Марва продержали в управлении по работе с нелегальными деяниями больше недели. Все это время мы регулярно писали ему письма, подбадривая и рассказывая обо всем, что происходит в редакции. Олли принял на себя всю бумажную работу сразу после ареста друга, проведя весь следующий день в подвале. К вечеру, когда он, наконец вылез оттуда, то заявил, что больше ни дня не проведет в этом карцере в окружении бесконечных цифр и формализованных речевых оборотов. Олли действительно не мог долго находиться в одиночестве, это просто противоречило его природе. Последующие дни он сидел в кабинете, вместе со мной и Лу, чередуя скучную работу с документами со скучной работой по редактированию своих диалогов. Наш редактор то ли из вредности, то ли из осторожности, наотрез отказывался принимать его работы, заставляя переписывать их раз за разом. При этом он отказывался объяснять, что именно ему не нравится. Лу просто заявлял: «Переписывай!», и Олли, скрепя зубами от негодования, садился за стол и послушно переделывал одну и ту же заметку десятый раз.
Как ни странно, юноша целиком и полностью принимал свою вину. Лу с Дирком это заметили, и начали беззастенчиво пользоваться совестливостью друга. Я как-то попробовала одернуть приятелей, но они и слушать меня не стали.
- Благодаря его ослиному упрямству Марв отсиживается в управлении по нелегальным деяниям. Ощущает свою вину – это просто замечательно! А пока Марва не выпустят – пусть работает на благо общественности. – категорично ответил Лу на мою просьбу быть к Олли помягче и все-таки принять хотя бы одну из его статей. – А статью я скоро приму. Он действительно сумел изменить ее язык и сделать вопросы корректнее. Еще немного – и можно пускать в печать.
К концу десятого дня заточения Марва от него пришла коротенькая записка: «Слушанье завтра». От этих двух слов у меня в горле встал ком, а руки похолодели. Мы стояли, глядя друг на друга, не зная, что и сказать. Все безумно хотели поскорее вернуть Марва домой, мы так сильно этого желали, так страстно верили в то, что друга уже скоро выпустят из тюрьмы, что совершенно забыли – освобождению предшествует суд, где определится судьба механика. Либо его отпускают, сняв все обвинения, либо отправляют в горные шахты – место отбывания каторги за нарушение законов Отверженной Республики. В тот день мы долго сидели в редакции, строя планы и оценивая шансы на успех. После полудня к нам присоединилась и Молли – Лу постоянно устраивал с ней перепалки по малейшему поводу, в тот вечер они мирно сидели рядом. Ну а вечером, под предлогом того, что времени уже много, а ходить по ночной Республике в одиночку не безопасно, в редакцию заглянул Джек.
- Я говорил с Марвом на днях. – рассказал парень, когда налюбовался наборной кассой. – Мы с ним обсудили завтрашний день, что может ожидаться и как надо поступать. Я внимательно изучил его дело, и оказалось, что в Университете нашли, к чему можно придраться. Сам я этот момент совершенно не учел, и не сразу обратил на него внимание. Скажу честно, довольно неприятная деталь. Не увидь я ее – Марва признали бы виновным. Мы с ним немного подумали – и нашли единственно верное решение. Все уже готово, осталось только объявить об этом суду. Сейчас не буду все вам рассказывать. К сожалению, меня назначили протоколистом на все завтрашние заседания, хотя я планировал стать защитником вашего гения. Но что поделаешь – против начальства не попрешь, а к хозяину обращаться с такой просьбой – только хуже сделаешь. Так что Марву придется самому оправдываться, благо мы с ним все отрепетировали. Я буду в зале, но ему очень, очень нужна ваша поддержка. Ему не в первой защищаться перед публикой, уже получал несколько патентов, но тут совершенно другой случай. Если он растеряется, забудет что-то из своей защитной речи – его могут признать виновным. А вы, ребята, придя в зал суда, придадите ему сил.
- Ну наконец-то! – радостно взвыл Дирк, подскакивая со своего места. – Наконец-то хоть что-то определится! Я уже устал ждать! Завтра все вместе придем, поддержим нашего Марва, и уже сразу узнаем – вернется ли он в штат «Первой газеты» или мы закрываем лавочку.
- Да что ты такое говоришь, конечно, вернется! – сердито перебил его Олли. За десять дней чувство вины его так и не отпустило. Теперь, в преддверии слушанья, он всеми силами старался скрыть гложущий его страх.
В ту ночь я так и не смогла уснуть, будто это меня на утро собираются судить, и уже в восемь утра стояла около дома справедливости. Когда я пришла на центральную площадь Отверженной Республики, у закрытых дверей уже стояли четыре черные фигуры – из нашей компании я пришла последняя. Оливер, Дирк, Лу и Молли стояли в утренних сумерках середины октября, о чем-то тихо переговаривались, а из их ртов вырывались легкие облачка пара. Прекрасно зная, что на заседание чертогового суда могут пропустить не всех слушателей, все постарались прихорошиться: молодые люди надели свои лучшие костюмы, а Молли пришла в длинном черном платье. Было холодно, я поспешила поскорее пересечь площадь и присоединиться к друзьям.
Как всегда, Лу недовольным взглядом буравил девушку. Судя по всему, между ними назревала очередная перепалка.
- Я все же не понимаю, зачем ты сюда пришла? – досадливо спросил юноша, не обращая внимания на мое появление.
- Как зачем? Вы сами зачем сюда пришли? Марва поддерживать, волноваться за него, радоваться его оправданию или рыдать над его несчастной судьбой, это уж как получится. А я чем хуже? Между прочим, если бы не я, вы бы так и не сообразили что делать. Так что я имею полное право присоединиться к вашей компании, коллеги, как-никак. Кто для вас написал четыре статьи на этой неделе? Так что не возмущайся!
Утренний морозец был кусач, и Молли слегка подпрыгивала, чтобы согреться. Лу неодобрительно на нее покосился.
- Бесспорно, это все хорошо, но все же! Ты работаешь с нами под одной крышей, и только. Да, временами еще и помогаешь с газетой, но это было одним из условий, согласно которым мы тебя в пустующий флигель пускаем. И все! Да ты вспомни – Марв тебя как от огня шарахается, из подвала не выходит, когда ты заглядываешь в редакцию.
- Марв всегда в подвале отсиживается. – парировала девушка. – Он оттуда практически не вылезает, даже когда меня рядом нет! А мне самой он нравится, Марв хороший человек, очень добрый. Чересчур доверчивый, но очень приятный. Гораздо приятнее тебя!
- Так, прекратили оба! – рявкнул Олли и улыбнулся, когда спорщики замолчали. – Молли нам очень сильно помогла, без нее и без Джека у Марва не было бы ни единого шанса на освобождение. А так они, по моему мнению, довольно высоки. Да и к тому же, каждый гражданин Краллика имеет право прийти на заседание суда, городского или чертогового. И вообще, прекращайте вы ссориться! Я все десять дней просидел в редакции, и не прошло ни дня, чтобы вы двое не поругались по какому-нибудь поводу.
Лу, недовольно ворча, начал наматывать круги около фонаря, остальные же просто стояли и ждали, когда наконец откроются двери дома справедливости. Постепенно на площади стало больше народу: работники управления Республикой один за другим входили в широкие двери, изумленно поглядывая на нашу компанию.
Наконец, по прошествии целой вечности, над площадью разнесся звук колокола. Подняв голову, Дирк задумчиво произнес:
- Половина девятого. Нас уже обязаны пустить: пока мы зал суда найдем, пока устроимся, уже и слушанье начнется. Молли, хватит скакать! Ты знаешь, куда идти?
- Конечно знаю! – бойко крикнула девушка, разворачиваясь и быстрыми шагами направляясь к паперти дома справедливости. Как раз вовремя! С неба начинал моросить легкий дождик, обещающий со временем перейти в обычный для октября ливень. Молли уже прошла в здание и поджидала нас около лестницы. – Ну чего вы там застыли? Пошли скорее, нам еще по подвалу блуждать придется.
Услышав ее слова, Олли с изумлением воскликнул:
- По подвалу? Я думал, зал суда на верхних этажах находится.
- С чего ты это взял?
- Ну не знаю. Суд… Чем выше – тем лучше…
Молли весело рассмеялась.
- Нет, друг мой наивный, зал чертогового суда находится на первом подвале. Сам посуди, это даже удобно! Заключенным не надо подниматься на самый верх: их привозят из управления по нелегальным деяниям во внутренний двор и просто спускают вниз, так, что они не пересекаются с посетителями и работниками. Не все же такие мирные овечки, как Марв! Там иногда таких привозят, что мама не горюй! Некоторые буйные, их даже приходится связывать, а есть и те, кто норовит напасть на слушателей в зале или даже на судей. Чтобы избежать неприятных ситуаций, всех заключенных проводят не через главный вход, а через специальный коридор, с улицы и прям к месту подсудимого.
Вместе с нами шло еще несколько человек, одетых во все черное – они тоже спешили на слушанье. Пока мы шагали по коридору, я осмотрелась вокруг. Это была длинная, широкая зала, наверно, во всю длину дома. В каменной стене – множество дверей, ведущих во всевозможные помещения. Камень казался странным: это были большие булыжники серо-желтого цвета, которые оказались на удивление горячими, когда я провела по ним рукой. Так как это было подвальное помещение, то больших окон не было, зато горело неимоверное множество светильников. С потолка свешивалось несколько больших люстр, начисто убивавших любой намек на тень. Двойные двери в другом конце коридора были распахнуты, и именно туда направлялась вереница одетых в черное людей.
Ко мне подошла облаченная в черный костюм фигура и сжала руку. Олли не летел, как всегда, впереди всех, а подстроился под мои шаги. Он был молчаливым, не смеялся и не ухмылялся. Вместо этого парень с самым серьезным выражением лица направлялся вперед. Казалось, что за последние десять минут, что мы находимся в доме справедливости, Олли повзрослел на несколько лет. Всего-то: убрать радостную улыбку, нахмурить брови – и вот перед вами не задорный мальчишка, которому с трудом можно дать шестнадцать лет, а взрослый человек.
- Ты боишься за Марва? – спросила я друга, когда мы стояли в очереди, ожидая вердикта охранника.
- Ну конечно боюсь! Что с ним станется, если дело будет проиграно? Мы с тобой знаем, что он не виновен, но судьи-то могут решить по-другому! А если они отправят его отбывать наказание? Я себе такого просто простить не смогу! Подставить лучшего друга так, что его на несколько лет буквально упрятали под землю… Нет, я даже думать об этом не хочу! Что я вообще говорю?! Нет, наш Марв – не виновен! И его отпустят домой сегодня же! И мы вечером устроим большой праздник!
- Тогда почему ты настолько взволнованный? Тебя всю неделю совесть грызла, ходил, словно в воду опущенный. Но Олли вчерашний по убитости не идет ни в какое сравнение с тобой нынешним!
- Я не люблю такие вот судебные заседания. Нет, в тот раз, когда мы ходили на заседание городской коллегии, было интересно. Но тогда ведь дело не касалось меня напрямую! А тут – судят Марва, моего друга, которому я лично помог оказаться за решеткой. Не люблю неопределенные судилища, когда вполне могут приговорить к наказанию невинного.
- Так, как тебя в той деревушке? – проговорила я так, чтобы меня слышал только Олли.
Мы вошли в зал суда, и протискивались к первому ряду галереи, туда, откуда все будет видно. Не удивительно, что он так боится за Марва – свежи еще воспоминания о том, как его, по сути, ни в чем не повинного, приговорили к смерти. И если бы не мое появление – болтливый мальчишка так и не оказался бы в Краллике. Олли постоянно дурачился, называя меня очаровательной помощницей смерти, однако он крайне редко вспоминал обстоятельства нашего знакомства.
Вздохнув и погладив сидевшего у него на плече спутника, молодой человек чуть слышно прошептал:
- Да, так, как меня. То, что творилось в Бонеме, справедливым судом точно назвать нельзя! Спасибо тебе, конечно, что спасла меня тогда, но вот отношение к правосудию у меня подпортилось. Когда смотришь на решение судьбы действительно плохого человека – это интересно, но вот когда не ясно, виновен подсудимый или нет…
- Не сравнивай два этих случая. – невольно усмехнулась я. – Тебя судило сборище неотесанных деревенщин, а здесь, в суде одного из чертогов Краллика, работают профессионалы. И кстати сказать, законники Республики считаются лучшими из лучших! Им же нужно разбираться в хитросплетении всевозможных актов, разрешений и лицензий, так что право тут знают великолепно. Не переживай так, я уверена, все образуется.
- А если судьи ошибутся? – выпалил Олли, озвучив свой самый большой страх. Крепко взяв его за руку, я покачала головой.
- Не в нашем случае. Джек построил прекрасную защиту для Марва, он сможет оправдаться по всем пунктам, я это точно знаю. Смотри, вон Лу сидит! Пошли к нему. Все, не будем больше о плохом. Все будет хорошо – и на этом точка!
Я села на жесткий стул между друзьями и осмотрелась. Молли и Дирк увидели нас, и спешили занять оставшиеся свободными стулья. Нам очень повезло – мы сидели в первом ряду галереи, отведенной для слушателей, и сосредоточенно смотрели вниз, на то место, куда должны были выводить подсудимых. Зал чертогового суда был хорошо мне знаком, однако я еще ни разу не присутствовала на слушанье в качестве зрительницы. Обычно мое место было внизу, вместе с законниками и их помощниками. Входя в зал суда, я опускалась на стоявший в самом углу стул, и записывала все то, что слышу. В тот день у меня появилась возможность осмотреться по сторонам. Места для зрителей кольцом охватывали одинокую кафедру, стоящую внизу. Перед ней, на возвышении, стоял стол с тремя стульями. По обе стороны от него находись два небольших письменных столика – места для протоколистов. На них уже были разложены необходимые документы.
Шло время, сиденья галереи зрителей постепенно заполнялась. Минут через десять Лу не выдержал и достал часы. Бросив на них косой взгляд, я увидела, что стрелки часов дернулись и остановились на цифре девять. В то же мгновение зычный голос заполнил залу:
- Прошу зрителей подняться и поприветствовать господ судей!
Вырванная из мира мечтаний, я порывисто поднялась, за мной последовали друзья. Весь зал поднялся, множество фигур в черном стоя приветствовали тех, кто будет определять судьбы несчастных заключенных. На помост вышли три незнакомых мне человека и поклонились. Около письменного стола уже стоял Джек, с серьезным выражением лица ожидавший начала первого разбирательства. Парень просто стоял с отрешенным видом судебного клерка, но смотрел он именно на нашу пятерку. Мне очень хотелось верить, что они с Марвом нашли такое решение проблемы, которое сумеет опровергнуть все выставленные против механика обвинения.
Судьи сели, следом за ними опустились и зрители. Вызвали первого подсудимого, на которого я бросила лишь мимолетный взгляд. На него мне было откровенно говоря наплевать, гораздо больше интересовала судьба друга. Погруженная в собственные мысли, я почти не слушала, о чем говорят судьи и подсудимые. Но вот очередному подсудимому вынесли вердикт, и внизу появилась знакомая фигура. Друзья, которые точно так же без интереса наблюдали за ходом заседания, оживились. Я выпрямилась на стуле, не упуская ни единого момента из разбирательства.
- Подсудимый, назовите себя. – провозгласил один из судей, сидящий посередине.
- Марвин Опфайндер. – последовал ответ.
Юноша был спокоен и собран, казалось, его ничуть не пугала перспектива попасть на каторгу. Складывалось впечатление, что Марв не на суде присутствует, а получает патент на свое очередное детище в доме идей, настолько он был уверен в себе.
- Хорошо. Назовите ваш возраст, а если возможно, дату вашего рождения.
- Двенадцатое ноября сорок четвертого года десятого столетия. – сказал парень. Я сидела, не в силах пошевелиться, не спуская глаз с приятеля. Пока все шло нормально, но ведь пока и не было задано никаких провокационных вопросов!
- Замечательно. Род вашего занятия?
- Я являюсь мастером-механиком в редакции «Первой газеты».
- Прекрасно. Что же, господин Опфайндер, по материалам дела вы являетесь арендатором дома номер одиннадцать в Остром переулке, где и располагается редакция вашей газеты. Нам известно, что вы сами являетесь создателем печатного механизма, а также некоторых других автоматов, используемых в работе газеты. Протоколист, имеются ли у подсудимого лицензии на эти изобретения?
В обязанности Джека входило предоставление материалов разбирательств, и за время всего заседания он постоянно вставал со своего места, докладывая о документах и обстоятельствах дел. Вот и сейчас он поднялся, громким голосом обращаясь к судьям.
- Да, господа заседатели. Были подняты архивы дома разрешений, и у господина Опфайндера имеются лицензии на все механизмы, которые он использует в своей работе.
- Очень хорошо. Думаю, теперь можно перейти непосредственно к обвинению. Господин Опфайндер, вы обвиняетесь в том, что являясь арендатором дома номер одиннадцать в Остром переулке, в обход закона и лицензий занимаетесь, помимо ваших непосредственных обязанностей, еще и воспитательной деятельностью.
Сбоку послышался полный возмущения вздох Молли. Так вот оно что! Некто обратился в Республику с просьбой приструнить зазнавшихся газетчиков. И кто-то, кто принял на себя эти обязанности, изучил наши счета и прочие документы, прейдя к выводу, что Марв, единственное лицо, фигурирующее во всех бумагах, занимается еще и обучением детей. Ну конечно! Молли просто подселилась к нам, помогая оплачивать арендную плату, но она сама ничего не оформляла! Достаточно было проследить за домом, чтобы понять – помимо всего прочего тут еще и школа. На работу издательства мы лицензию получали, но Молли так и не присоединилась к братии учителей – девушка рассказывала это буквально накануне. По сути, Молли занималась преподавательской деятельностью, не имея на это разрешения. Вот откуда пошло нарушение лицензионного соглашения между Университетом и Республикой! Ведь в юрисдикцию Университета входили так же все школы и учебные заведения во всех чертогах города.
Мальчишки сидели, с ужасом глядя вниз. Чего-чего, а подобного обвинения они явно не ожидали. Однако Марв, выслушав то, что вменялось ему в вину, спокойно ответил:
- Мне ясно ваше обвинение. Но я хочу возразить. В доме номер одиннадцать по Острому переулку действительно находится частная школа для обучения детей Республики, но я к ней не имею ни малейшего отношения. Обучением детей занимается девушка, которая арендует часть дома у меня.
- Что значит – арендует? – прервал его судья. – Вы же сами являетесь арендатором этого помещения у Отверженной Республики, не так ли, господин Опфайндер?
- Отнюдь. Вот уже одиннадцать дней я являюсь не арендатором, а собственником дома номер одиннадцать по Острому переулку.
В зале повисла звенящая тишина. Я слышала только глухие удары сердца, отдающиеся где-то в висках. Наша компания сидела с одинаковыми напряженными лицами. Неужели у него все-таки получится? Да, арендовать помещение у арендатора нельзя, но можно у хозяина дома. А то, что у Молли нет лицензии на проведение занятий– уже не наши проблемы. Но, судя по ее уверенному тону и привычке делать только то, что она считает нужным, у девушки были серьезные покровители. Если все пойдет по плану, Марва отпустят!
- Протоколист! – рявкнул судья, не сводя строгого взгляда с механика. – Что вы имеете сказать по этому поводу?!
Джек начал нарочито долго рыться в бумагах, будто что-то лихорадочно ища. Через минуту, длившуюся, казалось, дольше часа, он встал и возвестил:
- Да, господа заседатели, у нас действительно есть документ, подтверждающий получение господином Опфайндером дома номер одиннадцать по Острому переулку в собственность. Тут заверенная подпись старого владельца, имя которого не указано, и подпись подсудимого.
- Дайте сюда этот документ!
Джек поднялся на помост и протянул судьям документ. Он не стал возвращаться на свое место, а сделал несколько шагов за спинки кресел. Мужчины склонились над бумагой, внимательно ее изучая. По залу побежал легкий шепоток. Я же сидела на стуле, не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть, ощущая лишь ледяной холод по всему телу. Наконец Джеку вернули документ и позволили вернуться на место. Откашлявшись, заговорил человек, допрашивающий Марва.
- Что же… Документ составлен безукоризненно, и по нему вы действительно являетесь собственником дома номер одиннадцать по Острому переулку с пятого октября шестьдесят пятого года десятого столетия. Однако, насколько нам известно, обучающее заведение функционирует в вашем доме с июля этого года, так что вы все равно нарушали лицензию на протяжении трех месяцев. Коллеги, вы готовы вынести вердикт? Замечательно. Господин Опфайндер, вы приговариваетесь к уплате штрафа в двадцать двирмов в пользу Отверженной Республики и тридцати двирмов в пользу Университета. И велите своим арендаторам наконец обзавестись лицензией. Можете быть свободны! Следующий подсудимый!
Счастье, неизмеримое счастье заполнило меня изнутри, и я, не помня себя от радости, подскочила и взвыла. Однако Лу успел вовремя поймать меня и зажать рукой рот, с силой удерживая на месте.
- Тихо, не буянь! – зашептал он мне на ухо, все еще не давая пошевелиться. – Сейчас не время для неудержимых восторгов, нам до конца заседания надо тут остаться. Если ты сейчас будешь проявлять свою радость таким вот образом, тебя просто выставят отсюда, да еще и штраф заставят платить! Потерпи немного, вот выйдем на улицу – и мы с тобой вместе попрыгаем и поорем, поздравляя Марва. А сейчас будь паинькой и сиди тихо!
Друзья были посдержанней меня. Дирк никак не мог поверить в случившееся, он все еще сидел, глядя таким же настороженно-ждущим взглядом на человека, занявшего место Марва. А вот сидевший рядом со мной Олли обнял Молли и что-то тихонькой шептал ей на ухо. Девушка от всей души улыбалась, но в неярком отблеске светильников я заметила, что она плачет. Меня поразило не столько это странное сочетание эмоций, сколько вид блестящих дорожек на лице этой боевой девушки.
Мне хотелось кричать и смеяться, хотелось поскорее обнять Марва и вернуться с ним в Острый переулок. Так что же, теперь он собственник редакции? Вот что придумал Джек, чтобы защитить механика! Ну да, арендатора, нарушавшего лицензию, вполне можно отправить в ссылку на рудники. А на арендодателя за нарушение снимающего у него человека достаточно просто наложить штраф. По сути это – единственный выход из сложившейся ситуации. Я не представляла, как Джек сумел договориться с владельцем дома, но была безумно ему благодарна за все.
Не в силах усидеть на месте, я вертелась на стуле, наблюдая, как судят других людей. За мелкие нарушения штрафовали, за драки и дебоши отправляли на общественно-полезные работы, а вот за крупные провинности приговаривали к году или нескольким годам работы в шахтах Хизордских гор. Наконец, когда последнего подсудимого, бугая, больше похожего на шкаф, приговорили к году работы на пользу Торгового квартала, судьи поднялись, поклонились и вышли из зала суда. Слушатели, потягиваясь, начали медленно двигаться к выходу. Вместе с мальчишками я постаралась первой выскользнуть из зала, однако, несмотря ни на что, мы все же попали в пробку на выходе. Оглянувшись на опустевший уже помост вершителей судеб, я увидела, что Джек лихорадочными движениями собирает свои бумаги в кучу. Меньше чем через минуту он скрылся за дверью. А народ как будто заснул, не желая двигаться побыстрее. Выпихнувшись из толпы, я огляделась, ища друзей. Меня тут же оттащил в сторону Дирк, высматривающий товарищей. Вот из общей массы был выловлен Лу, а вместе с ним и Олли с все еще плачущей Молли.
Убедившись, что все в сборе, я бросилась к лестнице, ведущей из подвала. Вприпрыжку поднявшись по ступенькам, я вихрем вылетела из дома справедливости на улицу – и на Марва, стоящего на пороге, набросился ураган, который крепкой хваткой обнял механика и повис на нем, что-то радостно вереща.
- Ника, он же только что из тюрьмы вышел! – смеясь воскликнул Олли, наблюдая, как Марв еле удерживает равновесие – врезалась я в него с разбегу. – Парень только на свободу вышел, а ты его хочешь в тот же момент задушить. И вообще, дай и остальным поприветствовать вновь свободного изобретателя!
- Не завидуй! – показала я приятелю язык, но все же отпустила Марва, который тут же угодил в не столь пламенные объятия Дирка. На мое плечо легла рука. Я оглянулась и с не меньшей радостью улыбнулась Джеку. Забыв обо всем на свете, я крепко обняла юношу и прошептала: – Спасибо тебе. Без тебя Марва отправили бы на каторгу! Именно благодаря тебе он сейчас с нами.
Джек горделиво улыбнулся, и крепче прижал меня к себе. Ласково проведя рукой по выбившейся пряди волос, он сказал:
- Я же обещал, что помогу Марву. Хотя не спорю, над его делом пришлось немного поломать голову. Но главное это результат! Мне приятно думать, что я сумел помочь очень хорошему человеку избежать серьезного наказания.
Пока мы шептались, ошарашенный Марв переходил от одного друга к другому, пожимая им руки и обнимая, но не говоря ни слова. Наконец, шок понемногу прошел, и он, чуть заикаясь, выдавил из себя:
- Ребята… Ох, спасибо! Спасибо вам огромное! Я уж боялся, что вы не придете, боялся, что все слова забуду, боялся, что меня отправят непонятно куда… Успокоился только когда увидел, что Джек кивает – значит, вы тоже на слушанье пришли. И такой прилив сил сразу почувствовал, что решил – да не получите вы меня! У вас и так полно кандидатов на поездку в Руккер, а у меня и тут дел много!
Марв говорил своим обычным тихим голосом, но постепенно ему пришлось повысить его, чтобы перекричать наш веселый гомон. Уже через несколько минут разговора юноша почти кричал. Он пытался рассказать нам свою историю, однако постоянно прерывался. Наконец, когда восторг немножко улягся, а один из клерков дома справедливости, высунувшись в окно, пригрозил нам смотрителями, мы пересекли площадь, и пошли в Острый переулок, требуя рассказа о том, как оно: быть заключенным тюрьмы.
- Я думал, будет куда хуже. Что-то вроде сырого подземелья, с капающей водой и с кучей сокамерников. Но там, куда меня определили, было не так чтобы плохо. Я один сидел. Кровать, стул, стол – вот и все, что в том закутке было. Тесновато, зато очень тепло. Кормили не то чтобы очень, но ведь кормили, не дали с голоду умереть. Так что посидел я десять дней наедине со своими мыслями и как следует отдохнул. Столько идей всяких там родилось! Завтра же начну над Бабочкой работать, у меня есть прекрасная мысль, как можно ее улучшить. Ох, у меня просто руки чешутся от желания поскорее делом заняться! Признаться честно, я устал от такого длительного безделья!
По дороге от нас отделился Олли, заскочивший в кондитерскую лавку. Уже через несколько минут он вышел оттуда, неся в руках увесистые пакеты со всевозможными пирожными, булочками и прочими сластями.
- Будем отмечать твое возвращение по-человечески! – закричал парень, нагружая Лу одним из пакетов. – Не отпирайся, господин Опфайндер, у нас сегодня шикарный повод! Необходимо поприветствовать сладкими почестями бывшего арестанта!
Вернувшись в редакцию, мы составили вместе столы из кабинета, и шумной, веселой кампанией поздравили Марва с его чудесным избавлением от наказания. Праздник оказался очень веселым: мы без устали придумывали все новые тосты и пожелания, пели нестройными голосами какие-то песенки, рассказывали всевозможные истории, играли в карты… Все были счастливы, все дружно смеялись, и даже Лу не имел ничего против, что к пиршеству присоединился Джек. Руководил торжеством Олли, он прекрасно чувствовал, чего в ту или иную минуту желает наша компания. Однако через несколько часов безудержной болтовни даже этот неугомонный мальчишка стал уставать – немного притихнув, молодой человек принялся соревноваться с Дирком в искусстве карточных фокусов.
С легким интересом наблюдая за приятелями, я повернулась к сидевшему рядом Джеку и поинтересовалась:
- А как ты сделал так, что Марв стал владельцем этого дома? Ты вроде как говорил, что особняк принадлежит твоему знакомому. Ты что, умудрился уговорить его вписать Марва в качестве владельца?
Мой вопрос услышал Олли – оторвавшись от карт, он заголосил на всю комнату:
- Действительно, Джек, расскажи-ка, каким образом ты документы подстроил? Я последнюю неделю отвечаю за всю бюрократическую ерунду, но ни в одной из бумаг не видел, чтобы Марв значился владельцем дома. Он везде указан как арендатор, но владеет особняком какое-то частное лицо.
- А тут дело получилось действительно не очень честное. – засмеялся Джек, довольно глядя на обратившиеся к нему заинтересованные лица. – Дело в том, что дом, находясь в пользовании Республики, на самом деле имеет хозяина, просто он тому совершенно не нужен, и, если честно, безразличен. Помните, я рассказывал, что предыдущие владельцы этого особняка погибли? Так оно и есть, а вот их сынишка, совсем маленький ребенок, не был с родителями, когда они скончались. Мальчика взял на воспитание близкий друг его отца, а дом стал переходить из рук в руки. Не знаю уж, почему, но сдавать его надолго так и не получилось – до тех пор, пока не появились вы. А когда у вас случилось несчастье, этот самый мальчик подумал немного, и решил, что отдать вам совершенно ненужный ему дом будет самым лучшим, что только можно сделать.
- Так что же получается – этот дом тебе принадлежит?! – выпалил Олли, начисто забыв про лежащие перед ним карты. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы Джек развеселился пуще прежнего. Засмеявшись, он сказал:
- Получается что так. Как я был рад, когда вы согласились арендовать его! Мне самому такой огромный дом не нужен, а вы буквально вдохнули в него новую жизнь! Он же простаивал почти десять лет – ни один из арендаторов не задерживался тут надолго, не знаю уж почему. Вроде бы и расположение хорошее, и размеры позволяют организовать тут все, что заблагорассудится, но почему-то дела тут не шли. Хотя, может, домик просто ждал, когда появится кто-то, кто действительно его полюбит? И ведь дождался! Вы буквально оживили этот дом – организовали тут самую первую газету Краллика, которой сейчас зачитывается весь город, а Молли, в добавок ко всему, еще и маленькую школу тут организовала. Дом номер одиннадцать по Острому переулку никогда еще не испытывал подобных почестей! Ну а то, что я переписал его на Марва… Так это действительно было единственным вариантом. Или он становится собственником дома, или каторжником в рудниках. Мы с ним выбрали меньшее из зол.
Я смотрела на друга, не зная, что и сказать. Получается, ради нас он отказался от дома, который по праву принадлежит ему?! А ведь именно Джек привел нас сюда в конце зимы, когда мы искали помещение для редакции. У мальчишек на лице читалось то же изумление, что и у меня, лишь Молли да Марв ничем сохранили относительно спокойствие. Конечно, Марв успел впасть в легкий ступор от такой информации, а девушка и так обо всем знает давным-давно.
- Отдать нам в пользование такой огромный дом… - чуть слышно пробормотала я. Джек услышал мои слова, и, улыбнувшись, обнял меня за плечи.
- Поверь, я ни о чем не жалею. Придя вам на помощь, я сделал сразу несколько хороших дел: помог явиться на свет «Первой газете», и восстановил, наконец, родительский дом. Сам бы я так и оставил дом постепенно разрушаться, а вы сделали тут место, где хочется проводить время.
- Да и к тому же, от арендной платы меня никто не избавлял. – добавил счастливейший механик. – Я все так же буду платить по двадцать пять монет в месяц, только уже не Республике, а лично господину Риверсу.
- Ты мне еще кое-то обещал. – послышался строгий голос юноши.
- А, ну и еще я должен предоставить Джеку последнюю модель гипнокуба. – Марв тут же поднялся с места и направился в подвал. Он хотел сразу же туда спуститься, но мы просто не позволили ему уйти с праздника. Теперь же на лице изобретателя играла блаженная улыбка.
Через несколько минут он поднялся, сжимая в руке нечто серебристое. Это оказался серебряный кулон, похожий на небольшие часы с прихотливым узором на поверхности. Молодой человек тут же надел подарок на шею, с восхищением рассматривая механизм. Сидя рядом с Джеком, я во все глаза рассматривала новый гипнокуб. Я и представить не могла, что Марв делает такие тонкие вещи! Это уже был не просто автомат для улучшения голоса, а самое настоящее ювелирное украшение
- Признайтесь честно, кто набедокурил в моей мастерской? – спросил Марв строгим голосом, передавая Джеку «плату» за освобождение. Дирк и Лу дружно указали на Олли, который от смеха умудрился подавиться не вовремя взятым в рот печеньем. Механик, покачивая головой, вздохнул. – Я так и думал. Олли, ты что, на стеллаж налетел? Лучше бы оставил все, как есть. Там же теперь после твоего «порядка» разбираться и разбираться!
- В таком случае ты бы лучше не заглядывал в документацию, которую Олли вел во время твоего отсутствия! – воскликнула я, чем вызвала очередной приступ хохота всей компании.
Было весело, было радостно, было так хорошо, что мне хотелось продлить этот день навечно. Десять дней волнений закончились, Марв дома, в своем настоящем доме, там, где его настоящее место – разве можно желать лучшего окончания такой истории?