Та самая фигурка из Касабланки
Говорят, одним из признаков графомании являются нудные авторские «вводные», предваряющие самоё произведение, как таковое. Эти сермяжные экскурсы в историю, политику, людоведение, вызывают у искушенного читателя головную боль, тошноту, злобу и, быть может, даже ненависть к автору. Ну, поди прочти десять листов предисловия, чтобы дожить до трехстраничного, часто сомнительного текста… И я с Вами, мой терпеливый читатель, согласен, но не отрекусь.
Предисловие.
Stowaway дословно - «безбилетный пассажир», а проще - нелегальный иммигрант. Ныне этот контингент, пересекая Средиземное море, валит из Африки в Европу сотнями тысяч. Страны европейского Средиземноморья стонут под натиском «наехавших», но они все плывут и плывут… От голода, нищеты, болезней, несправедливости.
Это явление, - закономерность, историческая справедливость или расплата, - называйте как хотите, но цивилизованная Европа веками, ничего не давая взамен, выкачивала несметные богатства черного континента и вроде как задолжала аборигенам. Однажды, в стародавние времена, еще совсем дикий белый человек возомнил себя наместником бога на Земле и со святой молитвой на устах ринулся грабить иные, недостойные его народы. Англичане «окучивали» Индию, Китай, Афган… ту же Африку, потом им хватило длины рук на Америку и Австралию; французы успешно «столбили» Африканский континент и далее… Бельгия, Голландия, Германия, Испания, Португалия…– у всех рыльце в пуху. Только Польска жечь посполита избрала свой, особенный путь и подвизалась на русской «ниве». Кус обещал быть куда жирнее, но, слава Православию, нашлись на шляхетские головы Минины и Пожарские.
Девятнадцатым веком заканчивался период варварского накопления капитала - Европа обросла «золотым жирком» и им, утонченным эстетам, в светлом будущем оставалось только преумножать свои богатства, развивать науки, искусства и прочие, кхм, пикантные штучки… Шалунишки епта. В мир пришел его величество «Капитал» с лозунгом «Было ваше – стало наше». Правда, белый континент сделал жест - декларировал «свободу» своим колониям. Дескать, теперь ребята, плывите куда хотите, но зарубите на носу - право НАШЕЙ частной собственности на ваших территориях священно. И все – рабы остались рабами, правящие режимы на прокорме тоже при своих, а прежние колонисты как рыли, так и роют, качают, добывают… Кем бы они были ныне без Африки? Голь перекатная. Их фантазиям нет предела, сейчас вот приспособились вывозить на черный континент европейский мусор и отходы, забывая, что, Земля-то у нас на всех одна.
Не утомил?
Моряк, в африканских портах держи ухо востро! Претенденты на Европейское счастье всеми способами стремятся пробраться на твое судно и спрятаться в укромном местечке. Если повезет, то через пару суток плавания, когда за кормой уже с тысяча миль, они (он) веселой гурьбой из ниоткуда вываливают на палубу, простодушно просят перекусить, закурить, попить водички. Спрашивают, когда будет станция Европа... И «радости» экипажа нет предела - иных приходится успокаивать…
В Европе действуют жесткие правила в отношении пароходов, прибывших с нелегалами на борту. Владелец судна, где объявились нелегалы, обязан обеспечить их безопасную, без мордобоя, доставку в европейский порт и оплатить все услуги по содержанию, включая билет на самолет в обратном направлении. Домой сукины дети, домой…
Такие неприятности случаются и уже мои немецкие судовладельцы грозят проштрафившимся капитанам за их счет организовать возврат несчастных к месту постоянного жительства… У немцев на все есть свои инструкции.
«При стоянках в портах риска капитану надлежит обеспечить круглосуточный контроль прибывающих на судно, а перед выходом в море произвести полную проверку помещений на предмет обнаружения посторонних лиц…
«По выходу в море, в случае обнаружения незаконно находящегося на борту лиц(а) необходимо: а) Информировать о случившемся компанию и портовые власти страны и порта, куда направляется судно. б) С нелегалами обходиться вежливо, радушно, как подобает настоящим хозяевам. с) Оных поселить в отдельную каюту с душевой и туалетом. Дверь держать на замке. Выставить в коридоре круглосуточную охрану. д) Обеспечить достаточным питанием на протяжении всего плавания, включая горячую пищу, но без допуска к общему столу. е) По прибытии в европейский порт подготовить соответствующие документы и передать товарища(-ей) в руки полиции. Отчет по расходам на содержание и объяснительную капитана отправить в компанию для последующего разбирательства.
А есть еще инструкции по предотвращению проникновения. Там суть одна – ляг костьми, но не допусти. Доныне чаша сия меня миновала…
Паагнали на Марокко! Здесь рядом – пять суток хода…
Миль за двадцать до Касабланки на горизонте появились зыбкие, как мираж, игольчатые стеллы минаретов, купола мечетей, слепленные воедино вереницы низких домов… Вдруг там, на заднем плане, вынырнула долька южного серебряного солнца и взгляду открылся белый город в целом. Каса-бланка – дом белый... Горячие волны не остывшего за ночь воздуха несли с берега чудный, дурманящий аромат свежеиспеченного хлеба - не надышаться. Начинался новый день…
Обычаи стран Северной и Западной Африки я хорошо знаю: «бахшиш» - одна из их составляющих. Ребята-таможенники, числом пять, попались хорошие. Они прибыли на пароход с детьми, женами и каждому, включая грудничков, в качестве подарка полагался блок сигарет. На круг получалось многовато, но, соблюдая этикет, я делал радостное лицо – одаривал, угощал зеленым чаем, подбрасывал в воздух маленьких смуглых пупсиков… Первая партия визитеров долго не задержалась - получив свое, они построились в затылок и схлынули, а, спустя час, таможня уже вела второй эшелон родственников. Вновь снял пломбы с «табачного ящика», раздал сигареты, переписал табачную декларацию, попрощался. Отбыли… Чу! Опять гомон - коридоры заполнило третье колено родных и близких, но отдавать последнее я уже категорически отказался. С «бахшишем» закончено… Убрал с лица маску русского гостеприимства, расслабленно раскинулся на диванчике, но дверь тихо приотворилась и, испуганно озираясь, в каюту проскользнул плюгавый человечек без штанов, но в грязной рубашке с морскими драными погонами. Играя роль портового чиновника, он строго посмотрел на меня.
– Цигаретт, камрад. Цигаретт…
Самозванец! Рубаха с помойки, по-английски ни бельме… Я вскочил, поднажал на него животом.
- Так, камарад, уе… бЫвайте здоровы, живите бохато, а мы уезжаем до дому до хаты!..
«Была жара, жара плыла… в июль катилось лето…»
Рабочие на берегу готовили элеваторные линии, двигали к раскрытым трюмам «убитые» транспортеры, а неподалеку, за воротами порта, в голубом жарком мареве, как в волнистом зеркале, плавала знаменитая мечеть Хасана II. Чудо света, но в такую жару ничто не могло подвигнуть меня на экскурсии… Я вообще не люблю ходить в Африку гулять. В любом порту, за проходной тебя сразу берет в кольцо куча местных ребятишек. Милые, востроглазые бесенята дергают за штаны, кричат, просят денег, и ты уже мучаешься добротой - широко улыбаешься, ерошишь жесткие курчавые затылки, а рука сама лезет в карман за мелочью. Стой, не делай этого! Стоит им дать хоть одну монетку, и ты пропал. Толпа сразу удваивается, становится требовательной, и несет тебя уже неведомо куда…
Меж тем, на причале, у нашего борта разворачивался стихийный базар. Вот, вплотную к трапу, в клубах черного вонючего дыма, подъехал дырявый, как старое ведро, автомобиль «Рено» доДеголлевской эпохи. Все серьезно – на лобовом стекле табличка «For sale – 500 USD», пробег 15000 км. Преисполненные достоинства, из него вышли деловые люди. Арабы помельче, раскладывали прямо на причале свои нехитрые товары и приглашали нас принять участие в игре, называемой «торговля». Здесь важны личный контакт, общение – в этом суть. В процессе торга космические цены снижаются до единиц или десятка у.е, но битва идет за каждый доллар. Порой, возмущенный владелец товара хватает свой скарб и, полный презрения, отходит от «наглого» покупателя на несколько шагов. Гордыня! Но не волнуйтесь, все будет хорошо, - он сейчас вернется. В конце концов купец получит свой десяток долларов, а вы, взамен, обретете желаемую вещь. Торгаши посмелее раскинули свои «точки» на корме, пытаясь между делом, пробраться в жилые помещения и заняться другим ремеслом. Бывает получается, но чаще гонят взашей. Мое внимание привлек независимого вида молодой араб, обвешанный наручными часами. Новые «Сейко», «Ронсон», «Свис нейви» по цене десять-пятнадцать долларов притягивали взгляды и руки моих моряков. Подошел и я – эти маленькие покупки-мелочи как-то отвлекают от рутины, скрашивают на время твое обособленное существование. Интересно, в каких китайских трущобах создаются эти, «не имеющие аналогов», указатели точного времени? Разглядывая изобилие часов помедлил и ткнул пальцем наугад.
– Почем вот эти? – попал в «Омегу».
- Пятнадцать баксов.
Это конечно блеф.
- Беру. В Европе стоят тысяча пятьсот…
Тут же накинулась стая судовых доброхотов.
- Капитан, он отдал бы и за пять! Вы портите нам бизнес…
Я отбивался.
- Займитесь лучше своими делами.
На причале стоял иссохший бронзоволикий старик. Босой, в длинном до пят сером хитоне, он, робко оглядываясь, держался в сторонке, прижимая к груди изящную статуэтку черного дерева. Ноги сами понесли к нему.
- Сколько хочешь, отец?
Старый араб показал три раза по десять пальцев.
- Купи… - в его глазах было столько мольбы.
Вещь мне показалась бесценной, я молча отсчитал три десятки, чуть коснулся худого плеча - Будь здоров добрый человек. – и поспешил в каюту.
Я плотно закрываю дверь, когда тесное пространство парохода становится совсем уж невыносимо тесным…
Эта изящная, коленопреклоненная фигурка черного человека изумляла, завораживала. В
позе, стилизованном лице, в этом худом мускулистом теле с неимоверно напряженными мышцами, было столько вселенской боли. Я не сводил с нее глаз…
Постучали, в дверях появилось испуганное лицо матроса.
- Каптен, под полубаком, на крышке люка сломан навесной замок…
Я начал привставать.
- Пошел в ж…! - главное, чтобы тебя понимали.
Он понял, чуть прикрыл дверь снаружи и, одним глазом, изумленно смотрел на меня в щелку.
- Там стоувэй!
- Ладно, пойдем посмотрим. Надо меньше на базаре тусоваться…
Люк подрулевки, под полубаком, был закрыт, но сбитый замок валялся на палубе. Мы подняли тяжелую крышку - тесная вертикальная шахта вела вниз, в темноту, в самую утробу судна. Там, на глубине восьми метров, располагалась техническая вЫгородка подруливающего устройства, только идиот мог рассчитывать добраться до Европы. Этот путь оказался бы много короче – несколько часов дыхания и… нет кислорода. Снизу слышались голоса… Я махнул матросу рукой.
- Задраивай! Лезть туда себе дороже, сейчас позвоню в полицию.
Через десять минут к борту подкатила полиция, они выволокли наружу двух обкуренных оборванцев и, взбадривая дубинками, погнали на берег. Первые пошли… Возить нелегалов в Европу не входило в мои планы и с этого момента я уже не давал расслабиться команде.
Сама погрузка удобрений явление поганое: жара, судно окутано непроницаемым облаком фосфатов, толстый слой пыли на палубе, в коридорах, каютах, на мостике… Если команда без надобности не выходит наружу, то чиф-старпом обречен. Я наблюдаю за ним сквозь стекла мостика, он – рыжая борода белой лопатой, весь присыпанный мукой, стоит на тамбучине и руками указывает докерам-арабам точки погрузки. А им пох куда сыпать, пусть пароход хоть на борт ляжет, лишь бы не двигать транспортеры. Старпом - дирижер в этом нестройном оркестре, всю погрузку мечется между трюмов, на причале, в грузовом офисе… Встречаются старпомы пофигисты и тогда беда… Мой - старательный. Крикнул ему с крыла: - Витас! Эй! – не слышит. Каска, наушники, защитные очки, маска на лице… Разве услышишь? На третий оклик поднял голову. Он литовец, мы с ним запросто по-русски, и разговор всегда нормальный – никаких воплей об «акупатсии-мигратсии». Чем богаче история страны, тем выше культура и взаимопонимание – это о Литве, литовском народе. К власти это отношения не имеет – к ней всегда присасываются худшие.
- Витас! Поставь матроса на час - залезь под душ, отдохни в прохладе.
Круглые, выпуклые от жары глаза напряженно смотрят на меня сквозь стекла очков и, отмашка руками – нет.
Я и сам такой…
К вечеру остановили работы до утра. Команда скатила палубу, осмотрела пароход на предмет «новых путешественников - доложила и, успокоенный, я присел на мостике за чашкой чая, потом спустился вниз, к трапу. Липкий горячий воздух, пропахший нечистотами и тухлой рыбой, был недвижим. После прохлады мостика возникло ощущение, что меня опустили в горячую, дурно пахнущую ванну. Пот заструился по телу, намокла рубашка… Немножко постою… Хозяевами ночной жизни были крысы. Все как у людей: одни, волоча хвосты, чинно прогуливались по причальной стенке, другие шлялись в поисках приключений и затевали драки, третьи вдруг сбивались в стаи, о чем-то совещались и дружно разбегались по делам. Они совершенно не реагировали на редких двуногих, с неясными целями скользивших в сумраке ночи.
Усиленная вахта бодрствовала и, демонстрируя присутствие, шумно бродила по палубе. Из коридора выскочил старпом и, на ходу поправляя шапочку, засеменил по трапу. Он уже готов был спрыгнуть на причал, но я остановил вопросом: - Ты куда в одних шлепанцах и шортах?!
- Снять осадки.
- Глянь вокруг!
В двух шагах от него матерая крыса пробиралась к разлому в асфальте. Витас завис на трапе с поднятой ногой, оценил, и метнулся назад.
- Это что-то… - в его глазах застыл ужас.
- Успокойся, они ручные… Лучше проверь противокрысиные щитки на швартовых концах. Не хватало еще этих, с повышенным иммунитетом, в Европу завезти...
- Да-да, я сейчас… - он вздрогнул от омерзения.
Меж тем тварь скрылась в разломе и вдруг, словно выброшенная пружиной, со свинячьим визгом взметнулась над причалом. Дом оказался занят - следом высунулась и вновь исчезла оскаленная морда оппонента. Пришелец оказался настырным и, всякий раз получая отпор, не оставлял попыток проникнуть в чужое жилье. Мы стояли, разинув рот, а в воздухе и на земле завязался жуткий мордобой. Похоже подгулявший хозяин припозднился к семье и получил скандал от рассвирепевшей жены. Кто победил не знаю: я покрылся гусиной кожей и отвел глаза - это был не тот спектакль, который хотелось бы досмотреть…
На причале, у стоящего впереди судна горел костер, вокруг которого, передавая из рук в руки кальян, шумно хороводились местные бездомные и моряки. Явление было настолько необычным, что я насторожился. От костра отделился силуэт и двинулся в нашу сторону. Мы с матросом стояли на своей палубе, а человек, явно не араб, остановился напротив.
- Русские есть? – спросил он.
- Немного. А что вы хотели?
- Я с грузинского судна. – грузин радостно захлопал в ладоши. - Сейчас придем к вам в гости! –
Торчков и совсем запойных на пароходах мне встречать не приходилось.
- Нет-нет ребята, у меня иностранный экипаж. Не пьем, не курим. Отдыхайте без нас.
Слава богу, он оказался неназойлив и сразу развернулся...
- Никаких контактов! – я кивнул ночному матросу в сторону костра и вернулся в каюту. Там вновь загляделся на свои утренние покупки. Мои новые «эксклюзивные» часы шли исправно – тик-так, так-тик, но стрелки, включая секундную, вращались в обратном направлении: ноль, двадцать три часа, двадцать два… Календарь тоже. Мне ход моих часов понравился, надо только приспособиться молодеть. «Жизнь невозможно повернуть назад и время ни на миг не остановишь…». Спать.
Ночь прошла спокойно, если не считать одной попытки проникновения. Под утро, шесть пацанов лет пятнадцати, подгребли к пароходу на огромной камере и принялись бесшумно взбираться с морского борта. Четверо уже выбрались на палубу, но сразу попали в клещи. Вдоль комингса, пригнувшись и сжав огромные кулаки, на них медленно наползал двухметровый боцман - внутренне добрый человек с лицом садиста. Завидев его, публика в ужасе метнулась в другую сторону, но там, наготове, тоже стояли три недобрых парня… Мальчишки прыгали за борт очень быстро и уже через минуту камера с пассажирами стремительно удалялась от парохода…
Второй день погрузки прошел как сотни таких же дней до… Перед отходом тщательно, по заведованиям и под роспись, досмотрели судно – никого. Вышли, сдали лоцмана, еще раз проверили помещения – никого, и я, с облегчением толкнул ручку машинного телеграфа на «Полный вперед».
При заходе в любой порт, я уже мечтаю о выходе, ибо любая стоянка – это испытание. Редкий случай, когда судну позволят стоять «просто так». Грузовые операции и связанные с ними заморочки начинаются сразу со швартовкой к причалу, потом подвалят проверяющие портконтроля и учинят «расправу»: тревоги, судовые документы, снабжение… Такие проверки регламентированы одним разом в полгода, но изощренные в пытках хозяева-немцы просят портовые власти любой страны провести на судне внеочередную. Слов «отдохнуть» и «выспаться команде» для хозяина не существует, его цель выжать за контракт из людей все силы. У него еще много «сюрпризов» припасено и, чтобы разгадать их, надо обладать нестандартным мышлением. Я, получив с берега какие-либо инструкции, тщательно анализирую их на «вшивость», и лишь затем, приступаю к осторожному исполнению… Нам остается отдыхать в море, – вахта, сон, чтение, или по интересам, – размеренно и неторопливо.
В ноль часов, смыв с себя двухдневную пыль и грязь, поднялся на мостик старпом. Усталость в глазах, жесткие непромытые вихры… Он сразу кинулся к кофейнику.
- Витас, подожди лакать кофе. Иди отдыхай, половину твоей вахты я отстою, а в три часа ты меня сменишь и будешь бомбить до шести. Как раз выйдем на свой режим.
- Да, я чувствую себя неплохо. Смогу…
- Давай-давай! Не перечь капитану… По ветерку, послезавтра утром будем уже в Фуншале. Бывал на Мадейре?
Чиф отрицательно мотнул головой и вышел, а я надолго завис над радиолокатором. Беда в том, что весь «москитный» флот Касабланки с ночью выходит в море на добычу рыбы. Сотни утлых, без огней, лодчонок, невидимых в волнах, разбегаются на десятки миль от порта и редкий из них мигнет фонарем, обозначая свое присутствие. Они видны, и то не всякий, на малых шкалах дальности радара. Тревожно… Я сбросил ход, включил прожектора и, осторожно маневрируя, крался в юго-западном направлении, как раз до трех часов ночи. Вблизи борта порой взлетала на гребень волны лодчонка, взгляд фиксировал черные блестящие тела, курчавые головы, с опаской повернутые ко мне… и проваливалась в бездну.
Витас пришел, когда «килькин флот» был уже окончательно позади. И слава богу!
- Как звездное небо… - он рассматривал на экране локатора скопище мерцающих точек позади судна – А впереди совсем чисто… Ох, и давят их, наверное.
Я перевел ручку телеграфа на «Полный вперед».
- Да, что-то такое слышал… Ну, будь здоров. Позвони в пол шестого.
На переходах между портами приходит отдых, где никто не потревожит тебя своими визитами. Это «колесо» времени, - шесть часов на мостике, шесть часов свободен… - сплошное удовольствие. Те мелкие уколы почтой, из компании, не в счет – люди, которые их посылают так далеко, что никак не могут испортить моего настроения. Они посылают и я, мысленно, посылаю их.
Трех часов сна хватило вполне - в пол шестого я вернулся на мостик. Шутливо подтолкнул старпома.
- Давай-давай, засиделся. – а он уходить не горел желанием, но вытолкал.
Светло, солнечно, тихо… Будучи чифом, все рассветы были мои, а сейчас увы… Хорошо в океане, пустынно. Это не Северное море, Ла Манш или Балтика, где движение судов, как автомобильное в часы пик. На экране радара, пятьдесят миль окрест, ни единой души. Завтра к вечеру «отбомбимся» на Мадейре и в Гибралтар - на бункеровку, а там уж куда судьба выведет… Принесли завтрак, затем явился боцман на утренний инструктаж. Трудолюбивый мужик, но лицом жутковат - я пересел в дальнее от него кресло.
- Ну что, Анджей. Приход в Фуншал завтра утром. Сейчас, до обеда, помоете судно, сделаете уборку помещений и все! Отдыхайте...
Сегодня хочу разрешить команде барбекю на вечер - они этого заслуживают. Порой, им просто необходима смена обстановки и, если меня окружают достойные люди, я иногда делаю для них праздник. Рабочий день остается рабочим, но кок на камбузе готовит салаты, маринует мясо для копчения, боцман проверяет мангал, а вечером, когда все чистые и опрятные собираются на корме, где дымятся яства, я выдаю им пару ящиков пива и… не мешаю, с интересом поглядывая иногда с крыла мостика. Это не пьянка. Меняются лица, звучит смех, песни – люди в свободном общении, на короткое время становятся людьми. Шри Ланка, под общий хохот, неуклюже пляшет куявяк или краковяк, повторяя пируэты за поляком, поет чужие песни на чужом же языке… Все поют - залюбуешься. Придет завтра и у них прибудет сил. После вахты анонсирую – пусть готовятся…
В глазах боцмана вижу некое беспокойство.
- Случилось что?
Боцман мнется…
- Капитан, давайте сходим под полубак…
- Что за заявки?! – мне непонятен ход его мыслей.
- У меня такое ощущение, что там кто-то есть… Чей-то взгляд все время ощущаю…
Начинаю закипать.
- Мерещится - пора домой. Короче, не нервируй, иди. Позавтракать не дадут.
Удрученный боцман задом открыл дверь и вышел, но зерно уже брошено. Я в раздумьях заходил по мостику… Надо было бухты швартовых концов переместить… Может там? В шкафах проверить, вокруг дизель-генератора, под брезентом, лашинг перелопатить… Неужели не смотрел?.. Рука потянулась к телефону.
- Витас, подмени-ка меня на мостике. Мне на полчаса выйти…
Матросы во главе с боцманом раскатывали шланги по палубе, готовились к генеральной мойке.
- Анджей, пойдем посмотрим полубак и возьми пару матросов. Быстрее!..
Звонко клацнули задрайки, дверь в подшкиперскую отворилась и взгляду предстала идеально чистая палуба кирпичного цвета, ровно уложенные высокие бухты швартовых концов, дизель-генератор… К порядку не придерешься. Впрочем, на палубе расплылось подозрительное изумрудное озерцо, а горячий воздух помещения дохнул в лицо аммиаком…
- Что это?!
Боцман пригоршней вытер вспотевшее лицо.
- Резину на дверях надо менять… волна сочится.
- Странно. Сочится морская волна, а пахнет мочой… Мне кажется, тут кто-то сделал маленький тэйк писс…
- Не можно капитан! Давайте смотреть…
Извилистый ручеек, питающий водоем, привел нас к истоку – он находился внутри вентиляционного шкафа. Я заглянул в его окошко, забранное мелкой металлической сеткой и, вместо полированных лопастей вентилятора, увидел перламутровые белки глаз и красные уголья зрачков. Они в упор, не мигая, напряженно смотрели на меня… Надо было что-то говорить.
- Супрайз!.. Буэнос диас кукарача!
В ответ, из-под дверцы шкафа, с брызгами зажурчал родничок – нам подавали сигнал. «Ср.. бы не утеял…» - я отпрыгнул в сторону.
- Ребята, быстро доставайте его оттуда!
Боцман ахнул, началась суматоха.
- Бич не може! Там кот не спрячется!..
- С тобой потом разберусь… А если бы вентилятор включили?! Фарш…– стало не по себе.
Отклеивая беглеца от токоведущих шин и клемм, виновник «торжества» оправдывался: - Я, вчера на досмотре, вижу - дверца приоткрыта. Непорядок! Плечом придавил, защелкнул и пошел… А, сегодня, цей пан мне весь затылок своими бельмами просверлил.
- Хватит болтать! Вытаскивай!
Тщедушный и плоский, как кусок фанеры, чернокожий «пан» в мокрых трусах и рваной футболке с Микки Маусом на груди, закостенел и не шевелился. Держа под руки, его осторожно извлекли из шкафа и отпустили. Он, как механическая кукла двинулся по кругу, затем резко остановился и присел на палубу, обхватив руками острые коленки.
- Круиз удался… я с недоумением и жалостью смотрел на нового члена экипажа.
Попав в очередную дурацкую историю, мой организм начинает защищаться - я не к месту прикалываюсь, а сам уже просчитываю выходы и последствия. Иные в таких ситуациях сразу впадают в бешенство или панику. Не знаю, что лучше…
Человек без возраста: детская рахитичная головка, побитые сединой курчавые волосы, круглое черное лицо с толстыми яркими губами и приплюснутым носом. Все безжизненное. Живы были только полные тоски и усталости. Он не араб, но таких много в арабском мире…
- Акуа, акуа… - прошел первый речевой контакт, но дальнейшие попытки определиться с языком общения не привели к успеху. Я махнул рукой.
- Дайте ему воды. Боцман, готовь двенадцатую свободную каюту. Принеси постельное белье, мыло, шампунь, что-нибудь перекусить. Только немного для начала, видишь - исхудал человек.
- Бананов у нас нет… - боцман испытывал к несчастному антипатию.
- Прими к сведению - он твой хозяин до Фуншала, отвечаешь головой. Будешь спать на коврике у его двери. А вы, ребята, помогите парню добраться до каюты. Да не крутите же ему руки! Ну, что за люди!..
В прохладе мостика, мокрая от пота рубашка враз похолодела - меня зазнобило.
- Ну, что там Палыч? – Витас был уже в курсе и уходить не спешил.
- Что-что… С почином.
- Да, я видел… Где его поймали?
- В вентиляторе… - я подсел к компьютеру и включил «Инмарсат». - Сутки хода до Мадейры, надо в компанию сообщить.
- А по-другому никак нельзя? – сопереживая, чиф всегда говорит про другое...
Я психанул.
- Что ты предлагаешь? За борт его выбросить, в космос запустить?!
- Нет конечно, но есть опыт… В прошлом году мы тоже зацепили четверых нелегалов во Фритауне. Кормили, поили две недели, капитан никому ничего не сообщал, а по приходу в Нант, вывел их ночью на причал, дал по двадцать долларов и выпустил во французскую Европу.
- Хм… Интересное решение… И с концами?
Витас замялся.
Почти… Их под утро привезла полиция. Спрашивают: «Ваши? Почему без документов?» Мы в отказ, но беглецы, скованные одной цепью, завопили: «Я,я! Это наш дом. Мы здесь живем! Вон и капитен за углом прячется. Хай капитен! Иди скажи им…». Про двадцать долларов промолчали. Капитан выполз. Полиция смотрит на него – что за дела? Нелегалы орут, прав требуют. Мы, говорят, приехали к вам из Фритауна, столицы демократической республики Сьерра Леоне, а теперь будем жить в Европе и точка!.. Короче – полная ж…!
Я прервал.
- Оставь эту ж… для своей будущей капитанской практики, а сейчас спустись вниз и выспроси у негра все возможные личные данные. Сфотографируй, документов у него нет, а в контору нужно сообщить конкретику. Я подожду.
Пользы от бумажки, что принес старпом - ноль. Неведомое слово или предложение, косо начертанное на листе арабской вязью и магическая цифра «33» не вызвали ассоциаций.
- Это все?! - я ожидал большего, - Как его хоть зовут?
Чиф морщился вспоминая.
- Тридцать три года… Му-мы… Мы-бванга что ли. Как-то так, да он вообще ничего не понимает, лопочет что-то на своем. Написал какую-то хрень… Может это письмо домой?
- У них в одном символе тысяча смыслов. Ладно, проехали…
Итак, извещены судовладелец, полиция Касабланки и Фуншала. Следующий, после Мадейры, порт - Гибралтар. Теперь ждем`с ответы, подтверждения, советы бывалых. Ужо они обрадуются…
Закрыв радиосвязь, я заглянул в широкое окно заднего обзора – там, прямой как стрела, путь парохода был отмечен пенной кильватерной струей, уходящей к горизонту. Хотя нет, в другой, вертикальной плоскости, он уже волнистой лыжней мчался по голубым горам. Яркое белое солнце еще не вошло в зенит и догоняло нас со стороны Гибралтара и Касабланки. Казалось, с утра прошла вечность, а часы показывали только десять. С чашкой кофе я присел в свое бежевое кресло и впереди, по курсу, наблюдал уже другую картинку. Сегодня радовал только океан. От недавнего шторма осталась лишь зыбь и ее невысокие ровные волны чередой наваливались на нос, чуть заплескивая воду на бак, короткими фонтанами врывались на палубу через штормовые портики и оттуда, уже ручьями стекали за борт. Наш оранжевый кораблик плавно скатывался с гребня и, достигнув нижней точки подошвы, чуть напрягшись, недовольно карабкался на следующий... С рассветом, после выхода из Касабланки, судно оккупировали сотни беспокойных синичек. Стаю вынесло ветром с марокканского берега, такое часто бывает, и наша зыбкая палуба стала их роковым, всего лишь временным спасением. Магнитные поля судна и отсутствие пресной воды в три-четыре дня убивают любую птицу. Наш «оазис» смертельно коварен, а беспечные птахи, сидя на мачте, смешно подергивают хвостиками и прихорашиваются. Иные, в поисках зерна и червячков, порхают с места на место, что-то клюют на палубе… Штук десять уже лежат недвижимы. Переход короткий, завтра будем на берегу и может кому-то повезет. Остров в океане тоже земля… Очарованный, я вылетел из времени и сидел бы неизвестно сколько, но часы над головой тенькнули «12» и пришла пора наслаждаться старпому.
- Уже двенадцать?! – удивился я. – Идем как по озеру. Приход завтра в восемь-девять утра. Впереди ни-ко-го - за шесть часов один круизник в сторону Канар прошел, да танкер-попутчик попер на Америку.
Уже в дверях вспомнил.
- Витас, если что-то пришлют из компании или Фуншала – сразу звони мне.
Отобедав, спустился вниз. В коридоре, у дверей двенадцатой, сидел на стульчике боцман с цветным журналом в руках.
- Как он там? – я кивнул на дверь.
- Веселый. - боцман встал со стула. – Я его покормил. Лежит голышом на чистых простынях… Сигареты просил, спрашивал, когда Европа.
- Разговорился?! На каком?
- Знаками…
- Наверное лучшие дни жизни у человека... Дай ему пять пачек, я потом отдам… Да, в каюту к нему не входить, все контакты в перчатках, стерильной маске и только на входе. Рация на плече, постоянная связь с мостиком. Ясно?
- Да, я его одним пальцем!
- Ни одним не трогать!
Не люблю проблем, которые сразу невозможно заземлить. В каюте попытался отвлечься, развлечься, увлечься, но ожидание ответа от судовладельца не давало сосредоточиться на приятном. Ну, сколько можно чесаться? Мое уведомление они получили три часа назад, и пора бы принять какое-то решение… Вообще-то немцы, при возникновении проблем на судне, работают оперативно, не жалея никаких средств, и только потом, начинают тянуть жилы из капитана. Так что жди… И позвонил Витас.
- Палыч, пришло от судовладельца…
- Не читай, я сейчас буду и сам прочту.
«По приходу в Фуншал, беглеца предъявить португальской полиции и оставить на судне. Следующий порт захода Гибралтар отменяется. Новое рейс-задание Фуншал – Касабланка - под погрузку металлолома на Пасахес (Испания). В Касабланке, нелегала сдать властям Марокко. Получение инструкций подтвердить. Подпись: Марин департмент. Херр Брульски.
Му Мыбванга еще не успел насладиться свободой, а его дальнейшая судьба была уже предрешена в Далекой Германии. Ай да немцы! Даже груз нашли в Касабланке…
В этот вечер барбекю не состоялось, а ранним утром мы уже приближались к Мадейре. Миль за двадцать остров открылся темным пятном, разрывающим чистый горизонт и, по мере приближения картина оживала, приобретала новые краски и подробности. Уступистое предгорье вдруг стало оранжевым от крыш, которые, как казалось, в сплошную покрывали город. С правого борта, на подходе к гавани, на кромке высокого скалистого берега расположились внушительные бастионы старой португальской крепости.
- Музей? – я фотографировал.
Лоцман засмеялся.
- Тюрьма. Внутри вполне современная тюрьма…
Пришло мое время удивляться.
- Тюрьма?! Откуда преступники на маленьком острове-Мекке туризма?
- Все номера заняты… Своих мало, но докучают экипажи яхт и половина постояльцев, - пайлот махнул рукой в сторону крепости, - вполне обеспеченные европейцы. Со всего мира сюда стекаются не только туристы, но и авантюристы.
Я подумал о дебоширах, карточных шулерах, жрицах и жрецах платной любви, но все оказалось и проще, и сложнее. Наркотики. Многие из яхтсменов-романтиков как бы не совсем романтики – в немалых количествах, они прут на остров-курорт наркоту. Их, по возможности ловят, конфискуют яхты, сажают и нет конца этой войне со злом…
В моей копилке знаний о мире прибавилось.
Дальше все пошло по плану: ошвартовались, оформили приход, предъявили полиции беглеца, начали выгрузку. Всего на пару часов выбрался в город и хватило. Здесь надо быть либо отдыхающим, либо местным жителем. Что-то смотрел, фотографировал, терся в толпах праздных туристов и устал. На обратном пути встретил группу «земляков»-финнов - они, утомленные мадерой, поводя окрест сонными глазами, ползли гуськом вниз по улице. Вот и все впечатления.
Следующим утром вышли из Фуншала и, по «старой борозде», направились в сторону Марокко. По словам боцмана, в глазах беглеца стоял немой вопрос – почему он до сих пор не в Европе?
У меня не было сочувствия к нему, ибо он являлся источником моих проблем. С человеческой точки зрения – чуть-чуть. Перед приходом в Касабланку я попросил боцмана закрыть щитом иллюминатор, выходящий из двенадцатой каюты, ибо реакция нашего пассажира могла быть непредсказуемой. И снова было раннее утро, белый город вдали, запах свежеиспеченного хлеба… Казалось, мои «волшебные часы» вернули меня на шесть суток назад. Молодею… Когда достигну семилетнего возраста надо успеть остановить их…
Ошвартовались совсем недалеко от прежнего места стоянки. Волнами прошла таможня, но с полицией дело не заладилось. Растерянный беглец с ужасом смотрел на родных полицейских и не мог поверить, что вернулся к исходной точке своего путешествия.
- Он не марокканец, он из Сенегала. – власти были недовольны, что в стране прибавилось населения
- Да какое мне дело? Человек сел на пароход в Касабланке – получите и распишитесь. – у меня не хватало слов.
- Нет, ему надо в Сенегал. Мы не можем его забрать… - мужик с огромными галунами-погонами с арабской грустью смотрел на меня.
- У меня что, такси? Человек говорит по-арабски, документов нет, а вы мне твердите про Сенегал. Вот пусть и идет до Сенегала бережком океана. На юг, на юг… Тут всего-то тыща километров: Западная Сахара, Мавритания и пожалте в Дакар и окрестности… - возить его по миру не было ни желания, ни возможности…
Мужик с огромными галунами-погонами с арабской грустью посмотрел на меня.
- Билет на самолет и все дела…
Я вытянул из стола блок сигарет.
- Бахшиш. – глаза стражей порядка потеплели…
Сошлись на двадцати блоках, плюс один, из личного сострадания, нашему бедняге. На причале его отпустили сразу. Одетый с иголочки, с сумкой в руках, Му Мыбванга сошел с трапа повеселевший. В сумке, с боцманской любовью, были уложены бутерброды, сигареты и чистое постельное белье. Он повернулся к нам, помахал на прощание, крикнул что-то мудреное и исчез за штабелями металлопроката. Наверное, обещал вернуться.