру не дойти хотя я налегке. Да и что они скажут, когда увидят меня в таком виде?
Наудачу я снова взмахнул рукой и, остановив второго частника, пообещал ему пятьдесят рублей если он отвезёт меня в СКЛИФ. Сумма была небольшой, но водитель на удивление согласился и не задав мне ни одного вопроса доставил в целости и сохранности в родной узнаваемый институт скорой помощи. С прошлым водителем мы, наверное, подъехали к нему не с той стороны, а теперь с той.
Я мог бы спокойно миновать пост охраны по своему служебному пропуску, но представив как пьяный вваливаюсь в отделение и натыкаюсь на дежурного доктора, который имеет полное право выгнать меня взашей, позвонил по местному номеру в лабораторию. Трубку снял Женя. Судя быстроте его реакции на звонок, Женя не спал. Голос у него был бодрый. Я попросил его спуститься за мной.
Женя, конечно же, обо всём догадался и спустился не по главной, а по запасной лестнице, которой никто не пользовался и тем же путём проводил в отделение. Проходя мимо лаборатории, я увидел, что у него гость. Молодой мужчина со смазливой мордашкой. Женя как-то рассказывал про него. Вроде как его друг-рентгенолог. Скорее всего “единомышленник”. На длинном лабораторном столе у них стояла склянка со спиртом и две мензурки. Нарушить их идиллию и приобщиться к спирту Женя мне не позволил и повёл за рукав в сестринскую.
Несмотря на предосторожности на дежурного врача мы с ним всё-таки натолкнулись. Врач шёл в туалет нам навстречу. Узнал меня, но оценив степень моего опьянения спросил у Жени, что за труп он ведёт и откуда.
– Да вон, с каталки взял! – нашёлся Женя.
Проснулся я утром от громких непотребных ругательств. Материлась приехавшая на смену Марина. Спросонья я долго не мог въехать на кого она ополчилась, но потом начало доходить, что это она меня кроет. И смысл этих её ругательств сводился к тому, что они искали меня всю ночь, а я здесь в отделении отдыхаю.
Затем мне на грудь бухнулось что-то мягкое и большое. Я обнял это “что-то” руками и приоткрыл один глаз. На груди у меня лежал мой рюкзак.