Во всех жанрах поп-музыки перепевы скорее норма, нежели признак творческого кризиса. То, что успело надоесть старшему поколению, изумляет новизной и дерзостью молодежь. Именно так звучит и выглядит промежуточный альбом Джеймса Брауна с нелепым названием "Это мать".
Промежуточный и переходный во всех смыслах диск, на котором уживаются хаос и дисциплина, логика и абсурд, пафос и пародия, первобытный примитив и джазовая изощренность.
Обложку украшает курортное фото не в фокусе или стоп-кадр музыкальной комедии с Фатеевой и Кустинской. Консервативно одетый и постриженный Браун похож скорее на тренера или директора школы, нежели на звезду американского соула. Надо заметить, что в лице его иногда проглядывало некоторое сходство с Николаем Сличенко и Леонидом Быковым (времен "Зайчика"). Я слышал об этом от совершенно посторонних людей, которым незачем было скрывать свои впечатления.
Шизоидную атмосферу усугубляет пометка "в альбоме имеется Mother Popcorn". Снова эта "мать", еще и в двух частях, как роман-эпопея пролетарского писателя.
Mother и popcorn - для юного западника тех лет эти слова были связаны с инструментальной пьесой мало кому известного автора и панихидой Джона Леннона, быстро переименованной циниками в "Вечерний звон".
Но в данном случае дело касалось танца. Хит начинался будто бы с конца, в режиме outro, как позднее у Боуи его Speed of Life. Что тоже нагнетало ощущение галлюцинации, незваного вторжения потусторонних гостей, словно в конверте оказался не тот диск, а на нем - не та музыка, какую ожидал услышать вовлеченный в эту дьявольскую игру адепт.
По сути своей Mother Popcorn, ни что иное, как переработанный на живую нитку "Холодный пот" трехлетней давности. В искаженном конвульсиями виде. Для симуляции которых нужны железная воля и спортивная форма.
Mashed Potato Popcorn погружает подопытного в еще один танцевальный транс, примерно как куклу в жутком стихотворении Анненского про водопад Валлен-Коски.
На смену попкорну материнскому пузырится попкорн с картофельным пюре, толочь которое и Джеймс Браун и Диди Шарп призывали толочь еще при живом Кеннеди.
Марионеточное состояние слушателя заметно стабилизирует третий трек, во многом благодаря пульсации баса в духе Toe Hold Вильсона Пикетта.
Однако, поверх басовой партии одно за другим снова всплывают отголоски прошлого. Опираясь на упругую ритм-секцию, Браун скороговоркой цитирует Waiting In Vain, манерную блюзовую пьесу Айвори Джо Хантера, великолепно, в нормальном темпе, без отступления от канонов, исполненную им же в начале 60-х.
Вскоре, после укороченного бриджа, в структуру песни по нарастающей вплетается мантра oh baby, don't you weep, электризующая сценическую пантомиму Брауна-шоумена.
Впрыснув свою дозу саспенса, I'm Shook уступает место инструментальной композиции, смутно похожей на музыку сериала "Дактари", которым в передаче "В мире животных" баловал нас добрейший дедушка Згуриди. В ту пору подметить такую ассоциацию было приятно.
Эклектика второй стороны парадоксальным образом пародирует вторую часть "Белого альбома" - в качестве бессловесного караоке под Yer Blues и Revolution подходит завершающий программу блюзовый квадрат, а шумовому коллажу "Революции номер девять" соответствуют фрагменты концертного марафона в театре "Аполло", так же разбитые на две части по неписанным правилам хирургии вуду.
Страдальческому пыл Sexy Sadie (middle eight этой вещи словно специально написан под интонацию Джеймса Брауна) вторит Any Day Now. Параметрам сомногенной Good Night частично соответствует утопическая демагогия If I Ruled The World.
Словом, всё как будто бы на месте, и в то же время смещено. Как это нередко бывает с тем, что существуя на самом деле, кажется вымыслом. Что-то вроде ребенка, которого показал астронавту Бартону океан Солярис:
Движения младенца беспорядочные, некоординированные. Обобщенные. А те были… есть, понял! Они были методичны. Они проделывались по очереди, группами, сериями. Как будто кто-то хотел выяснить, что этот ребенок в состоянии сделать руками, а что – торсом и ртом.
Вопрос. Были ли это гримасы? Ты знаешь, как выглядит лицо человека при эпилептическом припадке?
Ответ Бертона. Да. Я видел такой припадок. Понимаю. Нет, это было что-то другое. При эпилепсии бывают конвульсии, судороги, а это были движения совершенно плавные и непрерывные, ловкие, если так можно сказать, мелодичные. Кроме того, все эти движения и мимическая игра происходили с необычайной быстротой. Я там был очень недолго. Может быть, десять секунд, а может, и меньше.
You Still Out of Sight вызывает в знатоке творчества Брауна такой же азарт, такую же тревогу, что и переработанный на первой стороне "Холодный пот" - процесс моделирования гомункулов на фабрике фанк-манекенов продолжается.
В плане упомянутой нами выше новизны и дерзости этот (двадцать седьмой!) экспонат безразмерной дискографии Джеймса Брауна дает фору Stooges, чья первая пластинка вышла в том же году, в тот же месяц. Парадоксальное сходству двух этих работ еще и в отсутствие подлинной новизны. Искажено, упрощено и утрировано то, что уже было, но до чего пока еще рукой подать.
Поистине поразительно, как сказал недавно Пес свойственным ему манерно-напыщенным тоном, как много различных методов ведет к достижению одной и той же цели...