Капитан разглядывал тактическую карту на дисплее электронного планшета. И методично почёсывал левую ладонь. Вспомнить бы, левая — это к деньгам или наоборот? Впрочем, главное, чтоб не к чесотке.
Командиру роты жутко хотелось выругаться. Но позволить себе, он этого не мог. Вездесущие камеры фиксируют всё. И каждое ругательство или проявление несдержанности потом существенно занижает причитающиеся ему премиальные. Всё-таки вокруг преимущественно женщины.
Доронин усмехнулся. По крайней мере, визуально уж точно.
Потому никаких лишних движений, слов и даже взглядов. Он машина и он на войне. А это дело привычное.
Капитан вздохнул. Ещё бы избавиться от несносной “А25/17”, которая просто в печёнках у него засела. И можно представить себя почти на курорте, за который ещё и доплачивают отдыхающим. Где-нибудь в этаком третьем эшелоне от линии боевого соприкосновения, вне пределов досягаемости противника, но всё-таки на войне.
Тактическая карта мерцала разноцветными огнями. Синие треугольники пытались взять в клещи зелёные квадраты. И когда у них это почти получилось, в дело вмешались оранжевые круги. Те самые, которые до этого успешно расправились с чёрными ромбами. Хаотичное на первый взгляд мельтешение разноцветных фигур прекратилось и дисплей жизнерадостно моргнул россыпью оранжевых огней.
Капитан смахнул тактическую карту, бросил короткий взгляд на список, чтобы удостовериться. И чуть не взвыл. Впрочем, надо признаться, он ведь практически не сомневался. Оранжевые круги — это действительно то самое злосчастное отделение второго взвода. Чёрт бы её побрал, эту “А25/17”.
Впрочем, хватит акцентировать внимание на всякой ерунде. Есть служба, за которую ему чертовски хорошо платят. Есть некая крохотная просьба от одного весьма серьёзного человека, за выполнение которой он уже получил аванс. И которую, он обязательно постарается выполнить, если подвернётся подходящий случай. Не зря же ладонь так сильно чешется. А если нет, то не страшно. Аванс никто возвращать не требовал. И самое приятное - появилась возможность слегка растормошить заглохший много лет назад карьерный рост. Так, почему бы ему не использовать эту “А25/17” в собственных целях?
Ведь чего он, по сути, на неё взъелся? Мол, она его фаворитку с должности подвинула. Так и чёрт бы с ней. Командировка не вечна. Надо успеть урвать из сложившейся ситуации как можно больше своего рода “плюшек”. А все эти спортивные манящие задницы ждут его там, вне территории Института. Ждут потом, когда он вернётся отсюда с полными карманами денег. И вновь тот же вопрос, почему бы в таком случае не сделать ставку именно на “А25/17”? Отличный ведь боец. Инициативна, предприимчива. С поставленными задачам справляется. Так в чём же дело?
Капитан вздохнул и уставился в потолок. А дело всё в том, что она совершенно неуправляема! Какая бы цель перед ней ни стояла, она обязана её выполнить любой ценой. И эта самая цена, его порой не устраивает.
Во время одного единственного выхода в большой мир перед ней была поставлена задача не допустить прохода кого бы то ни было через отведенную под её контроль территорию. Семь раз ей меняли место дислокации. Шесть раз “А25/17” с лёгкостью останавливала условного противника за считанные минуты. Он наблюдал и не вмешивался. А на седьмой оставил её одну. Живот прихватило. И Доронин попытался убраться как можно дальше. Всё-таки к их точке выбежала девушка, а две дамы и он со спущенными штанами, это, как ни крути, перебор.
Он и сам потом проклинал себя за проявленную щепетильность. И сам же себя уверял, что в реальном бою ни за что бы пост не оставил. Но, одними уверениями ситуацию исправить не получилось.
“А25/17” нашла его сама. Доложила, что с заданием справилась. Но почему-то вышла к оговорённой ранее точке босиком. И сколько он ни допытывался, куда дела ботинки. Девушка лишь пожимала плечами и утверждала, что потеряла обувь в схватке. Проверить эту седьмую точку на предмет наличия потерянного имущества капитан тогда не успел. Словно специально просигналил коммуникатор. Им выделили целых десять минут на то, чтобы добраться до точки эвакуации. Удивляло, что эти десять минут пришлось нестись по пересеченной местности почти километр. При том, что подходящая поляна для приземления вертолёта имелась буквально в двух шагах. Но руководству, как известно виднее, где и кого забирать.
Похоже, что все эти странности и вызвали у Доронина противоречивое чувства по отношению к “А25/17”. С тех пор он всячески старался как можно меньше задействовать её в сложных заданиях. Да и вообще избегать. Но получалось, надо признаться, плохо. “А25/17” словно чертёнок из табакерки всё время выскакивала в самый неподходящий момент.
Капитан вынужденно признавал, у этого бойца самая высокая «выживаемость». Высочайший уровень подготовки. Она практически по всем дисциплинам лучшая, по крайней мере, в своём отделении. Но, эта ее манера, шагать по трупам сослуживцев, его порядком бесила. Для неё определено не существовало ничего важнее поставленных задач.
Капитан усмехнулся. Кто-кто, а он перестал сомневаться, что для “А25/17” найдутся какие-нибудь невыполнимые миссии. Но, что же его смущает? Что заставляет бороться с ней, вместо того чтобы помочь и действовать сообща.
Вот же, пожалуйста, ещё вчера далеко не самое лучшее подразделение в роте, а сегодня уже лучшее отделение второго взвода. Неужели он, боевой офицер, переживает, что эта девчонка когда-нибудь заменит и его? Так, пусть заменит! К тому времени, когда это произойдёт, он уже спокойно будет готовиться к пенсии где-нибудь в тихом уголке его необъятной Родины.
Значит, решено! Он выбрал свою тёмную лошадку. Теперь главное — не загнать её раньше финиша и найти подход, который он, признаться, должен был отыскать уже давно. Например, ещё тогда, когда их обоих отправили для выполнения какого-то странного задания в большой мир. Потому что именно тогда она ослушалась его впервые. А точнее, впервые выполнила приказ как-то подчёркнуто по-своему. Так может быть дело в той операции?
Ротный скинул на коммуникаторы командиров взводов порядок дальнейших действий, а сам развернул новенький УАЗ и утопил педаль газа в пол. Похоже, ему удалось нащупать какую-то ниточку, позволяющую найти контакт с командиром четвёртого отделения второго взвода. И он собирался размотать эту путеводную нить до конца. Поскольку, о лошадях, на которых делаешь столь крупную ставку, принято узнавать как можно больше достоверной информации. Если не желаешь, конечно, слепо довериться судьбе.
Капитан усмехнулся и вывернул руль, объезжая особо глубокую канаву. Довериться судьбе — это определённо не про него, по крайней мере, теперь. Хватит. Плавали. С этого момента только жёсткий расчёт и планирование. Уж эти, неожиданно подвернувшиеся скачки, он просто обязан выиграть.
Доронин крутил руль и насвистывал, что-то смутно знакомое. Впервые за долгое время его действительно охватил азарт.
Тренированный взгляд фиксировал детали, не смотря на отрешенность мыслей.
Дорогу-то, похоже, раздолбала техника. Причём ни какая-нибудь, а на гусеничной платформе. И капитан как-то сильно сомневался, что по этой грунтовке тёрлись брюхами трактора. Скорее уж танки или боевые машины пехоты. Что ж это за институт такой укомплектованный не хуже какого-нибудь мотопехотного полка?
Крохотный КПП у съезда на асфальтированную дорогу он миновал, практически не останавливаясь. Бойцы подняли шлагбаум заранее и вытянулись по стойке смирно.
Доронин привычно отдал честь и вновь утопил педаль в пол. Двигатель взревел голодным зверем. Того и гляди из-под капота выскочит.
А движок-то явно не заводской. Как минимум форсирован. Надо будет хоть одним глазком на него глянуть ради интереса.
УАЗ объехал плац, скопление спортивных площадок на любой вкус. Вырулил к административному зданию и резко затормозил у крыльца.
Два сержанта лениво разглядывали забрызганный грязью автомобиль. Но, стоило Доронину распахнуть дверь. Как один из них отрицательно качнул головой и указал на пустующий пятачок справа от крыльца. Похоже, бросать машины где попало здесь запрещено.
Доронин сцепил зубы. Хлопнул дверью и выжал сцепление. Могли бы и чем-нибудь с автоматической коробкой передач обеспечить. Впрочем, он сам отказался от водителя. То ли посторонних глаз опасался, то ли привык всё делать сам. Но теперь-то, когда он понял, чего хочет, наверняка стоит изменить и подход к службе. Не командирское это дело “баранку” крутить. Лучше уж потратить время в дороге на дела полезные. Теперь-то он за своих подопечных возьмётся основательно.
Хлопнув дверью, капитан взбежал по крыльцу. Вскинул руку к виску, отвечая на приветствие.
- Здравия желаю. Не подскажите, как бы мне с личными делами бойцов ознакомиться?
Один из сержантов просто отрицательно качнул головой. Второй вцепился пятернёй в затылок.
- Такое дело, товарищ капитан, вряд ли у Вас это получится. Вот так вот с ходу.
Доронин скептически хмыкнул. О том, что ему доверили людей, но не собираются предоставлять о них информацию, он уже и так был в курсе. Личные дела заполнялись им собственноручно с ноля. То ли это еще одна проверка, то ли какой-то бзик командующего институтом. Объяснять детали никто не стал. Поставили перед фактом и крутись, как знаешь. Но, что если не личные дела всех, а хотя бы одного бойца? Изменит это ответ руководства?
Сержант, спустя мгновение, продолжил.
- В любом случае вам стоит обратиться по этому поводу к начальнику штаба. Это тридцать четвёртый кабинет на третьем этаже.
- Спасибо.
Доронин благодарно кивнул и рванул дверную ручку на себя. Сейчас главное — не сворачивать с выбранного пути. Все эти нюансы, которые отличают его нынешнюю службу от прошлой, не должны помешать. Порой всё-таки необходимо отключать сообразительность. Меньше думать и больше лбом своим тыкаться в поисках уязвимого места. Ибо в кабинетах только так и можно выжить и не сломаться.
Глава первая:
Предыдущая глава:
Следующая глава: