Это была фотография родителей двадцатилетней давности. Лена уже и не надеялась её найти. Снимок был сделан ею самой на мыльницу, старый фотоаппарат, такой, почти игрушечный с плёнкой, потом напечатан в каком-то фотоателье.
Маме тогда было столько же лет, сколько ей сейчас.
-Такая молодая! - дрогнул её голос, - Мамочка моя!!! Как будто этих двадцати лет и не было! Как мгновение, как секунда!!!
В груди защемило, но слёз не было, они брызнули потом, когда она перевела взгляд на отца. Он всегда был красавцем: и в тридцать, и в сорок, и в пятьдесят три года, именно столько ему было на этой фотографии.
Мгновение, вырванное из забвения, без антуража и бэкграунда, поблёкшие фонарики на новогодней ёлке, размытая штора на заднем плане, и обожаемые, милые лица!!!!!
Лучистые угольки глаз отца с лёгким прищуром и озорной улыбкой смотрели на Лену, и его слова зазвучали в ушах: "Доченька, родная! Почему ты нам долго не звонила? Так радостно услышать твой звонкий голосок!" А мама, прижавшись к нему спиной, укуталась в его нежности и тёплым материнским взглядом смотрела на дочь. Непринуждённая улыбка обнажила несколько золотых зубов, конечно, потом мама их сменила на керамические, но что-то особенное было в этом жёлтом блеске, что-то очень душевное и до боли родное!!!!
Лена не сводила глаз с родных лиц, время магическим образом как будто стиралось, и они ещё молодые оживали для неё. И вот сейчас она броситься их обнимать, зацелует, а потом, уткнувшись в мамину грудь вдохнёт её фиалковый запах до головокружения и ощутит сильную руку отца, с нежностью и такой трепетной любовью гладившую её по кудрявым волосам.
Слёзы катились из глаз, слёзы взрослой женщины, которая на один миг почувствовала себя ребёнком.
*************
Шёл 1968 год.
-Толик!!!! Сегодня фазанку прогулять никак нельзя! Физик обещался твоей мамане всё рассказать,- кричал у деревянной калитки закадычный друг Стёпка.
-Тише, ты дурак! Мать услышит! Чё орёшь, как резанный! - цыкнул на друга коренастый чернявый парнишка.
-Толик! Биссова душа!!!! Отцу расскажу, вот он тебе всыпет!!!! -вытирая руки о передник, в глубине двора появилась мать Мария Николаевна.
Перекинув холщовую сумку через плечо, Толик сиганул через забор и пустился бежать, поднимая вокруг себя облако пыли.
Когда друзья свернули за угол, и голос матери затих на другом конце улицы, Толик резко остановился.
-Ты чё, в фазанку не пойдёшь? - удивился Стёпка.
-Не!!! Я на табачку! Семенычу помогу, он самокрутку даст покурить!
Друг Стёпка почесал взъерошенный вихор на затылке.
-Эх, я б с тобой пошёл! Но ты ж знаешь, у меня по физике три двойки подряд, мать лазины так врежет, что и не сяду.
-Ну как знаешь! - махнул рукой Толик и зашагал, поигрывая вставленной между зубов ивовой веточкой.
Эх, и озорной был Толик Севастьянов, в свои семнадцать лет и на братовом мотороллере гонял, и на отцовской полуторке мог, и весельчак - душа компании, и с девками поселковыми уже знался! Только занудную учёбу не любил, на приключения его постоянно тянуло, за это и получал от сурового отца батогами по голой спине. Иной раз так получал, что на спину лечь не мог, и мать, прикладывая примочки сокрушалась:
-Не шкодил бы ты, Толик, и отец бы не злился!
Толик всегда обещал матери исправиться, и каждый раз как будто кто-то его подзуживал. Вот и сегодня он точно знал, что получит от отца, но не колеблясь ни минуты, весело шагал за посёлок, где на длинных металлических тросах под шиферными навесами длинными ровными рядами сушили лопушистые листья ядрёного табака.
-Пришёл? - ничуть не удивившись появлению парня, спросил старый табачник Семёныч.
-Ага! Пришёл!!!!- широко улыбаясь, так что обнажилась дырка от выбитого в драке зуба, ответил парнишка.
-Ты ко мне как на работу ходишь! Уж не знаю, что твоей матери и говорить!
-А ничего, Семёныч, не говори!
-Как у тебя всё легко и просто!
Толик скинул на примятую траву холщовую сумку и кинулся переворачивать огромные табачные листья.
-Пацан! А пацан! Закурить хочешь? - позади него раздался дружный мужской смех.
Толик обернулся, три крепких парня в солдатской форме с гитарой и завязанным в узелок тормозком смотрели на него.
-Хочу! А чё делать надо?
-Да ничё! Только сгоняй к Никитишне за самогоном!
-Это я мигом! - рванул с места Толик.
-Да постой, чудила. Рубль возьми!
Местная самогонщица Никитишна выдала юному гонцу две бутылки мутной жидкости, закупоренные свёрнутыми в несколько слоёв газеты, пробками.
День подходил к вечеру, солдаты, напившись самогона и до отвала наевшись сала в луком, затянули песни на гитаре и разоткровенничались. Толик слушал их солдатские байки, как заворожённый, проглатывая каждое слово. От них то он и узнал, что парни приехали на побывку, отслужив год в Чехословакии.
Идея в голове Толка родилась неожиданно и сама собой. Когда стемнело старый Семеныч погнал его домой, всю дорогу парнишка думал о славной службе в рядах вооружённых сил и даже грозный окрик отца, встречавшего перед калиткой, не заставил его прервать шальные мысли. Отец схватил первое, что попало под руку, а это между прочим была стальная собачья цепь, и Толик сразу понял, что физик Иннокентий Фёдорович домой к ним всё-таки приходил.
А когда мать, склонившись над его располосованной спиной, перекладывала смоченные ромашковым настоем марлевые тряпочки, Толик, шмыгая от обиды и боли носом, твёрдо решил, что в армию пойдёт в этом году. Глубокой ночью, проскользнув мимо родительской спальни, он стащил из отцовского бумажника ключ от комода, и усевшись перед свечкой, раскрыл свой паспорт.
- Год рождения 1951, - прочитал он, - И как же хорошо, что подслеповатая секретарша в сельсовете вместо чёткой единицы поставила длинную тонкую палочку! Не долго думая Толик дорисовал рядом с палочкой овал и присмотрелся.
-Год рождения 1950, теперь никто меня не остановит! - довольный своей хитростью, прошептал он и сладко заснул на сундуке.
А утром, только мать погнала корову, он прошмыгнул мимо летней кухни, где брился отец, и стремглав помчался в военкомат.
Продолжение следует...