оглавление канала
Он очнулся от своей дремы, и стал испуганно оглядываться. Темнота кругом и журчание бегущей в реке воды. Кажется, он уснул. Неужто ему все это только приснилось? Но ему казалось, что он до сих пор ощущает тепло сухонькой бабушкиной руки. Он поднялся на ноги, потянулся, разминая затекшие мышцы. Сделал несколько глотков воды из фляжки. Нужно было выбираться. Ощупал руками гладкую плиту, закрывающую вход. Никаких замков, или других затворов он не обнаружил. Плита была гладкая, ровная, без малейших выпуклостей или намеков на другие потайные рычаги, отпирающие ее. Впору, как Алладину из сказки, начинать бормотать «Сим-Сим, откройся!» Он усмехнулся. Было бы очень смешно, если бы плита вдруг при этих словах и вправду сдвинулась с места. Как там бабушка сказала? «Ключ - это твое желание…» Конечно, воспользоваться своим сном, как инструкцией – это было даже смешнее, чем воспользоваться словами из сказки. Но других вариантов он пока не видел. Вспомнились слова Корнила. «Основное, что поможет тебе хоть в бою, хоть в обычной жизни – это Вера. Искренняя, чистая, всеобъемлющая. Без Веры человек только жалкое существо, возомнившее себя невесть кем. Вера – вот Божественная искра, горящая в наших сердцах неугасимым пламенем, дарованная нам Творцом…»
Ну что ж… Отодвинув в сторону все, что он когда-то знал, умел и учил, он уселся по-турецки напротив двери и закрыл глаза, стараясь себе представить дом деда Авдея. Именно там его ждали, казалось бы, совершенно чужой ему старик и мальчик Алекся. Он увидел их, будто наяву, ощутил тепло их сердец, почувствовал волнение, с каким они ожидали его возвращения. Потянулся всем сердцем туда, на край забытой Богом деревни, в большой деревянный дом на высокой подклети, выкрашенный темно-синей краской. Почувствовал запах печева, распространяющийся по всему дому, когда дед Авдей вытаскивал, испеченные на поду караваи, и услышал звонкий голос мальчишки: «Деда, а когда дядя Коля вернется, ты отпустишь меня с ним на рыбалку?» Мысленно он протянул руку и погладил вихрастую голову, вложив в этот жест столько нежности и любви, что у него самого сжалось сердце. Какой-то посторонний звук пытался вторгнуться в его сознание, но он отбросил его за ненадобностью, все глубже и глубже погружаясь в ту, ожидающую его где-то, реальность. Вспомнил как звучит молот деда Авдея, когда тот ковал какой-нибудь инструмент, как жарко горел огонь в горне, сильные руки старика, держащие клещи и его ворчливый голос: «Наподдай, наподдай, Кольша!!! Железо – оно жару требует…» Ему казалось, что он чувствует этот запах раскаленного метала, и будто завороженный, наблюдает за изменением его формы. «А ну-ка, принесь мне из кладовой еще прутка!» И старик указывает ему на дверь, ведущую из кузницы в небольшую кладовую, где старик хранил старое железо. Николай с готовностью срывается с места, и пытается открыть эту дверь. Она тяжелая, сколоченная из толстых дубовых плах, и простояла здесь не один век. Витая железная ручка с замысловатыми завитушками вытерта до блеска от частого использования не одним поколеньем кузнецов, проживавших здесь. Он хватается за эту ручку, и тянет дверь на себя. Дверь не поддается, будто кто-то держит ее изнутри. Авдей за спиной не зло его подначивает: «Эх, Кольша… Видать каши мало ел сегодня…» Николай упирается и опять тянет тяжелую дверь на себя. Дверь, наконец, поддается и с тихим скрипом отворяется.
Струя влажного воздуха обдала его лицо. Он открыл глаза. В темноте было трудно что-либо разглядеть, но сердце у него вдруг остановилось от предчувствия, пропустив несколько ударов. Дрожащими от волнения пальцами, он схватил фонарик, и нажал кнопку. Яркий луч света, ослепивший его в первое мгновение, выхватил впереди … пустоту! Он несколько суетливо осветил проход. Плита вошла в пазы, открывая ему проход!! У него получилось!! Это была его победа, еще не окончательная, но – победа. Он заставил себя умерить первый порыв радости, расслабляться сейчас было не время. Выход найден, но вот, куда он его приведет…? Не стоило сейчас об этом думать. Усилием воли он заставил себя успокоиться, выровнял дыхание, и осторожно сделал несколько шагов внутрь входа. Как только он поставил ноги на небольшую каменную площадку, находящуюся за дверью, как позади него, с тихим шуршанием, «дверь» встала на место. Все, обратного пути уже не было. Перед ним была лестница уходящая полого вверх. Ступени были из грубо-обтесанных каменных блоков, довольно высокие, не рассчитанные на современного человека. Он мысленно прикинул, что при такой высоте ступеней, рост людей, построивших это должен был быть никак не меньше двух с лишним метров.
Фонарик он не выключал. В кромешной темноте свет ему был жизненно необходим. А потом он знал, что Древние любили разные «сюрпризы» в виде ловушек. Поэтому несколько десятков ступеней он преодолел очень медленно и осторожно, с опаской косясь на стены. А потом стал как-то успокаиваться, доверяя своей интуиции. А его внутренний голос подсказывал ему, что впереди нет ловушек, а вот назад ему спускаться точно не стоило. И тут, как нельзя кстати, он вспомнил о собственном жизненном принципе: «Закрыв одну дверь, уходи не оглядываясь. И никогда не возвращайся» Николай невесело усмехнулся. В данной ситуации ему и возвращаться было некуда. Дверь, ведущая в пещеру уже захлопнулась. Значит, только вперед. Он чутьем зверя, которое не раз спасало ему жизнь, чувствовал, что выход отсюда теперь только там, впереди, наверху. И, не испытывая больше никаких сомнений, он стал взбираться по ступеням наверх.
Николай бы не мог припомнить, когда еще преодоление пути в его жизни было таким трудным. Коварная лестница сначала поднималась круто вверх, а потом начала завиваться кольцами, словно змея, которой наступили на хвост. Чтобы как-то отвлечься от изматывающего подъема, он постарался придумать причину, по которой строители этой лестницы-лабиринта сделали ее такой тяжелой и запутанной. Даже имея более высокий рост, по ней вряд ли поднимались по нескольку раз за день. Древние никогда и ничего не строили «просто так». Но, скорей всего, у него не хватало знаний, чтобы понять смысл заключенный в создании этого сложного пути. Первое время он поднимался довольно бодро, стремясь поскорее выбраться на волю. Он карабкался, сдирая пальцы в кровь, изредка включая фонарик не для того, чтобы увидеть лестницу, по которой он карабкался, а скорее, чтобы осознать себя в этом пространстве.
Проход, по которому он поднимался с каждым пройденным метром становился все уже и уже, и он старался не думать, что где-нибудь впереди он может вообще сузиться настолько, что он просто не сможет через него протиснуться, или еще хлеще, что он где-то впереди может быть просто засыпан. Ведь с того времени, как его построили, прошло бесчисленное количество веков, если не тысячелетий, случилось много различных землетрясений и прочих природных катаклизмов. Подобные мысли не прибавляли ему ни оптимизма, ни силы, и он постарался думать о чем-то другом. Например, о том, как встретят его друзья. А вдруг с ними что-то случилось, и… Он оборвал себя на середине мысли. Нужно избавляться от дурацкой привычки и словосочетания «а вдруг», по крайней мере, в данной ситуации. У него есть задача – выбраться отсюда во что бы то ни стало. А все остальное, как говаривала его бабушка, «от лукавого». Помнится, он ее частенько спрашивал, кто такой этот загадочный «лукавый». На что старушка всегда смеялась, и говорила, что когда он подрастет, то сам все узнает.
После очередного витка, он почувствовал, что дальше не в состоянии сделать ни шагу. Нужно было отдохнуть, иначе, он не сможет двигаться дальше. Включил фонарик. Батарейка внутри уже почти сдохла. Лампочка вспыхнула чуть мутноватым желтым светом и, пару раз моргнув, погасла, на сей раз, окончательно. Но он успел увидеть, что чуть выше, после двух ступеней наверху была небольшая площадка. Или, скорее, не площадка, а более широкая ступень-переход на следующий уровень. Он, добравшись до нее, обессиленно привалился к шершавой стене и прикрыл глаза. Сон к нему пришел сразу. Было еще удивительно, как он сумел добраться до этой площадки, а не уснул прямо на ступенях, и не свалился вниз.
Ему опять снился бой с Кащеем. Только, почему-то, это было на открытой поляне посреди леса. На Николае была странная одежда из кожи и металлических пластин, почему-то вся посеченная, а рубаха была заляпана кровью. В его руке был меч, по краю которого пробегали синие всполохи. Он успел подумать, что вот он, Меч-Кладенец из древних сказок. Только им можно было убить Кащея. Он это знал совершенно точно. В голове промелькнули картинки. Старик, с покрасневшим от жара лицом, любовно поглаживая закаленную сталь, протягивает ему меч. Кого-то он напоминал ему. Только вот, кого? Он не мог вспомнить, да и времени на это уже не оставалось. Пот заливал его глаза. Он вытер его рукавом льняной рубахи, не отрывая взгляда от врага, а потом, сделав несколько стремительных шагов к Кащею, поднял свое оружие, и со всей силы опустил его на голову противника. Скрежет металла, яркая вспышка, ослепившая его, и сильный порыв ветра, больше похожий на взрывную волну, отбросил его далеко назад... Он раскрыл глаза. Вокруг царила темнота, и только слышно было, как где-то капает вода. Он сразу же осознал действительность. Пить… Его мучила жажда и он, привстав, ощупывая перед собой пространство, осторожно стал пробираться вперед. Пальцы почти сразу наткнулись на шершавую стену, и он невольно сморщился от боли. Но он почувствовал влагу, сбегающую тонкой струйкой по каменной стене. Он стал жадно слизывать ее, раня губы и язык об острые края выступающих из стены мелких камней. Ее было недостаточно, чтобы утолить его жажду. Но все же, ему стало немного легче. Чувство отчаянья охватило его. Этой проклятой лестнице не было конца!!! А что, если… Стоп!! Нужно просто идти вперед. Не может быть, чтобы эти проклятые ступени рано или поздно не закончились! И он обязательно выберется, не может не выбраться, если где-то, мальчик Алекся ждет его, чтобы отправиться с ним на рыбалку! А еще, он был в этом уверен, что его ждут друзья, и не просто ждут, а стараются помочь ему выбраться! Без этой веры нельзя жить!
Он, оторвавшись наконец от влажной стены, стал нашаривать очередную ступень. Кажется, здесь был еще один виток. Он сцепил зубы, чтобы не закричать, выплескивая свою боль и усталость. И тут, он почувствовал, как слабое дуновение ветерка, коснулось его щеки, принеся с собой запах нагретой за день на солнце хвои. Он с удвоенной силой стал карабкаться вверх. Когда, преодолев очередной виток лестницы, он поднял глаза, то не увидел света. Разочарование его было настолько велико, что он чуть не завыл по-звериному. Но вдруг, прямо у себя над головой он увидел слабую искорку зажегшейся в небе звезды. Это ночь над горой раскинула свое звездное покрывало. С невесть откуда взявшимися силами, он стал пробираться наверх, туда, где горела эта звезда, указывающая ему путь и дающая надежду. Чьи-то сильные руки подхватили его с двух сторон, помогая выбраться из открытого лаза. На трясущихся ногах, он добрел до небольшого взгорка, поросшего мхом и пучками жесткой травы. Повалился навзничь, и, глядя на купол звездного неба, раскинувшийся громадным узорчатым шатром над вершиной горы, тихонько стал не то смеяться, не то плакать.